После первых докладов на темы мыследействий выяснилось что понятия "мысль" и "действие" понимаются по-разному. Про действие можно прочитать в другом тексте в этом же разделе. В этом тексте мы постараемся конкретизировать понятие "мысль".
Начну с только что прочитанной книги В. В. Глебкина «Мышление и эмоции в междисциплинарной перспективе». Это как раз та перспектива, которая нам нужна. Глебкин четко различает философский и психологический подходы к мышлению. Он пишет (с. 54) «Среди множества разнообразных подходов к описанию мышления можно выделить два базисных типа: классический философский и психологический. В современных когнитивных исследованиях чистые варианты случаются редко, можно лишь говорить о доминированнии одной из указанных моделей». Мое исследование можно отнести к «современным когнитивным», и в нем явно доминирует психологический подход. Если вспомнить начало доклада, где я ссылаюсь на Выготского, Рубинштейна и Леонтьева (все – психологи), то другого и ожидать нельзя – я говорю об этом открытым текстом. Далее Глебкин дает характеристику обоих подходов.
«В рамках классической философской традиции мышление прочно связывается с идеальным миром. Процесс мышления предстает в ней либо как процесс интуитивного постижения идеальных структур, либо как осуществление над ними дискурсивных операций. Мыслить – здесь фактически означает оперировать с понятиями, поэтому понятийное мышление становится здесь синонимом мышления в целом... Животные не обладают способностью мыслить – это прерогатива человека.
С точки зрения ... психологической модели мышление понимается как решение задач в ситуации, обладающей определенной степенью новизны по отношению к предшествующему опыту, и здесь понятийное мышление оказывается лишь одной из форм наряду с наглядно-действенным, образным и др. Мышление происходит в непрерывном контакте с внешней средой, и тело играет активную роль в когнитивных процессах. Животные тоже мыслят, и, хотя их когнитивные способности отличаются от когнитивных способностей человека, никакого качественного разрыва между ними и человеком нет.
Отмеченное различие в подходах почти никогда не становится предметом рефлексии, что ... усложняет возможность междисциплинарного диалога.»
Последняя фраза цитаты вполне четко характеризует нашу ситуацию, так что придется заняться рефлексией ;. В своем докладе я обозначил эту ситуацию в форме различия между мышлением по Щедровицкому и мышлением по Выготскому. Но доклад неизбежно краток – чтобы объяснить все это подробно, потребовался бы второй доклад. В той литературе, которую я освоил (см. список в конце доклада), доминирует именно психологический подход, хотя авторы чаще называют себя философами, имея в виду теоретическую направленность своих исследований. Категория «мышление» в этой литературе применяется не только к животным, но и к детям всех возрастов чуть ли не с рождения (с той оговоркой, что слова «мышление» в английском нет, и речь идет о «thinking»).
Так что фраза «мы мыслим тогда, когда соблюдаем логику, т.е. когда мы логичны» не только отсекает весь психологический подход к мышлению, но и чрезмерно заужает классический философский подход, в котором, по мнению Глебкина, есть все же место для интуиции, которая не всегда логична. Интуиция – это «эврика», прорыв, и именно она отвечает за творческий компонент. В действительности, интуиция перебрасывает мостик между двумя обозначенными выше подходами, но сейчас я эту мысль развивать не буду.
С точки зрения психологического подхода, логика, особенно формальная – это продукт культуры примерно в том же смысле в котором продуктами культуры являются арифметика, письменность или игра в шахматы. Человек следует логике примерно так же как он следует, скажем правилам дорожного движения или таблице умножения. Человек, решивший арифметический пример с ошибкой мыслит также, как человек, решивший его правильно – он просто где-то сбивается с правильного пути примерно так же, как можно заблудиться в незнакомом городе. Но это я опять отвлекаюсь, к логике вернемся чуть позже.
Коль скоро я выбрал психологический подход к мышлению, обращаюсь к классическому учебнику С. Л. Рубинштейна «Основы общей психологии». На стр. 383, в начале главы 10 «Мышление» он пишет: «Мышление соотносит данные ощущений и восприятий – сопоставляет, сравнивает, раскрывает отношения, опосредования ...» и далее, на стр. 385 «Мышление не просто сопровождается действием или действие – мышлением; действие – это первичная форма существования мышления. Первичный вид мышления – это мышление в действии и действием, мышление, которое совершается в действии и действием выявляется.» Эту фразу можно было бы взять как эпиграф к статье о мыследействиях. Слова другие, а пафос тот же.
