Свидание

Аннотация:
Валерий с самого начала ведет себя странно, всем видом показывая, что ему не нравится женщина, которую он пригласил на свидание. При этом он упорно желает довести ритуал ухаживания до конца. Но до какого? Что ждет Надю в конце этого долгого дня, полного страхов и неожиданных поворотов?

1. Она
Боясь выдать дрожь, она постаралась как можно непринужденнее опуститься на сидение машины. На секунду задумалась – а как следует закрыть дверцу? Небрежно ли захлопнуть, не глядя, как сделала бы любая удачливая коллега по женскому полу, опытная в жанре катание-с-мужчиной-в-машине (сама-то она, увы, неопытная) после чего повернуться к своему спутнику с обворожительной улыбкой? Или лучше тщательно закрыть, всем видом демонстрируя заботу о его имуществе? Как в таких случаях поступают счастливицы, для которых подобная ситуация привычна? Так и не найдя правильного решения, она неуклюже изогнулась над дверцей - по крайней мере будет видно, как она старается – и до отказа потянула ручку на себя. Вроде хорошо…
- Не закрыли.
- Э-э… Ох… А так?
Дверца хлопнула немного громче.
- Не закрыли.
О Боже! У нее не получается! Опять, в десятый или сотый раз, она конфузит себя на ровном месте! Должно быть, Валерий уже начал терять терпение. Такие мужчины, как он, обладатели таких чистеньких, гладеньких, красненьких иномарок очень быстро начинают терять терпение, если что-то идет не так. И она его прекрасно понимает!
- А теперь… теперь закрыла?
Надя попыталась наивно-кокетливо улыбнуться, но вышло испуганно и жалко. Валерий, не меняясь в лице и не говоря ни слова (ей показалось, или он подавил утомленный вздох?), наклонился через нее к ручке и резко (хотя и не громко) захлопнул ее. В нос ей пахнуло дорогим одеколоном. Впрочем, она слабо разбиралась в запахах дорогих одеколонов, но вкупе с машиной, а главное, с невозмутимым лицом Валерия его одеколон мог быть только дорогим. Он снова вздохнул – на сей раз от усилия – и откинулся назад на свое сидение. И ни на секунду не задержался на уровне ее тела. Хотя в какой-тот момент практически лежал поперек нее.
«Ему было неприятно задержаться? Я не внушаю ему никаких чувств? Боже, а вдруг он уже раскаивается, что пригласил меня?! Ну конечно. Меня же насквозь видно. Ничтожество, не умеет даже дверцу машины закрывать! О чем это говорит? О том, что ее никто и никогда не сажал в машину. А значит, у нее никогда никого не было. Неважно, было все-таки или не было, важно, что он это понял. А он понял?»
Валерий совершал таинственные и важные пассы, как и все владельцы дорогих гладеньких иномарок перед тем, как пуститься в путь. Он почертил пальцем с аккуратно обрезанным ногтем по экрану навигатора, после чего там зажглась зеленым ровная линия дороги (которая в действительности была грязной и изрытой ямами). Потом взглянул в зеркало, слегка подвинул его, потом поерзал на сидении, устраиваясь поудобнее. Вытянул и пристегнул ремень.
«Боже, как точны и выверенны его движения! Он словно бог, создавший эту машину и повелевающий дорогой! - невольно подумалось ей. Валерий вопросительно взглянул на нее, и Надя вздрогнула. - О нет! Что-то нет так? Я опять что-то сделала неправильно?!»
- Пристегнитесь.
- Ах… Ох… Извините… Все время забываю…
Она снова попробовала изобразить кокетливую улыбку, но вышло еще хуже. Красивая холеная рука Валерия повернула какой-то рычажок – от волнения она не обратила внимания, какой – и нутро машины заурчало. Этот звук вместе с молчанием самого Валерия прозвучал, как приговор в пустом зале суда.
«Я нелепа. Я глупо себя веду. А еще глупей, что я при этом конфузюсь. И ничего не могу с этим поделать. Господи, не надо было соглашаться! Придумала бы что-нибудь… Что мама заболела, или сыну надо помочь. Это же невыносимо. Я же не выдержу. А ехать еще долго… А потом еще этот ресторан, там будет еще хуже… Нет, зачем я согласилась?!»
Ты спрашиваешь - зачем? – перебила она сама себя. – А ты уже забыла, как вчера прыгала от счастья? Когда он написал в ВК, что приглашает тебя в ресторан, а потом «погулять», ты ж целый день потом усидеть не могла – все бегала и летала. Ты снова и снова перечитывала скупые строчки, и все твердила себе – вот оно, наконец-то, мечты сбываются! И что ты всегда верила, что так будет. То есть не верила, но когда оно произошло, сразу поверила. Хотя нет: бегать и летать ты начала еще неделю назад, когда случилось первое чудо: на улице вдруг остановилась машина, он высунулся и заговорил с тобой. Почти улыбнулся, кстати. А сегодня еще ни разу не улыбался… Спросил, не надо ли тебя подвезти до станции. А то ты бежишь - наверное, торопишься на электричку. Ты смутилась и сказала, что на станцию тебе не надо – ты это просто так, бегаешь по утрам… Хотя какое там бегаешь – ползаешь скорее. Ну, это все равно круто, снисходительно кивнул он, потому что сам он вот по причине нездорового образа жизни – он показал глазами на сигарету в пальцах – давно не бегает. Ну, никогда ведь не поздно начать! – радостно пропела ты, зардевшись. Дальше полагалось попрощаться: говорить больше было не о чем. Ты отступила на обочину, вежливо показывая, что знаешь свое место одинокого женского ничтожества, и что тебе даже в голову не придет надеяться, что его мужское величие решит продолжить разговор… Но он продолжил! Вы каждый день здесь бегаете? – поинтересовался он, задумавшись на секунду. Д-да, к-каждый, - запинаясь, ответила ты. В это же время? – властно спросил он. Это было невозможно и прекрасно: он уже почти назначал свидание! Э-эээ, д-да, в это же… - Ты побледнела. Ну, значит, увидимся. – Рука с сигаретой махнула на прощанье, мотор взревел, и красная машина – ты, кстати, только сейчас заметила, что она красная – унеслась прочь, оставив после себя облако снежной пыли вперемешку с выхлопными газами.
На следующее утро ты долго раздумывала, стоит ли в самом деле выходить на пробежку в то же время и на тот же маршрут. Не унизит ли это тебя, откровенно выдав надежду на встречу? Однако, тщательно взвешивая все «за» и «против», ты уже знала, что напрасно тратишь время: ибо решение давно было принято. Конечно же, ты вышла минута в минуту, как и вчера, пробежала по тем же улочкам, и даже замедлялась – высморкаться или поправить шарф – ровно в тех же местах. Ты останавливалась на тех же перекрестках, чтобы достать смартфон и промотать список песен до той, что звучала вчера. Когда до той самой улицы остался один поворот, ты стала сомневаться. Нет, это невозможно, чтобы он приехал. То есть, невозможно, чтобы он приехал именно ради тебя. Возможно, он действительно каждый день тут проезжает на работу, и именно этот смысл вкладывался в его необязывающее «увидимся». Наверное, он будем смеяться, если поймет, что ты прибежала сюда специально для него… Боже, какой стыд! Ну, конечно же, он будет смеяться. Прочь, немедленно прочь! Ты уже приготовилась свернуть на первую попавшуюся улочку, как позади громко просигналила машина. Ты обернулась и… увидела его. Валерий (тогда ты еще не знала, как его зовут) махал рукой из открытого окна.
- Снова бегаете? Молодец. А я так и не решился, - сказал он, подъехав.
Ты стояла, вытянув руки по швам, будто тебя застукали на дурном поступке.
- Э-ээ… Гм… Ну... – промычала ты, пытаясь изобразить разом и понимание, и сожаление, и ободрение. Непонятно, что в данном случае было уместней.
- Я… вот что подумал. Может, нам договориться… э-э… вместе стартануть? – неторопливо спросил он.
Это было слишком чудесно для того, чтобы оказаться правдой. Он словно читал вслух, строчку за строчкой, книгу ее сокровенных желаний. И пока что ни разу не сбился.
- Д-да, конечно! Можно… стартануть…
- Откуда вы обычно начинаете? Ваш э-э… забег?
Показалось ли ей еще тогда, что он говорит совершенно без эмоций? Словно начальник, сухо дающий указания? Или ей это пришло в голову только сейчас?
- Ну, я…
Она принялась суетливо объяснять, но он нетерпеливо прервал ее движением красивой руки.
- Короче, предлагаю созвониться. Вот мой телефон… - Он извлек откуда-то изящный блокнотик с ручкой, быстро написал номер, вырвал листок и протянул ей. – Свой продиктуете?
Вопрос был задан так, что не оставлял возможности для отказа. Надя, сбиваясь, промямлила номер. Он записал его так же быстро и небрежно, после чего бросил блокнот назад в машину. После такого обычно следует забвение – и блокнота, и телефона, и того, кто его дал.
- Я позвоню на днях. – Он уже усаживался, а она все еще растерянно стояла на обочине. – Да, кстати, а как вас зовут? – спросил он, уже собираясь отъехать.
- Э-э… Надежда. Надя.
- Валерий. Ну, до связи.
И снова машина умчалась, обдав ее на прощанье холодным ветром. Как странно – он снова ни разу не улыбнулся. …Это она тогда так подумала, или только сейчас?
…
Мне надо улыбаться. Улыбайся же! Он пока еще думает, что пригласил на свидание веселую, беспечную и уверенную в себе спортсменку, для которой поездки с мужчинами – обычное дело, которая не трясется, думая, какое она производит впечатление… А какое она производит впечатление? О Боже, все ужасно. Прошло уже три минуты, как они отъехали, а он ни разу не взглянул на нее – даже мельком в зеркале – и ничего не сказал! Наверное, он недоумевает, почему она не ведет себя, как надо. Но как надо?! Боже, скорей, скорей, надо спасать ситуацию!
- Гм… А я забыла спросить – чем вы занимаетесь? Вы, кажется, говорили, да я запамятовала…
Как нелепо! Он ничего не говорил. За все их три встречи – не считая переписки в ВК, которая тоже была до нельзя лаконична –  Валерий произнес от силы пару десятков слов. И Надя их наизусть помнит. Конечно, не говорил. Потому что не считает нужным. Потому что он уже понимает, какую ошибку сделал, и теперь раздумывает, как из нее выкрутиться…
- Бизнес.
Она радостно встрепенулась и обратилась к нему, ожидая услышать продолжение – какой, мол, бизнес, и все такое. Но тонкие, красиво очерченные губы, на мгновение разомкнувшись, так же быстро сомкнулись, и не издали больше не звука.
«Он все-таки ответил. Значит, у него – и у меня – еще есть надежда. Но почему так до обидного кратко, как будто бросил кость надоедливой собаке? «Бизнес», хм. Хотя, может, я сама должна понимать, какой бизнес? Может, эти все знающие, уверенные в себе спутницы бизнесменов на красных машинах должны разбираться в бизнесах? А я – я разве похожа на такую?»
Надя  украдкой оглядела себя. Накануне она часа три провела, перебирая свой скудный гардероб и решая, что одеть сегодня. Она не решилась взять свое единственное выходное платье – хотя настроение ему соответствовало, и даже на три порядка превосходило – так как опасалась, что этот выбор покажет ему, сколь важна для нее эта поездка, и какие надежды она на нее возлагает. Ага, вечернее платье, подумал бы он. Танец там, свечи, женитьба. Щас тебе! …Нет, конечно же, нет. Ради Бога, не сочтите ничего такого… Но одеться подчеркнуто небрежно – стилизуя тех самых таинственных-спутниц-солидных-мужчин (которых она живо себе представляла, но не смогла бы ткнуть пальцем ни в кого конкретного) – она тоже боялась. Во-первых, у тех женщин небрежность тщательно подобрана и стоит дорого, а у нее это будет просто небрежность, дешевая и жалкая. И он выбрала нечто среднее. Так она оделась бы, собираясь на собеседование (куда она часто ездила, находясь в поиске работы почти постоянно). Чистые, почти ненадеванные джинсы, черная блузка и черная кенгурушка. Если будет жарко, то кенгурушку можно снять… А если будет холодно, то под джинсами есть колготки, а на ногах – теплые ботинки. Чтобы телесный дискомфорт, не дай Бог, не помешал ей вести себя свободно и раскрепощенно… Она должна быть свободной и раскрепощенной, да! …Интересно, одобрил ли он ее выбор? Или надо было все-таки одеть платье?
- Э-э… А я вот точно не способна заниматься бизнесом… Давно поняла. Люблю, как говориться, работать на дядю, хе-хе...
Она надеялась насмешить Валерия, но его черты не шелохнулись. Разве что он взглянул на нее в зеркало – при отсутствии улыбки это был почти признак симпатии. Или нет?
- И где, гм, ты… Может, перейдем на «ты»?
- Да, конечно! – Надя почти подпрыгнула от облегчения. Она напрасно переживала? Его все устраивает? Она хорошо выглядит? Она умно разговаривает? Она достояна того, чтобы с ней…
- …а где ты работаешь?
Радость сдулась, как резиновый шарик. Что ему ответить? Что она годами перебивается случайными заработками? Что из вакансий в их поселке есть только кассирша в «Пятерочке», и она изо всех сил оттягивает момент, когда придется смириться и ею стать? Что ее доходов хватает только на еду и оплату коммунальных платежей, и, если бы не помощь бывшего мужа, который оплачивает жизнь их сына в городе, тот не смог бы учиться в университете? И что ее фанатичная, маниакальная, годами (да что там – десятилетиями!) неосуществляемая мечта начти мужчину подразумевала еще и финансовое спасение… Это ему сказать? Нет, конечно же, она ничего такого не скажет. Не дай Бог, он подумает, что она видит в нем… ну, это… спонсора.
- Так, пишу тексты… Копирайтером, - выдавила Надя, густо покраснев.
- Ну и как, на жизнь хватает?
Это была самая длинная фраза, произнесенная Валерием с начала поездки. Наверное, как бизнесмен, он рефлекторно отреагировал на разговор о деньгах, подумала она. В глазах, отражавшихся в зеркальце, по-прежнему не было эмоций.
- В общем, д-да…
Ей показалось, или он вправду повернул голову и быстро окинул ее взглядом? И в этом взгляде было сомнение? Боясь встретиться с ним, она осторожно скосила глаза на свои колени. Выглядят джинсы потертыми или нет? Вчера ей казалось, что они идеальны. Но сейчас, на фоне ослепительно-глянцевых поверхностей салона, они показались старыми и изношенными. Боже, вот дура! Зачем она их одела! Он же догадается, что они нищенка, наивно размечтавшаяся зацепить богатого! А еще старая, некрасивая, глупая нищенка. Боже!
Чтобы перевести дух, она посмотрела в окно. Мимо проносились заснеженные ели. Кажется, если бы машина ехала чуть медленнее, она, не задумываясь, выпрыгнула бы на ходу, только бы спастись от стыда. Он молчит. Ни слова не говорит. Это значит, что он разочаровался. Он был бы не прочь все это прекратить прямо сейчас, но не понимает, как… Она ему поможет! Хоть в этом она даст возможность подумать о себе хорошо!
