Марина вышла на остановку раньше, надо забежать на рынок и купить продуктов. Дома опять есть нечего. А пацаны сметают все подчистую. Возраст-то переходный, вечно голодные ребята.
Только подумав об этом, захотелось плакать. Вопрос «мам, а что покушать сегодня» доводил Маринку до ужаса. Детей кормить надо, но волнует это только ее. Муж бросил их давно, еще в самом начале перестройки. Погнался за длинным рублем, красивой жизнью и молоденькими женщинами без прицепов. Поначалу помогал, а потом пропал. Марина пыталась его найти, но без толку. Вот и осталась одна с двумя пацанами. Свекровь выделяла из своей нищенской пенсии копеечки, с ребятами возилась, но болела уже полгода, и Марине пришлось взять заботы о ней на себя. Потому что на мужа Витьку, теперь уже бывшего, надежды нет.
При мысли о Витьке Марина вздохнула, старалась не думать об этом, но, скорее всего, его уж и в живых-то нет. Ладно от нее ушел, а пацанов и мать любил, не бросил бы. Она опять судорожно вздохнула. Чтобы не расплакаться.
На рынок не любила ходить. Грязь, люди злые, голодные, продавцы так и норовят обсчитать. Все кричат, орут. И таким, как она продавать не любят, потому что Маринка высчитывает все до грамма и до копеечки. Ну а как иначе? Как прожить с двумя ребятами на нищенскую зарплату, да еще которую все время задерживают? То-то.
Она старалась заработать, где можно. Пыталась даже работать дворником, думала, утром будет подметать во дворе кооператива, специально нашла подальше от дома, чтобы не позориться, осенью еще ничего, справлялась, а в декабре ее уволили. Наняли мужчину. Конечно, куда ей выгребать снег с ее-то силами? А когда ей еще председательша лом вручила и сказала чистить тротуары от снега до асфальта, тут Марина уже сама мечтать стала, чтобы ее выгнали. Потому что на работу приходила, шатаясь и там пригрозили, если пить не перестанет, то быстро найдут другую. Она от постоянного недоедания была уже синяя, полупрозрачная, все экономила ребятам, а лопатой махать силы нужны.
Потом пыталась бутылки собирать и сдавать. Страшно было до ужаса. Собрать еще полдела, а вот сдать… В приемный пункт надо было занимать очередь, из очереди могли запросто выкинуть. Мог охранник, который запускал внутрь просто не пустить. Потому что не понравилась и все. Вот в последний раз так и произошло.
Маринка радовалась, набрала целую сумку. Шла и высчитывала, сколько получит и что на это можно из продуктов купить. Половину Валька-приемщица точно забракует и не возьмет. Понятное дело, что потом эти бутылки сама же себе сдаст и деньги получит. Но с Валькой не поспоришь, иначе совсем денег не видать. Так что, это можно воспринимать, как подоходный налог. Вальке тоже ж надо детей, наверное, кормить. Ну или себя.
Марина вспомнила эту Вальку, толстая бабища, с размалеванным лицом, золотой улыбкой и толстыми сосисочными пальцами, увешенными золотыми массивными кольцами. Да, такую прокормить трудно.
Ну, в общем, и с бутылками ей не повезло. В последний раз охранник, ее просто выкинул из очереди. Поднял за воротник пальто и швырнул в грязный снег на дороге. Просто потому, что она сказала, что этот мужчина не стоял в очереди.
— Это ты тут не стояла, — рявкнул охранник и через секунду Марина с сумкой битой стеклотары уже лежала на дороге.
Ее объезжали машины, недовольно сигналили, она не могла встать, колени и ладони горели от ссадин, последние колготки были окончательно порваны. Потом уже дома, она увидела, что и воротник пальто почти оторвался. Ну и все пальто пришлось чистить от снега, грязи и налипших окурков. Она весь вечер плакала, приводя одежду в порядок, утром ведь на работу, а чем идти? Мальчишки испуганно стояли рядом, шмыгали носом:
— Мам, мам, не плачь, мы не будем у тебя кушать просить. Ты только не плачь.
Маринка не выдержала и уже перед сном достала самую сокровенную заначку — банку сгущенки, которую ей свекровь подарила на день рождения и открыла. Они ели жидкие блины на воде, и старший вздыхал:
— Как раньше, — и счастливо жмурился, от воспоминаний.
