«Когда человек задумывается, людям кажется, что он знает что-то, чего не знают другие», - рассуждал в своё время Виктор Гюго. Но это не мой случай – я наоборот поставила целью расширить свой кругозор.
Большую часть жизни прожила в Замоскворечье, которое протянулось с противоположного берега Москвы-реки Кремля и до Свято-Даниловского монастыря. Исторически престижное место, почти центр города… А названия некоторых лежащих вокруг улиц, удивляют «крестьянскими корнями».
Можно, к примеру, начать с моей родной и любимой улицы, в одном из домов которой долгое время жили мои предки. Здесь прошли и мои детство, отрочество, юность, часть зрелой жизни. Улица носила название – ЗЕМЛЯНАЯ.
Полагала, что это отголосок от улицы Земляной Вал, которая размещается достаточно близко от нас. Соотнесла историю её наименования с сооружением в конце 15 века по указу Бориса Годунова четвёртого оборонительного кольца – земляного вала со рвом впереди и деревянной стеной на валу. А до этого были построены первые три – Кремль, Китай-город и Белый город. Эти события пришлись на период польской интервенции.
Но что-то не складывалось у меня – нет на нашей улице ни холмов, ни ям. Строгая заасфальтированная улица.
А оказалось всё намного прозаичнее - улицу назвали Земляной, потому в далёкие-далёкие годы она была просто «незамощённой». Отсюда и название – Земляная. В 1922 году она стала Люсиновской, в память Люсик Лисиновой, погибшей в октябре 1917 года в ходе вооружённого восстания в Москве.
Мне посчастливилось даже принять участие в «оформлении» Земляной-Люсиновской улицы.
Мостовая в годы моего детства была вымощена булыжником, то есть по статусу многим подобной. А тут подошло время украсить её, облачив в асфальт. Вот уж счастье привалило нам, детворе! Копались в сброшенных с грузовиков камешках, как в самых изысканных ювелирных магазинах, чтобы выбрать самые-самые красивые… А потом хвастались ими друг перед другом. И перепрятывали в «секретиках» - одной из наших любимых и разнообразных дворовых игр.
Много событий хранит в своей и нашей памяти Люсиновская улица. И горьких, и радостных.
Самое страшное – гибель жителей из рядом стоящих с нами домов. Это случилось в первые дни войны, после 22 июля 1941 года, когда немцы начали первые бомбёжки Москвы. В память о страшном событии на этом месте построили сквер, но мы, дети не могли там играть – с такою болью трудно было смириться…
Любимым и желанным для встречи с друзьями стал наш двор. Для дружбы не существовало никакого ценза, уживались все, независимо от возраста.
Побродить по улице – тоже стало частью наших увлечений. В одном из домов, почти напротив универмага «Даниловский», паслись индюки, которые нередко прогуливались по тротуару. Но никому в голову не приходило трогать или как-то обижать птицу.
Универмаг «Даниловский» естественно привлекал наше внимание. Это своего рода полёт любопытства и любознательности одновременно. Вели мы себя пристойно, и интерес к магазинным полкам был так, как бы, между прочим. Позволить многих покупок родители нам не могли, и, честно говоря, мы относились к этому равнодушно.
Иногда забредали на двор, расположенный на соседней стороне улицы. Там, среди высоких по тем временам домов, стояли качели и лодки-качалки. Но разве можно было сравнить эти «безделицы» с нашими, такими смешными и безудержными играми.
А вот следующее здание навеяно горькими воспоминаниями. Здесь размещался детский сад-ясли Московской печатной фабрики «Гознак», в котором проводила свои дни моя двоюродная сестричка Марина, пока родители были на работе. Беда пришла нежданно-негаданно, я имею в виду – для детей. Но не для горе-воспитателей, которые призваны были, как зеницу ока, охранять их здоровье.
