Птичье каприччио
Есть такая птица – павлин. Когда распускает хвост – то да, картинка.
Но очаровываться не стоит: характер вздорный и мелочный.
Как в жизни: если кто-то павлином выставляется – так и знай, будут проблемы.
Впрочем, павлин – это, всё-таки, экзотика.
У нас своего добра довольно.
Вот воробей… чирикает, нахохлившись.. на жалость давит. Не стоит обольщаться: наглец, бесцеремонник, жлоб и хам. Забияка. На малой моей родине заслужил прозвище «жидёныш», этим всё сказано.
А вот синички – совсем другая порода. Напоминают воспитанниц Смольного института… деликатные, аккуратные, любопытные в меру, сообразительные… люблю. Их, кстати, много разных подвидов.
Голуби?
Те же воробьи, только крупнее, и ощутимо гадят.
Терпеть не могу.
Почему голубь птица мира – ума не приложу.
Наконец – ворона… это особая песня. Тип американского пионера Дикого Запада. Если поленился вынести пакет с мусором к мусорному сборнику и оставил на ночь на участке, утром пакет будет разорван и содержимое разбросано по всему участку. Устанешь собирать. Причём – под насмешливыми вороньими взглядами. Сидят на верхушках деревьев и с удовольствием за тобой наблюдают.
Однажды я наблюдал за вороной, которая размачивала в луже хлебную корку, и размочила-таки, и всё склевала.
А один раз вовсе любопытное: я отправился погулять в Никольский сад поздней осенью, когда вазоны (где летом фонтаны) уже были закрыты щитами, предохранявшими от скорого уже снега.
На щите сидела одиноко ворона, и смотрела, как я приближаюсь.
Я замедлил шаг, и она двинулась мне навстречу. Спрыгнула со щита и по песчаной дорожке, по-матросски вперевалку, продолжала сближаться со мной. Я остановился, в двух шагах остановилась и она.
Момент истины: я смотрю на неё, она, склонив голову набок – смотрит на меня.
Да, момент истины. Проверка на вшивость.
Я понял, что проверку не выдержал. Она явно ждала хоть какое-то угощение. У меня с собой ничего не было.
Запоздало подумалось: ну кусок хлеба-то мог бы захватить… жлоб ты этакий. Стало стыдно, и я поспешил уйти, не оборачиваясь