1.
Умываться одной рукой было неудобно. Порез был не глубокий, но крайне неприятный и в очень неудачном месте – прямо на ладони – и доставлял много проблем. Спалось тоже плохо, тревожно. То ли слова Генри о медведях оставили впечатления, то ли навязчивый запах крови навевал малоприятные образы. До восьми утра Колин ворочалась в кровати. Увы, сон не уберегли даже новые шторы на окнах. Пролеживать болящие от щекоток и смеха бока больше было пустой тратой времени, и девушка спустилась вниз. Родители в это время обычно уже бодрствовали.
В глаза бросились разбросанные по полу столовой комочки смятой бумаги. Парочка даже выкатилась в холл. Сверху отчетливо виднелся канцелярский хаос на большом столе. Стулья были безалаберно отодвинуты к стенам, листы, маркеры и прочие письменные принадлежности разбросаны на поверхности стола. Колин узнала творческий почерк матери. Эвелин не умела работать на одном месте. Похоже, Эвелин всю ночь творила то за столом, то на полу. Разумеется, убирать всё это она не собиралась и доверяла свой хаос мужу или дочери.
Спускаться расхотелось, но Колин попалась на глаза зевнувшей Эвелин. Женщина помахала дочери и зашелестела бумагами на столе. Пока девушка спускалась, Эвелин выбрала из всей кипы восемь эскизов с новой папкой и поспешила навстречу, так ей не терпелось показать результаты.
– Я договорилась, – с порога столовой заявила Эвелин и всучила Колин свое творение. – Он будет ждать эскизы в одиннадцать по этому адресу, – женщина цокнула остреньким ноготком по стикеру в верхнем углу папки.
– Кто «он»? – Колин проснулась давно, но за мыслями матери не поспевала.
– Судя по голосу очень милый молодой человек. – Эвелин снова зевнула. – Рэй, кажется.
Колин видела мать такой взволнованной впервые. Та всегда четко соблюдала установленный с самого начала своей карьеры рабочий график: с десяти утра до шести вечера – ни минутой больше, ни минутой меньше. Сверхурочные – это не об Эвелин. Но до начала её привычного рабочего времени оставалось еще не менее двух часов.
– Ты когда проснулась, если успела столько подготовить?
– Я еще не ложилась, – мама продолжала удивлять. Потратить ночь – личное время на чужой заказ было не про нее. Колин нетерпеливо распахнула папку и едва не рассыпала наспех вложенные в него наброски. – Поэтому мне нужно, чтобы ты отнесла Рэю эскизы. Надеюсь, его бригада возьмется за строительство.
Один взгляд на рисунки и Колин потеряла дар речи. Сказочная веранда с листов оживала в воображении. Основная специальность Эвелин – дизайнер интерьеров, однако этот проект был самым живым в ее портфолио. То, с каким усердием она проработала мельчайшие детали будущей веранды не оставляло сомнений – Эвелин хотела веранду для себя. В груди Колин начал разгораться тлеющий уголек надежды: они задержатся в этом месте. Тронутая почти до слез, девушка поджала губы.
– Ты еще не видела их проекты, а уже готова к сотрудничеству? – усмехнулся Генри, сбегая по лестнице и попутно поправляя ненавистный галстук. Он ненавидел деловые костюмы. Колин даже не догадывалась, что в его гардеробе был хотя бы один. После эскизов Эвелин сознание отказывалось возвращать Колин в реальность. Она протерла глаза и снова посмотрела на Генри: серый, строгий, в руке сверкнул кожаный абсолютно новый портфель.
– Кто вы и что сделали с моими родителями? – ей казалось, что она всё ещё спит. Если это был сон, то какой-то глупый и абсолютно бессмысленный.
Генри поцеловал дочь в висок, обнял жену и решительно вздохнул.
– Завтрак на плите, посуда в раковине, вернусь – помою. А теперь, – протороторил он сжав кулаки перед собой, – пожелайте мне удачи.
– Удачи! – на автомате ответила Колин, получив новый чмок теперь уже в лоб, на этот раз на прощание. Генри поправил уложенную гелем прическу и направился к входной двери. – Удачи в чём? – только и успела Колин крикнуть вдогонку, но отец уже покинул дом. – Мам, что происходит?
– Ничего, – сонно потянулась Эвелин и пригладила волосы дочери. – Планируем построить веранду. Тебе дать денег на такси или на велосипеде прокатишься? Тут совсем не далеко.
