Сюжет и идею этой сказки предложил мне замечательный писатель, сказочник и поэт, а так же просто очень хороший человек, Владимир Радимиров, за что ему безгранично благодарен.
А сказ поведу я о купце богатом, что звался Животом Ненасытном, а больше о сыне его сильномогучем богатыре, что Добром прозывался с рождения. Тот купчина упомянутый не знал ни страха, ни сомнения, возил товар свой в чужедальние края, невиданные, дальше всех, чуть не до самого края света, возвращался назад с разными диковинками, оттого накопил не ало злата-серебра, построил палаты белокаменные, выше княжеских, ни перед кем шапки не ломал. А спесивость его равнялась лишь смелости, никто не смел слова поперёк сказать, ни на дороге встать, ибо, помимо богатства, славился Живот силушкой, да любовью к бою кулачному. Бывало, как пойдёт тешиться, у противников только зубы летят. Никто не мог устоять, против его удара единого. Говорят, много раз во время странствий нападали на купца лихие разбойники, да лишь стоило тому взять копье любимое, да облачиться в доспех ратный, и разбегались вороги в страхе, не требовалась и дружина с охраной, что на земле твёрдой, что в море не знал богатырь соперников. Еще отроком был, со своим отцом - батюшкой плавал, переправлялись через пороги, когда налетели лихие разбойники, хотели взять живьем, ограбить, да в рабство увести.
Только юный храбрец схватил камень, служивший якорем, к веревке привязанный, спрыгнул на берег. Да начал им размахивать, как махнет, так улица, перемахнет, так и переулочек. Не выдержали нападающие, да назад побежали, а в след им стрелы меткие, оперенные. Кого не убили, тех поранили. Похватали злодеев, заковали и самих в рабство продали. Не желай другому дурной судьбы, свою загубишь. И второй случай был, когда Живот уже сам в первый раз ладью повел, нагнали их злые варяги с драконом на носу, грозные воины. Только подхватил купец копье тяжелое, ясеневое, да метнул, угодил в атамана, пронзил его насквозь, уложил на месте. Испугались разбойники, потеряв своего старшего, развернулись, сразу жажда битвы ушла, и только их и видели. И подобное ни раз случалось. Купец сам, первый, не трогал никого, а иначе как потом торговать? Однако, коли лез кто, спуску не давал никогда.
Так и жил не тужил, ел сладко, да пил крепко, да однажды увидел деву на улице, красоты невиданной, волос черен, кожа белее снега, стройна и величава, сама идёт, на коромысле два ведра несет, а каждое с бочку будет, а то и поболе, и не заметную чтобы прогибалась под весом тяжёлым. И нагнал купчина ту деву, окликает её, а красавица будто и не слышит его, ухватил за руку, желая остановить, да поговорить, за собой тащит, как ребёнка малого, пришлось взмолиться добру молодцу, умолял не спешить так, выслушать.
— Целый мир я изъездил из конца в конец, и королев встречал, и рабынь, и свободных дев, и распутниц игривых, — начал Живот, — а краше тебя не видывал, назови своё имя, красавица, дабы мог заслать сватов к родителям.
— Не спеши ты со сватами, — усмехнулась девушка, — за кого попало я идти не намерена, докажи, что достоин истинно, тогда и побеседуем.
— Чего же тебе хочется? — начал богатырь. — Иль построить терем из чистого золота с крышей из самоцветных камней, или платье привесть из дальних краев, модное, или зелена вина, и закусок с запивками вместе?
— Сокровищами меня и другие тешили, обещали даже луну с солнцем с неба, и князья, и бояре, и принцы заморские, — красавица поморщилась, — только мне богач не надобен, хочу в мужья великого витязя. Коль сумеешь одолеть трёх злобных чудищ, да принесёшь их головы, тогда и выйду за тебя замуж, без возражения. Только сдюжишь ли ты такой слабенький?
— Сколько лет живу, а «слабаком» не кликали, даже вороги злобные, да завистники, — купец нахмурился, — отчего же обидеть стараешься?
— А донеси-ка мое коромысло до дому, вот и посмотрим, сколь ты могуч телом, — предложила дева, — не сумеешь, тогда нечего и говорить, а тем более пробовать, с теми чудищами в жизни не справишься.
Поставила собеседница бочки наземь, подлез Живот под коромысло, поднял, да чуть не обмер, задрожали его могучие ноги, словно всю землю на плечах нёс. Сделал шаг, другой, а уж весь измок, а мучительница впереди идёт, птицей небесное заливается, не усталости нет, ни сомнения. Еле-еле наш добрый молодец до жилища дотащился возлюбленной, уж и свет не мил стал, только поставил ведра, на колени пал, еле поднялся.
