Зыбкий омут Зазеркалия
Бледнеют морали и рушатся строгие храмы…
И тень по стене – ручейком тёмно-белых полос.
А ты отрешенно глядишь в зазеркалие рамы
На зыбкое солнце в зелёном тумане берёз.
Ну что же, давай я тебе по руке погадаю
И в сеточке линий найду потаенную нить.
А вдруг, в самом деле, все тайны твои отгадаю,
В какие пока и себя не решаешься ты посвятить.
Милы и наивны твои ожидания чуда.
И в чутком замахе задумчивы крылья бровей.
А я машинально историю давнюю чью-то
Пытаюсь представить историей жизни твоей.
За окнами солнце в бездонном безумии мая.
Сейчас я шагну и в пространство окно растворю.
Да, я тебе лгу, но с отчаяньем вдруг понимаю,
Что сам уже верю во все, что тебе говорю.
Апрель
Снова звон в балконный козырёк –
Памятью незажитых волнений.
И уже всё явственней намёк
Неких потаённых изменений.
Снова небо дышит бирюзой,
Отражая солнце в мокрой раме.
И непроходимой полосой
Делаются тропки меж домами.
Невесомой строгостью ясны
Шлейфы далей в синеве небесной;
И щемящим запахом весны
Тянет вновь со всех дворов окрестных.
Как же этот день с утра пригож
В суете своей, азарте милом,
Что не сразу вспомнишь и поймешь:
Это ж всё уже когда-то было…
Тот же ржавый блеск дорожных плит,
Тот же звон сосулечного ряда…
Даже тот волнующий магнит
Из окна нечаянного взгляда.
Тот трамвай, где звон и тормоза –
Сказкой без конца и без начала.
Где неловко, глядя мне в глаза,
Ты меня при всех поцеловала…
Тот же круг фонарного огня,
Тот же сквер, где вход подковой выгнут…
Да, все это было, только я
Снова этим всем врасплох застигнут.
Вновь заложат мысли виражи
И тревогой чувства напружинят.
Странно, но никак не хочет жить
Сердце в установленном режиме.
И зовет на улицу апрель,
Тормошит и весело дурачит…
Только я-то знаю, что капель
Ночью по зиме ушедшей плачет.
Запахи талые
До свиданья, снега, до свидания,
Ветром шалым и солнцем съедаемы,
В кашу жуткую щедро искрошены
Где-то шинами, где-то подошвами.
…О, как ярко отзванивал искрами
Снег – тот свадебный: чистый и искренний.
И несдержанно пьяно – по случаю –
В пляс манили гармошки певучие.
Как они своей удалью хвастали,
Изгибаясь мехами цветастыми.
И швыряли в ладов перекрестие
Всю родню – женихово-невестину.
Бас мужской, женский хохот монистовый…
Ах, каким снегопад был неистовым…
Но не видно уже хмеля пенного
В хмурой завеси снега степенного.
Всё, что было – плохого, хорошего –
Занесло, замело, запорошило.
…Потому-то и верим усталые
В эти вешние запахи талые,
В эту мудрую ложь во спасение
Перемен половодья весеннего.
Весенний снег
Весенний снег – зимы последыш дерзкий
негаданно нежданно, как-то враз
в беспамятстве каком-то полудетском
густою хлипью полетел на нас.
Капризный и неистовый, и нервный,
задернув белым дальний окоем,
повадкою подчеркнуто манерной
он весь в себе в молчании своем.
Весенний снег, зачем ты и откуда?
Сквозь талый след – наплыв других следов.
Неужто ты и впрямь поверил в чудо
возврата уходящих холодов?
…Летишь, кружа, не признан и не понят
в упрямом упоении своем.
Не знаю, может, кто тебя и вспомнит,
хоть люди редко помнят о дурном.
* * *
То ль холод злей, то ль дни положе,
то ль ветер непривычно лих…
О, бесовская непохожесть
всех весен прожитых моих.
Калейдоскоп мазков беспечных,
прозрачно-синий небосвод.
И этот знак весны извечный –
журчанье талых вешних вод.
Неиссякаемый источник
лесных обветренных истом –
ядреный сок зеленых почек,
готовых выстрелить листом.
Нет, не печалит прядкой проседь
и не страшат года ничуть.
Количеством не лет, а весен
я продолжаю мерить путь.
Порванное фото.
Не стоит у любви просить прощенья.
Не стоит у любви просить прощенья.
И тешить память вздохами о ней.
Любовь не принимает возвращенья,
не просит за измену возмещенья.
Любовь не принимает возвращенья,
уверенная в святости своей.
Бездонно небо звонкого апреля,
Бездонно небо звонкого апреля.
И колдовские ветры над крыльцом.
А где-то сад и старые качели,
и тоненькое треньканье капели.
А где-то сад и старые качели,
и девушка с улыбчивым лицом.
Ну что бы подойти и повиниться.
Ну что бы подойти и повиниться.
Собрать и склеить фото из клочков.
Но не вспорхнет душа, как будто птица.
Не стукнет дверь, не скрипнет половица.
Нет, не вспорхнет душа, как будто птица,
при дальнем стуке бойких каблучков…
Оттаявший пёс
Неуклюже и вымарав нос,
Лижет лужу
простуженный пёс.
Снег и брызги,
и льдинок слюда…
и следы, и следы, и вода.
…А под крышею
солнечный шарф
греет грифы
сосулечных арф
и летит исступлённо в намёт
с гиком конница
дворничьих мётл.
О, апрельская стылая синь, –
ржавый холст
чёрно-белых пустынь…
мёртвый призрак
газонных полей
меж скелетами
сирых аллей.
О, уткнувшийся
в стрелки минут
весь в себе – озабоченный люд…
в косной прозе
привычных обид
про зарплаты…
и цены… и быт…
…А на солнышке,
мокрый от слёз,
ждёт кого-то
оттаявший пёс.
Весеннее (стихи далёкой юности)
Согретая апрельским солнцем,
Земля поеживается после зимней спячки.
И, как девчонка, улица смеется,
И всюду пляшут
солнечные зайчики.
Густой настой, с берез стекая,
Окутывает захмелевший город.
Поэты воздух пробуют стихами,
А птицы –
неумелыми аккордами.
Расцвеченный апрельским небом,
Мой город поднял вверх
разбуженные окна,
Где белым, свежевыпеченным хлебом
Повисло солнце на тарелке облака.
* * *
Весна пришла, но утром рано,
Когда с берез рассвет течет,
Она облизывает раны
Остановившихся ручьев.
В плену загадочных предчувствий
По звонким улицам иду.
Смотрю на город, как на чудо,
Приснившееся наяву.
Смотрю, как вьются в небо просинь
Обрывки непонятных снов,
Как вверх взлетают весла сосен
Над новостройками домов.
…Уже на клавишах капели
Звучит симфония весны.
Ах, как мне хочется поверить
В сегодня снившиеся сны.
И в сумасшедшем хороводе.
В весенней свистопляске дня
Я вдруг увидел, что уходит
Беда моя –
зима моя.