Более трёх лет я добросовестно трудился в небольшом францисканском монастыре неподалеку от Сарагосы[21]. И каждый год в один и тот же злосчастный день зачитывалось решение о переносе ордалии[22] на следующий год…
В течение первых шести месяцев мне удалось расшифровать только первую часть книги, где описывались опыты по получению драгоценных металлов из меди и свинца с помощью философского камня. Через два года напряженных трудов мне удалось покрывать медные монеты золотой амальгамой[23]. Но монахов это не устраивало. Стоило потереть такую деньгу или какое-то время поносить её в кармане, как тут же обнаруживалась подделка.
Но наступил День Славы Господней! Через три года мне удалось превратить неблагородные металлы в полновесное и чистое золото Я не стану описывать все детали сложного процесса, упомяну, что в качестве исходных материалов я брал ртуть и свинец. Первая партия составила пятьдесят монет. Радости монахов не было предела, как впрочем, и их жадности. Они не ограничились только пересчётом и взвешиванием дублонов[24]. Ссылаясь на волю Господа и приказ свыше, они обыскали не только все складки моего платья, но также тщательно проверили и все естественные отверстия в моём теле. Но бдительные охранники забыли о главном. Мне не было нужды что-либо воровать и прятать, поскольку бесценные знания хранились в моей голове. Теперь в любое время и в любом месте я мог произвести необходимое мне количество золота. В ту же ночь я бежал, но об этом в свое время…
Гораздо позже, совершенно случайно до меня дошло продолжение поведанной выше истории. Арабский купец, получивший от монахов эти самые пятьдесят цехинов[25] за пряности, был схвачен стражей алькальда в Малаге, при закупке оружия. Выдвинутое обвинение гласило: «Отобранные у купца имярек пятьдесят цехинов, по весу и содержанию золота, превосходят королевские. На основании вышеизложенного, они признаются фальшивыми и изымаются в пользу их Католических Величеств».
За подрыв монополии королевского двора купца приговорили к смертной казни, но, не дождавшись оной, он умер от пыток, так и не выдав своих сообщников. Ибо, после того, как несчастный назвал францисканцев, в его деле добавилась еще одна обвинительная статья… Ибо откуда у праведных святых отцов могут взяться золотые монеты, ещё и лучше настоящих?
***
Я не брал перо в руки вот уже несколько дней. Старческие немощи дают о себе знать: по всему телу – слабость и блуждающие боли. Я принимаю подогретое красное вино с имбирём, изрядно приправленное красным перцем, с толикой гвоздики, а к болезным местам через мокрую тряпицу прикладываю порошок из предварительно замоченных в воде зёрен горчицы.
Но мы помчимся далее, по дороге времени на скакуне моей памяти в небольшой монастырь расположенный неподалеку от дороги на Таррагону…
Пятьдесят золотых монет, полученных с помощью Господа нашего и по описанию грека Зосимы из Панополиса, перешли в собственность ненавистных мне францисканцев. После обыска они отвели меня в уединённую келью, в правом крыле второго этажа монастырского здания. Псы Господни тщательно заперли все засовы и удалились, позвякивая ключами. Первые месяцы заточения стражи внимательно наблюдали за мной через небольшое зарешеченное окошко в двери, но потом их бдительность ослабла, и круглосуточные бдения были прекращены.
Я прилёг на жёсткую кровать, но сон не шёл. Результат достигнут, золото получено, и я стал не нужен. Все работы велись под постоянным наблюдением и тщательно записывались, потому я не мог претендовать на собственную значимость и важность. Правы были древние персы, «что стоит услуга, которая уже оказана»? А значит, вскорости, я покину монастырь в виде мёртвого тела, или, если угодно, трупа. Положение казалось безвыходным, а, следовательно, выход был, оставалось его найти…
Греческий старец описал производство многих вещества, одно из них, вызывающее мнимую смерть я произвёл, походя, на всякий случай, пропитав им правый манжет. Наступил час проверить действенность древнего рецепта… Поручив себя покровительству Святого Себастьяна, я засунул в рот почти весь манжет…
Тогда мне повезло трижды! Во-первых, монахи решили сэкономить и не положили моё тело в гроб! Во-вторых: меня не закопали, а выбросили на мусорную свалку, и без осинового кола в сердце. И, в последних: бродячие собаки ничего не отгрызли от моего, бывшего бесчувственным, тела.