Новая вылазка в город не входила в планы Колин хотя бы на ближайшие сутки. Прошедших двух дней хватило с головой. Вот только такой ответ Эвелин бы просто проигнорировала, как делала это всегда. Девушка посмотрела на адрес, который ни о чем ей не говорил. Времени на раздумье было мало. Пока Эвелин не передумала, следовало подогревать её интерес к строительству. Участь «посланника доброй воли» – не такая уж и большая жертва за возможность задержаться в этом доме.
Колин коротко кивнула:
– На велосипеде.
– Вот и отлично, – улыбнулась в ответ Эвелин и наградила дочь увесистой связкой ключей. – Будь осторожна на дороге, – дала она последние наставления и сонно поковыляла наверх, оставляя Колин один на один с творческим беспорядком.
Девушка медленно вошла в кухню. Следовало подкрепиться прежде, чем браться за уборку. От аромата тушеных овощей с розмарином засосало под ложечкой. Девушка с нетерпением заглянула под крышку маленького казанчика – любимое «жаркое по-Робинсонски» как называл его сам Генри. Похоже, он знал о планах Эвелин на сон и приготовил завтрак на одного. Впервые за последние пару лет Колин предстояло завтракать в одиночестве. С самого утра день делался каким-то особенным.
Колин боролась с неприятным предчувствием, глядя на прекрасный вид за окном, вдохновивший Эвелин на безотлагательные ночные работы. Солнечные блики ухитрились протиснуться сквозь заросли деревьев и озорными зайчиками рассекали по девственной зелёной лужайке. От пестроты картина казалась волшебной, одновременно вызывавшей восхищение и благоговейный ужас непознанного, от которого по спине бежал холодок. Если даже Эвелин купил этот прекрасный вид, что было говорить о Колин. Она просто оказалась в плену, сдалась без боя. Так хотелось скорее оказаться на задуманной веранде. Одно большое «Но!» останавливало Колин смелых мечтаний, помимо кошмара, который воцарится в самом центре маленького рая на период строительства. друг представила, сквозь прелести этой чудесной картины, тот кошмар, что воцарится в доме на период строительства. Шум и грязь, без которых не обходятся ни одни работы, и всю прелесть за окном, наверняка, засыпят отходами производства и затопчут ботинки грубых невоспитанных мужланов с громоздким инвентарем наперевес. Колин понимала, что как только закончится строительство веранды, больше не будет причин задерживаться в этом доме. Она боялась своего желания – остаться, и в этот раз оно пугало сильнее обычного.
Неприятное предчувствие Колин быстро оттеснила уборкой: привычно отсортировав черновики, собрав маркеры и мусор, Колин посмотрела на часы. Оставалось немного времени на выставление маршрута в мобильном навигаторе. Однажды она видела, как Эвелин учила Генри управляться с ним, но сама женщина картами пользоваться не любила, предпочитала ориентироваться на месте. Поэтому каждый их выход в город мог растянуться на целый день, но уже после одной такой прогулки женщина знала город вдоль и поперек, а город в свою очередь знакомился с ней. Колин же рассчитывала быстро съездить по адресу и вернуться еще до обеда.
В хламовой комнате под лестницей нашелся старенький железный пони. Похоже, Генри заботился о нем, не дав заржаветь за почти два года простоя, пока они кочевали по северу. Да, погода там была не самая располагающая к поездкам на велосипеде. Колин выкатила его на улицу пораньше. Отношения с тайм-менеджментом у нее никогда не ладились. Да и способность ориентироваться на местности оставляла желать лучшего.
Колин замерла на крыльце, глядя на связку в руке. Не то, чтобы родители впервые давали ей ключи от дома. Она вдруг поняла, что на протяжении многих лет ни разу не пользовалась ими. Может, не чувствовала те дома своими? Сердце больно кольнуло. Ей очень хотелось и одновременно было до смерти страшно, почувствовать, каково это – закрывать и открывать дверь СВОЕГО дома. Замок под пальцами щелкнул. В груди разлилось нечто приятное, согревающее, и Колин улыбнулась впервые за утро.