— Вижу, ты чуть сильнее прочих будешь, — кивнула красавица, — только мне все одно не ровня, не забудь, долго ждать не намерена, а даю тебе на подвиг ратный три месяца, не поспеешь, за первого встречного выйду, лишь бы досадить.
— Непременно условие выполню, да добуду тебе трёх чудовищ, — пообещал богатей.
А сам не жив не мёртв, как домой вернулся, не помнил, три дня и три ночи лежмя лежал. После же велел снарядить его в дорогу, облачился в доспех ратный, взял копье своё длинное, щит каплевидный, да поспешил в путь дальний. Долго ли ехал, коротко, и вот дорога впереди на три разделилась, не знает, куда и дальше, видит, старичок какой-то в дранное рубашонке, да дырявых лаптях. Обычно, наш Живот с простым людом не якшался, брезговал, а тут и выхода нет иного. Склонил свою буйну головушку, да спросил у незнакомца, не ведает ли он, куда сии дороги ведут?
— А ты дай мне одну копеечку, за труды, тогда и расскажу подробно, не утаю ничего, — попросил странник.
Жалко было купцу копеечки, да только не силком же заставлять старика отвечать? Помялся, повздыхал, а кошель открыл, выбрал самую потертую, да кинул брезгливо.
— Вижу разум в тебе сильнее жадности, — нищий подобрал подношение, — только гордыня все портит, однако, раз договаривались, поведаю. Первая дорожка коротка и проста, но ведёт прямо к чёрной пропасти, перебраться через которую нет никакой возможности. Говоря, в ней сам черт сидит, отбирает души у проходящих мимо путников. Вторая, подлиннее будет, кочковата, в ямах, да ухабинах, заканчивается у реки широкой и бурной, через которую перекинут старый мост, по нему и пешему не пройти, не то, что конному. А в реке той живет огромная хищная рыбина, что способна тебя с конем целиком проглотить. Третья же дорожка самая длинная и извилистая, просто добраться куда-то, по ней, труд немалый, а заканчивается у логова трехголового чудовища, громадного волка. Он путников хватает своими зубами железными, да на части разрывает.
Обрадовался купец, благодарил советчика, да поспел по первой дорожке. Не очень-то верил, что непременно черта встретит. Три дня и три ночи скакал и вот увидел чёрное провалище, на другую сторону ни пеший не перескочит, ни конь могучий, да и птица не всякая перелетит. Перекрестился добрый молодец, да принялся молитву читать громко, и вот вылезла из дыры огромная голова, с мельничный круг, страшная, да волосатая.
— Кто тут смеет рядом с моим жилищем, слова священные произносить? — закричало чудовище. — Твоё счастье, что я сыт, а то головы не сносил бы.
— Грозить-то мы все мастера, а ты покажи, что можешь, — предложил Живот, — выходи со мной на кулачках помериться, нечисть богомерзкая, кто одолеет, тот проигравшему голову с плеч и снимет.
— Глупый человечишка, — рассмеялся монстр и полез из своей дыры.
А ростом он был с мельницу, ручищи длинные, до земли достают, кулачищи размером с консул голову, когти, как кинжалы. Как только купчина с коня слез, сразу и накинулся. Только если силушкой черта ад не обделил, то вот скорости не хватало, живот, не будь дурак, увернулся от ударов вражьих, подскочил, да ударил кулаком по колену, только хрустнуло. И упало чудовище, руками в землю уперлось, а богатырь подпрыгнул, да ударил ворога кулачищем, лишь зубы полетели. Попытался черт достать обидчика, да все промахивается, а витязь доблестный с другой стороны подскочил, да по левой стороне ударил. Тут у Монстра глаза закатились, зашатался он, враз ослаб, а обидчик сжал кулаки вместе, да и третий раз поприветствовал, совсем дух их людоеда и выбил, доставал нож булатный скоренько, да отрезал ему голову, туловище же в провалище сбросил и исчезла дыра в земле, словно и не было никогда. Поспешил Живот в путь обратный, конь же добычу по земле волок с трудом, потом обливался. Вот добрался до перекрёстка, а там старик надоедливый дожидается.
— Благое дело ты совершил, добрый человек, — начал нищий, — за сие подарит судьба тебе сына могучего, но смотри, воспитай его правильно, а иначе за свои грехи и за его отвечать придётся вечно.
