Аспид

               

- Шеф! - к такси поспешали двое: мужик с огромным узлом в руке и увязанная в шаль приземистая старуха.
 Ну вот, через пару часов Новый год наступит, а они как будто бы с неба упали! Так и домой можно опоздать… 
- Отвези, шеф! – мужик бросил узел под ноги приостановившейся спутнице и оказался возле такси уже один: – Ни автобусов, ни машин на вокзале!  …А до Лесобазы долго ли тебе доскочить? – И вожделенно осклабился: - Мы ведь уже ездили с тобой! Паспорт-то помнишь?! Кешка я, Викентий!               
Да-а, такого не забудешь…

Первый раз я увидел Кешку позапрошлой весной. У городского сада от одной легковушки к другой тыкался пьяный мужик. Настал черед и моей «Волги».
- Здорово, бродяга! – в открытую дверь сунулась русая голова. Давненько не бритая, да и не чесаная тоже. – Викентий! – Зовут его, значит, так…
- Да хоть Терентий! – я неприязненно смотрел на столь неказистого клиента. – Ехать что ли?
- Ну! – Викентий плюхнулся рядом со мной. – В шестой микрорайон. Сотни хватит? …Только, - пассажир помаячил перед   моим носом рыжим от никотина пальцем, - потом расчет-то! Как на работу ко мне приедем. У прораба займу стольник и отдам.
- А если его на месте нет?      
- Как нет?! – вытаращил глаза пассажир. И такое естественное было то изумление, такое неподдельное, что мне даже за себя неловко стало: два часа простоял, а клиент попался, так вроде бы  сам не знаю, чего хочу!      
И мы поехали в микрорайон.
- Пойми, шеф, - Викентий вылущил из пачки сигарету, - человеку надо верить! Иначе дрянь дело... - И пустил густой клуб дыма в полуоткрытое окошко. - Дрянь, – продолжил свою мысль, - а не жизнь получится!  …А те, - оглянулся на далеко оставшийся позади городской сад с притулившимися к обочине тачками, - попомнят Кешку Мамлыгина!
И дело вправду кончилось дрянью! Когда мы подъехали к вагончику строителей, Викентий гаркнул: «Сейчас, шеф!» и кинулся в него.
Я ждал минут двадцать, наконец, прокляв себя и пассажира, выскочил из машины. В вагончике сидели двое. Вернее, сидел один, Викентий, второй, видать, электрик, склонился над распластанным на столе рубильником и тыкал в него отверткой. Увидев меня, Викентий скинул с себя курточку, схватил пассатижи и тоже вроде бы как сунулся к рубильнику.
- Ну, так чего? - начал было я.
Да Викентий перебил:
- Торопишься, шеф?! -  и снисходительно бросил: - Не горюй, накину пару червонцев за жданки! …Михеич-то в СМУ уехал, сейчас вернётся!
С досады я даже плюнул на грязный пол вагончика:
- И какого лешего с тобой связался?! А не вернётся прораб, чего тогда?
- Как?! – от удивления Викентий даже уронил пассатижи на стол. – Обязательно вернётся! – и взглянул на электрика.
- Само собой, - ответствовал тот и полюбопытствовал, как бы попутно: - Всё на Лесобазе живешь?
 - Не-е, – скамеечка обиженно шарахнулась из-под Кешкиных ног к стене, – ушел я от бабы! Пусть без меня юшку на кулак  мотает! …Пока у Васьки околачиваюсь.
- Давай-ка сюда ветровку в залог! – я схватил со стола куртку горе-клиента. – А то целый год тебя ждать буду…
Уселся в «Волгу» и, подождав Викентия ещё с полчаса, умчался на вокзал. А куртка, сизая ветровка в карманах которой оказался паспорт хозяина, осталась в машине. Потом я сунул ветровку в багажник: прискочит, может, бедолага к месту своей посадки в такси, потребует залог, но тщетно.
Потом куртка Викентия перекочевала на гвоздик в моем гараже, а паспорт - в бардачок «Волги». …И возил бы его бесконечно долго, да сел ко мне осенью, и опять же у городского сада, мужичок:
- Здорово, бродяга! Поехали в Восточный!
- В микрорайон, что ли?
- А куда же ещё? …Давай, шеф, давай! – поторопил пассажир. Был он изрядно навеселе и поэтому жаждал деятельности. – Обгоняй всех,  чего ползёшь? - Стараясь не задеть за что-нибудь   забинтованным пальцем левой руки, запахнулся в плащ поплотнее. Но не усидел: ворохнулся, выискивая в кармане сигареты, и, зацепив раненую конечность, охнул от боли: – Ну, баба, убить тебя мало!