В местах, где она жила последние пару лет, даже до;ма, у камина было до жадности жаль выпускать согретый своим теплом воздух из лёгких. Тогда как в Джексоне, в точности да наоборот, хотелось вдохнуть полной грудью, пока рёбра не затрещат в мольбе о пощаде. Тёплый, свежий, мягкий. Периодически к Колин и проезжавшим мимо машинам присоединялся стремительный ветер, подхватывавший и нёсший куда-то, на мгновения будто отрывая от земли. Она боролась с безумным желанием расправить руки и взмыть в небо, игнорируя законы притяжения. Но ловя себя на этих сумасбродных мыслях, старалась вырубать их на корню, ища, казалось бы, не существующие недостатки в городе.
Колин пробыла в Джексоне полнедели, а он уже был ей симпатичен, несмотря на все её запреты – не влюбляться в новое место. После этой поездки устоять перед ним стало невозможно. Он не был похож ни на один из городов, в которых довелось побывать. Небольшой, скромный, тихий, тёплый, зелёный, свежий, добрый… Ещё сотни определений можно подобрать, да и их не хватит, чтобы в полной мере выразить словами спектр чувств, захвативших Колин именно в Джексоне. Однако, сквозь то окрыляющее удовольствие, которое она получала от езды на велосипеде по простеньким и таким светлым улицам, залитым золотом солнца, ей хотелось бежать оттуда без оглядки. Бежать, пока холодные хлесткие ветра и непогода не выбьют это чувство из её памяти. Она боялась момента, когда снова начнет со страхом считать дни до нового переезда. Это место буквально околдовало Колин, от чего желание остаться обещало превратиться в одержимость, а невозможность осуществить его – обернуться настоящей трагедией. Ещё тогда, в вечер прилёта, застав тот прекрасный закат, стало понятно – Джексон её так просто не отпустит.
Улица, свежий успокаивающий воздух так вскружили голову, что Колин чуть не проехала мимо магазина стройматериалов, где Эвелин договорилась о встрече. Тот почти не выделялся и не имел опознавательных знаков. Колин смогла найти его только по ориентирам, которые мать записала на стикере. На серой качественно выкрашенной двери за чистым прозрачным стеклом, будто отсутствующим вовсе, висела совершенно обычная непримечательная табличка «Открыто». Колин не могла обойти это вниманием, потому что примерно с четырнадцати лет в их семье покраской занималась именно она, поэтому не понаслышке знала как трудно добиться такого ровного цвета на грубой древесине. Она припарковала своего железного пони у входа в магазин и вошла. Зазвенел колокольчик, известивший о прибытии нового посетителя.
Внутри вовсю кипела жизнь. Посетителей было много, Колин насчитала около одиннадцати. И хоть сам магазин размещался на довольно маленькой площади, внутри было просторно. Пространство рассекали десятки разномастных стеллажей, однако они не создавали визуального нагромождения. Свет щедро проникал внутрь через огромные витрины, снаружи казавшиеся на много меньше относительно витрин, соседствующих с ним заведений. Все консультанты были заняты, и место за кассой пустовало. Скромно пробравшись к широкой стойке, Колин посмотрела на часы, дабы убедиться, что не опоздала. До оговоренного времени оставалось семнадцать минут.
Достав из рюкзака папку, она принялась ждать. Не в силах удержаться, снова заглянула в файлы. Чувство, которое вызывал просмотр рисунков, нравилось ей. Созданное на скорую руку портфолио оживало на глазах. Мысли снова улетели куда-то ввысь, и Колин потянуло следом.
– Впечатляюще, – зазвенел над ухом приятный голос. Он возник из-за спины так неожиданно, что девушка испуганно взвизгнула и подскочила на месте. Сердце едва не разорвалось от испуга. Звук потревоженного поросенка на мгновение заставил замереть весь магазин, от чего, казалось, всё помещение заполнилось барабанной дробью напуганного сердца Колин.
Он стоял прямо за ней – высокий, широкоплечий молодой шатен, примерно того же возраста, что и Колин. Короткие волосы цвета обожженного дерева упрямо торчали во все стороны, делая его похожим на ежа – большого, колючего, но вполне безобидного. Форма консультанта магазина стройматериалов подчеркивала его спортивное телосложение. Лучи так и тянулись к его коже, покрытой тонким слоем бронзы. От незнакомца невозможно было отвести взгляд. Казалось, пройди она мимо него на улице, бесспорно бы обернулась. Парень был далеко не красавец, но имеющееся в избытке очарование с лихвой могло компенсировать любой его недостаток. Колин обомлена. Помимо искренней улыбки в нём было нечто ускользающее, и хотелось смотреть на него еще и еще.
