На фото: 1. В гостях у писателя Ирины Ракши её подруги: народные актрисы - Людмила Хитяева, Алла Ларионова, Людмила Нам. 2. Ирина Ракша и народный артист СССР Юрий Соломин с книгой И.Ракши "Белый свет".
ИЗ ДНЕВНИКОВОЙ ПРОЗЫ
И вот я (не отрекаясь от классической формы прозы) решила попробовать новый стиль письма. Поняла, что открытость в стиле работы это нынче самое нужное, даже вАжное. Раньше я много лет преподносила себя через героев, как бы пряталась за их образы, за их спины. А тут решила скинуть маски, раздеться. И шагнуть к читателю предельно открытой, почти оголённой. То есть, решила как бы самой стать героем повествования. И если надо, взять своих героев за руки и вместе с ними пойти вперёд по дороге сюжета. И эта смелая манера оказалась мне по-плечу. И ново, и сильней, и объёмней. (Точнее, всё стало более ёмко). Как теперь говорят, клёво. Сленг читателя нового поколения. А без читателя я не могу. Именно для него, нового, и пишу.
***
Если уж я назвала свою прозу дневниковой, то что б соответствовать этому, надо хотя бы порой "дневниково" писать о том, что происходит и за окном, и вокруг. Хроникально. А точнее - быть по обе стороны окна. Так вот - в город идёт весна, сумрачно-мокрая, мрачная, почти без солнца. Идёт и война, СВО, с укро-фашистами. В Малороссии идёт, на передовой бои грохочут кровавые, грозные. Но немые вражеские беспилотники со снарядами, к сожалению, уже долетают до мирных городов России. И бьют, бьют хитро. Стараются по людским мирным толпам, по нефтебазам. Пожары в Белгороде, Курске, уже в Рязани, Самаре, Ярославле, Нижнем. Грозятся, что дотянутся, появятся и в Москве. Наши ПВО ежечасно яростно сбивают их дроны. Но порой пропускают. Их же тьмы и тьмы. Так что в небе идёт уже сплошная война беспилотников...А что по эту сторону моего окна? А по эту сторону - выборы. Выбираем Вождя страны на следующие 5-6 лет. Из-за моих недугов коробку урны для голосования мне принесут на дом, как и в прошлые годы. Кандидатов нынче четверо - коммунисты, либералы, оборотни коммерсанты и наш Владимир Путин. Разумеется, я за умника Путина. (Всё думаю, как же мудр наш Господь. Послал его нам в самый острый момент истории, чуть ли не в момент гибели всей Руси. И он страну спас. В эти лихие тяжкие годы даже поднял с колен.) Уже сегодня ясно, что именно он будет избран народом. "За" - процентов 80-90, не меньше. А прочие, кто против, просто слепцы, или глупцы, или враги. Даже явные, есть и такие. И в будущем именно в них нам угроза. Внутренняя. С внешней-то легче справиться... Вот такая на сегодня у меня хроникальная, дневниковая запись. Утро. 15.03.2024.
***
"Широкая масленица", это масляная неделя перед Великим постом, перед приходом Пасхи. Весёлые звоны, винопитие, песни, катание на тройках, гулянье народа - с музыкой, плясками, драками-состязаний. Конечно, гостеприимство и чревоугодие, (но без мяса скоромного). И непременно обильное печение румяных блинов. Этот праздник - как бы переход из язычества в христианство. И затем их слияние. А словА "Первый блин комом" изначально звучали и понимались совсем иначе: "Первый блин - Кому". То есть первый блин испечённый в любом доме следовало отдать языческому богу Кому, чем-то похожему на медведя. Задобрить его "на счастье и удачу в семье" - на Руси это было законом. Его не ели, а отдавали на сторону. КОму.
***
Это было, когда мы с мужем и дочкой жили ещё на Преображенке. К нам в нашу "хрущёбу" приходил на наш последний пятый этаж кооператива, пешком со Стромынки мой друг чудо-писатель прозаик Юра Казаков. Он тогда с мамой-старушкой получил новую квартиру недалеко от нас (Сокольники), в трёх остановках трамвая. И бесплатно. От СП СССР, от Литфонда. Представляете? Двушку - бесплатно! Кажется, этаже на восьмом?