— Да уж без тебя разберусь, как воспитывать, — ухмыльнулся купец, — а на добром слове спасибо, но не надейся на подаяние.
Поспешил богатей в дорогу, девять дней и ночей скакал, пока не увидел впереди реку широкую, с хлипким мостом. Только пересекать его путнику не требовалось, к счастью. Однако, как же рыбу ту выловить, не в реку же кидаться? К счастью, была у Живота с собой веревка крепкая, добротная, привязал он один конец к толстому дереву, а на второй голову чертячью, да и забросил в воду. А уж тварь хищная, речная, не заставила себя долго ждать, ухватила угощение, да начала тянуть, да так что ствол в дугу согнулся. Ухватил доблестный витязь за канат, да взялся тащить в обратную сторону. Долго так боролись, купчина потом изошёл, думал, окажется в воде, да станет едой, да врагиня первая обессилила вдруг, начал её богатырь вытягивать, а как голова показалась, сразу ударил копьем своим, угодил в глаз, выволок тело на берег, да сам лёг рядом отдышаться. Река же исчезла, будто её и не было никогда. А чтобы голову отделить, ушло втрое больше времени. Так и поволок обратно обе, одна в другой зажата. А на перекрёстке снова тот же нищий.
— Ещё более славный подвиг свершил ты, — начал он, — за него и сам в богатстве жить будешь, и сын твой, но смотри, не избалуй, вырастишь недостойного, за свои и его грехи век отвечать придётся, закончишь дни, как я, нищим и убогим.
— Ты ври-ври тут мне, да не завирайся, не бывать такому, чтобы я да обеднел, — богач сплюнул, — радуйся, что не охота о тебя руки пачкать, а то бы на одну ладонь посадил, да другой прихлопнул.
Поспешил витязь гордый по третьей дороге, двенадцать дней и ночей скакал, и вот увидел впереди огромную пещеру, нора, не нора, берлога, не берлога. Однако, пса трехголового так просто не убить, то не чудовище медлительное или рыба. Швырнул купец ко входу в пещеру обе добытые им головы, а сам наверх забрался и притаился над входом. И вот пёс кошмарный почуял запах гнилостный, вылез посмотреть, что там такое, а витязь ему на спину спрыгнул, да вонзил копье в затылок средней головы. Взвыло чудовище, завертелось, пытаясь стряхнуть обидчика, а тот нож булатный и принялся врага язвить, а ведь тому и так несладко пришлось. И от боли великой, да кровотечения, ослабел пёс и слег, а там богач его и добил, отделил головы. Тут же нора и исчезла, словно ее и не было никогда. Несладко пришлось коню такой груз тащить, приходилось седоку помогать, еле доволокли до перекрёстка, а там все тот же нищий.
— Слава тебе, витязь доблестный, — старик поклонился, — показал ты себя героем великим, совершил то, что мало кому удаётся, за то ни сам ты, ни сын твой не будите знать поражения в битве. Но, смотри, воспитывай его в смирении, а то и самому придётся много слез пролить, и ему несладко в жизни придётся.
Хотел Живот ответить грубостью, даже рот открыл, для этого, а собеседник вдруг и исчез, без следа. Странник перекрестился истово, видать, не простой то был смертный, а он с ним так грубо разговаривал. Думал прощения попросить, да гордость заела, может, то не святой какой, а просто-напросто колдун проклятый? Или вовсе чего померещилось от усталости. И отправился в путь обратный, да как не спешил, аккурат в последний день третьего месяца к дому возлюбленной и прибыл, а та уже встречает с ухмылкой.
— Не слишком ты и торопился, едва не опоздал, — заявила красавица, — да и чудовища мелковаты, я бы ради таких из дому не вышла, и быть бы тебе изгнанному с позором, да приснился накануне сон один, будто вышла я на лужок прогуляться, и прилетела вдруг туча чёрная, да сердитая, да ударила из неё грозная молния, прямо в живот угодила, и выросло из меня дерево могучее с серебряными листьями, золотыми желудями, и корни его всю святую Русь обвили. Пошла к служанке своей, старой вещунье, и открыла та, что, если выйду замуж до начала осени, рожу сильномогучего богатыря, который стране нашей опорой и защитой станет, а родителям подарит славу великую. А до осени как раз седмица осталася.
