Написав в предыдущей главе, что «установить точное имя Царь-девицы из «Конька» пока не получается», я, конечно, слукавил, поскольку имя это мне давно известно. Однако не оставить вам, дорогие читатели, возможность вычислить его самим я не смог. Тем более что условия для этого вычисления просты: есть число «13», по которому мы ранее вышли на некую «NN» из Дон-Жуанского списка Пушкина, и есть основания предполагать под образом Царь-девицы женщину из этого списка, имеющую талию с метрическим числом «13». Ранее же под «морем-океаном», где «Ездят только бесурманы», мы угадали озеро Байкал, на берегах которого и сегодня живут некрещённые буряты.
Ну, а сразу за Байкалом находится Забайкалье, где «во глубине сибирских руд», т.е. на Нерчинских рудниках, работали ссыльные декабристы, которых Пушкин называл: «друзья, товарищи, братья». Да и в самом «Коньке» есть намёки на сибирский холод, т.к. совсем не зря царевна «ездит в красном полушубке», а Иван перед поездкой за ней «Потеплее приоделся».
С учётом же всех обстоятельств под буквами «NN», которые, как и буква «Х», означают неизвестное (кстати, не от этих ли двух букв в 1830-м году у Пушкина возникла идея игры с «буквой Х»?), можно угадать имя «утаённой любви Пушкина». Тем более что вкупе с намёками на «декабристку» оно в «Донжуанском списке Пушкина» ЕДИНСТВЕННОЕ. И, конечно, это имя - Мария! А точнее: Мария Николаевна Волконская (Раевская), жена декабриста С.Г.Волконского, поехавшая за ним в сибирскую ссылку. (Далее для удобства я буду кратко называть Марию Николаевну инициалами «М.Н.»).
Но почему в «Коньке» М.Н. спрятана под видом 15-летней девушки? Ответ таков: в отношении возраста Царь-девицы имеется смещение во времени. Т.е. то, что Пушкин и называл «сказка-ложь». Опираясь же на его биографию, можно догадаться, что эта «ложь» придумана им потому, что в качестве замужней женщины Пушкин видел М.Н. всего один раз, т.е. в конце 1826-го года на прощальном вечере в Москве, посвящённом её отъезду в Сибирь. А до этого момента он помнил М.Н. юной девушкой, начиная с её возраста в 14-15 лет.
Поскольку ранее мы уже отмечали перекличку царевны из «Конька» с цыганкой Эсмеральдой из «Собора Парижской богоматери», а также с пушкинской цыганкой («А цыганочка-то пляшет,… Заливается-поёт») плюс заметили перекликающийся с именем Эсмеральды «изумрудный терем», то и слова Гюго об Эсмеральде: «Грустное зрелище для бедной цыганки, найдёныша, смертницы, жалкого создания, лишённого отчизны, семьи, крова» (книга 9, гл.2), весьма применимы и к этой царевне. И действительно, где живёт царевна из «Конька», если «крова» у неё нет, а из сюжета видно, что живёт она, оказывается, «На поганом окияне». Правда, далее интересное продолжение: «От гостей же слух идёт, Что девица там живёт» (ст.1281-2). Но откуда взялось слово «там», если в первых трёх изданиях «Конька» стих звучал иначе: «Что девица в нём живёт». Повторю: «в нём»! Немедленно поворачиваемся к Пушкину и сразу же находим, что совершенно синхронно, т.е. осенью 1833-го года, в «море-окияне» у него плавает золотая рыбка (см. «Сказку о рыбаке и рыбке»).
Кстати, давайте немного отвлечёмся на понятие слова «золото», которое может иметь большое значение не только в сказках. Так ранее я уже писал о Генрихе Шлимане, дилетанте, который в отличие от «кабинетных» учёных решил практически проверить версию о том, выдумал ли Гомер в своей «Илиаде» Трою или нет. И надо же! Шлиман нашёл Трою, откопал там золото, и поместил в газетах фотографию своей молодой жены, украшенной древними золотыми украшениями! Это золото сегодня называют «золотом Шлимана».