Обычно приходил к вечеру, к готовому ужину, поесть моего горячего варева. Сидел подолгу, глухо с заиканьем беседуя и всё время куря. Дым стоял коромыслом. Форточка не справлялась. (Сами мы никогда не курили). Уходил грузный Казаков тоже пешком. (На трамвай - экономил. Очень он был такой... "экономный"). Так вот, однажды на этой кухоньке, прочитав в рукописи мой очередной рассказ, он и говорит задумчиво, заикаясь (я уже сказала, он был заика): "Знаешь, Ирин, как надо, я думаю, строить рассказы? Как мост через реку. От сердца к сердцу. Начало и конец надо делать очень упёртыми, крепкими. Образно-ценными. Чтоб душу читателя "ухватить" сразу. И держать. Держать за грудки. А середина может быть послабее, может даже провиснуть. Надо же автору вздохнуть-выдохнуть. Это не страшно. Но у берегов мост строй и держи крепко, цементно. Не отпускай..."
И этот за ужином мимолётный совет великого Юрия Казакова (тогда он для нас, конечно, не был великим) я запомнила на всю жизнь. И с тех пор привыкла в творчестве так и строить свои "мосты". Любые, и большие, и малые.
***
Неожиданно услышала по радио, что на сегодня в морях-океанах да и вообще в разных водах, которые нам приходится пить, накопилось множество нерастворимого - мусора, пластика, химии. Из пластмасс плавают целые острова-убийцы, километровые. А главное в любой воде сплошь скрыты микро-смеси, незримые взвеси, очень вредных для нашего (да и любого) живого организма. И потому скорая гибель человечества, даже не считая войн на земле, неотвратима. И теперь, набирая в чайник воды (хоть на кухне из крана, хоть бутылочной) мелькает в голове мысль - не уж то же, и это отрава?..И горько вздыхаешь: Как всё безвыходно, как "не-от-вратимо". Впрочем, мы и раньше ведь знали, что вообще "жить вредно"...Но всё как-то живём и живём...
***
В разговоре никогда нельзя чертыхаться,тем более материться. Даже пОходя, даже мелко кокетничая, или же эпатируя. Бес, тотчас поняв поняв, что можно тебя оседлать, начнёт незаметно править, командовать и заводить тебя в какую-то гадость. Помню, у нас на Мосфильме "запустили в работу" игровой фильм по трём новеллам Васи Аксёнова. Для трех выпускниц режиссёрского факультета ВГИКа молоденьких женщин: армянка Инга Туманян, русская Селезнёва и хохлушка Шепитько. Все отличницы, все из разных республик. Налицо модный тогда интернационал. И все новички-"первоходки", Всё вроде обещало талант и удачу. Снимали, конечно, на разных площадках. И павильоны разные были, и декорации. Но часто работали одновременно. Так вот, самая маленькая, чёрнявая и невзрачная Инга Туманян (командуя на площадке актёрами и всей своей группой), так громко кричала всегда в мегафон и так материлась, (буквально через каждое слово), что было слышно на весь Мосфильм. Ей казалось, что это модно, круто и что это её лицо. Очень ей нравилось материться. Причём везде и со всеми. (Такое у неё странное было "кокетство")...И что же вы думаете, именно её фильм провалился. И всё испортил. Как говорят - "не склалОсь". Там у неё что-то вечно случалось. Кто-то опаздывал, кто-то срывал график съёмок или напивался вусмерть, болел, ломал руки-ноги. К тому же и матершиной все заразились... И дальнейшая судьба режиссёрши не состоялась, сломалась. Она уехала из Москвы и для искусства пропала... А как-то однажды мой муж-художник (он тоже был в штате Мосфильма), когда я в разговоре случайно ругнулась, сказал очень твёрдо: "Не смей никогда ругаться. Это заразно и гадко. Вон видишь как Туманян сгорела? Из-за своего вечного мата. Из-за безбожия. С этим шутить нельзя..."
А ведь и правда, хотя из всех троих она была в институте самая талантливая.