Пропустил купец насмешку мимо ушей, главное иное было, что любимая даёт согласие, да обещает родить сына могучего, радость и гордость для родителей. Прислал Живот сватов, да дары богатые, три корабля на колёса поставили, словно телеги и были набит один златом до краев, второй серебром, третий же камнями самоцветными, вместо парусов ткани дорогие, слуги в латы облачены, словно заморские рыцари, а уж ему отказа не было, конечно. Сыграли честную свадебку, пригласили гостей со всех концов, сам великий князь не побрезговал прибыть. И велела жена гордая мужу построить для неё самый высокий терем, украсить его крышу серебром, слуг нарядить, словно боярских детей, чтобы слава и богатства её всем видны были. А через срок, положенный родила младенца, и крашено на всей земле не было. Лицом в матушку пошёл, статью в батюшку, а уж силенку от обоих взял без меры. Назвали его «Добро», только вот, увы, звучало оно больше в насмешку, видимо, уж такой спесивый да капризный рос, все ему не по нраву, не так посадили, не так положили, ни тем кормят, да не в то одевают, ни с тем играть предлагают, и никто перечить не смел, потому как не стеснялся и кулаками пользоваться, а уж с малых лет мог и взрослого одним ударом уложить. Уж на что его отец гордецом слыл, а при ребёнке не смел и слова лишнего вставить, а то позора не оберёшься, поколотят, как какого-то бедняка, матушка же маленького всячески баловала и ни в чем не отказывала, у иного царевича столько добра не имелось.
А уж как десять годочков исполнилось, начал отрок по улицам хаживать, да всех встречных и поперечных на кулачный бой вызывать. Кто не желал, хватал за руки, да на ближайшую крышу забрасывал, соглашались, мог и вовсе до смерти прибить. Чтобы как-то занять буйного, свозил Живот со всех концов света медведей, да свирепых львов, да тигров кровожадных, только сынок с ними мигом расправлялся. А как дорос до шестнадцати годков, явился к батюшке и заявил, что желает воинских подвигов, к князю в дружину поступить. Жалко было купцу сына отпускать, хоть и помнил обещания нищего старика, а сердце родительское не камень, да и хотелось своего дела наследником сделать, торговым гостем, но спорить трудно, не послушает, сбежит из дому, хуже будет.
— Воинский путь не прост, — богач бороду погладил, — абы кто не сдюжит, доказать ты должен, что достоин, тогда и доспех тебе справлю, и оружие, и коня подарю богатырского. Силы в тебе много, а вот хватит ли, то не ведомо, проверить надо. В порту, где мои ладьи стоят, уж почитай какой век, камень стоит, на дороге, сколько я не пробовал его сдвинуть, не получается, сможешь в этом превзойти, первое мое задание выполнишь.
И поехали отец с сыном к тому порту, подбежал добрый молодец к камню, облачил его, поднатужился, вырвал из земли да в реку и закинул. Купец только ухнуть и успел. Однако, беспокойство его меньше не стало. Придумал новое поручение, сложнее первого.
— Прикупил я недавно новой земли, — начал Живот, — собираюсь на ней храм построить, чтобы священники в нем за нас молились, грехи отмаливали. Да повадился туда ходить тур с золотыми рогами, такого огромного земля не видывала, и никому не даёт приблизиться, нападает. Сумеешь с ним управиться, значит, готов к труду ратному.
Взял Добро веревку крепкую, навязал на ней петлю скользящую, получился аркан, поспешил на поле указанное, да увидел там тура могучего с золотыми рогами, а обычные ему хорошо если по грудь были. Кинулся зверь на богатыря юного, только тот ему на рог петлю накинул, да рванул так, что гигант завалился на землю, забрался на него витязь, да принялся другим концом веревки хлестать, заставил подняться. И сколько не прыгал, не брыкался, не переворачивался, не мог от седока отделаться, наконец, изнемог, изо рта и ноздрей пена кровавая пошла. И стал зверь дикий покорнее домашней коровы. Покачал головой богач, по всему выходило, если не выдумает чего, придётся с дитятком расставаться. К счастью, торговые гости находчивы, да и судьба благоволила.
Как раз в то время прибыл в город по своим делам знаменитый сильномугучий богатырь про прозвищу «Лучик», первейший витязь во всей святой Руси. Кинулся к нему Живот, в ноги бросился, умолял взять его сына в учение, обещал любые деньги за это. Долго Лучик отказывался, пока не помянул купец, что дитятко его уж больно нравом лихо, никакой удержи не знает, и унять некому, а вот мудрый воспитатель мог бы и на доброе его перенаправить. Не хотелось богатырю, чтобы юнец себя погубил и другим беду неминучую принёс, согласился. Но, сговорились провернуть все так, чтобы Добро не догадался ни о чем.