Я улетал в Москву и так как маршрутные такси от трансагентства ходят нерегулярно, то поехал в аэропорт задолго до регистрации рейса.
В зале ожидания пустынно, киоски, торгующие мелочевкой, закрыты и от нечего делать я принялся рассматривать первый этаж аэровокзала. И у касс, и у окошечка справочного бюро ни одной живой души, лишь неподалеку от входа тусуется кучка парней: у кого сумка, у кого портфель – вроде бы собрались в дорогу. Они теснятся возле небольшого столика, в центре которого высвечивается экран монитора. Ясное дело, очередной «лохотрон». Ищут простаков, разыгрывают приз и, незаметно подначивая, устраивают клиенту проигрыш. Механика несложна, но наивных людей хватает.
Кто же из пассажиров втянется в игру?
Дверь открывается и в зал впорхивает молодая женщина, на дубленой шубке белеет снег. Она останавливается и оглядывает зал. Рядом оказывается паренек из числа тусующихся:
- Девушка, - слышу, - не отказывайтесь от приза! …Ну и что?! Я тоже в Москву лечу! – на руке парня болтается матерчатая сумка. – До регистрации - полчаса, нажмите кнопку!
Польщенная общим вниманием женщина, делает шаг к столу:
- Какую кнопку-то?
Сочувствующие услужливо подсказывают, стараясь при этом спинами прикрыть потенциального клиента от взглядов зевак. Оказывается, нужное число игроков уже сложилось.
Она нажимает какую-то клавишу, мелькание фигурок на экране и общий вздох. Судя по возгласам, выигрывают двое: женщина и горбоносый усатый красавец. Но приз-то один!
Усач разочарован: так хотелось получить японский магнитофон! С сердцем кидает на мраморный пол чемодан, пытается что-то говорить окружающим, но те не слушают и тогда он решительно лезет во внутренний карман кожаного пальто. На! Швыряет на стол несколько купюр. Хотите приз? Перебейте!
Вмиг бывшие игроки склоняются к женщине, очевидно, советуют перебить ставку. Она медленно тянет из сумки кошелек, считает купюры.
О, горе! Усач, растерянно разводя руками, опять лезет в карман и достает бумажник. К стопке купюр прибавляется еще несколько.
Женщина раздосадована: ожидаемого приза нет. Порывается уйти от стола, но рядом с ней уже парень с матерчатой сумкой. Ясно дело, сейчас вступит в долю! …Опять мелькают купюры.
И снова горбоносый удрученно сдвигает фуражку на затылок: что же делать? И лоб морщит, и чемодан хватает с полу… И достает бумажник.
Лицо женщины медленно краснеет, она беспомощно смотрит на вроде бы сконфузившегося добровольного помощника и, не обращая внимания на реплики сочувствующих, спешит к стойке, где начинается регистрация билетов на Москву. Её прежней веселости нет и в помине, лишь досада сквозит в каждом движении.
А ведущий, пышущий здоровьем низкорослый мужичок, этакий рубаха-парень, осторожно берет со стола коробку с магнитофоном и передает ее победителю. Тот торопится к выходу из зала. Минут через пятнадцать-двадцать он опять появится здесь, цветастая же коробка перекочует к ведущему значительно раньше.
Минуя стойку регистрации, я попадаю в «накопитель». Вот и та женщина! Она рассеянно листает журнал.
- Извините, - усаживаюсь рядом, - много проиграли?
Она смотрит на меня с подозрением; после происшедшего вряд ли возникнет желание говорить со случайным человеком!
- А вы откуда знаете? – отвечает вопросом на вопрос. – Ах, видели… – догадывается. – Сто тысяч. – И, вроде бы уже с удовлетворением, продолжает: - Парень-то больше потерял – пятьсот.
- Парень? – изумился я. Святая простота! – Он же подставной! – И начинаю пояснять суть игры. Она стара, как мир, и пока ходят по земле наивные люди, будет жить и процветать.
Слушательница пытается возразить…
- Не верите? – перебиваю. – Вам еще повезло! Ведь добровольный помощник тоже проиграл… Мог бы и потребовать с вас «помощь», а не хватит денег, - показал взглядом на ее длинные сухие пальцы, - колечки бы взял.
Губы женщины вздрагивают. Ну вот: слёз еще не хватало… Но я ошибся. Отбросив журнал на соседнее кресло, она выпрямляется и гневно смотрит на меня:
- И вы знали про это?!
- Знал! …Ну и что? Не миллион ведь проиграли. Мизер по сравнению с полученным уроком! А вмешайся я, вступись – до сих пор бы видели жизнь в розовом цвете.