Сколько Колин простояла в полном оцепенении, таращась на незнакомца, она понятия не имела. Тело отказывалось слушаться. Парень заулыбался сильнее и в уголках его больших насыщено карих глаз появились озорные гусиные лапки. Колин почувствовала, как её лицо залила краска, а широкий лоб под светлой чёлкой становился липким. Парень отвечал ей тем же пристальным взглядом, с которым Колин смотрела на него. Чем дольше она смотрела, тем моложе он казался.
– Ты не похожа на Эвелин Кук, – наконец прервал он затянувшееся молчание, забавно сдвинув густые брови. Собравшись с силами, Колин попыталась вернуть себе власть над телом. Слова вырывались сами собой и почти от каждого из них Колин становилось стыдно, ведь это было совсем не то, что она хотела сказать на самом деле:
– Как раз-таки с ней мы очень похожи, – она расправила плечи, чувствуя, как напряжение тянет их к ушам. Общение с посторонними было занятием малоприятным, вот только стоя перед сияющим незнакомцем ее одолевали смешанные чувства, неведомые прежде. Парень добро усмехнулся.
– Рэйнольд Уайлдер, мисс Кук говорила по телефону со мной, – представился парень и протянул Колин руку. И тут она отчётливо ощутила, что, сама того не осознавая, хотела пожать её, чтобы на миг – коротенький, крохотный, никому незаметный миг – прикоснуться к его коже. В лучах солнца он казался нереальным. Быстро отрезвив себя мысленной пощечиной, Колин вложила в его руку работу Эвелин.
– Она не смогла прийти сама, и попросила показать её идеи, – отчеканила и собиралась выбежать на воздух, который был ей жизненно необходим в тот момент. Уайлдер в два шага обогнул Колин и остановился у стойки между ней и выходом. Да, ей хотелось остаться, но она боялась себе в этом признаться. Ей не нужны якоря, которые будут держать остатки разорванной в клочья души там, куда после очередного переезда она никогда не вернется..
– «Господи, я домой хочу!» – пронеслось в голове Колин. Рэйнольд задорно хмыкнул, ради приличия открыв результаты ночных стараний Эвелин. Он и так видел их через плечо Колин или мог сделать это после её ухода. Но предпочел смотреть рисунки сразу – именно тогда, когда Колин готова была провалиться сквозь землю.
– Вы ведь новенькие в городе? – спросил он. Вопрос прозвучал риторически. Колин спряталась за сложенными на груди руками. Со стороны это могло сойти за ответ: «Ну, допустим, и что с того?». Рэя, в отличие от Колин, ничего не смущало, и он продолжил: – Паин-драйв, бывшая резиденция семьи Пэйтонс, верно? – Колин сконфуженно пожала плечами.
– Возможно. Не знаю…
– Зато я знаю. До вас дом принадлежал нашей клиентке.
Колин замерла от осознания его слов: принадлежал до них… а теперь принадлежит ее семье. Как же красиво это звучало. Ей так сильно хотелось верить, что он еще долго будет оставаться ИХ домом. Колин не заметила, как впустила Рэя в свои мысли. Именно его голосом в её голове теперь звучало желание – остаться в этом доме, в этом городе.
– Камелия Пэйтонс тоже планировала построить веранду, – его голос всё звучал и звучал, прогоняя прочь реальность, в которой Колин предстоял очередной переезд через несколько месяцев. Но Рэй говорил о другом. О чем? – У нас, остались чертежи, и можно было бы сделать в них небольшие корректировки, чтобы не тратить время... – Колин бестактно перебила его.
– Думаю, всё это ты высказал не по адресу. Чертежи, дизайн – мамин конёк, не мой. – Улыбка Рэя пропиталась азартом. Он будто нарочно испытывал Колин, прекрасно понимая, что она не слушает его. – Давай так, – Колин откопала в рюкзаке потрепанный блокнот и старую ручку, завалявшиеся там ещё со времён старшей школы и нацарапала на бумаге номер. – Я оставлю личный контакт Эвелин, а вы сами уже обо всём договоритесь. Из меня выходит отличный курьер, но плохой посредник.
– И как зовут отличного курьера и плохого посредника?
Колин замерла не отрывая ручки от листочка. Он передразнивал её? Его смеющийся взгляд буквально пригвоздил её к месту.
– Колин, – настороженно ответила она, готовясь к очередным шуточкам. Но Рэй повторил его, будто пытаясь распробовать звуки её имени на вкус.
– Интересное имя. Это сокращение от какого-то другого, которое тебе стыдно называть?