Ну, а я, дорогие читатели, признаюсь вам и о своём «откопанном» золоте, которое является одной из причин (помимо других!) того, что в течение последних 25 лет я занимаюсь проблемой пушкинского авторства «Конька». А дело в том, что более 15 лет назад я нашёл в одном из стихов этой сказки намёк (внимание!) на ту «Великую тайну Пушкина», о которой, по моему мнению, и говорил Достоевский незадолго до своей смерти. А ведь такой намёк кроме Пушкина никто сделать и не мог! Ну, а поскольку и среди вас, дорогие читатели, могут быть догадливые люди, то я оставлю данную тему для наиболее сообразительных. Понятно, что в «Коньке» более двух с половиной тысяч стихов, а намёк лишь в одном. Но главное в том, что любую версию о «великой тайне Пушкина» надо обосновывать. И весьма основательно. Иначе вы столкнётесь с проблемой первоначального восприятия больших открытий, когда вам сразу же заявят: «Этого не может быть!» Однако второй этап общественного восприятия будет звучать уже как «В этом что-то есть». Ну, а третий этап будет, как обычно, в виде восклицания: «И как это мы, глупенькие, этого раньше не замечали».
Однако «вернёмся к нашим баранам», поскольку меня могут упрекнуть, что версию про М.Н. как об «утаённой любви» Пушкина в своё время уже выдвигал известный пушкинист Павел Елисеевич Щеголев. Ответ таков: конечно, в данном случае у меня нет приоритета, однако присутствует ПОДТВЕРЖДЕНИЕ версии Щеголева. Но какое?!! А не совсем обычное, поскольку пришло оттуда, откуда не ждали! Т.е. со стороны «Конька-горбунка», числящегося за подставным автором П.П.Ершовым. Напомню, что именно через эту сказку мы определили не только значение «буквы икс» в виде «несчастливого числа 13», но также и число «3», которое через «Пиковую даму» вывело нас на карту в виде «тройки» червонной масти.
Ну, а я, как бывший следователь, могу сказать, что получение одинаковой информации из разных (порой и необычных!) источников весьма помогает установлению истины по делу. Да и вы, дорогие читатели, можете доверять повторяющейся информации, приходящей из очень различных источников. Приведу пример.
Я уже где-то писал, что в начале правления М.С.Горбачёва по ТВ показали солидного (с бородой!) генерала, который в беседе с телеведущим Александром Любимовым неожиданно заявил: «Горбачёв – это начало эпохи предательства». Любимов мгновенно разговор прекратил, чем и оставил слова генерала без конкретизации. Однако именно в это же время находившийся в Лондоне известный «диссидент» Александр Зиновьев (он был выслан в 1978г., а сегодня в память о нём в РФ действует т.н. «Зиновьевский клуб»!) тоже пришёл к однозначному выводу о «предательстве» Горбачёва, но при этом свои слова сохранил на видеозаписи. Ну, а причина подозрений Зиновьева была такова: долгое время он наблюдал, как все приезжавшие в Англию делегации коммунистов возлагали цветы на могилу Карла Маркса, а вот Горбачёв, приехав в качестве главы коммунистической державы, этого не сделал. И, заметив эту «мелочь», Зиновьев заподозрил в Горбачёве будущего предателя КПСС. Т.е. два совершенно разных человека: генерал из Москвы и диссидент из Лондона одновременно пришли к одному и тому же выводу о «предательстве» Горбачёва. И, думаю, они были правы!
В отличие от пушкиниста Вацуро, который и в 1993-м году, т.е. уже после развала СССР, продолжал видеть в Горбачёве некий «феномен культуры» и даже написал об этом целую статью (см. «Культурологические заметки. 1993, вып.1, с.207-225). И это при том, что настоящий «феномен культуры», т.е. Великий мистификатор Пушкин, будучи под носом у Вацуро (да и у всех других профессиональных пушкинистов!), остался незамеченным.