Дети, по уже сложившейся традиции, возвращались с музыкальных занятий в столовую, каждый неся в руках свой стул. И вдруг на пути этой процессии возникает ведро с кипятком. Мальчик, идущий рядом с сестричкой, нечаянно задевает его, и Марина оказывается в этом ведре. Что испытал ребёнок, наверное, не стоит рассказывать, а вот итог этого, мягко выражаясь, происшествия назову – Марина на всю жизнь, несмотря на все принятые усилия, осталась с заиканием…
Шли годы. Москва развивалась, отстраивалась после военного лихолетья. Спустя двадцать лет жители всех окружавших нас домов были переселены во вновь отстроенный дом, по соседству с нами, который в народе, почему-то именовался – гостиничного типа. Места хватило для всех семей.…
Кроме жильцов нашего дома, а, конкретнее, четырёх квартир из двухэтажного, а правильнее, полутораэтажного дома, потому что под нами был не первый этаж, а полуподвал, в котором жили люди. Наш дом, по словам власть имущих, якобы был поставлен на «красную полосу», другими словами - на расширение. Но это была ложь, расширяться некуда: дом стоял на границе тротуара.… Далее – мостовая. Просто наши квартиры были «подарены» более нужным людям. Подобные издержки испокон веков встречались, встречаются и будут встречаться у нас на Руси.
Мамочка в это время была прикована к кровати – рак крови. Война дала свои последствия. Условий в доме для поддержания больной практически не было. Кто-то предложил папе написать письмо на имя председателя Совета Министров РСФСР Геннадия Ивановича Воронова.
Понимаю состояние папы, если он решился на этот шаг. Ответ прибыл в ЧЁРНОМ конверте, что было признаком положительного решения вопроса. Вскоре наша семья поселилась в новой квартире. На Ялтинской улице. Это уже не центр, а окраина. Но мы были счастливы!
Однако давайте вернёмся в родное Замоскворечье. Справа, неподалёку от нашего дома, на противоположной стороне, за углом пролегал Арбузовский переулок (ныне 3-й Люсиновский переулок).
Здесь с 1864 года с лёгкой руки французского подданного, потомственного парфюмера Генриха Брокара «прижилась» Московская парфюмерная фабрика «Новая заря», запах «Красной Москвы» которой привораживал многих женщин Москвы. У меня по сей день хранится флакон с этими духами. Естественно, что початый. Но всё, как будто с прилавка – и цвет, и нежный, аромат, и даже упаковка, такая же красивая, яркая, ничуть не поблекшая. Слышала, что и по сей день косметика тех лет в моде, и не все покупательницы довольны, что современные запахи вытеснили старые.
В прошлом году отметило вековой юбилей и ещё одно предприятие – Московская печатная фабрика «Гознак». После революционных событий 1917 года, когда в Петрограде прекратилась печать денежных знаков, она приняла на себя ответственность стать базовым предприятием и успешно справляется со своими задачами. С первых послевоенных дней и до пенсии здесь работала моя старшая сестра Цветкова Надежда Сергеевна.
Так мы, не спеша, подошли к следующей улице – Мытной, которая вновь требует нашего обращения к истории страны.
К концу 17 века «оборонное кольцо» Москвы, некогда сооружённое при Годунове, утратило своё значение, превратившись в таможенную границу города. Здесь ходили караульные солдаты и были устроены сторожевые будки. В их задачу входило наблюдение за установленным законом и другими нормативными актами правил провоза товаров и ценностей через границу.
Основные таможни – так назывались эти учреждения – были учреждены на сухопутной границе и в портах. За утайку товара и в случае занижения его продажной цены продукция подлежала конфискации. При повторном нарушении было прописано: «… тем людям сверх тех их взятых товаров чинить наказание, бить кнутом нещадно».
В Замоскворечье тоже было несколько таких таможен, к примеру, та, которая разместилась на улице Мытная. Название произошло от слов: мыт, мытариться, мытарство.… Здесь собирали пошлину за скот, пригнанный на продажу.
А вот ещё улицы в Замоскворечье, название которых связано с таможней.
Улица Зацепа. История свидетельствует, что здесь проходила граница Москвы, и для проверки возов с кладью была протянута железная цепь.
А для проверки обозов с целью выявления тайного провоза товаров, облагаемых пошлиной, пограничники использовали металлический трос, по тем временам называемый, щупом (щипом). Отсюда и название – улица Щипок.
