В Одессе каждый чем-то торгует. Продавцы - товаром и острым словцом. Покупатели - достатком и внешним видом. Ты идешь с рынка, а он тянется за тобой, уточняя на каждом шагу «по чём вы брали черешню?» и попрекая: «зачем переплатили?». Такая специфика здешних мест. Всем до всего есть дело.
Проживая в лучшем из городов, одесситы с детства избалованы прекрасным и ищут его продолжение в прохожих, не пропуская ни одной красотки. Цокая языками, покачивая головой и закатывая глаза, они выражают удовольствие и оценивают увиденное по особой, известной только им шкале. А сколько додумывается вслед того, чего не было и быть не могло? Но все же. Почему бы и нет? Хоть в фантазиях… Дайте подержаться или просто глянуть. Если что, подскажу, направлю…
Дама бальзаковского возраста с небольшим таки гаком и свойственными югу объемами, оглядываясь, проплывает сквозь вещевые ряды одесского рынка. Ее грудь дышит, как подходящее пасхальное тесто, вздымаясь даже при неспешной ходьбе. А ситцевый сарафан, заигрывая с легким июньским ветерком, очерчивает аппетитные контуры смачно сбитой и загорелой фигуры.
Ее здесь знают и побаиваются. За этим пышным телом весьма острый язык, перемоловший с десяток охламонов, отчаявшихся липко пошутить за ее талию. Скажу больше, не всякому она по зубам! Птица высокого полета. Поэтому за нее исключительно шепотом. Кому нужны неприятности на ровном месте?
Ее связи, как саженцы винограда, устремляются на самый верх. Говорят, к ней захаживает городской голова и парочка головешек уровнем пониже. А капитан сухогруза "Жорж Помпиду" даже отбыл в рейс с ее порога, позабыв про молодую жену в Совиньоне. Вот такая себе цаца, на минуточку. Не рискну назвать имя, даже не просите. Кто в курсе, тот поймет. Остальным оно ни к чему.
И вот она продолжает неспешный променад по рынку. Часто оглядываясь, всякий раз заставляет замирать рыхлого недотепу визуально неопределяемого возраста, с черной кудрявой башкой и в роговых очках. Его выпученные глаза делаются при этом еще больше, а сердце со свистом обрывается в район пяток. Она снисходительно улыбается ему и красноречиво на выдохе изрекает:
- Юзик, хватит таскаться за мной через весь «Привоз». Я не планирую мерить нижнее. А если вы такой влюбленный, то пора стать смелей и начать что-то предпринимать.
- А что тут можно пред-пред-принимать? - краснея упитанными щеками, робко интересуется молодой человек.
- Для начала сближаться! - укоризненно сверля взглядом, приводит его в окончательное замешательство она.
- Как сближаться? – сделав машинально шаг назад, удивляется рыхлый Юзик.
- Сближаться- это становиться ближе друг другу! – легким движением руки раскладывая веер, поясняет дама.
- Куда еще ближе? Мы и так живем через улицу, - пожимая плечами, смущается он, одергивая цветастую рубашку и семеня ногами в томных по происхождению сандалиях.
- Вы меня удивляете! А что, ближе не бывает? – слегка обмахиваясь веером, изумляется она.
- Это через дом, что ли? – нервно шаря по карманам, справляется он.
- Скажете, тоже. А почему бы не в одном? – обескураживающе налегает мадам.
- Через парадную? – робко предполагает недотепа, протирая стекла очков найденным платком.
- Нет, Юзик, это таки в одной парадной! – настаивает она.
- Через стенку? В соседней квартире? - смахивая со лба выступившие капли пота, робко озвучивает он.
- Смелее. Даже без стены! – вздымая до апогея грудь, хитро улыбается дама.
- В одной комнате с нами? Через мамину ширму?
- Мужайтесь, Юзик! Еще ближе.
- Прямо рядом? О боже, через одеяло? - завибрировав всеми тремя подбородками, зажмуривается он.
- Не белейте лицом. Скажу больше, еще ближе.
- Так через что тогда? - в паническом испуге выкрикивает великовозрастный балбес.
- А обязательно через что-то? – раздражается она.
- Ну а как же! Лето. Жара. Кругом микробы!
- Какой вы, в сущности, ребенок! Тогда через презерватив. Через него, родимого!
- Ой, давайте останемся, как раньше, через стекла моего пенсне? – нервно поправляя очки, пытается ретироваться он.
- Нет, Юзик, теперь так не выйдет! Ваша мама уверяет, что вы потом полночи сопите, не в силах заснуть. Придется становиться мужчиной! Вам завтра тридцать пять! Она мудрая женщина и раскошелилась на царский подарок. Только, ради Бога, отмойтесь! И не в тазике на кухне, а с мочалкой на Асташкина. Еще, умоляю, не трепитесь лишнего. Поверьте, у меня ведь будет побольше чего рассказать.
«… И там шальная императрица в объятьях юных кавалеров забывает обо всем…», - вместо привычных соседским ушам скрипичных гамм неделю напролет звучало из его бесстыжих окон.