Глава 11. Смысл магии
Тут проснулся Отрывкин.
– А, все здесь уже. Ну, давай рассказывай, зачем эта магия, и я в том числе.
Настроение у него было благодушное.
– Магия просто есть. Это ты должен просто принять, бездоказательно! – строго начал Соловей. – И параллельные миры есть; магия этим и живет, переливаясь из одного мира в другой. А есть люди как приемники: ловят эту магию и накапливают в себе. И магия начинает жить своей жизнью. Вокруг тебя уже вон сколько всего происходит, а ты и не замечаешь. Привык. Да еще и сам начинаешь ею пользоваться. Что, не так, что ли? – спросил Соловей Отрывкина.
– Да та-а-ак, – протянул тот. – Делать-то что?
– Ты слушай. Вопросы потом. И вот мы, первомаги – просто очень давно и первыми ощутили и приручили магию, – открыли Школу магических искусств, чтобы новичков обучать да чтобы бед они не наделали. Некоторые, уже защитившие кандидатский минимум, других учат, а некоторые, которые уже доктора, ко всяким зеленым молокососам вынуждены бегать и упрашивать их, – стал заводиться Соловей.
– От темы не отвлекаемся, – меланхолично зевнул Лёва в сторону Соловья.
Тот призадумался.
– Ладно, продолжаю. Многие живут для себя как хотят, но оберегать человеков от них самих – это первое правило нашей Школы. Следить, чтобы по глупости своей не перешагнули они барьер, за которым уже никакая магия не поможет. А так – живи, радуйся, твори счастье направо и налево, чувствуй себя пупом земли.
– Как-то звучит не очень, – сказал Отрывкин. – Всё вот это вот только для моего счастья? Не получается, любезный. Не договариваешь ты что-то.
– А тут и правда просто. Каждый счастливый маг распространяет вокруг себя такую мощную ауру позитива, что хватает на очень много городов. И снижается там преступность, и улучшаются социальные условия, и люди начинают чаще улыбаться друг другу – просто так. И вообще улучшается всё, вплоть до здоровья и рождаемости… Понимаешь теперь, как нам важен каждый адепт, но обученный? А по-другому нельзя: эффект будет с точностью до наоборот. У необученного мага вместо позитива негатив один распространяться будет. Со всеми вытекающими. Вот мы с проводником и ходим по мирам, ищем потенциальных магов, обучаем их. Вот и всё, – закончил Соловей. – Учиться будешь?
– А есть выбор? – спросил Отрывкин.
– Выбор есть всегда, – послышался знакомый голос. И в библиотеку не спеша влетела Сова.
«Да что ж они все птицами-то? – подумал Отрывкин. – Отучились от человеческого облика совсем, что ли?»
– Так, – сказал Отрывкин, – устроили здесь совет в Филях, гости нежданные. Мне это надоело. Это частная собственность, а не проходной двор, – начал заводиться он. – Дом, чтобы без моего или Лёвиного разрешения никто сюда не заходил! Ясно тебе? – рявкнул он.
Дом согласно заскрипел и захлопал ставнями. Успокоившись, Отрывкин покосился на Лёву. Тот степенно кивнул в знак одобрения.
Отрывкин впился взглядом в Сову, которая вальяжно раскинулась в соседнем кресле.
– А тебе здесь что, медом намазано и мышами накидано? – грозно вопросил Отрывкин незваную гостью.
Сова тихонько щелкнула клювом и, аккуратно расправив перышки на крыльях – прямо благовоспитанная барышня, бяка этакая, – начала разговор.
– Как я уже сказала, для всяких неслухов и неучей есть другой вариант развития событий.
– Угу, и какой же? – не особо надеясь на позитивное развитие событий, хмуро спросил Отрывкин.
– Уничтожение на ментальном и затем на физическом уровне, – с удовольствием произнесла Сова.
Как только последний звук был произнесен, по комнате метнулась желто-коричневая молния, почти слившаяся в полосу тумана. Это Лёва дорвался до Совы – и давай ей клюв на сторону сворачивать. Сова неуклюже пыталась вырваться, ненавидяще вращая огромными желтыми глазами на обидчика и стараясь при этом разодрать мощными когтями шкуру Лёвы.
Не тут-то было. Лёва не на шутку разозлился и уже почти завязал Сову морским узлом, да так, что снаружи только глаза и остались.
– Я тебе покажу второй вариант! Ты у меня сама ментально удавишься! – разошелся Лёва. – Хозяина трогать не моги! – И продолжал что-то там выкручивать Сове, хотя она давно уж и глаза закатила.
– Всё, хватит, – прохрипел Соловей, – прощенья просим. Это травма у нее душевная. Бывший ее, тоже ученик, в мирской жизни прапором был. Ну, пил много, от этого и понесло не туда. Пришлось распылить на молекулы. А она молоденькая была, горячая, вот и не простила самой себе его смерти. Поэтому и стала такой, почти как прапор, только все-таки положительной: вреда не делает. Но за развоплощение всегда горой. Так-то, – закончил историю Соловей.
– Ладно, отпущу, – растрогался Лёва. – Только пусть про Олега больше так не говорит.
– Кхе-кхе, – прокашлялась Сова, потихоньку развязывая конечности, – опять клюв под штопор отрихтовали, опять к косметологу идти. А это денег стоит, между прочим! – с запалом выкрикнула она.
– Ну коли так, я поправлю, – вмешался Отрывкин и щелкнул пальцами.
Никто сказать ничего не успел. Сова распрямилась вся, потом ее опять всю скрючило, протащило по полу и шарахнуло о край шкафа. На этом и закончилось.
Через пять минут, кряхтя и постанывая, Сова выпрямилась, встала на ноги, покрутила головой на сто восемьдесят градусов, пощупала клюв: он стал будто новый и даже как будто отполированный – высший Совиный шик.
– Сойдет, – сказала Сова, – но могло бы и не сойти. Ты, Отрывкин, поосторожнее, магия все-таки, – почти просительным тоном произнесла она.
И в их отношениях это было уже прогрессом.
®