В назначенное время встретились, обменялись рукопожатием, и Сомов предложил прогуляться, благо вечер радовал неизбалованный поздним осенним теплом город. Плюс двадцать! Когда такое бывало! Федор поддержал, и они со скоростью людского потока, берегущего свои и чужие пятки, двинулись вдоль Невского в сторону Адмиралтейства.
- Ну форменный муравейник! – благодушно заметил Сомов. – Многим здесь даже в голову не приходит, что с высоты птичьего полета это выглядит как две параллельные муравьиные тропы! Интересно, муравьи разглядывают тех, кто ползет им навстречу?
- Муравьи смотрят только перед собой и к тому же очень близоруки, - сообщил Федор.
- Да?! – удивился Сомов. – Не знал… А впрочем, что тут разглядывать – все они на один манер. Тем не менее, живут дружно, не то что мы.
- Это потому что не успевают поссориться. За год население муравейника обновляется почти полностью.
- Надо же… - покачал головой Сомов. – Правильно говорят: удивительное рядом. Знаешь, - вдруг оживился он, - мне дочка – ей десять лет - скачала летом на телефон приложение, которое определяет растения по их виду. Так я всё лето ходил и ахал! Чего вокруг нас только ни растет! И у всех важные, можно сказать, императорские имена! Например, ромашка обыкновенная по-научному знаешь, как зовется? Матрикария! А? Каково? Мы, люди, всего лишь какие-то хомо сапиенс, а она Матрикария! – хохотнул Сомов и вдруг стал серьезным: - Пересматривал тут недавно концерт Паши Маккартни на Красной площади. Ты как к Битлам относишься?
- С уважением, конечно.
- И это правильно. Битлы не хотят превращаться в антиквариат. Они словно редкое вино - с возрастом становятся только лучше. Так вот про концерт. Там есть момент, когда вся площадь поет Yesterday. В том числе и Путин. А рядом с ним шлепает губами ныне беглый Макаревич. Сколько их, двуличных, кривлялось здесь во имя якобы разумного, доброго, вечного! А оказались просто лицемерными тварями. Наша беда в том, что мы неизлечимо инфицированы западной культурой, и инфекция эта пошла по России именно с Питера…
Навстречу им группами, парами и по одному шли довольные, беспечные, вполне здоровые люди - других на Невском не бывает. Одни были поглощены разговорами, другие с любопытством озирались по сторонам, многие на ходу говорили по телефону либо, не глядя под ноги, большими пальцами обеих рук ловко набивали смс-ки. Людской поток казался нескончаемым.
- Посмотри на этих мирных, слишком мирных людей, - заговорил Сомов. – Вот также они здесь гуляли накануне обеих мировых войн. Да, антураж был другой, но широта и долгота места та же. И смею тебя уверить, мысли у всех крутились вокруг одних и тех же проблем. Сейчас мы тоже накануне чего-то важного. Война снаружи, война внутри. Сверху говорят: мы живем в переломное время, когда приходят в движение страны и целые континенты. Охотно верю. Особенно когда вижу, как азиаты всей страной въезжают в Россию и устраиваются здесь, как у себя дома. Мигранты – это же современные варвары, новая Орда! Знаешь, как их в Интернете зовут?
- Как?
- Мигеры. Ничего не напоминает?
- Да, конечно. Нигеры в Америке.
- Вот именно. Те самые, перед которыми белые сегодня на колени встают. Нет, мы точно на ошибках не учимся – ни на своих, ни на чужих! – в сердцах чертыхнулся Сомов и, уняв возмущение, продолжил: - Короче, если к безумной миграции добавить бешеную коррупцию, смехотворное правосудие и оборзевшую пятую колонну, получается еще тот пластит! Когда рванет, никому мало не покажется! Да что я тебе рассказываю, сам знаешь! Об этом сейчас только ленивый не говорит и не пишет! Но то хроники времени. А вот тебе живой факт, о котором нигде не напишут:
Батя мой до пенсии работал на заводе металлоконструкций. Недавно ему позвонил его бывший сварщик, тоже на пенсии, и рассказал такую историю. Вызвали его по старой памяти на завод – а сварщик он классный, таких нынче нет – насчет какой-то мудреной конструкции. Ну, пришел он в кабинет замдиректора по производству, а там сидит какой-то сопляк под тридцать, и ноги на стол положил. Так этот сопляк весь разговор так и просидел с ногами на столе. Хорошие деньги за работу предложил, но батин друг не выдержал, встал и ушел. Вот тебе тип новых управленцев, для которых человек всего лишь средство. Ну, и как ты думаешь, куда они нас заведут? Я не говорю, что все такие, но ведь есть!
