- Что же мне делать? - истерически взвыла Зинаида Васильевна.
- Для начала - вернуть нам отобранные банки, а после этого хорошо подумать и понять, что именно может стать для твоей дочери по-настоящему действенным наказанием с твоей стороны... - менторским тоном заявила госпожа Яковлева. - Таким наказанием, которое эта мерзавка запомнит на всю жизнь...
- Ума не приложу... - еще громче взвыла Савельева-старшая.
- Придется приложить... - надменно заявила Альбина Петровна.
И добавила:
- Мы же с Сашей, со своей стороны, на сей раз гарантируем тебе наше обращение в правоохранительные органы вне зависимости от твоего поведения...
- Алечка! - жалобно заверещала Зинаида Васильевна.
- А что прикажешь нам делать? - с видимым удовольствием ответила Яковлева. - Если ты сама не хочешь или не можешь обуздать ту хабалку, которую вырастила, значит пусть вмешаются правоохранительные органы!
- Не надо!!! - взвыла Савельева-старшая.
- Почему? - все с тем же удовольствием ответила ей "подруга". - Пусть по нашему заявлению компетентные органы заведут уголовное дело и накажут твою доченьку за хулиганство и нанесение телесных повреждений...
Альбина Петровна с важным видом многозначительно замолчала...
- Аля! Не делай этого! - еще громче взвыла Зинаида Васильевна. - Меня же за это могут с работы уволить!
- Поблагодаришь за это свою дочь! - отрезала Яковлева и сделала вид, что собирается уйти.
- Аля, ты знаешь, что я должна сделать для того, чтобы Саша не писал заявление в милицию - спросила сквозь рыдания Савельева-старшая.
- Естественно...
- Подскажи?
- Нет, подруга, не подскажу...
- Почему? - с новыми силами взвыла Зинаида Васильевна.
- Для того, чтобы Саша простил не только твою дочь, но и тебя... - все тем же многозначительным тоном
начала говорить Альбина.
- А меня за что? - перебила ее Зинаида Васильевна.
- За то, что ты в прошлый раз ограничилась лишь словесными увещеваниями, вместо того, чтобы применить
радикальные меры...
- Я надеялась, что она образумится... - размазывая по щекам слезы вперемешку с тушью, попыталась объяснить Зинаида Васильевна.
- Ну и как? Образумилась? - с издевкой поинтересовалась Яковлева.
- Аля, подскажи мне, что надо делать? - сквозь слезы спросила Зинаида Васильевна.
- Нет уж! - злобно ухмыльнулась Яковлева. - Думай сама!
- Почемуууу?
- Потому что это наказание должно исходить только от тебя...
- Почемууу? - переспросила Зинаида Васильевна.
- Зина, я уже все сказала...
- Алечка, - с новыми силами взвыла Савельева-старшая, - я не поняла тебя...
- Это твои проблемы...
- Алечка, почему сегодня ты так несговорчива?
- Потому что иначе ты сначала выполнишь то, что я скажу, а потом не только помиришься со своей доченькой, но и обвинишь меня в том, что я вас поссорила...
Елена была до глубины души потрясена и той безобразной сценой, которая разыгралась на ее глазах, и поведением собственной матери, которому она не находила названия...
Но девушка заставила себя неподвижно сидеть на кухне за обеденным столом и изо всех сил изображать безмятежность...
Это было трудно... Но Елена терпела ради того, чтобы получить запись и этого разговора, которую надеялась использовать в качестве оружия защиты вместе с записью скандала, устроенного Яковлевым.
- Сапог хочет подать на меня заявление в милицию? - мысленно рассуждала девушка. - Скорее всего, блефует... Блеф этот рассчитан на мою тупоголовую мамашу, которая не подумает о том, что милиция в нашем доме - это дядя Володя Осипов...
И тут Елене Гурамовне пришла в голову новая мысль...
- А если на сей раз Яковлевы не блефуют? А если они уже обнаглели до такой степени, что готовы и заявление написать, чтобы попытаться под суд меня отдать?
На несколько секунд девушке стало так нехорошо, что перед ее глазами полетели те самые светящиеся точки...
- Тихо-тихо-тихо... - подумала Елена. - Ну, напишет Сапог заявление... И что? Чего он добьется? Только того, что я отдам дяде Володе кассету с этими записями... Кассету, о существовании которой Яковлев даже не подозревает...
Елена тихонечко перевела дух...
- Пусть дядя Володя и его сослуживцы послушают и выступления Яковлевых, - подумала девушка, - и истерику, до которой Альбина своими требованиями довела мою мамашу пусть послушают... И то, как она шантажировала мою мамашу, тоже пусть послушают... И то, что лопотала моя мамаша, тоже пусть послушают... Вряд ли у кого-нибудь после прослушивания этих записей возникнут претензии ко мне...
Елена начала успокаиваться...
- Молодец Добрынин... - подумала она. - И я - молодец... Потому что дотяпала незаметно включить диктофон, когда пришла Альбина... Теперь у меня на руках все козыри... Теперь мне можно расслабиться и немного отдохнуть перед тем скандалом, который обязательно устроит мне мамаша...
Видимо, Елене удалось успешно изобразить безмятежность, поскольку Альбина Петровна и сама обратила внимание на девушку, и подруге своей показала:
- Посмотри на свою доченьку, моя дорогая! Напакостила и сидит с невинным видом... Даже не смущена!
Зинаида Васильевна присмотрелась к выражению лица дочери и возмутилась:
- Лена, ты вообще слышишь, о чем мы говорим?
- А как же? - достаточно убедительно изображая бодрость, ответила девушка.
- Я требую объяснений!!! - рявкнула мать.
- Их не будет. - улыбнувшись, ответила Елена.
- Что значит - не будет?
- Вы же обе не пожелаете слышать, что ваш драгоценный стукач уже много лет мается шизофренией, отягощенной жлобством, клеветничеством, воровством, шантажом, мошенничеством, хулиганством и прочими "приятными" вещами, предусмотренными уголовным кодексом...
- Прекрати!!! - завопила мать.
- Какое тебе до этого дело?! - рявкнула Яковлева.
- ... и во время ежегодного осеннего обострения уже второй год подряд переходит на самообслуживание... - с невозмутимым видом закончила фразу Елена Гурамовна, словно и не слышала никаких воплей матери и соседки.
- Заткнись, мерзавка!!! - заорала Альбина Петровна.
- Не раньше, чем объясню Вам, что Ваш благоверный шизофреник уже второй год подряд сам, насильственно, вламывается в нашу квартиру, открывая дверь своим комплектом ключей от наших замков, которого у него не должно быть по определению... - продолжила Елена Гурамовна. - При этом он сам истошно орет... Сам оскорбрляет меня последними словами... Сам занимается рукоприкладством... А потом во всем обвиняет меня тоже сам... И вдохновенно клевещет на меня... А потом, когда считает свою миссию оконченной, посылает Вас устраивать вторую часть Мерлезонского балета... Тьфу...
Продолжение следует...