- Гм, э-э, вы… Ой, ты… Т-ты, наверное, человек очень занятой… - Произносить «ты» по отношению к этому небожителю, милостиво – хоть и по ошибке – допустившего ее чуток погостить на своих небесах, было мучительно трудно. – Наверное, т-тебе… сложно выкраивать время… на такие вот поездки.
Он чуть поднял бровь. Как будто удивленно.
- Да не, нормально.
- Наверное, у тебя сейчас полно дел! – воскликнула она, ободренная самим фактом ответа. – Так это… если у тебя дела, то я ничего… Ничего страшного, я могу… Мы сейчас Рябинники будем проезжать, так я это… могу сойти. У меня там как раз подружка, я давно зайти собиралась! - вдохновенно врала она.
Все-таки в ней есть что-то хорошее, раз она способна вот так, посреди зимней дороги, взять да и пожертвовать собой! Выйти неизвестно где, чтобы непонятно как добираться до дома, и все для того, чтобы ему было лучше. Точнее, чтобы ей… Она замерла на полуслове, потому что почувствовала, что Валерий удивленно – теперь уже точно удивленно – смотрит на нее. Ну да, Боже мой, что же она такое говорит! Человек все спланировал, пригласил женщину (он же не знал, что она не женщина, а ничто), повез ее в свой выходной день в ресторан… Да это просто свинство с ее стороны – пытаться нарушить его планы! Она, вообще, в своем уме?!
- Я просто подумала… Может быть, вам… то есть тебе… неудобно, - испуганно забормотала она.- Может, тебе было бы удобнее… То есть, если что, то я запросто… Мне не сложно. Но если нет, то я пожалуйста… Я поеду, конечно! Просто я подумала…
Она посмотрела на него взглядом побитой собаки.
- Иногда надо и отдыхать.
- А, ну да, ну да…
Возмущен или нет? Не знает, что думать? Считает дурой? Странной? Какое у него непроницаемое лицо, когда он смотрит на дорогу… В любом случае, пытаться сбежать прямо сейчас было, конечно, глупейшей идеей. Надо быть сильной и выдержать муку до конца! Хотя бы до этого несчастного рес-то-ра-на… А там уже легче будет… уйти. И остановки автобусные там есть, и приличия будут соблюдены: целый час – это вполне нормально для э-э… свидания. Чтобы он, выделивший для этого свой единственный (наверняка) выходной день, не счел себя обманутым. Да, надо дотерпеть до ресторана, а там как-нибудь. А пока она будет изо всех сил развлекать его разговором. Пусть это будет выглядеть глупо, но он увидит, что она старается, и простит…
- Знаете… то есть знаешь… твое приглашение вчера… было таким неожиданным!
Это надо было сказать с игривой интонацией. И безразличием к результату. Но у нее получилось просящее «ну пожалуйста, ну ответь что-нибудь, ну покажи, что я тебя еще интересую!». Поэтому, наверное, он метнул осуждающий (или показалось?) взгляд в зеркало. Кажется, даже хмыкнул.
- Почему?
Действительно, глупее фразы было не придумать. И как она теперь собирается отвечать на справедливый вопрос «почему»? Неужели правду?! Потому, что она ждала подобного приглашения последние пятнадцать лет, и уж не думала дождаться? Или потому, что обычно особи мужского пола ни то, что не выказывали к ней интереса, но даже не идентифицировали как объект? Это читалось по их взглядам, которые всегда проходили сквозь нее, как будто ее здесь и не было… Но ведь не может же она сказать это Валерию!
- Н-ну, просто вы… то есть ты… брал у меня телефон, чтобы вместе побегать, и вдруг…
Она испугалась произнести «приглашаешь в ресторан», так как в нем содержалось (как она была уверена) слишком много неоправданных ожиданий. Как бы он не подумал, что она видит в нем богатого мужика, которого она наконец-то нашла, чтобы тот водил ее по ресторанам… При мысли о таком конфузе ее прошиб пот.
- Иногда можно и поесть.
Это он так шутит? Типа краткая, грубоватая шутка самоуверенного мачо? Но если он шутит, значит, еще не все пропало. Значит… она ему еще нравится? Все его обхождение, что сегодня, что прежде, менее всего позволяло сделать такой обнадеживающий вывод. Но зачем-то ведь он пригласил ее! Ее, жалкую замарашку, случайно встреченную на заснеженной улице поселка Лесное. Эта единственная мысль удерживала от полного краха. …Однако надо же что-то говорить. Что еще сказать? Боже мой, что еще придумать?!
- Вы… то есть ты… Ты такой неразговорчивый…
Не выглядит ли это упреком? Только бы не выглядело!
- Какой уж есть.
Вот черт! Точно, выглядит упреком. И кто ее за язык тянул?!
- Да нет, все в порядке, я не это… Просто неожиданно как-то. Я думала, вы… то есть ты… захочешь о чем-нибудь поговорить.
Молчание. Как будто повел плечами. Мол, не знаю, как хочешь, можем и поговорить. Может, расспросить про его дом? Тот, в который он ее после ресторана везти собирался. И в который она мечтает не попасть. Лучше бы, наверное, не напоминать о нем… Но тогда о чем? Мужчины, да еще такие респектабельные, у которых дома в закрытых коттеджных поселках, должны любить о них говорить. Может, зерно упадет на благодатную почву?
- А ты живешь в самом Лядино, или поблизости?
Вопрос должен создать впечатление, что она допускает, что Валерий может жить в обычной обшарпанной пятиэтажке поселка городского типа Лядино, либо в одном из простеньких частных домишек поблизости. И что она совершенно не требовательна к его имущественному положению – вот, дескать, думает, что он такой же бессеребреник, как она, и все равно едет! Каково!
- Я же сказал – не в самом. В «Серебряной реке». Коттеджном поселке.
Ох, как она этого боялась! Название указывает на захват берега Серебряной реки (хотя такого названия на карте нет, тамошняя река называется Лядинка) наглыми нуворишами из коттеджного поселка. Неужели Валерий – один из них?! Тогда ей точно нельзя туда ехать. Потому что тогда он – враг, отбирающий природные ресурсы у простых людей! И оказавшись там, в его роскошном (не иначе) коттедже, она как бы разделит его преступление. Воспользуется, так сказать, его плодами. Впрочем, это отлично: теперь у нее есть стопроцентная отговорка. И ей не будет мучительно стыдно сказать ему, что она не поедет, что он потратил этот свой выходной, оторвал его от своего драгоценного бизнеса напрасно. Потому что уже через минуту, узнав, как она относится к берегозахватчикам, он сам ее высадит из машины. Еще, может быть, врежет для верности. Ура!
- А… Э-э… Валера! Я вот что хотела спросить… Может, тебе покажется странным…
Он даже слегка повернул голову на такое необычно долгое вступление.
- А у тебя там, в твоем доме… берег огорожен? Я хотела спросить – там перекрыт берег для доступа других граждан?
Надя пунцово покраснела. На лице Валерия изобразилось неподдельное удивление.
- А какая разница? Ты что, боишься кого-то?
- Нет! Нет! – Надя вспыхнула. – Как раз наоборот! Понимаешь, ведь это незаконно – захватывать берега! Вот у нас в Лесном… так вообще почти на берег Лесновки не попасть, все захватили. Но я была уверена, что ты нет… Что ты это… уважаешь закон. Так у тебя да? Ты тоже… это?
Она напряженно сжалась, готовая, вылететь вон из салона под действием его возмущенного – справедливо, да! – пинка. Но Валерий не пнул ее. Он еще раз быстро смерил Надю взглядом и равнодушно повернулся к дороге.
- Нет.
- Ч-то… н-нет? – жалобно спросила она.
- У меня ничего не захвачено. У меня до реки метров триста.
Надя умолкла, соображая.
- Как же так? Странно… А на фото я видела, что там все захвачено. И люди жалуются, - попыталась оправдаться она.
- Это которые на первой линии захватили. А у нас все нормально.
Он говорил скучающим голосом.
- Вот оно что. А куда же вы купаться ходите?
- Кто-то – на пляж в Лядино.
- А вы… то есть ты?
- Я здесь не купаюсь. Предпочитаю море.
Надя представила Валерия загорелым, с ластами на ногах и аквалангической маской на лице, ныряющим в лазурные воды какого-то южного моря – может, Красного, а может, Средиземного. Или вообще где-нибудь в Индийском океане. Видение обрамляли пальмы на берегу и точеные тела девушек в шезлонгах. Надя вздохнула. Ей было немного завидно, что кто-то может позволить себе наплевать на захват маленькой Лядинки. Это она не может. Это у нее при мысли об очередном незаконном заборе сердце сжимается от гнева и бессилия. Что ж, повезло ему… Но главное, что он – не захватчик. Она не виновата, что будет у него в гостях… Правда, ей все-таки придется там оказаться. Отговорки не получилось.
По обочинам дороги среди леса стали попадаться первые сельские дома. Были здесь и старенькие, низенькие, с почерневшими трубами над крышами-книжечками, и новые тщеславные коттеджи в два-три этажа, чьи изящные трубы служили только для развлечения – под ними топили камины. Это означало, что близится город. Предполагалось объехать его по краю (так поняла Надя, а уточнить не решалась), где чередой шли сияющие окнами дорогие заведения, называемые «загородными отелями» или «парками-ресторанами». Вокруг них действительно имелись скверики с лужайками и фигурно подстриженными кипарисами. Кое-где бывали даже пруды с фонтанами. Туда запускали больших сонных рыбин, которых посетители вылавливали за деньги. Сейчас все это великолепие по большей части было скрыто под снегом. Но от этого еще сильней манили к себе огромные, налитые электрическим светом окна. За стеклами кое-где мелькали люди, и Надя представила себе их. Конечно же, это были роскошные красавицы в вечерних платьях и блестящие уверенные мужчины, что привели их с собой. Они сидели у каминов, держали в руках бокалы с вином и улыбались друг другу – совсем как в рекламных роликах. Как мечтала она когда-нибудь оказаться на их месте! Как сокрушалась, что это невозможно! И вот этот невероятный, сказочный, волшебный день настал, и… Она оглянулась на своего спутника. Он, нахмурясь, высматривал место для парковки. Вечером здесь было многолюдно.
«Он презирает меня. Зачем же он привез меня сюда?» - подумала она. А может, так и нужно? Может, эти шикарные мужчины никогда не любят своих красавиц-женщин, но те знают, что так надо, и не расстраиваются? Может, у нее просто совершенно нет опыта, но на самом деле ничего странного между ними не происходит? Может, она ведет себя, как надо, и он ничего такого про нее не думает?
Задумавшись, она поднялась вслед за Валерием на нарядное крыльцо и прошла через сверкающий зал до столика. Кажется, в кино в таких случаях отодвигают даме стул; но он не отодвинул, а сразу сел сам и углубился в принесенное меню. Надя осторожно присела на краешек своего стула, прижимая сумку и стараясь занимать поменьше места. «Что бы там ни было, но я больше так не могу», - в очередной раз сказала она себе. Сейчас – самый подходящий момент, чтобы сбежать. Они как раз на границе этапов. Первый – поездка – окончен. Второй – обед в ресторане - еще не начался. Она может разорвать этот мучительный цикл, не вызвав гнева Валерия! Для этого всего лишь нужно… Ну же, ведь это так логично в данный обстоятельствах! Не бойся, все нормальные женщины тоже так делают.
- Гм, я отойду в… санузел?
Глаза ее смотрели умоляюще, как будто Валерий имел полное право ее не отпустить. И если бы он вдруг сделал свирепое лицо и рявкнул «сидеть!», она, право же, не удивилась бы.
- Санузел? – Он удивленно оторвался от меню. – Туалет, что ли?
Надя закивала, глупо улыбаясь. Она боялась оскорбить слух Валерия словом «туалет», и старательно подбирала замену. Ах, вот если бы рядом с ней все время сидела невидимая нормальная женщина и говорила, как надо, а она, Надя, только повторяла бы!
Валерий пожал плечами и вернулся к чтению. Видимо, это означало позволение сходить. Осторожно, чтобы не потревожить его лишними звуками, Надя поднялась. Не отрывая сумки от груди, она маленькими шажками направилась прочь от стола. Дверь в туалеты она сразу заприметила, как вошла – мочевой пузырь уже давно напоминал о себе, добавляя особую ноту в общем фоне беспокойства – но она намеренно сделала большой круг, чтобы не проходить близко от Валерия. Оказавшись внутри, она почувствовала себя лучше: блестящие, идеально начищенные поверхности, стекло, металл и яркий свет почему-то действовали успокоительно. Плотно запертая дверь обещала надежную защиту от Валерия: ему нельзя в женский туалет. По пути Надя встретила официантку: та улыбнулась заученной подобострастной улыбкой. К счастью, официантка не знала, что эта клиентка в душе ничтожней ее самой. Оправившись, Натя подошла к умывальникам и взглянула на себя в зеркало. Какие испуганные глаза! Даже свет галогеновых ламп не может это спрятать. Ну да ладно. Она ведь почти сбежала! Надо всего лишь незаметно пройти от туалета вдоль стенки, проскочить в вестибюль, а оттуда – на улицу. И – свобода! Надя вздохнула, прощаясь с надеждами, которые еще утром переполняли ее. Надя – надежда, поэтому ты умрешь последней, пошутила она. Ну, вперед. Она приоткрыла дверь и воровато выглянула наружу. Странно, у нее было ощущение, будто она совершает преступление. Например, хочет сбежать, не заплатив. Хотя на самом деле она экономит Валерию деньги! Она выбралась и неторопливо зашагала к выходу, пытаясь придать походке непринужденность. «Ну что ты смотришь? – спросила она про себя, встретившись с лицом с проходящим официантом. – Богатые посетительницы ресторанов имеют право вот так взять и уйти. И ничего тебе не объяснять». Вдруг что-то как будто ожгло ее спину. Надя замерла в неловкой позе, а потом стала медленно, как робот, разворачиваться всем телом. Она вздрогнула: издали на нее смотрели Валерий и та самая официантка, которую она встретила у туалета. Кажется, это именно она положила перед ними меню. Все ясно: она испугалась, что добыча уходит. А вдруг ее мужик откажется заказывать и побежит ловить свою бабу? – вот, наверное, о чем она подумала. Надя не слышала, но угадывала, что она говорила своим слащавым голоском: «А что ваша дама будет заказывать?» И при этом выразительно показывала на нее глазами. Все. Ее засекли. Бегство не удалось…
- Эй! – Валерий помахал рукой. – Не туда. Вот сюда.
«Надеюсь, он подумал, что я просто ошиблась направлением и не заметила их столик». Вернувшись, Надя села прямо и неподвижно, ожидая наказания.
- Ты выбрала? – спросил Валерий, наконец-то оторвавшись от томика меню в дорогом кожаном переплете.
- Э… я… Я вообще-то не голодна. Так, чаю… И какого-нибудь салатика.
Ну неужели ты не оценишь, что я пытаюсь сберечь твои деньги? Смотри, я не какая-нибудь наглая хищница, алкающая богатого мужчину! Я же наоборот… Хочу, чтобы ты на мне сэкономил. Почему же ты в ответ бросаешь на меня нетерпеливый взгляд, и брови твои хмурятся?
- Какого?
Пришлось все-таки прочитать эти ложно-вычурные названия и увидеть космические ценники против каждого из них. Тяжело вздыхая – вздохи должны были иллюстрировать скорбь о потерях его кошелька – Надя ткнула пальцем в самую маленькую цифру.