В дальнейшем он посвящает подраздел соотношению психологии мышления и логики. Там он пишет (с. 386) : «Проблемой логики является вопрос об истине, а проблемой психологии является протекание мыслительного процесса, мыслительная деятельность индивида, в конкретной взаимосвязи мышления с другими сторонами сознания». По-моему «мыслительный процесс» - это удачный термин, который я не использую, хотя по сути – это синоним тому, что Глебкин назвал психологическим подходом к мышлению. Этот термин близок по смыслу к английскому слову thinking, которое я указываю в докладе как эквивалент тому, что я называю мышлением. Согласитесь, что другой перевод thinking невозможен – не «думание» же в самом деле ;.
Обратимся к другому классику психологического подхода – Л. С. Выготскому, и к его труду «Мышление и язык». Выготский начинает с изложения взглядов Пиаже, с которым он в дальнейшем будет дискутировать – однако не по тем базовым вопросам, которые мы здесь обсуждаем. Он цитирует Пиаже (с.32): «Умственная деятельность не является всецело логической. Можно быть умным и в то же время не очень логичным. ... Логическая деятельность – это доказывание, это искание истины, нахождение же решения зависит от воображения, но сама потребность в логической деятельности возникает довольно поздно. ... Это запаздывание объясняется двумя причинами: во-первых, мысль идет на службу непосредственному удовлетворению потребностей гораздо раньше, чем принуждает себя искать истину ...»
Затем Выготский пишет : «... первичной формой интеллектуальной деятельности является действенное, практическое мышление, направленное на действительность и представляющее одну из основных форм приспособления к новым условиям, к изменяющимся ситуациям внешней среды» (с. 38). Затем он несколько раз повторяет вслед за Пиаже, что «логика действия предшествует логике мышления» (с. 76) имея виду онтогенез (=развитие ребенка).
Затем он переходит к изложению своего основного тезиса, что «мышление и речь имеют генетически совершенно различные корни» (с. 89) и, постепенно, примерно с двухлетнего возраста, начинают помогать друг другу, образуя в конце концов понятийное мышление, окончательно формирование которого Выготский относит к старшим классам школы (и – неявно подразумевается – к хорошим ученикам).
Обобщая эксперименты Келера, он характеризует мышление шимпанзе как «наличие человекоподобного интеллекта при отсутствии сколько-нибудь человекоподобной в этом отношении речи и независимость интеллектуальных операций от “речи” антропоида.» (с. 90) Далее он одобрительно цитирует Бюлера: «Действия шимпанзе совершенно независимы от речи, и в позднейшей жизни человека техническое, инструментальное мышление гораздо меньше связано с речью и понятиями, чем другие формы мышления». О техническом мышлении позднее напишет Н. А. Леонтьев: «Современные генетические исследования открыли бесспорный факт существования процессов мышления, протекающих также и в форме внешней деятельности с материальными предметами. Более того, в них было показано, что внутренние мыслительные процессы являются ни чем иным, как результатом интериоризации и специфического преобразования внешней практической деятельности, и что существуют постоянные переходы из одной формы в другую. В условиях высокоразвитого мышления наличие этих переходов особенно отчетливо выступило в исследованиях так называемого технического мышления – мышления рабочего-наладчика сложных технических устройств, мышления ученого-экспериментатора, - в исследованиях, которые были вызваны современным уровнем развития техники» («Деятельность, сознание, личность», с. 22).
Однако, вернемся к ходу мысли Выготского. На с. 103 он опять цитирует Бюлера, который утверждает, что в эволюции человека инструментальное мышление предшествовало речи, но при этом это мышление уже было сознательно-целесообразным. На с. 110 он рассматривает речевое мышление как зону пересечения сферы мышления и сферы речи, при этом значительная часть зоны мышления (здесь он опять указывает на Бюлера и на инструментальное мышление) находится за пределами зоны речевого мышления. Тем самым он утверждает (и это подтверждается на с. 111), что даже у взрослого человека пересечение мышления и речи лишь частичное – и проявляется в речевом мышлении.
Выготский не случайно проявляет столько внимания к «инструментальному мышлению» Бюлера. Действие для Выготского всегда опосредовано и всегда интегрировано в культуру. Но мы не будем сейчас говорить о действии, я лишь отмечу, что для Выготского понятие по отношению к мышлению – это примерно то же, что инструмент для действия. Понятие опосредует мышление как орудие опосредует действие. Человек в процессе умственного развития медленно и постепенно овладевает понятиями примерно в том же смысле в каком он овладевает материальными орудиями. Отсюда легко придти к мысли, что понятийное мышление есть некая надстройка над до-понятийным мышлением, в духе иерархии Бернштейна. Понятийное мышление не вытесняет до-понятийное, а им управляет и отчасти его маскирует, вытесняя его из зоны внимания (=осознания) в зону бессознательного.
