— Странный ты, Лёвушка, — голос Ани уже звенел раздражением. — Приехали на море! Впервые! И сидишь в отеле который день.
Лёва как всегда не ответил, не поднимая головы от лэптопа. Даже при том, что чувствовал надвигающийся разлом — всё равно не мог. Каждое утро начинал с мысли: встану, умоюсь, наброшу полотенце на плечи — и прямо на берег. Море, чайки, паруса! Так давно они с Аней мечтали прокатиться к зелёным волнам. Впрочем, нет, мечтала Аня, а он тихо поддакивал, сам же прячась от этой мысли, словно малыш под одеяло. Срочно закончить проект; срочно подать заявку на новый… Срочно-срочно-срочно. Лишь бы не думать.
— Трус! — кричал ему отец в детских воспоминаниях. — Жалкий трус! Надо учиться плавать!
Маленький Лёва молча тупо смотрел в пол, но отец тащил его и Ленку в бассейн. Ленка плавала, как русалка, а Лёва стоял в лягушатнике и не мог заставить себя пройти ещё шаг туда, где ему будет по пояс.
— Вот и сам виноват, — выговаривала мама. — Не надо было его в воду кидать. Надо было постепенно учить.
— Не лезь. Я знаю лучше! — возмущался отец. — Всё равно он должен научиться.
Лёва не помнил, когда его бросили в воду. Психотерапевт сказала, что его память блокировала эти воспоминания. Но воды он боялся всегда. До паники, до судорог.
И он был всегда какой-то недотёпистый. Тощий, задумчивый очкарик, весь в своих мыслях… Впрочем, эти мысли уже принесли ему несколько интересных проектов, которыми заинтересовались за границей. Уже профессор из Массачусетса предложил ему участие в совместной разработке, и иногда Лёва ловил себя на подозрении, что может быть Аню интересует скорее это, а не Лёвина скромная персона как таковая.
Аня была чудесной девушкой — красивая, яркая, золотоволосая — все парни на курсе завидовали. И она любила всё яркое, интересное. И уже начала строить планы на Америку, делала ему намёки, что хорошо бы расписаться, чтобы ей получить паспорт на новую фамилию и возможность запросить вместе с ним американскую визу на приятно-законных основаниях.
— Поехали на море, отдохнём, распишемся! Там можно за две недели подать заявку! И сразу медовый месяц проведём. А вернёмся, и я подам документы на новый загранпаспорт!
Его родители в Аню просто влюбились и всячески давали ему понять, что девушка это подарок судьбы, и что это лучшее, что может случиться в его жизни. Его начальник с завистью похлопал по плечу и дал ему месяц на решение личных проблем. И Лёва покорно поехал. Жизнь накатывала на него, словно асфальтовый каток, а он вместо того, чтобы радоваться, как парализованный тащился в хвосте Аниных инициатив. Всё больше напоминал себе кролика перед удавом. Нет, конечно, Аня ему очень нравилась, но у него не было ни шанса даже об этом подумать и внутренне согласиться. Его согласия никто не ждал, и это больше всего угнетало. И в такие моменты он уходил с головой в работу, как в зону комфорта.
Через неделю отпуска, Аня устроила ему настоящий скандал на тему подачи заявления. Но даже это не сломало его прокрастинации. “Давай завтра” или “хорошо, завтра обязательно” — были его стандартные ответы. С добавлением: “конечно успеем”.
— Сегодня наступило завтра, — заявила она однажды утром. — Умываться, одеваться и во дворец.
И Лёва уныло потащился за ней.
Ничего страшного не случилось; заявления у них приняли и назначили дату через две недели — как раз за три дня до конца отпуска.
— Всё, — победно заявила Аня. — А теперь бороться со страхами. Поехали кататься на морском трамвайчике. Я купила билеты. Здесь такие роскошные виды!
И он опять покорно пошёл. И почему-то не удивился, когда, оказавшись рядом с краем мостков, почувствовал головокружение. Только успел заметить, как стремительно приближается необыкновенно красивая зелёно-голубая вода.
. . .
Тоненькая и смуглая с огромными глазами; длинные косы обтекали её плечи нежными струями словно горные ручьи, бегущие по округлым валунам; и не было ничего на свете прекраснее её. Джамаль подсматривал из-за скалы, как девушки в белых рубахах плескались у берега, как они брызгались и хохотали. Их было несколько, но он видел только её. Как она остановилась по колено в воде и смотрела в морскую даль — вся из света, словно статуэтка красного дерева. И мокрая белая ткань призрачно обнимала её тело.
— Айян! — позвали её девушки с берега. — Пошли домой!
Она побежала за подругами и увидела его. Взгляд словно пронзил их обоих. И она улыбнулась.
— Айян! — шептал он во сне.
— Ишь, о чём возмечтал! — усмехнулся брат. — Сам султан берёт её в жёны. А у тебя даже лодки нет.