- Вот этого… «Витаминный салат из свежих овощей «Весенний».
- А пить?
- Пить?.. А надо?
Боясь снова увидеть этот взгляд, Надя быстро нашла страницу с чаем.
- Какой чай? – продолжал Валерий мучительный допрос.
- Какой подешев… Черный. Просто черный. Без всего.
Как она, однако, хорошо выкрутилась! Привычные к ресторанам, нормальные женщины тоже, наверное, умеют так уверенно сказать: «Просто черный. Без всего».
Она бы с удовольствием дала себе еще десять минут отдыха, снова сбежав в туалет, но по второму разу это выглядело бы странно. Но разве она виновата, что перед тем, как принесут заказ – а в этих чертовых ресторанах носят так долго! – нужно о чем-то говорить. Что же сказать, что? Надя для виду полезла в свою сумочку, переложила там предметы с места на место. Телефон сюда, платок туда, ключи от дома поближе. Все это происходило в гробовом молчании – Валерий не открывал рта. «Как он может бесконечно молчать и не стесняться этого?» - думала она с завистью. Наконец, нервное напряжение достигло предела. Будь, что будет!
- Валера… А почему вы… то есть ты… все время молчишь?
Он пожал плечами.
- Не о чем говорить.
- Да, но…
«В конце концов, это даже оскорбительно – позвать женщину на свидание и заявить, что ему с ней говорить не о чем», - попробовала она обидеться. Но опять ничего не вышло, и она попыталась изобразить кокетливую улыбку.
- Но ведь ты меня пригласил… Значит, тебе что-то во мне интересно…
Он снова пожал плечами и со скучающим видом повернулся в сторону, разглядывая красивый декор стены.
«Вот дура. Ничего мне в тебе не интересно. Я просто хорошо воспитан и не знаю, как тебя повежливей сбросить с хвоста» - подумала она за него.
- Слушай, давай откровенно. – После этой фразы терять было уже нечего, и Надя вздохнула свободнее. Валерий тоже обернулся заинтересованно. – Ты ведь уже передумал, да? Ты понял, что ошибся. Поначалу я показалась тебе… гм… привлекательной… (Надин язык с трудом произнес это самонадеянное слово). Но потом ты увидел, что на самом деле… и решил… Короче, ты понял, что тебе со мной не очень интересно, и что ты хотел бы поскорее это закончить…
Валерий слушал внимательно. Или так казалось.
- …но вроде как неудобно просто взять меня и выгнать. Но я же все понимаю… Я тебе сочувствую. («А вот это ошибка. Мужчины не любят, когда их жалеют. Особенно богатые»). Я готова прямо сейчас уй… Короче, ты и так уже много сделал для меня! Даже слишком! Привез сюда, в ресторан. Угостил. – Надя смущенно ковырялась вилкой в крошечной кучке нарезанных овощей на огромной квадратной тарелке, которую официантка поставила перед ней. – Ты мне больше ничего не должен, честно! Теперь ты можешь спокойно уезжать. Ну так что, - она выжидательно посмотрела в его непроницаемые глаза, - попрощаемся?
Втайне она надеялась, что порыв откровенности растопит лед и, может быть, прощаться и не потребуется. Ну что ж, а если потребуется – то оно и к лучшему. Валерий задумчиво потер подбородок.
- Ты что, не хочешь поехать ко мне?
Блестящая вилка в его руке изящно наколола кусок мяса и отправила в рот.
- Дык как же… Я же вижу, что я тебе…
Надя была обескуражена. Он ничего не понял?!
- Ты обещала, - твердо сказал он, пережевывая.
«Боже, ты что, совсем кретин?!» Надя была в отчаянии. И вдруг голубой вспышкой мозг озарила мысль. «Ах вот оно что… Ему нужно это. Я поела в ресторане, и теперь должна отработать… в постели. Господи, что же делать?!» Ей стало страшно. В этом деле Надя была еще меньшей искусницей, чем в разговорах. Количество опытов этого в ее жизни не перевалило даже за двузначное число, и все они остались далеко в юности. Воспоминания об этих моментах были самые мрачные. А ведь тогда они были хоть чуть-чуть освещены надеждой на будущее! (Надеждой… Надя – Надежда – ты умрешь последней, ха-ха). Не то, что теперь. Теперь по возрасту тебе полагается быть опытной, прожженной, циничной теткой, которая знает, что никаких надежд у нее нет, и будущего – тоже, и потому надо получить от этого дела удовольствие здесь и сейчас. («Удовольствие?! Ты не сошла ли с ума! Это же пытка!»). А еще она знает, что это удовольствие – единственное, чем она может быть интересна мужчине. Но нет, она не сможет! Нет, нет!!
- Валера… - голос ее дрогнул. – Я боюсь, что не смогу. Я не умею.
- Чего не умеешь?
- Вот этого самого не умею. Ну, интим и все такое. Пожалуйста, позволь мне уйти. Я заплачу;!
Последнее слово она почти вскрикнула. И сразу съежилась, испугавшись, что ее услышат. На самом деле она не знала, сумеет ли заплатить. Какие-то деньги с собой у нее были, но кто же знает, сколько стоит этот мерзкий салат в таком блистательном ресторане! А вдруг придется платить еще и за него? – она покосилась на аппетитную груду мяса на тарелке Валерия. В качестве наказания…
Валерий сморщил губы, видимо, раздумывая. Неужели он наконец-то понял? Легким привычным жестом подозвал официантку. Сейчас ей придется за все платить?! О, нет… Официантка, цокая каблучками, отправилась за счетом. Валерий неторопливо вытер рот салфеткой.
- Не надо ничего уметь. Мы заедем, и сразу уедем.
- И можно будет домой?!
- Да.
Она чуть не захлопала от радости в ладоши, но вовремя сдержалась. Ей вдруг сделалась ясна абсурдность их разговора. Она радуется оттого, что он ее отпускает… Но почему он вообще может ее отпускать или не отпускать? Она что, у него в рабстве? Надя взглянула на Валерия, но, увы, от этого взгляда ничего между ними не изменилось. Истина была очевидной только в голове. Снаружи она была все той же дрожащей овцой, а он… кто же тогда он?
- Я вот только одного не понимаю… Зачем тебе это?
Валерий небрежно коснулся банковской карточкой экрана считывателя, который ему услужливо поднесла официантка. Она белозубо улыбалась. Вот с кем он был на одной волне, вот кто понимал его с полуслова! «На месте этой козы должна быть я, - казалось, говорила улыбка девушки. – Давай прогоним ее и поедем дальше вместе? В твой коттеджный поселок, а?»
-  Что зачем?
Получившая оплату официантка удалялась, стуча каблучками и покачивая бедрами. «Не хочешь – как хочешь, - слышалось в ее движениях. – Все равно это недоразумение рядом с тобой ненадолго. Скоро каждый из вас вернется туда, где должен быть».
- Если я тебе… Ну, ты же сам сказал… Что я тебе особенно и не нравлюсь.
- Я этого не говорил.
- Ну… - Надя запуталась. – Я имела в виду, что раз ты не против, чтобы мы только заехали к тебе, и тут же мне можно будет ехать домой, то вот я и подумала… что я тебе, наверное, не очень-то…
- Да какая разница? Мы просто гуляем. Заехали в ресторан, потом заедем ко мне. Потом уедешь.
Они уже были на улице, около машины. Надя удивилась: это была небывало длинная речь для Валерия. И возможно, он впервые услышал то, что она хотела ему сказать. «А может, он просто немного странный? Может, ему непременно надо выполнить все этапы свидания с женщиной. Покатались, потом в ресторан, потом… э-э… Конечно, я ему не нравлюсь, но ему нравится ритуал. Он очень занятой человек. Погружен с головой в свой бизнес. Но ему важно думать, что все это – работа, суета - не зря, что у него тоже есть личная жизнь, - рассуждала про себя Надя. – И чтобы доказать себе это, он в кои-то веки познакомился с женщиной. На поверку она оказалась неказистой, но ведь обидно будет бросить все на середине! Так что все в порядке, в постели я ему не нужна! Ему нужно просто завезти меня домой, поставить «галочку» и распрощаться».
Валерий, как показалось Наде, захлопнул дверцу громче, чем в прошлый раз. В его голосе появилось едва заметное раздражение.
«Он злится, что все пошло не так, как он хотел? Но ведь я же в этом не виновата. Я же старалась изо всех сил!»
Больше они до самого Лядино не проронили ни слова. Надя сидела в своем кресле прямая, как палка. Валерий, хмурясь, неотрывно смотрел на дорогу. Наконец, машина миновала последний поворот, и на обочину дороги толпой высыпали разномастные частные домики. Вдали, на пригорке, цепочкой тянулись старые кирпичные трехэтажки – они словно присматривали за этим стадом. Надино Лесное выглядело похоже, только было побольше, и в центре у него имелось несколько кварталов пятиэтажных домов. Пока они ехали, между заборами участков пару раз мелькнула незамерзшая река. Здесь мало где можно было выйти на берег: участки первой линии беззастенчиво спускали свои заборы в воду. Откровенно говоря, лядинские аборигены и сами неплохо справлялись с берегозахватами, и преуспели в этом задолго до появления «Серебряной реки». Наде просто хотелось найти повод осудить Валерия. Впрочем, сейчас это уже не требовалось. Они обо всем договорились, ведь так? Она зайдет, немного посидит – очевидно, в таком же гробовом молчании, как сейчас – и уйдет. Ведь так оно и будет, верно? – Надя тревожно покосилась на спутника.
- Извини, а сколько мне нужно будет пробыть, перед тем как уйти? – Фраза получилась архиглупой, и она поспешила загладить оплошность. – Просто понимаешь, я вдруг посмотрела на время и вспомнила, что у меня одно срочное дело есть… Может, все-таки мне здесь выйти, и к тебе не заезжать? И тебе будет проще…
«Избавиться от меня», мысленно закончила она. Увидев каменное лицо Валерия, она быстро поправилась:
- Ну, или двадцать минуточек посижу и уйду. Ладно?
- Тридцать.
Надя вздохнула с облегчением. Ну, слава Богу. Точность придавала вес обещанию. Похоже, он действительно чудак, обожающий ритуалы. Ну что ж, тридцать минут она выдержит. И – домой!
Лядино закончилось, снова потянулся лес, но ненадолго: впереди его перерезал высокий кирпичный забор. Машина поехала вдоль него. Похоже, вот она – резервация для богатых, хмыкнула про себя Надя. Уверенность, что скоро она будет на свободе, придавала сил.
- Какой у вас высоченный забор…
- Да.
Хотелось съязвить что-нибудь на тему богачей, которые за космические деньги получают возможность пожить за тюремной оградой, но она не решилась. В казавшимся бесконечным заборе завиднелась прореха – въездные ворота со шлагбаумом. Он как раз был поднят: на территорию въезжал черный джип. Огромный, угловатый и непроницаемый, он очень походил на забор. Охранник – щуплый таджик в форменном костюме и с угодливым оскалом – хотел было опустить шлагбаум, но, увидев еще одного клиента, с полпути снова повел его наверх. Валерий еле заметно кивнул ему и проехал внутрь. Все это время таджик не убирал улыбки. Первое время Надя не увидела никаких домов: обзор закрывали пышные заснеженные ели. «А, это у них называется, небось, «приватным парком». Замануха для покупателей. А потом, когда все участки распродадут, примутся и за этот «парк». И напрасно обманутые олигархи будут размахивать ручонками в мехах, стучать по столу бриллиантовыми перстнями и трясти барсетками из крокодиловой кожи. Их так же кинут, как они кидали других. В мире капитала нет места порядочности. А что вы хотели? Тут, знаете ли, до вас был лес. Мы ходили сюда за грибами. А теперь – ваши дома. Вы отняли лес у простых граждан, а теперь более зубастые акулы заберут его у вас, ха-ха». Тут была небольшая неточность: в такую даль Надя за грибами, конечно, никогда не ездила. Хотя слышала многочисленные жалобы лядинцев. Ей было бы приятно узнать, что богатые покупатели участков в «Серебряной реке» поплатились за свои грехи. Но пока, видимо, вероломные застройщики поселка не решались обмануть своих покупателей, потому что парк оставался довольно большим. В середине имелся даже пруд со скамейками и какими-то архитектурными формами, покрытыми снегом. Позади парка показался еще один забор – теперь уже металлический, дружелюбно-прозрачный, с витыми коваными украшениями. За ним, среди деревьев прятались, судя по всему, самые дорогие особняки.
- Это у них берег захвачен?
Валерий не удостоил ее ответа.
«А, ты обиделся. Понимаю! Корпоративная солидарность богачей. Ну да ладно, скоро все закончится!» - убеждала себя Надя. Проехав мимо кованого забора, Валерий снова свернул и покатил уже вдоль кирпичной ограды – правда, не такой высокой, как по внешнему периметру. По другую сторону проезда тянулся похожий забор, но другой. Потом справа пошел деревянный, а слева комбинированный: снизу карпич, сверху дерево. Потом возникло окошко кованой ограды, потом снова был кирпич, дерево и даже обычный металлопрофиль. Видимо, после элитной части поселка они въехали в среднестатистическую. Валерий притормозил напротив кирпичного забора с деревянными вставками и металлическими откатными воротами. Тотчас, получив незаметную команду – должно быть, их хозяин нажал на какую-то кнопку, подумала Надя – ворота поехали в сторону, открыв расчищенный от снега двор и фасад дома. Не дав гостье как следует обозреть его – Надя успела заметить лишь панорамное остекление на первом этаже и открытую галерею вдоль второго – водитель снова нажал на газ и направил машину к гаражной пристройке. Как и с воротами, завидев хозяина, шторка гаража поползла вверх. Они въехали в чистое, просторное помещение, так непохожее на заваленные хламом гаражи надиных знакомых. Вдоль свежеоштукатуренных стен не было ничего, даже инструментов. Разве что в углу стояли – абсолютно новые, точно в магазине – горные лыжи и сноуборд. «О, вот и тема для разговора», обрадовалась Надя. Но не тут-то было: на воодушевленный вопрос «ты что, занимаешься горными лыжами?» Валерий пробормотал под нос нечто невразумительное.
- Проходи, - уныло сказал он, открыв перед Надей дверь в дом.
Она вошла в прихожую, а оттуда, не успев оглядеться – Валерий уже открыл следующую дверь - в гостиную. Тут она дала себе волю восторженно задержаться на пороге. Эх, сколько раз в мечтах она видела себя хозяйкой такого интерьера! Ну, или хотя бы желанной гостьей. Огромный пылающий камин с разложенной перед ним чьей-то белой шкурой словно приглашал расположиться здесь с бокалом вина (ну, или чашкой чая, так как гостья попалась непьющая). Следом, согласно канону, тела собеседников должны были потянуться друг к другу, но… Валерий одним махом пресек полет надиной фантазии. Не останавливаясь, он пересек гостиную и стал подыматься по широкой лестнице на второй этаж. Сидение на шкуре и прочие награды гостье не полагались. Стыдясь, как бы Валерий не прочитал ее сокровенные мысли (ишь чего выдумала – чтоб ее у камина посадили!), Надя поспешно засеменила следом. Все выглядело так, будто ее позвали не в гости, а на собеседование на должность уборщицы, и сейчас уводят как можно дальше от господских покоев, чтобы никого не смущать. Они поднялись по лестнице и ступили на галерею второго этажа, и тут в голове Нади вспыхнул маленькой звездочкой вопрос – а кто развел огонь в камине? Ведь хозяина давно не было. Дома у Нади не было камина, а была старая чугунная печь, однако она догадывалась, что в камине одни и те же дрова не будут так весело гореть в течение трех часов. Значит, дома кто-то есть… Боже! Она ведь даже не спросила Валерия, женат ли он… То есть предполагалось, что с женатым человеком она бы не поехала на свидание. Но ведь это ею предполагалось. Откуда она знает, какого мнения на сей счет придерживаются хозяева домов вроде этого, и их ко всему привычные подруги? А вдруг он женат, и жена находится здесь же, в доме? Она развела огонь и ждет мужа, который вот-вот приедет со своей новой знакомой. Сейчас они встретятся?! О, нет!