На с. 283 Выготский вдруг обрушивается с критикой на логическое мышление, обвиняя его в непродуктивности. Он пишет: «Вертгаймер показал, что обычный силлогизм, как он приводится в учебниках формальной логики, не принадлежит типу продуктивной мысли. Мы приходим к тому, что нам известно в самом начале. Вывод не содержит в себе ничего нового по сравнению с посылками. Для возникновения настоящего продуктивного акта мышления, приводящего мысль к совершенно новому пункту, к «ага-переживанию», необходимо, чтобы Х, соствавляющий проблему нашего размышления и входящий в структуру А, неожиданно вошел и в структуру В ...» Другими словами, продуктивен интуитивный скачок, часто реализуемый, по мнению Выготского через обращение к более общей категории С, стоящей как над А, так и над В.
Мысль о превосходстве интуиции над логикой мне хорошо знакома со времен физ-фака. Она передается между творческими физиками от старших к младшим вместе с другими «секретами» мастерства, о которых не пишут в учебниках. Я сам многократно убеждался, что это так и есть. Интуиция движет вперед, логика задает рамки движения. Интуиция предлагает: "Хочу туда!", а логика отвечает : "Туда нельзя." Но если в теоретической физике все же присутствует сильная математическая (т.е. логическая) компонента, то в технической работе, которой я занимаюсь сейчас, интуиция явно на первом плане, и логика привлекается преимущественно для словесного убеждения других. Даже в таких казалось бы насквозь каузальных и логических сферах, как микроэлектроника и программирование, основным инструментом анализа служит метод проб и ошибок, основанный на прошлом опыте. Попробовать то, что когда-то сработало и варьировать если сразу не поможет – вот главный метод работы. Мое изучение современной литературы о мышлении, например американского учебника «Cognition, Brain and Conscience» вполне согласуется с этим опытом.
Возвращаясь к Выготскому, обращусь теперь к другой его книге «Психология развития человека». На стр. 143 он опять вспоминает про инструментальное мышление и утверждает, что оно присутствует уже у годовалых младенцев (т.е. формируется до речи). Дальше он вводит новое понятие «натуральное мышление», которое состоит в манипуляции представлениями в сенсомоторном поле и по сути почти идентично тому, что называю в догладе «мышление действиями». При этом, в сенсорном поле «происходят те же изменения, которые руки производят в двигательном... Связь которая замыкается на деле в двигательном поле, замыкается и в поле сенсорном.» Эта мысль многократно звучит в современной литературе, посвященной сенсомоторным образам и близко подводит к идее мыследействий. В дальнейшем Выготский пишет о комбинировании действий, которое превращает эту форму мышления в форму творчества.
В современной литературе по философии сознания (philosophy of mind) обращение с понятием мышление (т.е. thought or thinking) достаточно вольное, что предполагается более бытовым звучанием этих слов, особенно thinking, по сравнению с более возвышенным и даже торжественным звучанием слова «мышление», которое намекает на мышление как на некую элитарную форму умственной деятельности и порождает высказывания типа «большинство людей не умеют мыслить» (Щедровицкий).
В противовес этому, приведу цитату из известной книги Мелсера «The Act of Thinking»: «By thinking we usually mean such activities as calculating, pondering, musing, reflecting, meditating, and ruminating. But we might also mean any of a broader range of actions or activities … I mean remembering, intending, imagining, conceiving, believing, desiring, hoping, feeling emotion, being conscious of something and so on … The general term most philosophers would use is mental phenomena, but for various reasons, I want to try to do without it. We can use thinking instead.»
Вольный перевод: "Под мышлением мы обычно подразумеваем такие виды ментальной активности как расчет, размышления, продумывание, обдумывание, сосредоточенность на каком-то вопросе и его "пережевывание".... но мы можем также иметь в виду и более широкий спектр умственной деятельности, включая такие мысленные действия как : что-то вспомнить, намереваться что-то сделать, что-то вообразить или придумать, во что-то верить, чего-то желать, на что-то надеятся, переживать какие-то эмоции, просто осознавать что-то и т.п. Более общий термин, который используют многие философы - это ментальные процессы, но, по многим причинам, я хотел бы обойтись без него. Вместо этого будем говорить о мышлении."
Такое понимание мышления (или, если угодно, мыслительных процессов) мне импонирует, и я полностью привел эту цитату в начале своей первой большой статьи о мыследействиях, опубликованной в журнале «Вопросы культурологии». Основной тезис здесь не в том, что именно такое понимание мышления верное, а другие – нет, а в том, что каждый автор может, в разумных пределах, использовать данное слово так или иначе, коль скоро в начале своего труда он ясно объяснит, как именно он это слово будет использовать (что я и попытался сделать в докладе).
Мне кажется я привел здесь достаточно подтверждений, что мое использование термина «мышление» уходит корнями в солидную и представительную традицию. В списке литературы к докладу приведена статья Vosgerau&Synofzik, в которой суммируются разнообразные коннотации понятия thought, бытующие в современной литературе по философии сознания. Для меня эта статья была важным отправным пунктом, поскольку она открыто свидетельствует в пользу плюрализма в использовании категории «мышление».