Давно нет логики в толпе моих идей,
Я часто говорю себе: "Не смей!
Пусть все сломается, как тонкий лед весной!"
Но продолжаю сумасшедший бой...
В садах суффета Гамилькара
Ревели раненые львы,
Цепей не снявшие рабы,
Встречали лезвия кинжалов,
Трубили жалобно слоны,
Деревья редкие пылали,
Под крики дикие толпы
Священных рыб в котлы бросали...
И чистый голос Саламбо,
С безумным хаосом сливаясь,
Глубин их темных душ касаясь,
Тревожил "илистое дно".
Жестокость детских их умов
С могучей плотью не роднилась
И ярость диким зверем билась,
И вырывалась из оков.
Роскошный пир в садах суффета,
Как будто яркая комета
В сверканье солнечных лучей,
Сгорел в сверкании мечей
И превратился в поле боя,
Где с кровью смешано вино,
Где радость с гневом заодно,
И где явилась Саламбо,
И встала вдруг передо мною.
Но не о ней гудит толпа
И не о ней мои слова,
Не о Мато и Нар Гавасе,
И даже не тебя, Суффет,
В лиловом сумеречном часе
Я вспоминаю... Вовсе нет!
Такая странная отрада
И не понятная печаль
Видений, жестких словно сталь,
Они и кара, и награда...
Как будто прошлое мое
Неудержимо захлестнуло
И потянуло, повлекло...
С толпою пестрой заодно
В одном потоке утонула...
Жестокость детских их умов
С могучей плотью не роднилась,
Но изменить их не стремилась
Моя не зрячая любовь...
Благодарю тебя, Флобер,
За эти сказочные грезы,
За сердцем пролитые слезы
Благодарю тебя, Флобер,
За сыновей далеких стран,
Что на страницах этих живы,
За карфагенские мотивы,
За то, что миг мне сладкий дан,
За то, что в грохоте времен,
В конце последних дней планеты,
Картины прошлого воспеты,
И прозвучали как сонеты,
И растворились словно сон...