- Сломала, что ли? – поинтересовался.
- Ну да! – И даже сиденье скрежетнуло под пассажиром  от   столь нелепого вопроса. – Тогда бы ей совсем не жить! – И, видать, ожидая сочувствия, пояснил: - Я ведь Лесобазовский! И семейство   там живёт. …Да ну ее, - заключил, - такую дуру! Ушел от них… А вчера, думаю, загляну-ка домой, для смеху! Стал  на кухне хлеб резать, да  палец и задел! …Наточила ножики, стерва! Ладно, её дома не было, пацаны одни, убил бы… - И опять поторопил: - Погоняй, уйдет ведь Васька с остановки! …У меня еще дела в центре были, а он минут десять как на автобусе уехал. 
- А если уйдет, так чего? Знаешь, поди, где живет?
- Х-хэ! – пассажир даже привстал от моей непонятливости. – Как не знать?! Тут другое… - прихлопнул рукой по коленке.  – Деньги  он получил, три тысячи! Обчистить могут, пока до дому идет. Там ведь одни бандиты живут.
- Да ну?! – удивился.
- Не веришь? – забыв о раненном пальце, пассажир возмущенно шарахнул кулаком по коленке. – И здесь бандиты, и в городе… Да везде! Вот такой же бандит, только таксист, меня однажды и «обул». Дай, мол, куртку под залог! Отдал. А он…
- Что он?
- Уехал… Уселся в «Волжану» и по газам! Да ладно бы куртку лишь увез, - пассажир примирительно погладил коленку раненой лапой, - так ведь и паспорт был. В кармане лежал. …А паспорт -  во как нужен! – Викентий резанул ребром ладони по  горлу и укоризненно произнёс: - Нельзя так поступать! Нельзя…
- А так, как ты поступаешь, можно? – я сунул руку в бардачок и бросил на колени собеседнику замызганную книжицу.
Викентий даже подавился воздухом от удивления. Потом оторопело посмотрел на столь неожиданно оказавшийся на его штанах бесценный дар и густо покраснел.
- А ты чего тогда уехал? – наконец выдавил из себя. – Чего не дождался?
- Того… Неделю ждать, что ли? И так полдня потерял.
- Да ладно, ладно… С кем не бывает? Сейчас возьму у Васьки деньжат и рассчитаюсь. Куртка-то где?
- Куртка… Приезжай завтра к горсаду к двум часам - отдам и куртку.
И с тех  пор я Викентия больше не видел… И вот он сейчас передо мною!  В предновогодний вечер.
                *   *   *   
- Не узнал, что ли?
- Узнал, – я смерил Викентия взглядом. От шапки до ботинок. Удивительно для Кешки, но сейчас они отливали чернотой и совсем не корючились от сухости. – Дальше-то что?
- Как что? – оторопел тот. – Отвези!
- Тебя?! …Людей надо возить,  а не разгильдяев, как ты! Сколько я из-за тебя потерял часов у городского сада   прошлой осенью? …Вот теперь и попрыгай, покрутись на морозе! Да алкашить-то бросай, – кинул напоследок, - подохнешь у забора   и никто искать не будет!
- Ну, хотя бы тещу отвези! Ко мне в гости приехала. …Не виновата она в наших контрах!
- В твоих, - осадил я Кешку, - ты и расхлебывай! – Но, так как старуха и впрямь была невиновна в его выкрутасах, бросил: - Куда ей ехать?
Викентий кинулся к старухе, вернее к её узлу:
- На Лесобазу, - донеслось оттуда, - куда же еще? - Схватив поклажу, он устремился к такси. «Ковал железо, пока горячо!» - Езжай, мамка, - слышалось горячее толкование, - я к дядьке Степану еще забегу! Рядом живет. Поздравлю с праздником, потом домой на автобусе приеду!
- Как я без тебя-то?! - старуха неловко сунулась в салон.
Узел шлепнулся на сиденье рядом с ней. И вроде бы какая-то отчаянная потерянность послышалась в кешкиных словах, вроде  бы нечаянной слезы:
 – Сказал, приеду – значит, приеду!
Захлопнув дверку, быстро обежал тачку:
– На, шеф, - сунул мне деньги, - больше нету!