Ничего нет. Ни лодки, ни коня, ни надежды. Есть только море — прекрасное, зелёно-голубое, тёплое. А в нём рыба, которую можно съесть, и жемчуг, за который можно получить несколько монет. Но если найти несколько прекрасных жемчужин, то можно будет купить лодку с парусом и умчать вдаль со своей милой Айян.
— Меня увозят завтра, Джамаль, — плакала она. — Приедут воины султана и увезут меня, милый. Нам никогда не быть вместе. Прощай!
— Нет, Айян, — мы никогда не разлучимся! Вечером, приходи тайком, и мы уедем отсюда! Мы всегда будем вместе!
У него не было прекрасных жемчужин, не было коня или лодки, но ночью он угнал судно своего хозяина, на котором они ходили за жемчугом.
Ветер поднимался всё сильнее и сильнее, старался сорвать парус, но Джамаль только радовался.
— Это хорошо, милая, ведь никто не пойдёт за нами в погоню в такой ветер. Никто даже в море не выйдет. И мы быстро домчим до Кумча. Продадим лодку и купим верблюда и еду, уедем в Игад с каким-нибудь караваном. Мы всегда будем вместе. Всё будет хорошо…
Но хорошо не было. Ветер рычал сильнее и сильнее. Джамаль свернул парус, который чуть не сорвало. Обернул канат вокруг мачты и вокруг них обоих, обнял Айян и только шептал:
— Держись, держись!
А море больше не светилось зеленью, оно стало чёрным и гневным. Сверкали беспрерывные молнии, грохотал гром, и страшный ливень обрушился на их утлое судёнышко. Волны перехлёстывали через борт, и не было никакой возможности вычерпать столько воды.
— Прости меня, Айян, прости! — кричал он, рыдая и понимая, что они уже не выживут. А она только крепко прижималась к нему, закрыв глаза и жадно глотала воздух, принимая удары воды со всех сторон.
— Мы всегда будем вместе, — шептала она.
И даже когда судёнышко раскололось скорлупой, они не разомкнули объятий…
. . .
Солнце било в глаза нестерпимо ярко. Под ним был золотой песок, а позади — тёплое зелёно-голубое море. Доброе, ласковое, родное.
Лёгкая тень накрыла его, и брызги упали на лицо. Капли эти падали с длинных чёрных волос. Над ним склонилась смуглая девушка с огромными глазами.
— Айян… — прошептал он, приходя в себя.
— Что? Что ты сказал? — девушка удивлённо подняла брови.
— Айян… — прошептал он снова, сам себе не веря, — ты жива?!
И в его глазах выступили слёзы. Так силён был ужас последних мгновений, так страшна боль потери и вины! И они спасены!
— Ты жива, Айян…
— Что ты сказал? — повторила она удивлённо.
Белая футболка и красные шорты её насквозь промокли.
Она смотрела на него как-то странно, неловко. Словно пыталась что-то вспомнить или что-то понять. — Ты сказал Айян?
Но рядом возникла другая тень:
— Не Айян, а Аня! Что с тобой? Перегрелся что ли? Буквы местами путаешь? — Она уже даже не пыталась скрыть раздражение.
Он не заметил её; он не мог оторвать взгляда от смуглой девушки. Вся из света, словно статуэтка красного дерева. И мокрая белая ткань призрачно обнимала её тело.
— Какой ты увалень! — продолжала Аня. — Теперь в отель идти и переодеваться! Билеты пропали! Поднимайся!
— Что вы такое говорите? — возмутилась смуглая незнакомка. — Какой отель? — и добавила кому-то рядом, — вызывай скорую.
— Да всё с ним в порядке! — возмущалась Аня. — Просто придуряется, как всегда!
— Я спасатель, я здесь работаю, и уверяю вас, этот молодой человек никуда не пойдёт. Он нуждается в медицинской помощи…
— Нет, спасибо, — вдруг пришёл в себя Лёва и сделал попытку приподняться, — всё хорошо, я в порядке, ничего не надо, — но его снова повело, голова закружилась, и он опять упал на песок. Упал бы, если бы она не подхватила его голову.
— Тише, тише! Лежите спокойно. Я же говорю, нужна скорая, — утвердила девушка и повернулась к Ане, — а вы собственно ему кто?
— Я его невеста, — возмущённо заявила та.
— Никто, — вдруг прошептал он.
— Что? — прошипела Аня. — А заявление?!
— Никто, — повторил он.
— Ну знаешь ли! — Аня несколько мгновений стояла без слов, потом изобразила театральный набор из закатывания глаз, разведения руками и качания головой. Но её театр никто не заметил. Тогда она растерялась. Постояла ещё некоторое время, не зная, что предпринять, пока его укладывали на носилки и в машину скорой. И что-то говорило ей, что она уже здесь лишняя.
А он всё держал за руку смуглую девушку с мокрыми волосами и не мог отпустить.
И только когда дверцы машины захлопнулись, и машина тронулась, Айян вдруг словно проснулась. И как была в мокрой одежде и босиком, запрыгнула на мотоцикл, надела шлем и бросилась в погоню за скорой.
И прошептала имя, которое билось в сознании:
— Джамаль… Мы всегда будем вместе!