***
В жизни постоянно появляются слова-новинки. И рождает их сам народ. Сленг, фольклор и пр. Одни быстро и легко умирают, другие-удачные закрепляются навсегда. А из всего, что я услышала за одну жизнь можно было бы составить целый толстый словарь. Да и каждому слову - своё время...
Русский язык неисчерпаем как океан. И я плаваю в нём с наслаждением. Мне порой даже кажется, что умело. И я могу как тренер даже учить других.
А каждое новое слово, встреченное на пути, ловлю как в праздник подарок...Хотя подарок вовсе не каждое. Вот например, недавно родилось глухое, сердитое слово "ВЫРУСЬ".
К русофобам, к русистам, к русне мы как-то уже попривыкли. А вот "вырусь" - что-то новенькое, злое. А ведь слово - зеркало жизни. И значит в жизни появились эти не русские выруси. То есть те, кто ВЫпал из состава Руси и русского народа. То есть сгинул, скрылся. Стал чужаком, даже врагом, власовцем. Теперь он не русский. Он ВЫРУСЬ. И звучит слово рычаще-враждебно и грозно. Сколько новой работы теперь лингвистам и "ведам"! Просто на зависть.
***
Всем нам давно известно латинское слово "культура". А прежде "античных" римлян у древних греков было в ходу чудо-слово "Пандея". И это не просто образование, а много шире и глубже - это всеохватное становление личности. То есть, из биологического ничто, из нуля - происходит восхождение, создание Человека. Так что без многолетней ПАНДЕИ ты просто овощ, просто ничто.
***
ИСТОРИЯ ЭТЮДНИКА ВАСНЕЦОВА.
Мне очень повезло с моими соседями. Мы дружны. Не всем выпадает в жизни такая удача. В нашем кооперативе "Драматург", буквально через стенку живёт семья Михаила Ножкина, знаменитого всей стране барда и актёра, известного по фильмам "Ошибка резидента", "Судьба резидента" и т.д. И многим другим стихам и песням: "Ещё немного, ещё чуть-чуть./ Последний бой, он трудный самый./А я в Россию, домой хочу,/ Я так давно не видел маму!..." И за стеной рядом живёт его невестка - моя подруга, тоже актриса, Лидия Кудрявцева, и тоже очень талантливый, православный человек.
И вот однажды, зайдя к ним, я слышу:
- Лид, а, Лид! Ну сколько лет может стоять тут эта старая, заляпанная краской коробка? Уже надоела,"- это спрашивает Лиду её мама, вытаскивая из платяного шкафа фанерную коробку на длинном ремне.
- Мам, ну, ты же знаешь, никакая это не коробка. Это этюдник великого живописца Аполлинария Васнецова. И, пожалуйста, оставь его в покое, он там никому не мешает.
Я и раньше знала про этот этюдник, редкий раритет, который хранился у Лиды в квартире. Действительно, это был этюдник великого художника Васнецова, подаренного в годы войны Лидиному отцу - внуком мастера. Там им даже сделана дарственная надпись и автограф самого Аполлинария, младшего из братьев Васнецовых. А отец малышки Лиды служил тогда директором Третьяковки, которую в грозные годы Отечественной войны собирались эвакуировать за Урал. И вот этот этюдник отцу моей соседки подарил сам внук Аполлинария.
- А может тебе стоит позвонить в Третьяковку? - спрашиваю я. - Порадовать их таким сохранившимся раритетом?
- Да я уже как-то звонила, предлагала. - отвечает мне Лида. Там ведь директорша Трегулова, мусульманка эта из Штатов, поклонница абстракции, декаданса. Не нужен он им. Говорит - "Не покупаем мы такого. И вообще вещественные экспонаты не принимаем, хранить негде."
Но я не унимаюсь. Меня волнует такая несправедливость и судьба этюдника. Я ведь знаю цену истории.
- А может быть, предложить в Вятку, в музей имени братьев Васнецовых? Это как раз законное место для такой ценности. И музей в Вятке мне знаком. - и улыбаюсь шутливо.- Я у них там в зале в четырех позах стою.
Лида смотрит недоумённо.