- Я думаю, здесь американское клише наложилось на наше бескультурье, и получился выбившийся в господа Смердяков. Причем, выбившийся не трудом, а на халяву. Мажор, возомнивший себя крутым менеджером, - неприязненно констатировал Федор.
- Пожалуй, - согласился Сомов. – Добавь сюда заносчивых лицедеев, которые путают сцену с жизнью, лезут в политику и пытаются поучать народ. А еще есть всякие клоуны, которые осмеивают всё и вся и заражают своим ядовитым хихиканьем нестойкие мозги. Вон, на Украине дохихикались: квартальные клоуны дорвались до власти, и теперь те, кто смеялся вместе с ними, плачут. На месте власти я бы объявил у нас деквартализацию и укоротил бы языки профессиональным зубоскалам, которые ради красного словца не пожалеют и отца, не то что родину. А еще жизненно необходима деколонизация пятой колонны. Уж коли война, ею надо пользоваться сполна. Самое время последовать совету Толстого и объединиться против недобрых людей. Наша позиция должна быть наступательная, а не оправдательная. Только сдается мне, мы как всегда прохлопаем шанс, потому что страдаем какой-то необъяснимой безвольностью: констатируем у себя болезнь, а лечиться не хотим…
Сомов глянул на Федора и, видя, что тот отмалчивается, добавил:
- Я всё это к тому, что нужно задать начальные условия. Обозначить, так сказать, Россию на очередном перепутье, чтобы было от чего плясать. Кстати, как тебе мой рассказ?
- Понравился. Конкретный рассказ.
- Я бы сказал, спорный. Пример того, какое это неблагодарное занятие - предсказание будущего.
- Да, я понял! – кивнул Федор.
- Ну, а как твои беседы с отцом и дедом?
- Оба говорят, что всё будет зависеть от того, кто будет после Путина.
- Правильно говорят. Это вопрос вопросов. Только кто бы после него ни был, Россия была, есть и будет. Уж если Ельцин не смог ее угробить…
Сомов примолк и устремил взгляд куда-то поверх голов.
- Хотел спросить… - начал Федор.
- Давай! – с готовностью обратился к нему лицом Сомов.
- Ну, нарисуем мы будущее… И что мы с ним будем делать?
Сомов многозначительно улыбнулся:
- Правильный вопрос. Отвечаю: ты на настоящее будешь смотреть другими глазами. Уверяю, не пожалеешь.
- А я, кстати, начал читать «Дар», - сообщил Федор.
- Вот это правильно! – оживился Сомов. - Изысканная, породистая проза. Эталон стиля. Что касается содержания, то извини - ничего выдающегося я там не нахожу. Сегодня Набоков бы назывался релокантом, а у релокантов сам знаешь, что на уме. И вообще, если стряхнуть колдовское очарование его словесной вязи, останется лишь сублимация эстетствующего эго. С другой стороны, проблема не в том, что наша жизнь коротка - некоторые успевают сделать за такой короткий срок немало - а в том, чтобы успеть прилепиться к многовековой человеческой истории. Так вот он успел.
Перед тем как попрощаться Сомов высказался в том смысле, что для того, чтобы разглядеть будущее, другого инструмента кроме внутреннего зрения нет, а потому надо терпеливо и тщательно настраивать его окуляр. В будущее надо вживаться (погружаться, воспарять). Оно, слава богу, не черный квадрат, и какие-никакие проблески в нем имеются. Вот их-то и надо складывать в более-менее внятный рисунок. Это и будут наброски будущего, из которых, если постараться, обязательно проступит осмысленный образ. Надо только пошептаться с прошлым, ибо как сказано в одном американском фильме «чтобы увидеть будущее, достаточно оглянуться».
- Короче, занимаем места в хронокапсуле и вперед. Жду от тебя первых мыслей и в свою очередь буду тебе транслировать свои, - заключил Сомов.