Часть 1
После истории с болтом отношения у Светы с Гошей стремительно развивались. Они стали ходить за ручку даже в школе, каждый день Гоша провожал Светку домой, нес ее портфель. Жанка, тихо вздыхая, плелась следом.
У Светы было романтическое настроение, она частенько смотрела сквозь собеседника и глупо улыбалась.
Даже бабка Марейка заволновалась: «Ня повредилася ли умом внуча? Ишть ягозить пярястала».
Но с умом у Светы было все в порядке. Как-то она постучала по батарее позывным: «приходи немедленно!»
Жанка поднялась, как и просила подруга, немедленно.
Света затащила ее в комнату, усадила в кресло, встала посредине, откинула изящную ножку чуть в сторону и начала декламировать из тоненькой зелененькой книжки:
— Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате…
В этом месте Света начала расхаживать по комнате и театрально взмахивать рукой.
Жанка как завороженная следила глазами за Светой и боялась дышать.
— И что-то резкое
В лицо бросали мне, — продолжала Света. —
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.
Любимая! — вскричала Света.
Жанка вздрогнула, чтица продолжила дальше, прикрыв глаза, не обращая внимания на подругу.
Когда она закончила и взглянула на Жанку, у той катились слезы:
— Кто это? — прошептала она, чувствуя, как в груди прочно засел ком.
— Сергей Есенин! — торжественно объявила Света.
— Читай еще! Прошу тебя! — попросила шепотом оглушенная Жанна.
Светка с удовольствием продолжила читать громко, страстно, с выражением.
Про любовь, про собаку, про Танюшу…
И тут вдруг этот голос, звучащий как ручеек, прервало скрипучее:
— Ну и чаво разоралясь лихоманкя?
Жанка вздрогнула, словно очнувшись от сладкого забытья. В дверном проёме нарисовалась баба Марейка.
— Вам чаво, делатя нечя? Сичась жа сыщу вам занятья, — пообещала бабка.
Светка тоже очнулась и взяла Марейку под локоток:
— Ба, да хватит тебе работать. Перерыв у тебя! Мы сейчас тебе все организуем! — елейным голосом заявила Света и подала тайный знак Жанне.
Ну не зря же они подружки почти с пеленок, с полувздоха друг друга понимали!
Жанна подскочила и унеслась.
— Жанкя! — растерянно крикнула бабка ей вслед. — Куды жа ты, ягоза?
— Сейчас вернется! — успокоила бабку внучка.
Жанка явилась через несколько минут словно заправская официантка с подносиком, а на нем кусок вафельного тортика на блюдце и банка кофе. Под мышкой у девчонки — пластинка.
Светка убежала заваривать кофе, а Жанка усадила бабку в кресло, подоткнув ей под спину пару подушек, поставила пластинку, чуть приглушив звук, тут и Света подоспела с малюсенькой чашечкой кофе и вазочкой с розой.
Бабка Марейка утерла вдруг набежавшую слезу:
— Эх ты ж, язвя табе! — выдохнула она.
А тем временем Светка начала читать Есенина. Нет, не про любовь. Читала про деревню, про старушку, про девочку-побирушку, про мальчика сопливого.
Бабка Марейка и про тортик забыла, и про кофе: сидела как зачарованная, слушала, а в глазах слезинки. И стала она в этот момент вдруг какая-то трогательная и даже беззащитная, маленькая какая-то, при своем немаленьком росте. У бабульки вроде как даже и морщинки разгладились. Лицо такое чистое стало, а глаза ясные, хоть и лились из них слезы беспрестанно.
Света, видя такие изменения с бабушкой, делала голос все тише и тише и совсем замолкла. Бабка еще долго сидела молча, но потом встрепенулась, словно стряхнув с себя волшебную негу.
— Как зовуть? — спросила она.
— Кого? — опешила Светка.
— Яво! — Марейка указала на книжку.
Светка кивнула, поняла, мол.
— Сергей Есенин.
— Сяргейкя, значать, —задумчиво повторила бабка. — Светкя, внуча моя, — обратилась она к девочке не в свойственной ей манере. — А хто жа яму про дяревню-то мою говорил?