Улица же Большая Ордынка уносит нас совсем в далёкие и не очень приятные времена – начало 13-конец 14 века, период татаро-монгольского владычества на Руси. По этой улице московские князья вынуждены были проходить, чтобы добраться до Золотой Орды, для получения разрешения на управление своими землями. Здесь же жили и ордынцы, задачей которых было сбор дани с русских княжеств и отправка её непосредственно в Золотую Орду.
Про те улицы мы в детстве ничего и не знали. Да и неинтересны они были нам.
Радость приносила нам Мытная улица: на ней проживали мои родственники – семья сестры по маминой линии, включая её дочь Любу, мою ровесницу. От моего дома до её - ходу минут 15, вот оно счастье! Да и семьи наши общались часто: то семейные посиделки по случаю какого-то праздника, то поездки за грибами… Волнительные были встречи.
За столом непременно лились песни. Особенно запомнилась мне в исполнении родных песня «Когда имел златые горы». Песня такая же продолжительная, как и события, в ней происходящие. Ждала-ждала эту песню, а сама почему-то горевала. Что я, ребёнок, могла постичь в ней? Скорее тревожный напев трогал душу.
Поджидали мы с Любой и игру в лото. Нам давали по карточке для того, чтобы мы просто осваивали цифры, но нам нравился сам факт – «мы как бы в игре».
Интересен на Мытной улице был продуктовый магазин. В народе его называли «Три поросёнка». Эти красавцы из мультфильма, среди прочих муляжей гастрономических продуктов, были выставлены в витрине. Любоваться на эту троицу было приятно.
Но однажды здесь у нас с мамой случилась не совсем лицеприятная история. Был канун Предновогодья. Покупки все делала мама, я с ней в качестве «балласта». Вдруг вижу её расстроенное лицо. Потом уже узнала – из её сумки умудрились украсть бутылку водки.
Но добрые люди были в те времена, я уже неоднократно это отмечала. Вот и на сей раз: мало того, что незнакомая женщина указала маме похитителя, она проводила нас до его квартиры. Видно, известный в округе воришка. Мы с мамой были у него вместе, куда же меня было деть. Товарищ спокойно, без скандала вернул нам бутылку.
Как узнала позднее, это был 1947 год, время отмены карточной системы и введения единых цен на государственные продовольственные и промышленные товары. Так своеобразно наша семья «отметила» это событие.
Из окон квартиры наших родственников был виден забор стадиона завода «Красный пролетарий» с гостеприимной табличкой. Он был открыт для всех. Там проходили профессиональные матчи, обычные тренировки. Можно было сдать нормы по программе ГТО. Поболеть за свою команду или одноклассников.
Зимой мастерили высокую горку, с которой катались на лыжах и санках. Лепили крепости, снеговиков. Занятий хватало для всех.
Стадион строили для работников крупнейших заводов района – «Красный пролетарий», 2 ГПЗ, имени Орджоникидзе, фабрик «Гознак» и «Новая Заря». Радовал людей этот стадион с 1930 по 2010 год. И разом был уничтожен при строительстве на этом месте нового жилого комплекса.
В километре от Мытной улицы находится Шаболовка. Шаболово - шабала…. Истоки названия настолько разноречивы: неровная, извилистая дорога, потрёпанная одежда, посуда, сделанная из дерева, что я невольно обратилась за уточнением к словарю Владимира Ивановича Даля. Но и у него подобная расшифровка – лохмоть-истасканная одежда, шумовка, большая плоская поварёшка.
Мои поездки в этот край особенно участились после первого учебного дня последнего, десятого класса. Родители подарили мне велосипед. От Люсиновской до Шаболовской улицы – что-то в пределах километра. Дорога для поездок там безопасная, а главное, что подталкивало меня к этим путешествиям – это желание в очередной раз полюбоваться на Шаболовскую телебашню, а правильнее – на Шуховскую башню.
19 марта 1922 года начались радиотрансляции с антенн сетчатой радиобашни. Это было ответом на постановление Совета Рабоче-Крестьянской Обороны, подписанного в июле 1919 года Владимиром Ильичом Лениным, об обеспечении надёжной и постоянной связи центра республики с окраинами и зарубежными государствами. Для установки передающих антенн требовалась высокая мачта. Обратились к Владимиру Григорьевичу Шухову, за долгие годы деятельности разработавшему огромное количество стальных и металло-стеклянных конструкций.
