Мартовское солнце светило ярко и грело совсем по-летнему. Март на Донбассе - месяц тёплый и весёлый. В такие деньки на улице радостно щебечет ребятня, на лавочках степенно беседуют старики, а по вечерам прогуливаются влюблённые парочки.
Вот только не было около домов ни детей, ни стариков, а улицы были безлюдны. Лишь одна женщина в немолодых уже летах не спеша шла вдоль разрушенных войною домов, не обращая внимания на доносящиеся звуки взрывов. Она катила за собой хозяйственную тележку, словно в этом мёртвом разбитом посёлке работали магазины.
Русские наступали, и как бывает на войне, началась неразбериха: то украинские танки проедут по улицам, то российские. Впрочем, понять - кто есть кто - было трудно: одеты одинаково, говорят одинаково, сразу и не разберёшь.
Вот и сейчас, разорвав тишину треском, женщину обогнал танк, лихо тормознул прямо у самых ног, чудом не зацепив её. Из люка вылезли два парня.
- Чё, бабка, напугалась? – начали ржать оба.
«Укропы, - поняла женщина. – Русские себя так не ведут.»
- Чего молчишь-то? Защитников своих не признала? – продолжали глумиться они.
- Защитники? Нет, не признала, - без тени страха и беспокойства ответила она.
- Что, ватников ждала? Ишь ты, уже по-русски базаришь, - пересыпая речь отборным матом, заорал один их них, совсем ещё мальчишка. – Вот пристрелю тебя,- и он выпустил очередь из автомата в воздух.
- Ох, напугал своей пукалкой, - с усмешкой сказала женщина. – А тебя кто за русскую мову пристрелит?
- Поговори у меня, старая корова! – снова заорал парнишка.
- Хватит глотку драть, - ткнул его в бок прикладом другой, постарше. – Тётка, тут русские не проезжали?
- Да кто ж вас разберёт!
- Ты чего сочиняешь? – взвизгнул молодой.
- Да помолчи ты, - рявкнул его напарник. – Ты, тётка, говори, да не завирайся. Как это – кто разберёт?!
- И ничего удивительного: что танки, что форма - всё похожее, говорите все по-русски. Кто ж вас поймёт. Хотя нет, одно отличие есть.
- И в чём же это отличие?
- А русские с бабами да детишками не воюют. Вчера мне воды дали, хлеба, консервы свои отдали. Зажигалки все собрали и отдали.
- Мы тоже не воюем, - в запальчивости крикнул старший.
- Ну да, ну да, это вы шутя сейчас в меня пуляли. А неделю назад тоже из спортивного интереса зятя моего убили только за то, что он попросил ваших, чтобы они от дома отъехали, нами не прикрывались. Вот так же вот стрельнули: зятя наповал, а мальчонку четырёх лет ранили.
- А почему это зять твой не на фронте? Прячется? – опять фальцетом заголосил молодой.
- Белобилетником он был, инвалид по зрению.
- Не нравится, уматывайте отсюда, - сердито прокричал юнец.
- Он что, сирота, подкидыш детдомовский? – не обращая внимания на крики, спросила женщина у другого.
- Почему сирота? - с удивлением проговорили оба парня.
- Значит семья у тебя есть, - задумчиво, словно для себя, произнесла женщина. – А они знают, что ты с женщинами да детьми малыми воюешь? Они готовы бросить свой дом по приказу чужого дяди? Ну чего молчишь?
- Мы не убивали никогда гражданских, тётенька, - тихо проговорил старший. – Мы на фронте всего несколько дней.
- Вы-то может и не убивали. Да только слава плохая летит быстро. Ты вот, - она махнула рукой в сторону молодого, - в меня стрелял. Неужто я тебе верить буду?
- Я просто! – тревожно бормотал мальчишка. – Убивают из разрисованных. Они все обдолбанные постоянно. Они и в нас стреляют.
- Ну и поделом вам, коли терпите, - припечатала женщина и, махнув рукой, пошла по улице, волоча за собой сумку.
Спрыгнув на землю, парень постарше догнал её:
- Тётенька, туда нельзя, там опасно.
- Знаю.
- А зачем тогда идёте?
- Хожу по разбитым домам, кое-какие продукты нахожу. Нас в подвале двенадцать человек, что-то кушать надо. С водой очень плохо. Пока был снег, мы его топили. А сейчас проблема.
- Некоторые дома заминированы. Опасно.
- Ничего. Бог не выдаст – свинья не съест. Взрослые-то и потерпеть могут. Но у нас трое детей малых и один мальчонка раненный. Вода нужна.
- Постой. Не ходи. Я сейчас.
Парень ловко запрыгнул на броню, скрылся в люке, и через короткое время второй принимал бутыли с водой, два вещмешка, заполненных банками.
- Тётенька, вот возьми воду, консервы, а это зажигалки. Правда, консервы западные, какие-то пресные, их нам на сухпай дали.
Парнишка стал торопливо укладывать всё это в сумку.
- Тётенька, - подскочил к ней молодой. – Вот сала возьми, это мне бабуля дала в дорогу. А это шоколад. Детишкам отдай. Особенно раненному. И это… Ты прости меня! Я вообще ещё по людям не стрелял, - и вдруг он заплакал навзрыд, не закрывая лица.
- Спасибо, - теплым голосом проговорила женщина. – Расскажу нашим от кого гостинец принесла. Может и помиримся когда-нибудь. Жить-то всё равно вместе придётся. Мы со своей земли не уйдём!