– Обычно я отвечаю, что родители слишком хотели мальчика, а родилась я.
– А есть НЕобычный ответ? – Рэй не позволял Колин времени на раздумья. Игривость в его голосе располагала настолько, что Колин действительно захотелось остаться.
– Я люблю своё неженское имя, и насмешки над ним меня уже лет десять как не коробят. – Может поначалу эти слова были откровенной ложью, и Колин часто возвращалась домой в слезах, но со временем стали правдой. В её жизни было не так много постоянства: только родители и её имя.
– Колин, – снова повторил Рэй, заставив сердце девушки биться еще чаще. – Я запомню.
– Не стоит, – Колин поспешила дописать номер и вырвала листок из блокнота. – Мы здесь не задержимся.
Кто-то открыл дверь и с Уайелдера, ворвавшимся порывам, сдуло яркий аромат леса – хвои и полевых цветов. Колин протянула листок Рэю и не успела отпустить тот, когда парень взял его. Кожу опалил невидимый жар, и источником обжигающего тепла был Рэйнольд. Даже при лихорадке человек не мог так полыхать. Заметив испуг в глазах Колин, он спешно подтянул к себе листок и вложил в папку. Его улыбка заметно померкла. На её место пришло напряжение, с которым он крепко удерживал зубами что-то внезапно его забеспокоившее. Колин ощутила тошнотворный ком, застрявший в груди. Не проронив больше ни слова и даже не попрощавшись, как бы грубо это ни было, Колин пулей вылетела из магазина. Ей нужен был ветер, который смог бы прогнать новые внезапно вспыхнувшие чувства и ощущения. Оседлав велосипед, она сорвалась с места, изо всех сил стараясь набрать скорость. Но не успела. Вместо ветра на пути появилось нечто другое, выбившее её из седла.
Человек возник перед велосипедом из неоткуда. В лицо ударил обжигающий холод. Колин зажмурилась. Её выбросило вперёд, когда мужчина, чьё лицо скрывала глубоко сидящая кепка, в серой джинсовой куртке не шелохнулся от лобового столкновения. Колин готова поклясться, что он буквально вырос из-под земли. Если бы незнакомец вышел из-за магазина, с которым их разделял целый тротуар, она заметила бы его и среагировала, хотя бы свернула. Но двери в ближайший магазин находились совсем не близко и были закрыты. Колин даже не успела до них доехать. Она видела, как под ней пролетает асфальт, на глазах покрываются инеем. Мимо скользили витрины закрытого тем днём обувного магазина, а за ним ещё одного, и рядом с третьим девушка кубарем выкатилась на тротуар. Острая боль пронзила порез на руке. Бинт быстро пропитался свежей кровью. Перед глазами всё кружилось и вертелось. Колин показалось, она ударилась головой. Череп ныл в нескольких местах, но ей было страшно дотронуться до них и найти новые источники крови.
– Я кого-то сбила, – мысли без спроса срывались с языка. Отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд, Колин оглянулась назад в поисках другого пострадавшего. Мужчина в кепке стоял на месте. Целый и невредимый. Из-под козырька, хищно блеснули его глаза. Потом он закрыл их и жадно втянул холодный воздух через нос, словно желал надышаться чем-то переполнявшим всё вокруг. Голова кружилась так сильно, что Колин не могла сфокусироваться на его лице.
Сквозь гул и охи людей, потянувшихся к ней, сидевшей на тротуаре девушке, Колин услышала знакомый голос. На этот раз он был встревожен.
2.
Мрачная холодная фигура в серой куртке и кепке стояла среди толпы людей, стараясь не делать ни одного лишнего движения. Сохранять самообладание Дорейну становилось тяжелее с каждым днём. Холод вокруг только подтверждал силу его голода. Он был слаб. Даже Рэй со своей неповоротливостью мог поймать его без труда. Парень подался вперед. Фигура дернулась и сорвалась вниз по улице в сторону лесополосы. Рэй рванул было за ней, но крепкая рука Муны сомкнулась на его запястье и тяжелыми кандалами удержала на месте.