- На картине, конечно. У них в коллекции уже давно в постоянной экспозиции чудесная картина моего мужа Юрия Ракши "Моя мама" или "Комсомолки 30-х годов". А свою маму он писал с меня. Я в четырёх позах ему позировала. - и предлагаю. - У меня даже есть телефон музея. Давай позвоню.
И, действительно, (после телефонной консультации с местной художницей Наташей Ильиной из Вятских Полян) я вскоре позвонила в Вятку, в дирекцию музея. Но там тоже сказали: "Да что вы! Такой раритет мы не можем принять. Ведь у нас и денег таких нет. Ведь это бесценно....У нас же культура снабжается по остаточному принципу."
Но я не унимаюсь опять: - А что если это в подарок? Вы примете?..
...И вот - свершилась моя мечта!
Самолётом по почте рейсом Москва-Вятка в куче других зашитых в мешковины посылок летит и это чудо, этюдник самого великого Аполлинария Михайловича Васнецова.
...Вот так через десятки лет этот дорогой раритет оказался, наконец, на месте, в музее. Среди родных ему картин и этюдов, среди работ великих художников Васнецовых. А главное - самого Аполлинария, которому он служил, с которым работал, к которому прикасались чуткие руки мастера, его кисти, краски.
Вот так чудом сохранённый этюдник обрёл свой родной дом.
И надо добавить ещё. А свершиться сему доброму делу - содействовала и помогала чудо-человек Наташа Ильина, художник и режиссёр из Вятских Полян. И низкий поклон ей и её мужу художнику Саше Ильину за участие в этой легендарной истории, за щедрую Душу и любовь к искусству. И, конечно, к родному краю.
***
В юности я была близорука и носила очки. Но это не мешало мне нравиться. Никогда я не испытывала недостатка в поклонниках. А чтобы выглядеть помоднее это в те-то советские годы и при моей кромешной бедности, приходилось с модой что-то выдумывать. Менять какие-то шарфики, какие-то брошечки. А очки, к примеру, у меня были с разным оттенком цветов. Очень модно. В цвет к одежде или к платочку или же сумке. Но как это было возможно? Очки ведь вещь дорогая, не напокупаешься. А я придумала. Я преображала одни и те же очки. Красила стёкла ваткой, изнутри протирала, что б дождь случайно не смыл, и чтоб не испачкать щёки, лицо. То зелёнкой, красила, то чернилами. Лиловыми, синими. Очень получалось красиво. И модно. Даже казалось шикарно. А если снег или дождь на улице - в сумочку прятала. Что б чернилами не испачкаться. Вот так. В ЦДЛ меня тусовка считала модной и со вкусом. Голь на выдумки хитра.
***
Читатели часто мне пишут не только с благодарностью, но и с укором: "Вы всё вспоминаете о людях великих - ваших знакомых. Это интересно, конечно. А когда о простых-то прочтём?" И мне тотчас, даже с горячностью, хочется ответить им вот так. Читайте в Прозе.ру мой роман "Белый свет", "Чабанку Дусю", "Окно с видом на океан", "Охота на волков" и прочее.
А все те "великие люди" деятели культуры и прочие, о которых я пишу в своей "дневниковой прозе", никогда прежде не были великими. Они были "простыми". И я не выбирала героев для творчества "по величине". По жизни они были - просто моё окружение, обычный мой круг общения. По учёбе, по работе, профессии, по быту, по интересам. А популярными или даже великими они становились уже потом, с годами. Это как на стадионе - мы стартуем все вместе. И каждый из нас имеет свою беговую дорожку. А уж как там на дистанции всё пойдёт, было делом сугубо личным. А вот финиш был, конечно, и общий и у каждого свой. И достижения и награды были тоже свои... И со старта я бежала со всеми рядом. И видела стать и суть, силу и цену каждого. О чём впоследствии с сердечностью и вспоминала, и писала в своих книгах.
Что же касается лично меня, то, может быть кто-то, где-то, когда-то и обо мне вспомнит. Хотя мне и сегодня хватает строк посвящений. И в прозе, и в стихах. Впрочем, я никогда не была больна гордыней, тщеславием, поскольку знала издавна, это первый великий грех. А нынче все мы из этого поколения - и почившие, и живые - на тёплой Божией ладони.