Он помнил, как было раньше, когда еще был папа и не было перестройки. Мама часто стряпала пироги с мясом, сладкие, с рыбой и он еще выбирал, что ему больше нравится.
Маринка знала, что иногда, он рассказывает младшему, как они жили тогда. Маленький зачарованно слушал и не верил, что такие возможно. В его понимании это было волшебной сказкой, которую могли только выдумать. Потому что как это можно выбирать, что тебе из пирогов не нравится? Удивительно то, что они вообще есть на свете и их можно есть сколько влезет!
Маринка вышла из автобуса и направилась к рынку. Вот когда мы разбогатеем, начала мечтать она, то продукты будем покупать только в магазинах! Но тут же сама себя остановила. С чего бы это они разбогатеют? Господи, давно надо прекратить и думать о таких глупостях. Она мысленно еще раз пересчитала, что может купить сегодня? Получалась только пачка самого дешевого риса и хлеб. Тогда останется немного денег на завтра. Надо копить… господи, а из чего копить-то? Опять чуть не расплакалась. Из чего копить пацанам на одежду? Мелкий ладно, все донашивает за старшим, но у старшего уже руки из рукавов куртки торчат так, что никакими рукавами свитера не спрятать и застегивается уже с трудом.
Проходя между киосками, Марина отвлеклась от грустных мыслей, увидев в одном яблоки. Такие, как в детстве — большие, красные с одного боку, казалось, укуси, и они брызнут сладким соком. Она даже зажмурилась от этого, вспомнив, какие яблоки иногда привозил ее отец из командировки. Боже, когда ж это было… а ее младший даже и не знает о том, какие бывают вкусные яблоки.
— Сколько стоят? — спросила Марина, не отрывая взгляда от яблок.
Из киоска выглянул мужчина и посмотрел на Марину:
— Двадцать.
— Почему так дешево, — пугаясь, спросила Марина.
— У меня оптово-розничный киоск, — улыбнулся мужчина, — и яблоки не такие уж и свежие, — неожиданно сказал он. — Берите, скину еще чуть-чуть.
Марина, как во сне открыла кошелек и отсчитала ровно за килограмм, ладно обойдутся без хлеба сегодня и копить она на куртку начнет завтра. А сегодня у мальчишек будет праздник!
— Спасибо, — она не сдержалась и заплакала. — Спасибо большое!
— Приходите на следующей неделе, мандарины будут со скидкой. Детей порадуете. У вас сколько ребят?
— Двое, — Марина прижимала пакет с яблоками и вдыхала запах лета, детства и утерянного счастья. — Мальчишки.
— Одна, наверное, воспитываете, — вздохнул мужчина.
— Свекровь помогает, но она сейчас болеет, — Марина не понимала, почему она рассказывает все это незнакомому мужчине.
— Ну вот и бабушке яблоко тогда, на поправку, — он протянул еще одно яблоко.
Марина нечасто приходила покупать фрукты, но старалась выкраивать на это деньги, вспоминая, какой восторг яблоки вызвали у ребят, как расплакалась свекровь, когда она принесла ей подарок.
Покупать она приходила вместе с мальчишками, чтобы они могли выбрать, что на этот раз они будут пробовать. Мальчишки болтали с дядей Сережей, как они называли его уже через месяц знакомства, рассказывали ему все свои школьные и садичные новости. А он всегда на прощание дарил им еще что-нибудь «для бабушки», хотя ее уже не было в живых.
И только много лет спустя, вспоминая об этом, когда старший сын, привез ей целый ящик яблок в подарок на Новый год, она сказала:
— Знаешь, мне кажется, тот продавец, помнишь, у которого мы всегда брали фрукты…
— Дядя Сережа? — обрадовался сын. — Как не помнить!
— Мне кажется, он нас обманывал, — задумчиво сказала Марина.
— Да ты чего, ма! — удивился сын.
— Думаю, он продавал нам это все так дешево себе в убыток, видя, какие вы голодные и как я считаю свои копейки, чтобы купить вам что-то. Просто жалел нас.
— Да, — согласился сын. — Я в то время был всегда голодным, как и Вовка. Знаешь, он просто спас нас! Дал нам надежду, особенно Вовке, что в жизни бывает не только черный хлеб и рис.