Обнаружив в «Коньке» под маской Царь-девицы М.Н., пушкинисты обязаны проверить прототипы ВСЕХ пушкинских царевен. И не только сказочных, но и исторических. Например, царевну Ксению из «Бориса Годунова». Тут, правда, меня могут спросить: а что же общего между «Борисом Годуновым» и «Коньком»? Ну, прежде всего автор, который, как мы уже знаем, весьма бережлив к каждому своему слову и в соответствии с методом «Пушкин-Плюшкин» все т.н. «отбросы» помнит для будущего использования. Не верите? Ну, тогда давайте проверим это на всем известной концовке «Бориса Годунова», где народ в Кремле, узнав о смерти Феодора и его матери, сначала «в ужасе молчит». А потом «безмолвствует», несмотря на то, что Мосальский говорит ему: «Что ж вы молчите? Кричите: да здравствует царь Дмитрий Иванович!». Но, заметив смерть представителей царского рода, народ не хочет кричать «да здравствует» самозванцу Дмитрию. Однако первоначально этого не было! И заглянув в черновик Пушкина, мы там видим, что народ у него всё-таки кричал самозванцу: «Да здравствует царь Дмитрий Иванович!» Ну, и куда же эта здравница делась? А через несколько лет она спокойно перекочевала в концовку «Конька-Горбунка», где сразу же после смерти законного царя новым царём стал такой же, как и Дмитрий, самозванец Иван-дурак. И вот тут-то «народ, Что есть мочушки дерёт: «Здравствуй царь наш со царицей! С распрекрасной Царь-девицей!» Вот куда ушёл т.н. «отброс» из пушкинского «Бориса Годунова». Ну, а в черновиках Пушкина Ершов не копался. В отличие от нас.
Если же проследить по историческим источникам судьбу оставшейся в живых царевны Ксении, то сначала самозванец Дмитрий сделал её своей наложницей, а затем, в ноябре 1605 года, приказал увезти её в Горицкий монастырь, где она была пострижена в монахини под именем Ольга. Немедленно вспоминаем пушкинскую поэму «Анджело», где «Младая Изабелла в то время с важною монахиней сидела, Постричься через день она должна была». И, конечно, предполагаем перекличку этой Изабеллы с царевной Ксенией по их общему основному прототипу в лице М.Н.. Ну, а если потянуть ниточку дальше, то по имени Ольга мы обязательно придём к Ольге Лариной из «Онегина».
Если же мы приглядимся к русскому фольклору, то обнаружим там то, что образ царевны, которую называют «белой лебедью», почти всегда имеет имя «Мария». Ну, а поскольку перекличку с белой Лебедью из «Салтана» мы уже заметили, то сейчас впору проследить и перекличку «ершовской» царевны с пушкинской «мёртвой царевной», которая никакого имени не имеет, но, по данным справочника Черейского «Пушкин и его окружение», почему-то имеет день рождения ТАКОЙ ЖЕ, как и у М.Н. Т.е - в сочельник, 25 декабря. Откуда Черейский добыл такую дату рождения М.Н. – я не знаю. Но очень хотел это узнать. Тем более что «Сказка о мёртвой царевне» писалась Пушкиным синхронно с «Коньком» осенью 1833-го года, о чём нам прямо намекает и пушкинский рисунок охоты «орла»-Ивана на жар-птиц (см. главу «Гусей крикливых караван»).
Но что я не заметил в предыдущей главе, где с подачи ершоведа Савченковой была речь об обильном присутствии в «Коньке» золотого цвета? А не заметил я то общее, на что «купились» обе царевны, т.е. цвет сладкой приманки, которая в пушкинской сказке оказалась яблоком, которое в свою очередь (внимание!): «наливное, Молодое, ЗОЛОТОЕ и … Так румяно-золотисто, Будто мёдом налилось».
А как это преобразовано в «Коньке»? Во-первых, Пушкин не зря упоминул некий «налив»: яблоко у него то «наливное», а то и вовсе «мёдом налилось». А что пьёт Царь-девица из «Конька»? Ответ понятен: она в соответствии с предсказанием Горбунка: «Завтра, рано поутру. К златошвейному шатру Приплывёт опять девица Мёду сладкого напиться». Повторю: «напиться». Ну, а чтобы что-то пить, надо это «что-то» и куда-то наливать. Отсюда в МЦ - и «наливное» и «налилось». Вкус же яблока сравнивается в «Мёртвой царевне с мёдом. Мёд в «Коньке» предназначен для питья, а потому он и жидкий. И, конечно, он не менее сладкий, чем яблоко в «Мёртвой царевне». Но золотистого ли он цвета? Проверяем. С одной стороны, известно, что мёд обычно жёлтый, что вполне соответствует слову «золотистый». Однако некоторые сорта мёда, хоть редко, но бывают и тёмными. Проверяем цвет мёда для Царь-девицы тем, что смотрим на цвет мёда, описанный Пушкиным в стихотворении «Из Ксенофана Колофонского» (его датировка: конец 1832-го года, но окончательно оно доработано в один и тот же с «Коньком» и «Мёртвой царевной» 1833-й год!). Ну, а в этом стихотворении как бы для подсказки Пушкин перечисляет «золотистые хлебы, янтарный Мед и сыр молодой -- всё готово». Согласно же СЯП: «янтарь это твёрдое прозрачное вещество жёлтого цвета. Повторю: ЖЁЛТОГО» цвета. Такого же цвета должен быть и «янтарный мёд».