– Хочешь показаться этой толпе? – хладнокровно прошипела она, коротко мотнув головой в сторону ахающих зевак, окруживших пострадавшего. Как она могла думать обо всем и сразу? Рэй хотел скинуть с себя её руку, но девушка была сильнее. Её мог одолеть только Бадди и то, если она ему позволяла, что было говорить о нем. Рэй чувствовал, как его звериная сущность просачивается наружу, покрывая руки темной жесткой щитиной, тело готовилось к новой порции боли от разрыва человеческих мягких тканей от трансформации костей. Но Муна смотрела на него в упор своими черными раскосыми глазами, непреклонная в своём решении. У Рэя не оставалось выбора, кроме как сдаться и подчиниться. Она была права, вот только когда дело касалось Дорейна – его жизни и смерти – Уайлдер не мог оставаться объективными. – Так-то лучше, – добившись своего, Муна хлестнула его по плечу длинной темной косой при развороте и вернулась в магазин.
Рэй пробрался сквозь толпу. Колин сидела на полу и растеряно озиралась по стороном. «Я кого-то сбила…» – бубнила она себе под нос. В воздухе ощущались металлические нотки. Прядка светлой челки девушки побагровела, на руке тоже открылась рана. Вот только не эти раны его интересовали. Рэй искал следы укуса. Успел ли Дорейн заразить её? Прошло несколько секунд, а при силе его голода, выразившейся в корке льда, покрывавшей небольшой участок тротуара и проезжей части, ему потребовалось бы больше времени, чтобы остановиться. Значит, пока Дорейн еще будет жить. Зачем тогда ему появляться средь бела дня и устраивать шум?
– Эй, ты цела? – Рэй бесцеремонно взял девушку под руку и поставил на дрожащие ноги. Он слышал, как бешено бежала кровь по ее венам. Теперь уже совсем не так, как это было в магазине, когда она увидела Рэя. Хотелось сохранить её первое впечатление о нём, но это казалось практически невозможно, особенно когда зверь внутри не получил желаемое и не смог вырваться наружу, хотя Дорейн был так близко. Глубоким размеренным дыханием Рэй всячески старался успокоиться и снизить температуру тела. Снова позволить людям почувствовать его истинное тепло нельзя, не в ближайшее время.
Колин плелась позади, оглядываясь. Она могла видеть Дорейна. А если и так – хорошо ли это было для Рэя или плохо? Он сам не заметил, как провожал глазами то самое место, где ещё секунду назад стоял виновник аварии. Там лежал только искореженный велосипед.
– Мой пони… – чуть не плача прошептала Колин, глядя на беспомощно валявшийся обочины металлолом, как вдруг поскользнулась. Если бы Рэй не дернул ее вверх, девушка снова рухнула бы на таявший под летним полуденным солнцем лёд. Дорейна уже и близко не было, однако следы его присутствия не исчезали так же быстро как причина их появления.
– Пони можно починить, – сухо процедил Рэй, крепче придерживая пострадавшую под руку, – или взять новый, а другую жизнь не купишь.
Он завел девушку в магазин, под разъяренный и в то же время растерянный взор Муны проводил в подсобку и усадил.
– У неё кровь, – некогда сильный женский голос дрогнул. Шепот донесся откуда-то из зала, но Рэй его прекрасно слышал. Судя по шорохам, Муна копошилась за кассовой стойкой в поисках аптечки, которая в их магазине была только для галочки. Всем, кто работал в магазине Муны, она была без надобности. В следующую секунду она появилась на пороге с красным кейсом в руках.
Завороженная красотой Муны, Колин почти все время, которое та обрабатывала её раны, просидела молча, периодически вспоминая, что нужно дышать. Рэй бы соврал, если бы сказал, что не считает эту уроженку Уинд-Ривер привлекательной. Но пугала она его сильнее. Её стальная стать отражала жесткость непоколебимость характера. А ведь ей было неполных двадцать пять лет. Пока бинтовала руку пострадавшей, Муна то и дело поглядывала в сторону Рэя, нервно постукивающего носком кроссовки по серой мраморной плитке. У него появлялись мысли – помчаться на поиски Дорейна, и она знала об этом. Бадди рассказывал, что она слышит больше, чем кто-либо из оборотней и вампиров. Хотя верилось в его слова с трудом, факт оставался фактом: она оборачивалась каждый раз, когда он намеревался броситься к двери. Пугающая женщина! Закончив, Муна вышла из подсобки и взялась за телефон.
– Ты видел, что случилось? – внезапно сквозь гул мыслей прорвался тихий вопрос Колин. Слова зазвучали непривычно растянуто, плоско. Рэй осмотрел сидевшую на табурете блондинку, потерянно хлопающую ресницами.