- Проходи, - напомнил Валерий, потому что Надя замешкалась около двери в комнату.
- Я… я…
- Что случилось?
В голосе звучало нетерпение.
- Скажи, пожалуйста, а кто развел огонь? – Она показала глазами вниз, в гостиную.
- Илюмжон. Он вроде сторожа и монтера, - нехотя ответил Валерий. – Приходит снег чистить и камин разводить, когда меня нет. А его жена уборку делает. Ты заходишь?
« А если бы я сказала «нет» и сбежала бы по назад лестнице? – зло подумала Надя. – Посмотрела бы я, какое у тебя было бы лицо». Но она не осмелилась исполнить свою идею. Как всегда безропотно она переступила порог.
Комната, куда они вошли, оказалась спальней. В самом деле, а что еще могло находиться на втором этаже, за глухой деревянной дверью? Надя это предполагала и боялась, но не ожидала, что все сбудется так просто и прямолинейно. Против двери, у стены, располагалась огромная кровать. Кажется, такие в шутку зовутся «траходромами». Хотя люди, которые их покупают, редко используют их по назначению – разве что в мечтах, бормотала она про себя. Титульная функция траходрома реализуется чаще на узких и неудобных студенческих кроватях, в пору юности их владельцев. Чем роскошнее ложе, тем скорее оно будет безнадежно одиноким… Не успела Надя порассуждать на эту тему, как ей пришлось вздрогнуть: она заметила, что край покрывала вместе с одеялом гостеприимно отогнут. Кто это сделал? А главное – зачем?! Жена Илюмжона, которая делала уборку?
- Присаживайся.
Впервые в речи Валерия прозвучала подчеркнуто дружелюбная формулировка. Не «садись», а именно «присаживайся». Надя послушно оглядела комнату – слишком большую для спальни – и обнаружила, что присаживаться ей некуда. Ни стульев, ни кресел не имелось. Она вопросительно посмотрела на Валерия. Но, так как ответом был всегдашний невозмутимый взгляд – обращенный, к тому же, не на нее, а куда-то в сторону – ей ничего не оставалось, как опуститься на кровать. Она постаралась сесть как можно дальше от интимно отогнутого белья – на уголок в изножье.
- Двигайся ближе. Стол-то здесь.
Надя сначала не поняла, что он имеет в виду. Никакого стола в спальне не было. Только кровать, две прикроватные тумбочки, два комодика и стенной шкаф. Но скоро все стало ясно: Валерий присел на корточки перед тумбочкой, открыл дверцу и извлек оттуда бутылку вина и два бокала. Затем подошел к шкафу и потянул одну из ручек. Из появившейся щели хлынул холодный кухонный свет. Там оказался маленький холодильник. Достав оттуда тарелки с какими-то угощениями – от волнения Надя идентифицировала только блестящие округлости зеленых и черных оливок – он поставил их на тумбочку. «Стол» получился ни то чтобы обильный, но из-за малой поверхности и тесноты казалось, что он ломится от яств.
- Двигайся поближе, - повторил Валерий свою то ли просьбу, то ли приказ.
Надя смущенно приподнялась и хотела пересесть, но не решилась. Сесть у «стола» означало опуститься в разверстое нутро постели.
- Э-э… Боюсь запачкать…
Она по-прежнему была в куртке – Валерий не предложил ей раздеться. Правда, свое модное шерстяное пальто он тоже не снял. Выглядело, как будто они оба собрались перекусить где-то на вокзале. Вот только раскрытая кровать не вязалась с обстановкой зала ожидания.
- Неважно.
Он как будто спешил. Пока Надя осторожно усаживалась на угол постели, Валерий уже успел открыть бутылку.
- Ой, мне не надо. Я не пью…
На лице его мелькнула досада – впрочем, только на миг. Наполнив вином один бокал, он быстро сходил к холодильнику и вернулся с запотевшей стеклянной бутылкой сока – судя по цвету, апельсинового. Теперь были наполнены оба бокала: один - темно-бордовым, другой – желто-оранжевым.
«Вот так, получается, и выглядит так называемая романтика из фильмов, - пронеслось у Нади в голове. – Оливки из холодильника, неуютная спальня, похожая на вокзал, равнодушный он, испуганная она, и оба они в верхней одежде».
Взяв бокал, Валерий задумался. Должно быть, о том, что делать дальше. Он по-прежнему стоял перед гостьей, потому что сесть было не на что. Может, он решал, стоит ли в данных декорациях чокаться, или нет?
- Ну… э-гм… - Стараясь не смотреть на Надю, Валерий сделал жест, приглашающий то ли чокнуться на расстоянии, то ли просто выпить.
Надя несмело взялась за тонкую ножку бокала и сделала глоток. Густой кисло-сладкий вкус апельсинового сока оказался самым приятным впечатлением за последние несколько часов. Она с удовольствием отхлебнула еще. Но надо поберечь сок – говорить-то им все равно не о чем, а время тянуть придется. Вряд ли будет удобно попросить Валерия еще раз сходить к холодильнику.
Валерий сделал совсем маленький глоток и вдруг замер, уставившись в пустоту. Надя поняла, что его отвлекло: за стеной раздался какой-то тихий звук. То ли стук упавшего предмета, то ли топанье ногой.
- Я на секунду выйду, - быстро сказал он, поставив бокал на тумбочку.
Захлопнулась дверь, послышались шаги на галерее – кажется, в сторону лестницы. Надя осталась одна. Медленно приходя в себя после долгого напряжения, она осмотрела комнату и себя саму. Скрученные в клубок мысли с трудом, но начали выпрямляться. Тумбочка, тарелки, бутылка, бокалы. Тьфу, поскорее поставить свой на место… Спальня, похожая на рекламный каталог мебели, где кажется, что никто не живет. Странный хозяин всего этого, который привез в дом женщину, которая ему не нравится, но почему-то не желающий ее отпускать. И она, эта женщина, сидящая на полуразобранной кровати и прижимающая к груди сумку. Да, она все еще держала ее свободной рукой. Женщина, которая почему-то не смеет просто встать и уйти, и от этого-то происходят все ее беды. Но почему она не смеет? Надя внимательно всмотрелась в себя. Черт возьми, что ей мешает?
Откуда-то послышались голоса. Надя уловила тембр Валерия и еще чей-то, приглушенный. Боже, здесь кто-то есть! А может, их много? И сейчас они все войдут?! Они будут осуждать ее? Или смеяться? Оцепенение, парализовавшее душу, вмиг спало. Бежать, немедленно бежать! Пока он не пришел. Она сумеет это сделать!
Надя вскочила, но тут же снова села. А куда ей бежать? Валерий где-то там, за дверью. Мимо него ей не пройти. У комнаты ест только дверь и… окно. Большое, от пола до потолка, но все-таки окно, а не дверь. Шаря по стеклу, взгляд ее упал на тяжелый ком серого тюля в углу – то была отодвинутая занавеска. Надя не столько увидела, сколько интуитивно поняла, что за ней должен быть выход на наружную галерею. Она подбежала к окну и отодвинула тюль. Точно! Ручка стеклянной дверцы легко повернулась, и в лицо Наде хлынул морозный воздух свободы. Скорей, скорей отсюда! Она на цыпочках ступила на деревянный пол галереи и аккуратно прикрыла за собой дверь. Куда теперь? Ого, вниз ведут аж две лестницы – по обеим сторонам фасада. Как это мило стороны Валерия – не экономить деньги на таких важных вещах… До левой лестницы было быстрее. Надя уже изготовилась бежать к ней, но, сделав два шага, замерла на месте. На пути к лестнице было еще одно окно – такое же, с балконной дверью – и глаз уловил за ним какое-то движение. Надя в страхе отпрянула назад, под защиту простенка, и встала, переводя дыхание. Она поняла, в чем дело: сквозь толщу тюля – видимо, в этой второй комнате такие же занавески – мелькнул экран телевизора. Там кто-то есть! Кто-то смотрит телевизор. Она хотела было метнуться назад, к другой лестнице – и поскорее, пока этот не вернулся! – но неожиданно для нее самой любопытство пересилило страх. Кто находится в комнате? Она только-только посмотрит, и сразу бежать… Надя сделала маленький шажок вперед – так, чтобы ее не было видно из-за тюля – и снова поймала взглядом мельтешащий квадратик экрана. Перед окном, к счастью, никого не было. У стены напротив, которую могла видеть Надя, стоял шкаф. Значит, невидимый потребитель телепрограмм сидит точно между нею и занавеской. Он не заметит ее, потому что, очевидно, вперился взглядом в телевизор. Значит, можно подвинуться еще немножко. Она занесла ногу для шага, подалась вперед, и снова отпрянула. В отражении зеркальной дверцы шкафа она увидела двух людей – мужчину и женщину. Они сидели на диване. Женщина как раз в этот момент пошевелилась: повернула голову и что-то сказала мужчине. Благодаря этому зрение вычленило ее из оконно-тюлево-зеркального тумана. Надя, не дыша, отползла назад и вновь спряталась за простенком. Больше можно было не смотреть: за один миг глаза успели в подробностях сфотографировать обитателей комнаты, и теперь мозг спокойно (если, конечно, можно быть спокойным при бешено стучащем сердце) рассматривал снимок. Оба были пенсионерами, причем старшего возраста. Бледная, анемичная, дряблая кожа. Почти отсутствующая мимика. Когда женщина говорила, на ее лице двигался только рот, да еще слегка тряслись обвисшие щеки. У мужчины было такое же лицо, как у нее, и, если бы не остатки волос на лысине (волосы женщины, хоть и редкие, были аккуратно собраны в пучок, и явно регулярно подкрашивались) и не очки в тонкой золоченой оправе (женщина была без очков), то они походили бы на двух одинаковых кукол-стариков. Хотя вряд ли кому-то пришло бы в голову делать таких кукол… Но больше всего бросался в глаза контраст между физической дряхлостью и дорогой одеждой, в которую они были облачены. У взгляда, делавшего фотографию для мозга, было совсем мало времени, а у мозга, казалось бы, не хватало опыта; однако по множеству мелких деталей он безошибочно определил, что одежда стариков была дорогая и абсолютно новая. Можно было подумать, что эти псевдоспортивные домашние костюмы (фиолетовый у него, сливочно-белый у нее) только сейчас принесли из магазина, либо извлекли из курьерской посылки. Мягкий нежный трикотаж, предназначенный для цветущего тела молодой домохозяйки, странно смотрелся на морщинистом теле старухи. В сочетании с костюмом тело казалось еще старше, еще мертвенней. Наде пришло в голову, что бедно одетые старики выглядят… э-э… что ли, менее старыми, чем эти облаченные в пышные саваны две мумии. Наоборот, дешевые ветхие тряпки, равно как и старые квартиры, и пропахшие лекарствами тумбочки – это естественное местообитание старых тел. Старые вещи и их владельцы кажутся единым целым, будто они родились и прожили жизнь вместе. А эти богатые старики были как будто искусственно имплантированы в чуждый для них мир, и оттого были обречены на смерть, словно улитки, оставшиеся без раковин… Но кто они? Надя еще раз приблизила к себе мысленное фото. Ба, да они же похожи на Валерия! Ну да, у женщины глаза – совсем как у него. То есть были в молодости, как у него сейчас. Старик походил на Валерия формой лица и носа. Ну конечно же, это его родители. Наверное, он у них поздний ребенок, и потому они такие старые… Получается, они все это время были прямо за стенкой?! Может, они подслушивали? Надя похолодела. Да, определенно! И жест старухи, когда она повернула голову к мужу и что-то сказала ему, непосредственно касался гостьи их сына. Они знают, что он привел женщину! Впрочем, какое там женщину – так, эрзац. Но все равно! Они-то думают, что это настоящая, полноценная женщина, у которой с их сыном что-то может быть. И сейчас они обсуждают ее… а может, осуждают?! Боже, какой стыд! Что же она здесь делает? Почему еще не бежит со всех ног? Скорее, скорее, пока это еще возможно!
Тело Нади напряглось решимостью. Прочь сомнения! Она осторожно подвинулась к своему окну – то есть к окну комнаты, где только что она была узницей (да, да!) – и, вытянув шею, заглянула через стекло. Никого! В этот самый момент за спиной раздался голос, задавленный оконным стеклом. Это был Валерий, и он был в комнате стариков! Сейчас он увидит ее? Нет, этому не бывать! Прокравшись на цыпочках мимо пустой комнаты, она рванулась к лестнице. На ступеньках сбавила шаг – внутри могли услышать. Вот и земля. Точнее, плотный вытоптанный снег. Перед ней лежала лужайка, покрытая свежим снеговым покрывалом. По периметру ее торчали какие-то невысокие деревья вроде кипарисов, закутанные от морозов специальной тканью. Впереди и чуть правее виднелись ворота. Точно, это главный фасад: здесь они заехали во двор. Вот и подъездная дорожка – должно быть, расчищенная незримым верным Илюмжоном – а вот и гараж, поглотивший машину. Но Надя выбралась, вот так-то! В первый момент от волнения она многого не заметила. Не увидела, например, кипарисов. Но они ей больше и не понадобятся. Прощай, странный дом, странный хозяин и его родители! Скорее на волю! Ворота словно приглашали броситься прямиком к ним по дорожке, но Надя засомневалась. Во-первых, они наверняка заперты, и открыть их она не сможет. Во-вторых, ее увидят из окна. Пока она стоит, прижавшись к стене, она в относительной безопасности. Но стоит сделать шаг вперед, и… Нет! Стараясь не отходить от стены более чем на шаг, она крадучись двинулась вдоль фасада. Только бы никто не встретился. («Надеюсь, у Илюмжона и его жены найдутся дела поважней, чем ходить в этот час по двору»). Надя просеменила мимо наглухо закрытых гаражных  ворот и завернула за угол дома. Здесь пространства было меньше, взгляд сразу упирался в забор: видимо, участок был узкий и вытянутый, и большой дом затыкал его, как пробка. Между ним и забором помещалась только узкая прогулочная дорожка, обсаженная тоже какими-то кипарисообразными кустами, но совсем маленькими. На первом этаже с этой стороны было два окна – к счастью, обычных, а не панорамных. Надя легко миновала их, слегка нагнувшись под подоконниками. За одним из окон ей почудился разговор, и она ускорила шаг. Уфф, вот и задний фасад. Все предсказуемо до скуки: кованая беседка с мангалом, снова кипарисы – на сей раз шарообразные. Или это не кипарисы… В углу участка стыдливо притулились несколько парников. Наверное, это уступка хозяина своей маме, той старухе наверху. Ей же нужен какой-то смысл жизни. И она никак не может понять, что хэнд-мэйд производство овощей в наше время совершенно нерентабельно… Надя жадно обшарила глазами забор. Вот оно, калитка! Узкая дверца из металлпрофиля, спрятавшаяся за парниками. Скорее к ней! Молодец, Илюмжон, хорошо двор почистил… В два прыжка Надя очутилась перед калиткой. К счастью, она была закрыта на обычную щеколду. Похоже, с тыла хозяева подвоха не ждали, поэтому задний выход не имел капитального замка. Надя хотела отодвинуть защелку и выбежать, но тут что-то внутри приказало ей «пригнись!» Не раздумывая, она последовала совету и упала на корточки за парником. В тот же миг – Надя видела это сквозь узкую щель под его крышей – из-за угла дома появился человек. Валерий!! Он шел не торопясь, и рассеянно оглядывался по сторонам. Он обнаружил ее отсутствие, и отправился искать? – заколотилось надино сердце. Валерий остановился, скользнул взглядом по парникам и по забору, но не увидел ничего интересного и пошел дальше. Сквозь два слоя поликарбоната, из которых был сложен парник, заметить человека было невозможно. Да, но калитка! Не решит ли он проверить ее? Но Валерий, видимо, до этого не додумался. А может, у него хорошее зрение, и он издали понял, что щеколда заперта. Должно быть, он не может себе представить, что его гостья, при всех ее странностях, способна на такое безумие, как бегство. Убежать из такого роскошного дома, от маслин и от сока! Наверное, нормальные женщины, которые бывали здесь до Нади, в таких случаях просто смело прощались и уходили. Валерию в голову не приходит, что он может вызвать в женщине панику, и именно это ее спасет… Да, да! Вот он уже легкомысленно заворачивает за угол. Он, небось, подумал, что этой дуре надоело сидеть одной, и она пошла посмотреть двор. Значит, пока он не обошел весь участок, у нее есть время. Полминуты, но есть. Убедившись, что Валерий исчез, Надя поднялась. Едва касаясь полусогнутыми ногами земли, она побежала к калитке. Все так и есть – дверца легко отпиралась. Теперь просачиваемся наружу, вот та-ак, аккуратно прикрываем дверцу за собой, и – на свободу!