И мы видим, что сюжет с едой царевны из «Конька» по словам-сигналам (мёд, сладкий, золотистый и т.д.) перекликается с сюжетом пушкинской «Мёртвой царевны». И в обоих случаях и яблоко, и мёд в конце концов являются неприятными приманками для царевен (одну похищает Иван, а вторая погибает из-за отравленного яблока). И в обоих случаях присутствует то, что сегодня в интернете называют «тегами» (мёд, сладкий, золотистый и т.д.). Учитывая же, что янтарь это прозрачная смола, мы и не удивляемся, что в яблоке, которым отравилась пушкинская царевна, «Видны семечки насквозь». Т.е. оно не только золотистое, но ещё и прозрачное. И всё это связано с пушкинскими намёками, с которыми пушкинисты, если бы не были «ленивы и не любопытны», давно могли бы разобраться.
Ну, а говоря о «золоте гениев» нельзя забывать слова Пушкина о том, что «гений, какое направление ни изберет, останется всегда гений -- суд потомства отделит золото ему принадлежащее от примеси» (Ж1 142.4). И понятно, что суд этот должен быть объективным. А глядя как бедные ершоведы, как слепые щенки, тыкаются во все преграды, мне их жаль. Ведь всё «золотистое», белое или красное, что в «Коньке» видит ершовед Т.П.Савченкова (см. предыдущую главу), прячется в произведениях Пушкина. И никогда ершоведы не поймут – почему в «Осенних вечерах» при их печати Плетнёв не сохранил их первоначальное название «Сибирские вечера»?
А, правда, почему? Да потому что настоящий автор этих «Вечеров» Пушкин, который совсем не зря нарисовал ребус с зашифрованной сценой ловли Иваном жар-птиц (см. главу «Гусей крикливых караван») именно на черновике стихотворения «Осень». А ведь там и красное, и золотое отражается всего в двух стихах: «Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и в золото одетые леса». Смотрим у Даля, что «багряный» означает «червленый» и еще раз вспоминаем тройку червонную из «Пиковой дамы». Вот вам и «золото», и багрец (красный цвет), и чахоточная дева, с которой Пушкин сравнивает ОСЕНЬ. Смотрим у Даля слово «чахнуть», которое означает «сохнуть, вянуть, блекнуть; хилеть, хиреть, дряхлеть, худеть и слабеть». Сразу же замечаем, что о «сухотке» и «худобе» Царь-девицы упоминает и Иван из «Конька». А через основной прототип этой «девы», которым является М.Н., можно выйти на всех перекликающихся с её образом женщин «Осенних вечеров»! И поэтому уже одно слово «осенние» подсказывает исследователям, что главное внимание в этом цикле рассказов будет уделено «утаённой любви» Пушкина. По поводу этой «любви» мы ещё раз вспоминаем слово «люблю», сказанное в отношении осени. И так же, как в «Онегине» Е.К.Воронцова спрятана под образом «мавтушки-зимы», так и М.Н спрятана Пушкиным под образом его самого любимого времени года – ОСЕНИ. И совсем неслучайно самая известная картина Левитана называется «Золотая осень». Повторю для ершоведов: ЗОЛОТАЯ.
Кстати, я на всякий случай заглянул в гадательные карты «Таро», где червонная масть считается «любовной» и в аннотации обнаружил, что «стихия» этой масти – «быстрая, изменчивая Вода и её духи ундины». Повторю, - «ВОДА». Ну, а поскольку Пушкин в отличие от Жуковского никаких «ундин» в своём творчестве не использовал, то ему и осталось опираться на обычных русалок (см. его «Русалку» и Яныша королевича, в которых под маской одной из русалок может быть спрятана М.Н. В качестве основного прототипа, конечно).