– Нет, не видел, – резко отрезал он, не задумываясь. Узнать бы что видела она, а еще лучше – что задумал Дорейн. – Муна вызвала такси. Тебя отвезут домой. – Колин коротко кивнула и её повело. Выглядела она нездор;во. – Обратись к врачу. На восток по Бродвею есть медицинский центр Святого Иоанна. Если нет полиса, скажи, что ты от Уайлдеров, тебя примут без проблем.
Рэй помог Колин подняться, но до машины её провожала Муна. Сквозь стеллажи и витрины он ощущал на себе недовольный взгляд хозяйки магазина. Впрочем, она редко выглядела довольной, в лучшем случае – отсутствующей. В тот день всё было очевидно: настроение Муны упало ниже некуда.
Она вернулась, взяла со стойки список по заказу мистера Страйкера для починки кровли и направилась с ним на склад. Рэй замер, опасаясь вздохнуть громче обычного, чтобы не нажать на курок взведенного револьвера. Уже пройдя мимо, Муна резко вернулась. Она яростно зашипела, грозя ему длинным пальцем, на кончике которого показался нечеловеческий коготь:
– Это моя территория, – обдала она Рэя, вжавшегося в пошатнувшийся стеллаж со сверлами, горячим дыханием. От её шипения кровь стыла в жилах. – Я здесь вождь и президент, и тут слово Старейшин мне не указ. Не собираешься слушать начальство, свободен на все 4 стороны. И вампира своего с собой забирай. Это магазин стройматериалов, тут каждый второй с порезами и ранами, прям шведский стол. не хватало, чтобы у неё крышу сорвало. Хотите потусоваться, езжайте в больницу к доктору Джеймсу. А в моем магазине вампиру делать нечего. Точка. – На одном дыхании завершив свой монолог Муна выпрямилась и как ни в чем не бывало продолжила свой путь на склад, собирать заказ мистера Страйкера. Пытаться объяснить ей что-то в конкретный момент было опасно для здоровья, и Рэй крепко прикусил язык во избежание соблазна. Хотя она, как никто другой должна была его понять.
3.
Как и планировала, Колин вернулась еще до обеда. Эвелин не успела проснуться и не обратила внимания, когда дочь заглянула к ней в комнату. Голова кружилась и трещала, превращая спуск по лестнице в настоящее испытание. Решив не искушать больше судьбу, Колин осталась на первом этаже.
Вскоре начало мутить. Даже лёгкий салат с лимонным соком не смог прогнать жуткую тошноту, подступавшую к горлу с каждой новой попыткой вспомнить и понять, что произошло.
– «Если в ближайший час меня вывернет, – договаривалась с собой Колин, пережевывая очередной кусочек подкисленного латука, – больницы не избежать, а если нет – значит, и родителям можно не говорить».
Колин сжала голову руками. Казалось, она только сильнее пошла кругом. Видимо она хорошо приложилась, если ей такое привиделось. Что именно она увидела? Сознание твердило: может, действительно не уследила за дорогой и проглядела, как мужчина шагнул под колёса? Колин лишь надеялась, что человек не пострадал. Воспоминания же рисовали совсем не обычные образы. Незнакомец будто намеренно встал на её пути, наблюдал за происходящим, ждал чего-то. И этот лёд… В такую-то жару? Неужели, никто кроме нее не видел ли мужчины, ни льда? Мысли то и дело возвращались к Рэю и Муне. Девушка была холодной, отстраненной. Уайлдер стал таким же, когда Колин увидела его во второй раз. Словно его подменили. Аналогичные изменения Колин боялась увидеть в родителях, поэтому металлолом домой нести не стала. Предпочла соврать о потере, чем допустить до глаз родителей то, что стало с пони и могло стать с ней. Благо остальные раны было не так сложно скрыть: пластырь на лбу прятался под челкой, ободранные локти и ладони – под кофтой с длинными рукавами.
После обеда Колин сморило окончательно. Она прилегла в гостиной на диван и не заметила, как уснула. Круговорот головы плавно перенесся во внешний мир, не оставляя её в покое даже во сне. Колин видела пронзительный взгляд из темноты под кепкой. Казалось, там скрывалась пустота, всепоглощающая, разрывающая на мелкие кусочки. Преодолев обездвиживший её испуг, девушка сделала шаг к нему на встречу. Затем еще один, второй, пока не оказалась прямо перед незнакомцем. Она лишь хотела убедиться, что он не пострадал. Забинтованная рука сама потянулась к кепке. Незнакомец покорно склонил голову, позволяя ей раскрыть его… Но мир содрогнулся от постороннего вмешательства. Человек превратился в пыль. Сотрясание повторилось, и Колин наконец открыла глаза.