И качнулся к автобусной остановке. К безлюдному сейчас, в преддверии праздника, желтому пятаку на краю привокзальной площади.               
                *   *   *
        - Прямо задохнулась…
Пассажирка глянула на удаляющийся вокзал, потом стянула с головы шаль и осталась в менее емком шерстяном платке:
- Уф-ф… Чего тебе Аспид-то баял?
- Какой Аспид?
- Да Кешка-то! – старуха вроде бы даже удивилась моему вопросу: по псу, мол, и кличка! – Всё ведь по-своему сделает, не по-людски! Ты уж, зятек, если встретил - вези до самого дому! Не бросай гостью на дороге. …Какого-то дядьку вспомнил, кривая душа!
Поперебирала пальцы левой руки, потом отщеперила три из них:
- Вот ведь сколько годов здесь не бывала! Как стал Аспид в рюмку заглядывать - так и не ездила. …А теперь вот  дочка  неделю назад письмо прислала, целую тетрадь. …И так мне стало тесно в деревне после письма, что прямо сердце зашлось. Всё, думаю, буду теперь туда-сюда челноком сновать! …Чай, напьется сейчас до посвисту со своим Степаном? А может и нет…  Дочка вон пишет: не пьет, мол, Кешка и всё в дом несет. Даже зубы жёлтые вставил!
Так вот почему его рожа обновилась!
- А с чего он так изменился? Бога увидел?
- Да не бай-ка хоть! - старуха теперь уже и другой платок раздернула. – Ладно бы Бога… Черта увидел!
Зинка-то ведь выгнала Кешку три года назад с квартиры. Совсем, мол, терпежу не стало: что ни день, то пробка в потолок! И в семью ни копейки…
- Приснился, поди, чёрт-то?
- Почему приснился? – удивилась пассажирка. - Приходил  сам!  Маленький такой, в волосьях.
       - Наливай, - говорит, - и мне тоже водки! – И стакан ему подставляет.
А Кешка-то не хочет ему наливать: не родня, мол!
- Как не родня! – отвечает черт. – Ведь я, милый, ты и есть! Твое нутро… От тебя, мазурика, на земле совсем немного осталось, кожа да кости. А душа давно в пекле горит. Да вот сегодня у нас в аду похолоднее стало, я к тебе и пришел. За шкурой, значит. На дрова её… Ты на каком этаже живёшь?
А Кешка-то спутал чужой дом с лесобазовским и говорит:
- На девятом!
Сгреб тогда чёрт его в свои лапы  и в окошко-то с ним фуганул. Ладно, что второй этаж был. Но все одно понагрел бока. Две недели в больнице лежал. Оттуда его жена опять на Лесобазу и забрала.
- И будто бы, милый мой, подменили с тех пор Кешку, - старуха истово перекрестилась, - будто бы в Иордань нырнул! Ни   одной рюмки, пишет Зинка, не глотает больше.
-  Черта боится?
- А как?! Умирают ведь не от годов – а как поспеешь! 
 На работу устроился. Телевизор новый купили, с большим экраном. А старый, но тоже хороший, пусть, мол, тёща к себе забирает. Так Кешка и сказал. Чего, бает, в этом особенного? В поезд, мол,  мы её посадим, а на станции дед на «Москвиче» встретит.
- Только ничего теперь не получится… - горестно заключила  рассказ пассажирка. – Запьют сейчас со своим Степаном и всё: сгинет мужичонка!
И каждый вздох ее, будто бы хороший кулак, тыкался мне в спину. …Испек я, выходит, свой «праведный» пирог! …Только вот хотел с груздями, а получился - с гвоздями!  …Месть-то плохое вдохновенье. 
Погоди, спохватился: да нет же, поди, никакого Степана у Кешки! Надо  было ему тупик, в который попал, разрулить, вот он Степана и выдумал.
Вернуться бы сейчас к вокзальной остановке, да и узнать всё досконально!
- Ты чего, сынок, рулём-то крутишь, - встрепенулась старуха, - или по другой дороге собрался ехать?
- По другой, мать, по другой…
Ладно, машин на улицах мало, не путаются под ногами!
- Ничего не помню, - старуха впилась носом в стекло двери, - была тут – не была! Не голова, а кочан капусты… Ой, да ведь это же опять вокзал!
- Все нормально, мать… Вон твой Кешка стоит!
В пятаке света на краю автобусной остановки чернела одинокая фигура. 
- Викентий, иди сюда!