Надя догадалась, что бежать сломя голову ей не следует, как бы не хотелось: все заборы вокруг наверняка нашпигованы камерами, и все соседские Илюмжоны сразу забьют тревогу, увидев бегущую женщину. Решат, что она что-то украла. Подумав так, Надя сразу сжалась и невольно покраснела, как будто и впрямь была виновата. Что ж, так оно и есть. Она виновна в том, что полезла не в свое дело. Не в свою жизнь. Дорогие машины, дорогие мужчины (да и любые мужчины вообще), рестораны, коттеджи – это не для нее. Она попыталась натянуть сказочную мечту на реальность – и получился какой-то уродец, вроде тех стариков в респектабельных шмотках. Она – не из нормальных женщин, и точка… Но если этот путь не дня нее, то что же тогда для нее? Какую судьбу уготовил ей Бог, если он вообще о ней не забыл? Надя так увлеклась этими мыслями, что не заметила, что идет по дороге походкой абсолютно нормальной женщины – легкой и размашистой, без тени страха и смущения. Покажет ли Бог ей путь, или она так и будет до старости топтаться в тупике?

2. Он

Если бы она специально искала выход из поселка, то наверняка бы заплутала. Но грустные раздумья так заняли ее, что ногам волей-неволей самим пришлось выводить свою хозяйку на КПП. И они справились прекрасно. Надя опомнилась лишь тогда, когда впереди замаячил шлагбаум. «Должно быть, у меня включился инстинкт крысы, которая умеет выбираться из лабиринтов», усмехнулась она. Да, но как миновать охранника? Снова внутри вспыхнул необъяснимый жгучий стыд. Как она не уверяла себя, что ничего страшного не совершила, чувство воришки, пойманного с поличным, не оставляло. Что она скажет, если ее остановят? Довод о том, что нормальный человек вообще-то имеет право запросто выйти с охраняемой территории (он ведь не войти пытается, право!) витал где-то неподалеку, но Надя не смела сделать его своим. Ибо в глубине души она знала, что совершила проступок. Совершила в любом случае, даже если ничего не украла и никого не обманула. Сама ее жизнь, само существование – уже преступление. Она не имеет права быть. Ни здесь, ни где-либо еще. Она – ошибка. Ее не любят мужчины, а значит – не любит Бог. Ведь любовь мужчины – это Его любовь. Своим равнодушием Бог всю жизнь показывал ей, что она здесь – лишняя. А она не понимала, и потому обижалась, возмущалась, ждала чуда и отчаивалась. Может, если бы она сразу приняла истину, ей было бы легче?
За тонированным стеклом будки сидел какой-то Илюмжон. Может, тот самый, что в первый раз, а может, уже другой. Надя непроизвольно замедлила шаг. Что ему сказать? Что она убегает от ошибок и стремится к истине? Она поравнялась с окошком. Голова охранника не шевелилась: он не делал попытки даже открыть окно, не то что выйти наружу. А может, он ничего и не ждет от нее? Может, она ему так же безразлична, как и миллионам его собратьев-мужчин? Пожалуй, сейчас это было бы кстати… Зато сзади с минуты на минуту может появиться погоня! Надя глубоко вздохнула и шагнула в открытую калитку справа от шлагбаума. При этом она неопределенно посмотрела на охранника: мол, если надо, я готова улыбнуться и приветливо кивнуть, но если не надо, то беспокоить не буду. Илюмжон лениво поднял глаза (очевидно, от смартфона) и тут же опустил их. Уфф, все в порядке. Надя вышла за ворота. Сначала она шла неторопливо, потом ускорилась, потом почти побежала. Она вырвалась, она спаслась! Она никогда больше не увидит этого странного Валерия и его родителей! Ее вдруг охватил восторг, как будто она только что чудом спаслась от большой опасности. Все вокруг показалось ей прекрасным, и самый морозный воздух был сладким. Она жадно пила его и не могла насытиться, словно перед тем много часов провела в душном помещении. А может, она и вправду спасла свою жизнь? Что, если этот Валерий (теперь она про себя называла его не иначе как «этот Валерий») на самом деле… маньяк? А ведь действительно… Ты вспомни, как он странно себя вел! Никаких эмоций. Почти ничего не говорил. Она явно ему не глянулась, причем с самого начала (печально, но это надо признать), однако он упорно возил ее с собой полдня, после чего притащил к себе домой. Что он собирался с ней сделать? Да конечно же… О, ужас! Измученный мозг искал объяснение нахлынувшей эйфории, и эта версия подходила как нельзя лучше. Конечно же, Валерий – маньяк, и она с первой минуты это почувствовала, просто боялась признаться себе! Надя стала перебирать, одно за другим, все его слова и действия; и теперь все, что бы он ни говорил и ни делал – все, перед чем она прежде трепетала – поочередно окрашивалось черным цветом. Отныне во всем она видела несомненные признаки преступных намерений. «Типичный маньяк, безумец, - рассуждала она, шагая по дороге. - Нелюдимый, неразговорчивый. С женщинами обращаться не умеет, да и не пытается особо научиться. Нелюбезен. Интересно, я у него первая… э-э… жертва? Судя по его манерам - да. То есть он начинающий маньяк. Ему еще повезло, что жертва попалась стеснительная и не соскочила в самом начале, устав выуживать из него хоть какое-то слово. Другая, наверное, прямо на пороге ресторана сказала бы – все, мне некогда, спасибо, до свидания. – Надя вздохнула, снова представив на своем месте нормальную женщину. – Так что, наверное, если бы я была не первая, он бы уже был научен опытом. Поулыбчивей бы стал. Наловчился бы вести светскую беседу. Пытался бы понравиться. Хотя… Это было бы хуже! Ведь тогда она бы доверилась ему, с радостью приехала бы к нему домой. Сидела у него в комнате, разрумянившись от предвкушения счастья, и не подумала бы бежать. И вот тут-то бы он… Интересно, кстати, что бы он стал делать?
Впереди показались первые дома Лядино. …Да неважно, что. Может, убил бы (сердце у нее екнуло). А может, просто запер бы в подвале… навсегда. Надя вспомнила роман Фаулза «Коллекционер», и ее шаг непроизвольно стал быстрее. Скорее, туда, к людям! Выходит, ей даже повезло, что она такая мнительная дурочка. Потому что Валерий это понял, и потому утратил бдительность. Это же надо – оставить свою жертву в комнате с открытой дверью на балкон! Куда это он, интересно, тогда направился? Не иначе как запереть все двери изнутри. А может, взять оружие. Но она его опередила буквально на минуту! Это же чудо, просто чудо! Надя уж не заметила, как перешла на бег; запыхавшись, она пошла медленнее. Получается, иногда бывает полезно не быть нормальной женщиной. Та бы, может, подумала: ну и ладно, что мужик угрюмый. Зато богатый. Перетерплю-ка я, и выйду за него замуж; а там разведусь и половину имущества себе заберу. Нормальные женщины – они ведь такие. А он, может, тем временем сходил бы в подвал за молотком. Пришел бы назад, и все… Нет, правда, это здорово, что она всего боится. Будь смелая – сейчас, может, уже бы связанная в подвале лежала. Или еще хуже.
Мимо уже тянулся крайний дом Лядино – длинный одноэтажный барак с несколькими входами. Секции, принадлежащие разным жильцам, легко определялись по разноцветной окраске фасада. Заборчики огородов тоже были индивидуализированными – у кого новенькая металлическая решетка, у кого просто сетка, а у кого-то и древний сгнивший штакетник. За ним, похоже, давно никто не живет. Но другие квартиры вполне обитаемы: цветочные горшки в окнах, спутниковые тарелки под крышей и собаки, для виду тявкающие на прохожих через забор. Это значит – здесь люди! Она, Надя, под защитой. А впереди – и вовсе россыпь домов, и даже магазин. И остановка! Правда, автобус тут ходит не часто. Чуть ли не три раза в день. Ну да ладно. Ради такого случая, как чудесное спасение от маньяка, можно потратиться и на такси. Надя остановилась, вспоминая номер местной таксослужбы. Наверняка он наклеен на остановке… В эту минуту сзади, из-за поворота пустынной дороги, послышался звук мотора. «Машина… Может, подберет? Попробую». Надя всегда жутко стеснялась голосовать на дороге, хотя договориться с проезжающим «частником» можно было дешевле, чем с таксистом. Но сейчас она была окрылена своим успехом, и решительно подняла руку… Но тут же опустила. Выехавшая из-за елей машина была красной, новой и дорогой… Боже, это же он!! Душа Нади заметалась, а тело, наоборот, окаменело, пригвожденное страхом. Броситься в лес? Но ведь он побежит следом и догонит! И в лесу никто не увидит, что он с ней сделает! Распахнуть любую калитку и заколотить в дверь, умоляя спасти ее? Да, это бы помогло. Но увы, Надя знала, что ни за что не осмелиться так поступить. Потому что она дура. И поэтому она не получит спасения, а будет стоять тут, ожидая, пока красная машина сбавит ход, подъедет, распахнет дверцу и…
- Зачем ты ушла? – спросил Валерий, высунувшись.
Лицо его было таким же бесстрастным, как  прежде, но голос выдавал волнение. Еще бы, он же упустил жертву! Надя молчала, сжав зубы. Она ждала, что Валерий примется затаскивать ее в машину и приготовилась сопротивляться. Но он даже не поднялся с сидения.
- Мне нужно домой.
- Мы же договорились, что полчаса.
- Я передумала. Я ухожу. Ты мне не нравишься, вот что!
Надя с изумлением услышала свой голос. Это правда она произнесла?!
Валерий опустил глаза и пожевал губами. Наверное, признание застигло его врасплох, и он придумывал, что сказать. Надя его опередила.
- Но дело не только в этом. Не только ты не нравишься мне. Я тоже тебе не нравлюсь. И ты всю дорогу мне это показывал. Ты мне слова доброго не сказал! Вез меня в машине, как какую-то вещь. Причем ненужную. Даже не соблаговолил улыбнуться! Поговорить, спросить там о чем-то, разговор поддержать… - В голосе Нади появились слезы. – И почему ты решил, что после всего этого мне захочется у тебя сидеть? Я не хочу. До свидания.
Она уже забыла, что пять минут назад считала Валерия опасным преступником. Сейчас он виделся ей просто угрюмым занудой, и было огромным наслаждением наконец-то сказать ему об этом. Выпалив свою речь, Надя резко повернулась и пошла вперед. Валерий, не закрывая дверь, на тихом ходу нагнал ее.
- Я не знал, что тебе не нравится.
Надя остановилась. Реакция Валерия была неожиданной не только для маньяка, но и для того равнодушного солидного мужчины, которым он виделся ей прежде. После такого выпада он бы сразу круто повернул и уехал. А этот… Надя воспряла духом.
- Мне очень жаль, что ты не знал. Наверное, это потому, что ты вообще ничего не видишь и не чувствуешь.
Она прошла еще немного, Валерий еще немного проехал.
- Но ты же обещала. Полчаса.
Лицо его не изменилось. Он, похоже, и вправду был уверен, что имеет права требовать исполнения обещания. Но с какой стати?!
- Слушай, если ты считаешь, что я что-то должна тебе, то давай я просто заплачу;, и попрощаемся.
- Не надо денег. Выполни обещание.
Надя вспыхнула.
- Ты что, сумасшедший?! Зачем это тебе?
Валерий на мгновение смутился, но сдаваться не собирался.
- Но ведь ты сама согласилась со мной поехать!
Вроде бы нелепый, этот аргумент однако же требовал ответа. Она действительно сама поехала. Никто ее не заставлял. Но почему поехала, почему?
- Хорошо, я виновата. Знаешь, в чем? Что я… я фанатично, маниакально мечтала начти мужчину. Понимаешь, у меня почти никогда никого не было. Когда ты спросил мой телефон, я подумала, что это чудо. А когда еще и позвал… типа на свидание, я уж и не знала, как это назвать. Чудо из чудес. Что-то ненастоящее, из другого мира. Словно бы не со мной. Вот почему я согласилась. – Надя старалась говорить как можно быстрее, чтобы не успеть одуматься. – И потом, когда оказалось, что я интересна тебе не больше, чем деревянная колода – колоде, наверное, куда больше внимания оказывают! – я все недоумевала: так или не так это должно быть? Может, свидание с мужчиной это и есть вот такая тоска, когда с тобой с тобой даже не разговаривают? У меня ведь нет опыта, понимаешь. – Надя выдохнула. Самое страшное было сказано, дальше уже все равно. – Но потом я поняла: нет, черт возьми, это не должно быть так. И вот потому-то я встала и ушла. То есть я виновата в том, что за свою идиотскую мечту я три часа подряд унижалась. Но теперь – все. Кончено. Даже можно сказать, – тут Надя впервые осмелилась посмотреть на Валерия в упор, – что я тебе благодарна. Ты мне воочию показал, кто я есть. Так что спасибо тебе и прощай.
Надя была уверена, что финал вышел эффектным и бескомпромиссным; однако, отойдя на несколько шагов, она к удивлению своему услышала за спиной скрип шин.