Я очнулся совершенно продрогший, с чувством жуткого голода, и, вознеся благодарность Святому Себастьяну, потащился по липкой от грязи дороге в сторону Таррасы[26]. Мой план был прост: сесть в Барселоне на любой корабль и поскорее убраться из владений их католических величеств. Я спешил, прекрасно понимая, что если мои хозяева вздумают проведать мои грешные останки, то, не обнаружив их, первым делом бросятся в ближние порты, и только затем примутся потрошить бродячих собак.
Умывшись холодной водой из городского фонтана, я направился в порт, где воочию убедился в покровительстве своего Святого. Уходящий в Голландию купеческий неф[27] нуждался в лекаре, но вовсе не из-за того, что хозяин пёкся о здоровье команды! В Нидерланды везли на лечение хозяйскую дочь, а следовавший с ней цирюльник наотрез отказался следовать в протестантскую страну. Я незамедлительно предложил свои услуги и после небольшого экзамена, устроенного галисийским лекарем, был принят на борт с выплатой полного жалованья в Роттердаме. В тот же вечер мы вышли в море. В Голландию мы везли вино, оливковое масло и ковры, а по дороге наш «Торанэ» должен был зайти в шотландский порт Глазго и взять на борт партию овечьей шерсти и кожи.
Бискайский залив мы миновали благополучно, и как мне пояснили бывалые моряки, в это время года мы не попали в шторм только благодаря заступничеству Святого Николая. Работы у меня было немного, поскольку мнимая болезнь купчихи заключалась в том, что у сей своенравной девицы отсутствовал законный супруг…
Мы обходили Северо-западную Ирландию. Я стоял на корме у бизань-мачты[28], созерцая изумрудные берега. С суши донеслось идиллическое пение рога. Неожиданно у нас тревожно засвистела боцманская дудка, послышался грубый топот солдатских башмаков, открылись пушечные портики и потянуло запахом горелой тряпки. С правого борта выстраивались мушкетёры, устанавливая аркебузы на посохи. Ко мне подошел белокурый красавец офицер. За всё время путешествия мы не перекинулись и парой слов. Карлос Игнасио Изабелла Риего–и–Нуньес считал ниже своего достоинства общаться с каким-то брадобреем, тем более что здоровье у него было преотменное.
- Мы проходим побережья Клэр. Северо-западный ветер прижал нас слишком близко к берегу… Видите, вон ту серую скалу? Это - замок пиратского клана О`Мэйл. – Молодой офицер махнул рукой и быстро пошёл к трапу, ведущему на пушечную палубу.
В нашу сторону неслась стая гребных лодок и небольших, под одним парусом, судёнышек. Юркие пиратские посудины норовили полукольцом охватить неповоротливый «Торанэ»... Загрохотали пушки, корабль окутали клубы порохового дыма.
У нас был опытный канонир, мы вели стрельбу не сразу всем бортом, а по орудийно. Несколько пиратских суденышек были потоплены сразу, но остальные успели подойти… Негодяи устремились на абордаж, и только дружный залп мушкетёров спас нас от резни. Грохот выстрелов, клубы дыма, стоны раненых, обломки лодок и трупы в воде вперемежку с барахтающимися живыми…
«У-нах! У-нах»! - Орали ирландцы на отступивших лодках. Обрушившийся обломок реи[29] лишил меня сознания...
***
[21] Сарагоса – город к юго-западу от Уэски, на дороге к Барселоне.
[22] Ордалии – приговор инквизиционного суда.
[23] Амальгама - сплав ртути с другим металлом.
[24] Дублоны, старинная золотая монета, чеканилась в Испании до 1868 г.
[25] Цехины – золотая монета, начала чеканиться в Венеции с 1284 года, вес 3,4 грамма. С середины XVI века чеканились в ряде европейских стран под названием дукаты.
[26] Тараса – небольшой городок, неподалеку от Барселоны.
[27] Неф – тип купеческого парусного судна.
[28] Бизань, кормовая мачта.
[29] Рея, круглый брус, горизонтально укреплённый за середину к мачте, использовался для управления парусами и поднятия сигналов.