Генри стоял у дивана и держал дочь за плечо. Он светился от радости.
– Привет, солнышко, – объятиями поприветствовал он Колин, когда она пошатнувшись села на диване, бережно пригладив растрепавшиеся во сне волосы дочери. Генри старался говорить не очень громко, беря в расчёт хорошую акустику дома, но ему это давалось с трудом. Было нечто, о чем ему не терпелось рассказать, и он держался из последних сил.
– Как прошел день? – сонно спросила Колин, прижимаясь к его широкой груди. От него непривычно пахло – бумагами, документами, как пахло от банковских распечаток и договоров, которые им приходилось заполнять при каждом переезде и родителей Колин это совсем не утруждало. Только в тот вечер запах от рубашки Генри был настолько ярким, будто он провел среди них весь день.
– Расскажу за ужином, – просиял он поднимаясь и увлекая дочь за собой, в столовую.
Когда проснулась Эвелин, Колин даже не услышала, как и возвращения Генри, что было удивительно для того, кто мог заснуть даже от храпа соседей. Стол был щедро накрыт.
– У нас праздник? – поинтересовалась Колин, стараясь скрыть за удивлением пробуждающуюся тошноту.
Эвелин во всём своем великолепии порхала вокруг стола, раскладывая тарелки и приборы. Казалось, Колин проспала что-то важное. Или на семейное настроение так повлияла идея строительства веранды? В воздухе витали таинственность и предвкушение. Генри усадил дочь за стол, и Колин поморщилась от боли, когда он случайно дотронулся до ее локтя. Эвелин тоже не терпелось услышать новость, поэтому быстро разобравшись с сервировкой, она присоединилась к Колин за столом и выжидающе посмотрела на супруга.
– Ну, не тяни, – заелозила она на стуле, как нетерпеливый ребенок. – Что они ответили?
– «Они? – подумала Колин, глядя на родителей. – Кто они? На что ответили?» – Генри не спешил. Вальяжно устроился во главе стола, снял с шеи галстук и деловито затолкал за накрахмаленный воротник угол салфетки. Эвелин не выдержала:
– Генри!
– Ладно-ладно, – рассмеялся мужчина и деловито навалился локтями на стол. – С чего начать?
– Где ты был весь день? – Колин пыталась вникнуть в разговор и у неё это плохо получалось, поэтому хотелось бы услышать всё с самого начала. Генри старался сдержать эмоции, но это у него плохо выходило. Сияние просачивалось сквозь его непривычно серый стиль, который ему совсем не шел.
– Я ездил в офис проектной компании.
Колин напряглась.
– Значит, зря я отдала мамины разработки сегодня? Верандой займутся в проектной компании? – Мысленно она молилась, чтобы поездка Генри никак не была связана с продажей их дома.
Мужчина покачал головой.
– Нет, верандой займутся другие. Компания займется мной. – Непонимание на лице дочери только раззадоривали его. С каждой секундой ожидания пояснений Колин хмурилась все сильнее. Генри сжалился над ней и сказал напрямую: – С завтрашнего дня я выхожу на работу. Испытательный срок – месяц.
Эвелин как ребенок захлопала в ладоши.
– Поздравляю! Я не сомневалась, что у тебя получится.
Молчала только Колин, чье сознание отказывалось принять новую реальность.
– Ты будешь ездить в офис? – с недоверием скорее к себе, чем к отцу, прошептала Колин. – Ты будешь работать с бумагами? Ты говорил, что ненавидишь работу в офисе.
Генри развёл руками и переглянулся с супругой.
– Ну, – протянул он, – если мы планируем остаться в Джексоне, мне нужна постоянная работа с возможностью карьерного роста…
Колин заморгала чаще. Она не ослышалась? Он сказал «остаться»? Колин не верила своим ушам и даже ущепнула себя – убедиться, что не спит.
– Колин, ты ничего не скажешь? – спросила Эвелин, но Колин уже не могла ответить. Тело будто налилось свинцом, в глазах потемнело. Мрак в одночасье поглотил всё вокруг: цвета, звуки, предметы. Только одно Колин не отдавала ему – слова Генри «Мы планируем остаться». Она готова была потерять всё, забыть что угодно, кроме них.