- Да что тебе еще надо?!
Валерий остановился. Наконец-то его лицо отобразило эмоцию. Он нервничал.
- Я все понимаю. Но мне нужно только полчаса.
- Чего-о?! Ты что, меня не услышал?
- Услышал.
- Ты понял, что я не хочу быть с тобой?
- Я по…
- Ты понял, что я – ничтожество, помешанное на мечте о любви? И что именно поэтому я не сбежала с самого начала?
Это было так сладко – бичевать себя, зная, что это их последняя встреча.
- Понял.
- Ты, надеюсь, не будешь отрицать, что был со мной равнодушен? Что с женщинами, которых пригласили на свидание, так себя не ведут?
Бичевать его тоже оказалось приятно. Надя расправила плечи. Теперь она не собиралась сразу уходить. Валерий молча пожал плечами.
- Ну… наверное.
- Так если я тебе не нужна, и ты мне не нужен, то какого ж лешего мне к тебе ехать?
Валерий молчал. Надя возмущенно повернулась на каблуках – теперь уже, черт возьми, окончательно!
- Понимаешь… ты нужна не мне.
- ??
- Ну, то есть мне, но не потому, что ты подумала…
- А кому? И почему? – От удивления Надя на миг забыла, что надо говорить строго. – Что еще за извращение?!
- Нет-нет, не это. – Валерий взмахнул рукой. – Слушай, все дело в том… Там, в доме – мои родители. В общем, я… Не знаю, как тебе объяснить, но ты послушай. – Он вышел из машины и сделал шаг к Наде. Она тотчас отпрянула. – Короче, я обещал им, что приведу свою подругу. Они ждали, хотели познакомиться. У них, знаешь, тоже пунктик на эту тему – типа как и у тебя, только наоборот. Они хотят меня женить.
Он сделал неопределенную гримасу, долженствующую изображать улыбку. Надю передернуло.
- Ну так и вез бы им свою подругу! Я-то тут причем?
- Дело в том, что нет никакой подруги.
- Э-э… И что? Ну нет, так нет.
- Так они же все время спрашивают… Слушай, это так просто не объяснить. Они у меня старые. Мать все время говорит, что, мол, не хочет помирать, пока не убедится, что я не один остаюсь.
Надя хотела сострить, что-де вот и оставайся один, и тогда мать никогда не умрет. Но не стала.
- И ты решил выдать меня за свою подругу? Но ведь это же ложь получается. Мы с тобой едва знакомы. Да и не похоже, чтобы ты сильно хотел со мной… хотел иметь меня в подругах.
Возможно, где-то в самой глубине души Надя желала, чтобы он стал ее опровергать. Поняв это, она стыдливо запнулась. Но Валерий ничего не заметил.
- Да, да, - поспешно закивал он. – Но я ни то что бы хотел выдать… Я ведь им ничего такого и не говорил прямо. Все должно было получиться само собой. Просто мы бы с тобой попили чаю в зале, а они бы вошли. Поздоровались бы. Спросили бы о том, о сем. Это ведь никого ни к чему не обязывает. Просто гостеприимство. Потом бы я тебя увез, и все. Но они бы думали, что у меня типа… девушки бывают. Значит, все хорошо. С их точки зрения.
- А что потом? Ты бы сказал им, что расстался с девушкой? – насмешливо спросила Надя.
- Нет. Они бы и не спрашивали. Знаешь, они у меня чуткие люди. Зря задавать вопросы не будут. Ну, может, когда и спросили бы. Тогда ответил бы, что да, вот так получилось. Они бы, конечно, огорчились, но все равно, сам факт того, что у меня возможны женщины, дал бы им надежду. – Теперь усмехнулся он.
Трудно было поверить, что этот респектабельный, хорошо одетый и не лишенный привлекательности мужчина может испытывать недостаток женского внимания. Надя не хотела поднимать этот вопрос, потому что он сошел бы за кокетство – что в свете предыдущего диалога было бы неуместно. Однако Валерий неожиданно сам на него ответил.
- Дело не в том, что у меня никого нет, или что женщины меня не любят. - Он тонко улыбнулся, что показывало, что все в точности наоборот. – Просто, скажем так, в данный момент я не готов завязывать отношения. Не знаю, насколько долго это продлится… Может, и всю оставшуюся жизнь, хм. Но вот родители… Особенно отец. – Он достал сигарету. – Просто он болен. – Щелкнула зажигалка, с губ его слетело облачко дыма. – Недавно диагностировали рак.
Надя растерянно смотрела себе под ноги. Мысли в голове стремительно проносились, сменяя одна другую, и ни одна не задерживалась. Рак. Отец. Та самая сухая мумия в другой комнате. А рядом – мумия женщины. Это его мать. И эти две мумии, оказывается, любят своего сына. А он любит их. Жалеет. Женщины ему не нужны. Надоели, наверное. Вешаются пачками, понятно. Но он хочет утешить отца перед смертью. И поэтому он…
- Согласен, это не очень-то красиво получилось, конечно. – Валерий сказал это без особого сожаления, как будто речь шла о незначительных проблемах в бизнесе. – Но мне хотелось привезти им хоть какую-то женщину.
«Хоть какая-то» – это была Надя. Грустная истина должна была всколыхнуть обиду, но она не почувствовала почти ничего. Этап обид на Валерия она уже прошла. Действительно, все просто и честно. Нужна была хоть какая-то женщина. …Не будет ли слишком откровенным намеком вопрос, почему он выбрал именно меня? Наверное, нет.
- А почему ты выбрал именно меня?
- По твоему виду было понятно, что ты не откажешь, - простодушно ответил он. – Видно, что одинокая и несчастная. И что богатый мужик с машиной, который приглашает на свидание – это для тебя предел мечтаний. Ну, с твоей точки зрения богатый.
Ему, как видно, в голову не приходило, что эти слова могут ее огорчить. Он был честен. И Надя решила не огорчаться.
- То есть, ты планировал свозить меня поесть, потом показать родителям, и отвезти домой? И больше уже не звонить никогда? – Она стойко улыбнулась.
- Ну, скорей всего, да.
Искренность обезоруживала. Причем нельзя было сказать, что в его манере или выражении лица что-то сильно изменилось со времен ресторана. Разве что он стал более разговорчив.
- Но если я была тебе нужна… ну, в смысле, для твоей затеи, то почему же ты не пытался быть любезным? Знаешь, любая другая женщина, видя, как ее игнорируют, вообще никуда бы не поехала.
- Но ты – не любая. Ты бы все равно поехала. Потому что ты…
- Ничтожество.
Он виновато пожал плечами. Мол, не я это придумал.
- Но ты мог чисто по-дружески проявить ко мне внимание. А ты даже не скрывал, что не хочешь со мной разговаривать. Ведь даже ничтожество может рассчитывать на беседу, верно? Ну вот как сейчас мы с тобой разговариваем, а?
- Я не говорил, что ты нич… - Он как будто даже покраснел. – Сейчас мы разговариваем, потому что ты уже все знаешь. А тогда мне пришлось бы врать. А я не хотел.
- Получается, ты был таким сухим, холодным просто потому, что тебе было неудобно меня обманывать?
- Угу. Я подумал – будь что будет, а изображать я ничего не стану. Уйдет, так уйдет.
Но ты не ушла.
Да, все верно. Он нашел идеальный инструмент для осуществления своего плана. Робко алчущая счастья, стеснительная и втайне тщеславная неудачница. Такая не уйдет, даже если ее будут бить.
- В общем, я прошу тебя вернуться к нам на полчаса. Только на полчаса, обещаю. Они увидят, что я привез гостью, и выйдут поздороваться. Они очень милые, ты убедишься. Перекинетесь парой слов, потом они уйдут. И я отвезу тебя домой.
- Нет, пожалуйста, вызови мне такси! – При одной мысли, что после всего ей придется провести наедине с ним еще целый час, Надя снова испугалась. Это после всех-то ее откровений!
- Как хочешь. Просто я хотел бы как-то отблагодарить тебя. Ну, хотя бы сделать так, чтобы тебе было удобно.
- Можешь заплатить на такси! – Надя притворно хмыкнула.
- Окей. Ну что… тогда поехали?
Но стоило представить, как она открывает дверцу и садится, и ей снова стало не по себе. Нахлынули воспоминания получасовой давности, когда она почти поверила, что Валерий – преступник. Больной отец Валерия их временно заслонил. Однако теперь, когда возвращение в тот самый дом становилось реальностью, сомнения вернулись. А что, если вот это все – коварный план? Да нет же, это было бы слишком сложно… А вдруг?
- Ты что, боишься? – спросил Валерий, заметив, что она колеблется.
- Гм, ты знаешь, а я ведь даже подумала было, что ты маньяк. – Надя попробовала рассмеяться. – Мол, ты потому и нелюдимый. Решил меня затащить домой, и… - Она хотела сказать «изнасиловать и убить», но первое действие предполагало хотя бы минимальную сексуальную привлекательность жертвы. Но ей уже был вынесен приговор, и обжалованию он не подлежал. – И убить, - закончила она.
Валерий наморщил лоб, задумавшись. Натужная попытка Нади пошутить не вызвала в нем даже тени улыбки. Он был совершенно серьезен.
- Э-э, если бы я хотел тебя убить, то и убил бы. Сразу, как приехали. И уж дверь на балкон точно не стал бы открытой оставлять.
В этих словах не было ни шутки, ни угрозы. Только голая констатация факта.
- А-а… Гм. – Надя оторопело молчала, подбирая слова. – А вот еще что. Ты говоришь, что мы будем пить чай в зале, и ждать, пока придут родители?
- Ну да.
- А почему тогда мы сразу этого не сделали? Зачем ты повел наверх, в комнату?
- Я растерялся. У меня ничего не было готово. Решил тебя сначала чем-нибудь наверху угостить. Потом я пошел вниз все устраивать, а тут ты и сбежала...
…
Пока ехали в коттеджный поселок, Валерий говорил охотно. Его будто подменили. Надя спросила про родителей, и он рассказал, что отец еще лет десять назад был очень активен. У него был хороший бизнес – что-то, связанное с логистикой. Надя плохо в этом разбиралась. Отец с матерью ездили по заграницам, отдыхали на всяких элитных тихоокеанских островах, зимой катались на горных лыжах. Ну а потом они сильно сдали и превратились в тех самых малоподвижных пенсионеров, облаченных в дорогие спортивные костюмы. Семейным бизнесом занялся сын. Кроме дома в «Серебряной реке», у них был еще один, в другом коттеджном поселке, который они использовали под сдачу, и квартира в городе. Раньше Валерий жил отдельно, но с недавних пор решил переехать к родителям. Он попросил не обращать внимания, если отец будет чересчур словоохотлив, или что-нибудь дотошно выспрашивать.
- Понимаешь, ему недолго осталось. Я стараюсь окружить его по возможности приятными эмоциями.
Что ж, ей тоже несложно будет окружить его приятными эмоциями, зная, что через полчаса все закончится. Если она не годится больше ни на что, то пусть послужит хоть здесь. Ведь это благое дело, и все такое прочее…
- А они не спросили, почему твоя гостья вдруг исчезла?
- Спросили, конечно. Они ведь уже приготовились заходить здороваться. И вдруг – на тебе. Но я им сказал, что тебе срочно понадобилось что-то купить в магазине, и ты взяла такси, а я следом поехал тебя забрать.
- А-а.
Они приехали. Теперь Надя разглядывала дом с любопытством. В первый раз фасад показался ей холодным и скучным. В минуту побега – страшным и уродливым. Сейчас она находила его даже симпатичным. Какие милые кипарисы… Вот и балкон, и лестницы. Как замечательно придумано!  А вот и та дверь, в комнату родителей. Она с умилением посмотрела наверх, надеясь, что за стеклом покажутся старики. Те, ради которых она приехала. Доброе дело, да. Может, ее даже похвалят… кто-нибудь когда-нибудь. Они снова прошли через гараж, миновали прихожую и попали в гостиную, которую Валерий называл «залом». Кажется, так говорят на юге – в Ставрополье, на Кубани. Интересно, откуда они родом? Жаль, что она этого никогда не узнает, как и многого другого. У нее здесь только полчаса. Сделать доброе дело, и домой…
На столике перед камином и впрямь обнаружились прерванные приготовления к чаю: стояли чашки, вазочка с конфетами и тарелка с печеньем. Надо же, а она испугалась, когда Валерий вышел из комнаты! Он действительно хотел просто угостить ее…
На сей раз хозяин предложил ей снять куртку и разделся сам.
- Вот тапочки.
- Ой, да нет, не нужно. Мне же скоро уходить. – Надя многозначительно показала глазами наверх, на двери комнат.
Он замялся.
- Понимаешь, если ты будешь сидеть в ботинках, это будет как-то официально. Не похоже на женщину, с которой есть отношения.
- А, тогда ладно.
Валерий подбросил дров в камин и пошевелил кочергой. Огонь, прежде дремавший, сразу проснулся и поприветствовал хозяина яркими оранжевыми язычками.
- Тебе с сахаром? – Он уже разливал быстро вскипевший чай.
- Э-э… Ну давай.
- Если хочешь, сядь на пол. Шкура теплая. – Валерий заметил, что Надя неловко тянется за чашкой из кресла.
- Да как-то неудобно.
- Садись, я тоже сяду. – Он перелез на шкуру.
- А кто это? Неужели белый медведь? Они же краснокнижные…
- Не волнуйся, при изготовлении этой шкуры ни одно животное не пострадало, - усмехнулся он.
- Неужели искусственная? До чего ж техника дошла!
Мягкий белый мех, отблески огня на его лице, горячий чай, сладкие конфеты - все компоненты мечты о счастье были в сборе. Еще недавно она думала, что это невозможно. Ан вот – невозможно стало возможным. Ну и что, чувствует она себя счастливой? Нет. Потому что все это – не для нее, а для той «подруги», которую она здесь изображает.
- Может, ты поесть хочешь?
- Нет, точно нет.
Надя понимала, что и камин, и еда – неуклюжая плата Валерия за ее выступление перед родителями. Но ей ведь ничего этого не нужно. «Я приехала сделать доброе дело и уехать», твердила про себя она.
- Слушай, а они скоро придут… ну, здороваться?
- Думаю, да. Они обычно выходят не сразу – они же очень вежливые люди. Хотят, чтобы гостья сначала освоилась.
- Обычно? Значит, ты уже привозил им таких… якобы подруг?
- Иногда и настоящих привозил. Но вообще-то – Валерий замялся, - это было всего пару раз.
Он замолчал. Надя, в свою очередь, подумала, что не должна была об этом спрашивать. Его личная жизнь ее не касается. Она – функция. Для доброго дела. Все.
- А что, если они и не знают, что я - то есть якобы твоя подруга - здесь? Может, надо им сказать?
- Знают. Они видели на нас из окна. Скоро придут, я их знаю. Еще чаю?