— Какую твою, ба? — спросила ошарашенная Светка.
— Ну ;н жа про Ялбань пишать, дяревня жа моя. Вотчина, — ответила Марейка.
Светка посмотрела на бабку во все глаза. Что отвечать?
— Не знаю, ба. Проездом, наверное, был.
Жанка при всем романтизме сложившейся ситуации прыснула. Светка моментально показала ей кулак за спиной, чтобы она еще заржать не вздумала, но Жанка и не собиралась: с бабкой спорить, себе дороже.
— Был в мояй Ялбане, значать! — радостно сообщила бабка. — А ты, Святланкя, перядахни чуток. Пусть Жанкя теперича початаять. На вот табе! Кушай, внученькя.
Светке кофе свой и торт отдала, не притронулась к угощению, так увлечено слушала.
Жанка со Светкой посмотрели на бабку словно на инопланетянку. Вот что стихи с человеком сделали! Раз такое дело, Жанка взяла книжицу и ещё с полчаса читала теперь уже и не только про деревню.
— Ну будят! Будят! — вдруг поднялась бабка с кресла. — Пойдемтя чайку выпьям с конфетамя, завалялисся у мене.
Ничего так у бабки завалялось! Выставила на стол «Белочку», «Мишку на Севере», «Каракумы». А потом так и вовсе махнула рукой и не чай налила девчонкам, а кофе, правда сыпала из Жанкиной баночки.
— Светкя, а ишть ты мене скажи-ка! И де Сяргейкя родился?
— Какой Сергейка? — опешила Светка.
— Ты ж сама сказывала, што Сяргейкя стяхи те написал?
— А-а-а, поняла! — сообразила Светка.
И девчонки рассказали бабке Марейке все, что знали про поэта, но самое главное сообщили, что он из деревни был.
— Ишть, девкя! За дерявенских хлопьцав итить нада. Оне ня хлопьцы, а соколы, как и Колькя мой.
Девчонки переглянулись, и Света так серьезно ей сказала:
— Хорошо, ба. Мы с Жанкой обязательно, как повзрослеем, в твою Елбань за женихами поедем.
— Ишть какия! — вдруг недовольно проворчала Марейка. — Нету жа моей Ялбани давно. Жила б я развя тут с вамя?
Глаза Марейки увлажнились, но она тут же сама перевела разговор в другое русло:
— Какия вы у мене артисткя прямо! А я будта у концертя побывала.
Потом подумала немного и выдала:
— Но это все Жанкя! А табе, Светкя, ня быть артисткай.
Светка вспыхнула и спросила:
— Это почему же? Что не так?
— Читашь хорошо, ня спорю. Но где жа такое видано: штоба у актрися ляцо было как аладья, ня бровей, ня рясниць ня вядать. Бял;сая уся. И где это ты, Светкя, вядала, штоба аладьи на сценя выступали?
У Светки моментально брызнули слезы, а бабка Марейка, не обращая внимание на то, что внуча расстроилась, глянула на Жанку и сказала:
— Вот Жанкя можать быть артисткай. Бровя чернявыя, рясницы длинныя, даляко вядать будять. И вообща-то, Жанкя на цаганку похожая. Фу, прости Господя, — бабка перекрестилась. — Ну вот зачема цаганов помянула? — укорила она сама себя. — Ня люблю я их. Народ воровитай, ня уважаю я яво.
Все-таки увидев, что Светка уж совсем расстроилась, бабка прикрикнула на нее:
— Неча ряветь, а надо причапуриваться уметь. Вот я когда молода была, то самой красивой девкай в дяревня была. Как причапурюсь да как по дяревня пройду, бывало, так усе хлопьцы с ног и валиляся! — бабка цокнула языком, Жанка вздрогнула, а Светка перестала реветь.
— Чаво сядитя? — спросила бабка.
— А что делать? — удивлению Светика не было предела.
— Бяжите у мамкяну спальняю, тама найдешь усе для причапуривания. Гутькя хоть и противна девка, а причапуриваться умет.