Расчётная высота башни предполагалась 350 метров и должна была быть выше парижской Эйфелевой на 45 метров. При этом расчётный вес башни Шухова составлял 2200 тонн против 7500 тонн Эйфелевой башни. На сетчатую гиперболоидную конструкцию Шухова требовалось в три раза меньше металла, чем затрачено у Эйфеля. Но металла в условиях войны было крайне мало, и Шухову пришлось снизить высоту башни до 148 метров.
Гениальное инженерное решение Владимира Шухова позволило фактически в нищей, разрушенной стране, при отсутствии всякой техники и в условиях дефицита квалифицированного персонала возвести уникальную башню.
С 60-х годов 20 века сетчатые конструкции стали постепенно использоваться во всех передовых странах мира.
А сегодня Шуховская башня, лёгкая и изящная, находится под угрозой уничтожения. Это ей посвящали стихи и газетные публикации современники. Это она вдохновила Алексея Толстого на написание романа «Гиперболоид инженера Гарина». Это её изображение, а не Эйфелевой башни использовали французы в качестве лиготипа на выставке «Инженерное искусство», проходившей в свой время в Париже. Этим они подчеркнули величие и неотразимость конструкции.
Сегодня же Шуховская башня тихо умирает. Её не защищают от коррозии уже около 30 лет. Французы же своё детище, Эйфелеву башню, по-прежнему покрывают новым слоем краски и ремонтируют каждые 5-7 лет.
И сколько их уже таких памятников архитектуры, искусства, инженерного и народного творчества, погибших на обломках прошлого! По чьей вине? Нет ответа…
Насколько же трудолюбив и многогранен наш народ. Давайте немного прогуляемся по Таганке.
БОЛВАНСКАЯ, ремесленная слобода. Здесь делали болванки для пошива мужских головных уборов.
ПЕВЧЕСКАЯ – исполнение богослужебных песен особых певцов при каждом храме.
СЕРЕБРЕНИЧЕСКИЕ переулок и набережная – память о мастерах денежного двора.
КОШЕЛЬНАЯ слобода – выделывание кошели для различных припасов. И рыбные ловцы, доставлявшие из ближайших подмосковных сёл рыб для дворца.
КОТЕЛЬНИЧЕСКАЯ слобода – котельники, изготовлявшие металлическую посуду.
КУЗНЕЧНАЯ слобода – ведомство Оружейной палаты.
Улица СОЛЯНКА. Когда-то здесь размещался Соляный рыбный двор с амбарами и лавками. И здесь же находилась важная точка, где хранили соль.
КОННАЯ площадь. Главными действующими лицами здесь были цыгане. Своим криком они убеждали будущих покупателей в «доброкачественности» продаваемых лошадей. Кроме того, хорошей рекламой была и созданная ими ярмарка. Кто знает, возможно, энтузиазм, а то и настойчивость этих любителей и повелителей коней, и оказались в итоге двигателем «лошадиного прогресса».
Сначала пришёл период, когда в России стали пользоваться дилижансами и другими многоместными экипажами. Некоторые могли позволить себе услуги извозчиков, а более высокопоставленные жители столицы имели собственный выезд.
1872 год можно смело назвать историческим – в Москве вошла в строй конно-железная дорога. Столица получила массовый пассажирский транспорт – предвестник трамвая.
Конница всегда была любима в нашей армии. Тут и «Едут, едут по Берлину наши казаки». И кавалеристы на Параде Победы 24 июня 1945 года.
И сам маршал Георгий Жуков, принимающий этот парад. На коне. Смелый, мужественный, наш, русский мужик! Именно так его и воспроизвёл скульптор Вячеслав Клыков в тени Исторического музея на Красной площади. И выражение лица достойное. И главное – узнаваемое: ведь Вячеславу Клыкову позировала дочь Жукова, Маргарита Георгиевна. Мне довелось пообщаться с ней, работая в созданном ею Фонде «Маршал Жуков», и я, честно говоря, поражалась их сходству.
О хорошем, тем более о любимом городе и дорогих для нас всех и для каждого в отдельности приветливых его уголках, можно говорить бесконечно. Но как говорится, - пора и честь знать. Всем Вам хорошего, друзья! Добра, мира и благополучия!