В сравнении с тем, как Надя ощущала себя несколько часов назад, сейчас она почти расслабилась. Валерий был внимателен к ней. И пусть причина – не в ней самой, а в работе, которую она должна выполнить – это все равно приятно. Даже еще приятней, потому что сейчас она знает, за что ей все эти милости. Когда не знаешь, только нервничаешь, убеждала себя она. Они снова разговорились о родителях – это была самая безобидная и плодотворная тема. Валерий очень уважал отца. Тот, оказывается, еще в советское время был большим человеком. В хорошем смысле слова. Возглавлял какое-то конструкторское бюро, имел кучу патентов на изобретения. А когда Союз развалился, а все НИИ и КБ позакрывались, его контора – он, понятно, ее приватизировал – быстренько наладила контакты с заграницей и стала зарабатывать деньги. Мать работала в том же бюро лаборанткой. Она во всем поддерживала мужа, в институте перепечатывала его работы, потом была бухгалтером в его фирме, потом коммерческим директором. Параллельно вила семейное гнездо, воспитывала сына. Судя по всему, они являли собой редкий пример идеальной пары. Единомышленники во всем, никогда в жизни не расставались. Настоящая любовь! Надя снова представила себе двух морщинистых стариков за занавеской. Печально, что и любовь, и нелюбовь заканчиваются одним и тем же – некрасивой старостью у телевизора. Хотя, может, она чего-то не понимает. Да и откуда ей понимать – у нее ведь практически не было жизни с мужчиной. А тут пятьдесят лет вместе! Да, это стоит уважить. Даже если они окажутся страшными занудами, она справится с задачей! Будет улыбаться изо всех сил, поддакивать. Валерий потом непременно ее похвалит. Жаль, что не будет никакого потом…
- Наверное, это здорово, когда у тебя перед глазами с детства такой пример, - льстиво сказала она.
- Да, здорово. Особенно на фоне других, у кого отцы или пили, или валялись на диванах, а матери пахали. И еще где ругались непрерывно. Но с другой стороны,- он задумался, - это ставит перед тобой очень высокую планку. И в делах, и в жизни, и вообще. Трудно до нее дотянуться. Может, поэтому у меня и не получилось со своей семьей. Все, что у меня было, я сравнивал с родительским, и сравнение было не в мою пользу.
В любых других обстоятельствах эта фраза означала бы: «но я не оставил надежду попробовать еще раз, и именно тебе предоставляется шанс побороться с моей печальной судьбой». Но только не в случае Валерия. Надя смотрела на блики в его глазах, устремленных на огонь, и понимала: он думает только то, что говорит. Никаких задних мыслей. Увы.
- Да, но ведь сейчас ты продолжаешь отцовское дело. Ты ведешь его бизнес. И у тебя получается.
И в этом тоже не было «ты такой крутой, и тебе надо попробовать еще раз. Можно со мной». Ну разве что чуть-чуть.
- Это да. Но я отдаю себе отчет, что боюсь делать резкие шаги, рисковать. Стараюсь сохранить все так, как было у отца. Ничего нового. Может, это и неправильно. Не знаю. Но родители всегда очень интересуются делами, а я не могу врать. Вплоть до того, что не смею уволить пожилую секретаршу, которая при них еще работала. Они ее очень ценили. Хотя надо бы уволить, - он усмехнулся.
Надя случайно посмотрела на часы, висящие на стене. Пол-шестого. Она уже на двадцать минут пересидела уговоренные полчаса. Надо же, даже не заметила.
Валерий перехватил ее взгляд.
- Кажется, лимит исчерпан, - вздохнул он с улыбкой. – Что-то папа с мамой и вправду не торопятся выходить. Как жаль, что ты не можешь посидеть еще…
- Ну, давай еще пятнадцать минут, и пойду, - предложила Надя.
Ей было хорошо на душе, разговор тек плавно и ладно, и не хотелось его прерывать.
- Договорились. А может, кино включить?
Надя только успела задуматься, надо ли включить кино и зачем оно вообще, как на столике заурчал телефон Валерия.
- Я же просил сегодня не беспокоить… - Он с видимым неудовольствием поднес телефон к уху.
В трубке глухо забубнили.
- Чего-чего? А почему в Лядино? – Брови удивленно вскинулись. - …Машина сломалась? Вот черт. Сколько там у вас, какой объем? В мою поместится?
После каждой фразы Валерия трубка робко оправдывалась, но слов разобрать было нельзя.
- Ладно, стойте там, я сейчас подъеду. – Он нажал отбой и виновато посмотрел на Надю. – Слушай, мне надо будет отъехать на полчасика. Представляешь, заказал кое-что из мебели – должны были доставить домой. А сейчас курьер звонит и говорит, что машина у него в Лядино сломалась, стоит на трассе. Просит, мол, не мог бы я оттуда забрать, а то ему неустойку магазину платить.
- А, ну да, да, конечно, съезди! – По правде говоря, именно сейчас, когда воцарилась гармония, ей не хотелось расставаться с Валерием. Тем более что она сама определила срок в пятнадцать минут, и он скоро истекал. Но Надя решила, что надо проявить пролетарскую солидарность с курьером. Нехорошо, если из-за капризов какого-то капиталиста, который сидит тут перед камином с дамочкой, бедолага-курьер будет платить магазину за что-то там неустойку… – Слушай, а разве мебель поместится в твою машину?
- Это комод, его везут в разобранном виде. Получается плоская коробка размером примерно со стол. Ну и кое-что еще по мелочи. – С этими словами Валерий скрылся в дверях прихожей, и  вернулся уже в пальто. – Я постараюсь максимально быстро. Ты уж извини, что так получилось. Если станет скучно, включи телевизор. – Он показал на пульт, лежащий в кресле.
- Да нет, что ты, все нормально. Буду чаем развлекаться! – Надя постаралась сделать веселое лицо. Ее тронуло, что Валерий проявил столько предупредительности. Он даже извинился! Да что ей, сложно подождать полчаса, в самом деле? А потом можно будет начать считать пятнадцать минут заново, хитро подумала она.
Хлопнула дверь в гараж. Через пару минут во дворе послышался шорох колес отъезжающей машины. Потом все стихло. Только потрескивали горящие дрова.
«Как хорошо! Даже еще лучше, чем с ним. Можно помечтать, что все это – дорогой дом, шкура, камин – для меня. А мой любимый ненадолго уехал, чтобы привезти мне новый комод». Надя ухмыльнулась. Никто ведь не узнает, о чем она тут размечталась! Она налила себе еще чаю – электрический чайник был горячим – и поудобнее устроилась на шкуре, облокотившись спиной о кресло. А почему бы и впрямь не глянуть в телевизор? Интересно, что люди в богатых домах смотрят? Она взяла пульт и огляделась в поисках экрана. Плазменная панель оказалась закамуфлирована среди полок с книгами и безделушками. Первым делом Надя попала на какой-то корейский сериал (фу, переключаем). Потом – тоже на сериал, только российский. Дальше были патриотическое ток-шоу, фигурное катание, фильм про слонов и телемагазин, где рекламировали средство от всех болезней. Прослистнув с десяток каналов, Надя установила, что в богатых домах смотрели ровно то же, что и в бедных: это был типичный телерепертуар ее мамы. Очевидно, программы были подобраны по вкусам родителей Валерия. Вряд ли он сам так развлекается. Хотя – кто знает. Она вздохнула. Скорей бы уж Валера вернулся! Ой, как странно, что она его так назвала. Пусть и мысленно. Ну да ладно – никто же не слышит…
Вдруг за спиной послышались шаги. Надя испуганно обернулась, но тут же постаралась сменить встревоженное выражение на любезное. В комнату входили родители Валерия. Первой шла мать – чуть сутулясь, шаркающей походкой, поддерживая равновесие слегка растопыренными руками. За ней, опираясь на трость, шел отец.
- Не вставайте, не вставайте, сидите! – прозвучал скрипучий, а когда-то, наверное, мелодичный и вместе с тем властный голос.
Надя успела вскочить и хотела было пересесть в кресло, но, так как старики явно нацелились занять оба кресла у камина, ей пришлось остаться на ногах.
- Ну что же вы, садитесь! Нам неудобно, что мы вас побеспокоили, - повторила мать, медленно опуская негнущееся тело на сидение.
- Садитесь-садитесь, - поддакнул отец.
Надя, сгорая от стыда, кое-как снова села на пол. Теперь ей приходилось смотреть на стариков снизу вверх, да еще и поминутно поворачивать голову, чтобы видеть обоих. Это было неудобно, и усиливало смущение.
- Понимаете, я… я… - Она еще не придумала, в чем собирается оправдываться.
- Ничего страшного, - миролюбиво изрекла мать, но в глазах ее мелькнул змеиный огонек. – Мы же видим, как вы хорошо устроились. Не хотим вам мешать.
Воцарилось молчание. Надя нетвердо изобразила улыбку.
- Видите ли, меня пригласил Валерий… И вот это все – чай и все такое - это он принес…
«Зачем я это говорю? Понятно же, что я это не украла».
- Да-да, я знаю, - снисходительно перебила мать. Это прозвучало как «я знаю, Валерий любит приглашать сюда всяких». – Ну как, вам у нас понравилось?
- Д-да, очень…
Супруги выразительно переглянулись – мол, еще бы не понравилось!
- Вижу, вы тут устроились с комфортом, - мать скосила глаза на телевизор.
Надя схватила пульт и стала судорожно тыкать кнопки, пытаясь выключить экран.
- Уфф, как он выключается?.. Я хотела уже уехать, - бормотала она, - но Валерий попросил подождать. Там ему какую-то мебель привезли, в Лядино…
- Мебель? О, вы уже так глубоко интересуетесь нашей жизнью… Позвольте спросить – а вы с нашим сыном давно знакомы?
Надя, наконец, выключила телевизор. Но в тишине оказалось не легче.
- Мы? Ну, наверное… - Она мысленно сосчитала. – Дня три.
Родители снова переглянулись, на сей раз с грустными усмешками.
- Наверное, мы безнадежно старомодны. Видимо, так теперь принято – всего три дня, и вот… - Мать с укоризной взглянула даже не на гостью, а на ее заднюю часть, сидевшую на шкуре.
Надя не выдержала и поднялась.
- Мы, кажется, на третий день знакомства еще даже гулять вместе не начинали. – Старуха игриво посмотрела на мужа, который тут же согласно закивал. – Но поверьте, мы никого не осуждаем. Понятно, что сейчас иные времена!
Снова повисло молчание. Стариков оно, похоже, не смущало: казалось, они исполняют некий ритуал, в котором предусмотрены паузы. Надя лихорадочно соображала, что бы ей такое сказать, но первым заговорил отец.
- Ну что, девушка, вы чаю попили? Извините, что я так вас называю – по годам, конечно, вы уже не девушка, но для меня все вы молодые.
- Да, п-попила…
- Телевизор посмотрели?
- Да…
- Вы всем довольны?
Это точно был ритуал, но бедная Надя не понимала его смысла.
- Ну конечно!
- Тогда пора и честь знать, девушка. – Отец улыбался, но в этой улыбке Наде привиделись тигриные клыки.
Она растерянно переводила взгляд с одного на другого.
- Да, я… Да, я, конечно… Я ведь только подождать Валеру… Он сказал, что скоро вернется… Просил, чтобы я с вами поздоровалась, - закончила она совсем невпопад.
- Валера – вежливый мальчик, - отрезала мать. – Ему было просто неудобно попросить вас уйти. Но вы же воспитанная женщина. Вы должны понимать, что если пригласивший вас человек уходит из дома, то и вам неприлично оставаться. Не поверю, что родители в детстве вам такого не говорили!
Надя вспыхнула. Как она смеет упоминать ее родителей? Она же никогда их не видела. Хотелось заплакать, а еще лучше - немедленно одеться и бежать прочь. Но ведь тогда они никогда не узнают правды! Они будут плохо о ней думать, а это несправедливо!
- Я давно хотела уйти. Я его просила меня отпустить. Я и вообще ехать сюда не хотела! Но Валерий очень просил. Он говорил, что вы хотите… со мной познакомиться…
Глядя на два бесстрастных лица, обращенных на нее, Надя поняла, как глупо звучат ее слова.
- Вы так сильно не хотели сюда ехать, что за день побывали уже дважды. Я бы сказал, вы зачастили, - ехидно заметил отец. – А зачем вы в нашу комнату заглядывали? Туда вас тоже Валерий пригласил?
- Я пыталась убежать. И не знала, как, - выдавила Надя.
- Вы хоть сами понимаете, что говорите? – Мать скрипуче засмеялась, обнажив ровный ряд вставных зубов.
- Я поняла. Извините. Я ухожу.
Пока она непослушными пальцами зашнуровывала ботинки, за спиной на два голоса скрежетало «надеемся, вы без обид», «вы же сами все должны понимать» и «одно дело – прийти на чай, а другое дело – оставаться». Слова впивались в нее, как кинжалы. …Проклятые шнурки, ну быстрей же!! В этот момент в прихожей раздались шаги. Приоткрылась дверь. Надя подняла пунцовое от гнева и обиды лицо и встретилась глазами с Валерием. Секунду помедлив, она выпрямилась и рванула мимо него к выходу, едва не толкнув.
- Стой, погоди. – Валерий остановил ее движением руки. – Что случи…
Его взгляд упал на родителей, и он смолк. Брови нахмурились, как будто он обо всем догадался.
- Твои мама с папой велели мне уйти!.. - Голос Нади срывался.
Она попыталась пройти в дверь, но Валерий снова мягко остановил ее.
- Мы только сказали девушке, что если ты ушел надолго, то ей, наверное, не стоит тебя ждать, - ласково пропела мать. Но Надя отчетливо услышала металлические нотки.
- Прошу тебя, подожди меня, - тихо попросил Валерий и повернулся к родителям.
Надя быстро юркнула за дверь в прихожую. Первым желанием ее было немедленно бежать, невзирая на просьбу. Но, услышав голос Валерия, она помедлила.
- Мама, папа! Почему вы выгнали моего гостя… гостью?
Он говорил спокойно, однако чувствовалось, что внутри у него вскипает негодование.
- Сынок, ты же не предупредил нас, что оставишь ее здесь одну! – строптиво возразила мать. – Мы заходим – а она тут, на полу, в какой-то двусмысленной позе. И еще телевизор смотрит. Мы решили, что надо подсказать ей… ну, некоторые нормы приличия.
- Вы знали, что это я ее пригласил, - перебил Валерий. - Я ведь предупредил. И вы сами просили, чтобы я вас с ней познакомил!
Наде за дверью почудилось, что его губы дрожали.
- Вообще-то мы не просили знакомить именно с ней, - вступил отец. – Да, мы с мамой не раз выказывали желание познакомиться с твоей девушкой, но… ведь имелись в виду серьезные отношения, а не однодневка! При всем уважении к твоей… э-э… гостье…
- Мама, папа! Зачем вы позорите меня?! Зачем вы обидели человека, который ни в чем перед вами не виноват? – Сын почти кричал. - Я сам попросил ее остаться, и вы это прекрасно знаете. Я думал, что вы хоть раз в жизни будете вести себя по-человечески!..
Последних слов Надя не услышала, потому что еще на середине фразы выскочила из прихожей в гараж. Наверное, ворота на сей раз были открыты, потому что она даже не заметила, как миновала их. Опомнилась она уже на заднем дворе, перед калиткой. Слава Богу, не заперто! Ноги понесли ее привычной дорогой: вдоль заборов к шлагбауму. Сейчас она уже не думала, что скажет таджик в будке. Когда он, удивленный поспешностью дамы, вышел из своего укрытия и задумчиво посмотрел ей вслед, она даже не обернулось. Все, закрыто и забыто. И никогда больше! Ни-ког-да! Все перемешалось в голове. Перед глазами мелькали лица, в ушах - обрывки фраз. «Я бы сказал, вы зачастили» - и морщинистое лицо отца. «Вы хоть сами понимаете, что вы говорите?» - и злобный оскал вставных зубов матери. «Тогда пора и честь знать, девушка»… «пора и честь знать»… «девушка»… «пора»…
- Все, хватит!! – закричала Надя.
Она побежала так быстро, что дряхлые призраки не смогли ее догнать. Они отстали и мало-помалу растворились в воздухе. Тогда она пошла ровнее. Достала из сумки шапку и варежки – уже успело похолодать. Наступил вечер. Вдоль дороги в две стены стояли высокие черные ели, поддерживая макушками сапфировое небо.
«Как хорошо, что есть этот лес и этот воздух! Как хорошо, что есть я среди всего этого. Разве мне нужно что-то еще? – подумала она. - Нет. Я ведь и так счастлива. И я никогда-никогда больше не буду вспоминать то, что было в том доме. И этого Вале… Я даже не вспомню, как его звали». Словно надеясь стряхнуть воспоминания, она прибавила шагу. «Я сама во всем виновата. Это все мои глупые желания. Выйти заму… Нет, теперь нет никаких желаний, я свободна!» - перебила она себя. «Какой стыд, боже, боже. Какой позор», - твердила она, когда видения возвращались. «Хотя почему? Нет никакого позора, потому что ничего и не было», - спорила она. – «Не было никакого дома, и людей в нем не было, и никто мне ничего не говорил, и я туда не приезжала, потому что ничего не хотела и ни о чем не мечтала. У меня прекрасный сын, прекрасная мама и прекрасная жизнь. И мне ничего не нужно!»
Впереди желтыми звездочками завиднелись огни Лядино. Вот и длинный приземистый дом на несколько входов. Почти все окна горят. Где-то за шторами видны движущиеся тени, светится телевизор. За каждым окном живут люди, - думала Надя. - У них маленькие квартирки и огородики. У них нет роскошных домов с галереями и каминами. Может, у них даже, как и у меня, нет мужей. Может, там живут только женщины со своими мамами и детьми. Но все равно они счастливы! Сейчас, наверное, они проверяют у своих детей уроки, а их пенсионерки-матери смотрят по телевизору патриотические ток-шоу и сериалы. Потом они сядут ужинать, а после будут пить чай с рулетиками и конфетами. Они не страдают от того, что одиноки, что их никто не любит и никогда, может быть, не любил. У них есть дети, у которых нужно проверять уроки, которых нужно кормить завтраком, обедом и ужином. У них есть матери, которых нужно выслушивать, даже если они говорят глупости. Летом они копаются в своем крошечном огородике и ходят в лес, который пока еще, слава Богу, не вырубили под очередной коттеджный поселок для таких, как… Почему же она, Надя, так не может? У нее тоже есть огородик, и неподалеку есть лес, и есть мама с телевизором, и сын приезжает из города на выходные. Да нет же, она так может! И будет! Она больше никогда-никогда, и все будет хорошо-хорошо!
- Надя, стой! Подожди!
Она испуганно обернулась. Позади, едва различимой черной точкой на фоне леса, ее догонял Валерий. Надя не видела его лица – видела лишь, что он бежит, и полы его расстегнутого пальто развеваются, как крылья.
- Уходи, уходи! – крикнула Надя через плечо и припустила бегом сама.
- Послушай… Пожалуйста, остановись! Выслушай меня!
От волнения Наля скоро задохнулась; Валерий быстро настиг ее. Стараясь не попадаться на глаза, он пошел сбоку и чуть позади, шумно переводя дыхание.
- Пожалуйста… Прости… Моих родителей. Уфф…
- Я не хочу тебя видеть! Охх…
- Сам не ожидал… Честное слово… Не думал, что им такое придет в голову. Они ведь воспитанные люди!
Надя поняла, что ей не убежать. Резко остановившись, она развернулась к нему.
- Валера, мне было очень, очень стыдно. Просто гадко. Ты… ты меня подставил!
- Я не хотел.
- Неважно. Хотел или нет. Я прошу тебя оставить меня в покое. Поворачивай и уходи к своим родителям, ясно?
Но Валерий будто не замечал ее гнева.
- Прости их. Они старые, больные. То есть отец. У них бывают срывы. Но я стараюсь не обращать внимания, потому что знаю – это все скоро закончится…
Надя отвела взгляд. Упоминание болезни отца обезоружило ее.
- Ему осталось от силы полгода. Врачи сказали. Это уже точно… Словом, я стараюсь скрасить им эти последние месяцы. Отцу, и матери тоже – она ведь без него не проживет. Знаешь, они ведь как одно целое…
Надя молчала, тяжело дыша.
- Я правда думал, что они будут рады… ну, будут рады познакомиться с моей… девушкой. Они мне все время об этом говорят – мол, ну когда же ты пригласишь кого-нибудь, да когда же ты женишься… Но почему-то, когда я привожу им этого кого-то, они всякий раз ведут себя вот так…
- Погоди! – Надя не поверила своим ушам. – Повтори, что ты сейчас сказал! «Они всякий раз ведут себя вот так»? Значит, это уже не в первый раз?
Валерий смущенно умолк.
- Ты хочешь сказать, что ты уже несколько раз привозил им женщин знакомиться, и они всех их вот так выгнали?
Он молчал.
- Да говори же!
Надя придвинулась к нему и грозно взглянула снизу вверх.
- Я не знал… Понимаешь, я всякий раз надеялся, что все будет нормально… Они же говорили – привези за привези, познакомь да познакомь… - Валерий прятал глаза.
- И ты возил? Знакомился с женщинами, приглашал их в ресторан, потом домой… И отдавал на съедение этим двум злобным монстрам?!
- Прошу, не говори так. – Валерий попытался придать голосу строгость, но ничего не вышло. – Им недолго жить. Отец скоро умрет.
- Но почему в этом виноваты женщины? Я и другие? Ты хотел побаловать отца перед смертью, и привозил ему жертв, чтобы он мог вволю над ними поиздеваться! Как мышей старому коту, да?!
Она не знала, откуда ей пришло в голову это сравнение. Но, видимо, оно было верным. Валерий промолчал, и только горько поморщился. Надя круто повернулась и зашагала по дороге. За спиной сначала была тишина, но потом снова послышались торопливые шаги. Валерий опять нагнал ее, и они пошли в ногу. Мимо проплыла автобусная остановка. Надя не останавливалась – не могло быть и речи о том, чтобы стоять и слушать его бредни!
- Поверь, они раньше такими не были, - зашелестело у ее плеча. – Они были умными, интересными людьми. Широких взглядов. У них было много друзей. И они всегда были очень сдержанными, не позволяли себе лишнего. Но когда отошли от дел – в основном, из-за здоровья – характер изменился. Мне кажется, они в каждой женщине видят потенциальную захватчицу их имущества…
Надя не выдержала и посмотрела на него.
- Так зачем же ты возишь к ним женщин? Чтобы они их оскорбляли?
- Понимаешь, все не так однозначно. Они, наверное, сами не знают, чем в итоге кончится. Думаю, они уверены, что хотят мне добра. Чтобы я женился. Верят, что будут ласковы с моей девушкой. Но когда видят ее, наружу вылезает другое. И я ничего поделать с этим не могу.
- Валера! Ты что, больной?
Теперь Надя была готова расхохотаться. От былого восторга, потом неловкости, потом страха не осталось и следа. Было только недоумение.
- Я? Почему?
- Посмотри на себя внимательно. Ты знакомишься с женщинами, чтобы отвезти их к своим сумасшедшим родителям, чтобы они их выгнали и получили от этого удовольствие. Ты это делаешь потому, что им недолго осталось жить и тебе их жалко. Я правильно тебя поняла?
Валерий замялся. Сквозь темноту Наде показалось, что он покраснел.
- Это очень упрощенно… Ну хорошо, если тебе угодно – пусть так.
- И тебе кажется, что это нормально?!
Если бы сегодня днем Наде сказали, что она будет вот так кричать на Валерия вечером, она бы сочла этого человека безумцем.
- Я не… Мне не кажется… Я не знаю.
Если бы ей сказали, что после того, как она накричит на Валерия, он, вместо того, чтобы уничтожить ее, будет топтаться на месте и сопеть, она повернулась бы к этому человеку спиной и пошла прочь. Как сейчас она пошла прочь от Валерия.
«Только не надо идти за мной. Пожалуйста, не надо!»
- Убирайся, я тебе сказала! – яростно крикнула она, услышав за спиной шаги. – Проваливай в свой богатый дом, к своим богатым людоедам! Продолжай таскать им жертв, пока они не насытятся. Вы все там больные, все семейство!
Валерий не отвечал. Нагнав, он молча пошел рядом. Надя, выговорившись, устала и тоже затихла. «Только бы проехал автобус! Пожалуйста! В любую сторону. Прыгнуть туда и избавиться от этого всего навсегда». Они почти миновали Лядино. Одинокие домики и огороды постепенно поглощал лес. Автобуса не было, а Валерий все шел и шел позади, приноравливаясь к мелким надиным шажкам.
- Вообще-то он не мой. Он родительский.
Надя не сразу поняла, о чем он говорит, и приостановилась.
- Что не твой?
- Дом.
- А мне-то какая разница? – Она снова зашагала.
- И второй дом – тоже родителей. И квартира. – Валерий будто не услышал Нади, и продолжать говорить сам с собой. – То есть моя доля там тоже есть, но это неважно. Заработали-то они, не я…
- Мне это совершенно неинтересно, - отрезала Надя, хотя, непонятно почему, сказанное ее заинтересовало. Оно резко контрастировало со всем, что Валерий говорил раньше – и в тот период, когда она его стеснялась, и в тот, когда перестала стесняться, но еще уважала. И даже когда уже не уважала. То, что проявилось сейчас, было совершенно новым.
- …и бизнес – отцовский. Я просто поддерживаю его на плаву. Даже машина отцовская. Потому что, не будь бизнеса, не было бы и машины.
Надя невольно сбавила шаг и пошла вровень с ним.
- Ну и что здесь такого?
- …по сути, меня самого никогда не было и нет. Это они меня сделали. Во всех смыслах.
- Но ведь ты их любишь? – спросила Надя почти сочувственно.
- Люблю? – Валерий оглянулся, словно только заметил ее. – Ну да, наверное. Хотя иногда мне хочется встать и убежать.
Они снова пошли молча. Лядино осталось позади. Лес обступил их со всех сторон. Лишь дорога узкой змейкой пробивалась сквозь эту черноту.
- Но я не могу убежать. Они старые, они пропадут без меня. – Он вздохнул. - И еще я знаю, что без отцовского бизнеса я ничего из себя не представляю.
Как странно. Как все это странно. Лес, тьма, дорога. И чужой человек, которому она сначала хотела понравиться, потом боялась его, потом презирала. А что она чувствует теперь? Неужели жалость? Гм. Но раз уж так получилось, что сейчас они идут вместе, почему бы не сказать ему доброе слово? Хуже от этого точно не будет.
- Слушай, Валер… - начала Надя, собравшись с духом. – Это, конечно, не мое дело, но… мне кажется, то, что ты, как ты выразился, держишь отцовский бизнес на плаву, уже неплохо. Ведь если бы не ты, он развалился бы.
Валерий начал движение, чтобы устало махнуть рукой, но не закончил.
- И это здорово, что ты о них заботишься. Знаешь, такое ведь не каждый день встретишь. Только… ведь для того, чтобы их порадовать, вовсе не обязательно привозить им мышей, чтоб они в них поиграли. Понимаешь?
Валерий отрицательно замотал головой. Надя продолжала:
- Ты знаешь, что так оно и есть! Ты устраиваешь это странное развлечение, чтобы они считали, что у них хороший сын. И чтоб они не говорили, что ты зависишь от родителей, что ты ничего в жизни не добился сам и все такое прочее. Но они это и не скажут! – Она резко шагнула вбок и перегородила Валерию путь; он послушно встал. – Такое вообще никому в голову бы не пришло, кроме тебя.
- Никому не пришло? Кроме меня? – растерянно повторил он.
- Да! – Надя все более воодушевлялась. – Ты вообще неплохой человек, только… ты ошибался. И твои родители, в сущности, неплохие люди… наверное. Но ты их разбаловал. Да, именно! У них с годами развилась, как бы это сказать… нездоровая потребность. Им стало нравиться унижать других. Нет-нет, я сейчас объясню! – Она подняла руку, не давая Валерию возразить. – Знаешь, в старину бывало, что свекры унижали невесток. Это было нормально, но сейчас так уже не принято. Но ты, можно сказать, возродил в родителях древний инстинкт. Тем, что пытался им угождать. В итоге получились два злых старика и несколько оскорбленных женщин, которые после такого приключения нескоро, я думаю, смогут снова доверять мужчине.
Валерий стоял, опустив голову, как школьник.
- Сколько, кстати, их было? Сколько раз твои родители выгоняли женщин?
Он вздохнул.
- Два раза. Ну, может, три. Хотя нет, в тот раз было немного по-другому… Нет, все-таки два.
- Ну хорошо, две обиженные женщины. Со мной – три. Ты понимаешь, какое это ужасное чувство? Какой позор?
- Прости. Да, я понимаю. Я и раньше думал…
- Если понимаешь, то просто больше не делай так, ладно? – перебила Надя.
- Угу. – Валерий не смел поднять глаз.
- Никогда больше ни с кем не знакомься, и не привози к родителям. Это для вас вредно. Они превращаются в чудовищ, а ты…
Она замолкла, подбирая слово, но Валерий нашелся первым.
- В ничтожество.
Надя пожала плечами, словно говоря «мне не хотелось быть грубой, но ты сам напросился».
- Словом, иди домой, к родителям. Живите дальше, и… больше не делайте никому зла.
Не дождавшись ответа, Надя повернула и зашагала в темноту. Теперь точно было все. Кончено. И на душе сразу стало легко. Не нужно было больше отгонять призраков. Они оказались маленькими и нестрашными.
- Погоди! – снова услышала она.
И опять, уже в который раз за день, голос Валерия показался ей новым. Сейчас он был тонкий и робкий, как у ребенка.
- Можно, я тебя провожу?
- Куда? Домой? – Надя рассмеялась. – Это ж километров десять.
- Там скоро заправка. Вызову такси и отвезу тебя.
- Я и сама смогу вызвать такси.
- Ну пожалуйста. Мне так будет спокойней. Мало ли какой таксист приедет… Вдруг какой-нибудь сумасшедший?
- Вроде тебя?
Валерий осмелился поднять глаза и, встретив улыбку, тоже смущенно растянул губы.
- Ну да, вроде меня…
- А каково мне будет ехать в машине с сумасшедшим?
- Ты же уже ездила.
- Тогда я не знала, что ты сумасшедший.
- Я буду молчать всю дорогу. Мне бы только убедиться, что все в порядке. – Он сразу сделался серьезен.
- Ладно, так и быть. Я согласна. Но не потому, что мне нужен провожатый. А потому, что я не хочу тебя одного здесь оставлять, - сказала она с шутливой строгостью.
Он обрадовался.
- Ну, так пойдем.
И они заторопились к огням заправки – вызывать такси, ждать, болтать, а потом ехать-ехать-ехать. Долго-долго-долго.