Женщина сжала ладонями виски, энергично потерла их, словно бы вдалбливала чего-то в оступившуюся голову:
- Ой, люшеньки мои, лучше бы я завтра в Москву летела! Вместе со всеми…
* * *
Середина февраля, а в Москве уже весна. Над летным полем и редкими тарелками луж легкое марево. Оно ползёт через беззвучно распахивающиеся двери аэровокзала вовнутрь: до толпы таксистов и промышляющих извозом частников.
Череда киосков тянется вдоль стен огромного, как футбольное поле, вместилища для приезжего люда. …И здесь «лохотрон». Только тусуются игроки не там, где регистрация билетов, а в зале ожидания.
За стенами аэровокзала гудит очередь на «маршрутки». Чуть дальше, в полосе солнца, желтеют такси. Будто огромный подсолнух упал на площадь.
- Простите! – рядом со мной паренек лет двадцати. Аккуратная кожаная курточка, кашемировая кепка. На чистом лице румянец, видно, что парень волнуется. – Простите, - повторяет, затем ставит на мокрый асфальт саквояжик, но тут же опасливо подхватывает его. – Первый раз в Москве. С Новокузнецка. А еще ехать и ехать… Говорят, электрички до города ходят, правда?
Ну, беда, такой же, видать, как и я, приезжий! Трудно впервые в столице.
- Ходят, вон их платформы, слева!
- А до Павелецкого вокзала идут? – загорелся паренек. – Успеть бы на поезд! Во Владимир еду, в командировку.
- Может, и до Павелецкого, - я слабо знал московские вокзалы. - Давай-ка спросим!
Но парень сунулся в карман куртки и достал тоненькую книжечку:
- Вот, - открыл её, - записано у меня. Точно, - воскликнул радостно, - на Павелецкий! А «маршруткой» ехать долго, да еще, говорят, авария на дороге, часа три в пробке простоим.
Дела-делишки… Придется, знать, и мне электричкой добираться.
- Ладно, - согласно кивнул, - поехали вместе!
Но окошечко кассы закрыто и вдоль стены здания тянется свежевыкрашенный забор: видать, пристрой мастерят.
Мой спутник останавливает прохожего, затем догоняет:
- Там, - машет рукой в сторону рельсов, - в вагоне билеты купим.
- Зачем во Владимир едешь?
Паренек опять приостанавливается, ставит саквояжик на оттопыренное колено и щелкает замком:
- Документы вот везу! – достает пачку бумаг. – Договор надо подписать на тракторном заводе.
Мимо нас проходят девчушки, усаживаются на скамью у ограждения платформы и, пристроив на коленках крохотные рюкзачки, принимаются что-то обсуждать. Чуть поодаль на такой же ребристой скамейке сидит женщина. Щурясь от солнца, она поворачивает голову, и я узнаю утреннюю знакомую. Наверно, она тоже обескуражена ситуацией на трассе и ждет электричку.
Глядит на меня, потом переводит взгляд на стоящего рядом со мной парня и срывается со скамейки.
- Постойте, - кричу.
Но женщина ускоряет шаг и направляется туда, где толпится основная часть пассажиров.
- Кто это?
- Та-а-ак… - всего ведь попутчику не расскажешь, дня не хватит.
Обдав ветром, подкатил электровоз. Минут двадцать придется ждать до отправления, а то и больше…
Вслед за нами, крестясь и вздыхая, в вагон проковыляла старуха в фиолетовом пуховике. Затем появился строгий мужчина средних лет. На носу очки в желтой оправе, в руке кожаный дипломат. Расположившись неподалеку от нас, он шумно высморкался и сунул носовой платок в чемоданчик.
Паренек повглядывался в мутное оконце, похрустел пальцами и подвинулся ко мне:
- Тоска зеленая… У вас не найдется карт?
Прав попутчик насчет скуки, но игру в карты не одобряю, пустое занятие:
- Нет, не увлекаюсь.
- Я тоже... - замялся парень и потер пальцем грязь на стекле окошка, - на работе разве нет-нет да сыграем по копеечке. Может, у соседа есть? Товарищ, - повернулся к строгому господину. – Нет ли у вас карт? Время убить…
Мужчина отложил в сторону газету, замер, будто бы припоминая, и открыл чемоданчик. Достал книгу, вторую, и только потом, с самого низу дипломата, появилась колода карт:
- Вот, друзья, вожу иногда для забавы! – протянул карты моему спутнику. – Играйте, а я попозже подсяду.
Довольный удачно сложившейся ситуацией, паренек перетасовал колоду.
- Извини, - не в моей натуре отказывать человеку, тем более дружески настроенному, но уж если сказал, что не буду играть, то не буду! И я отстранил протянутую карту. – Лучше уж книжку почитаю или газету.
Собеседник с сожалением сунул карту обратно в колоду и принялся вглядываться через окно в редких прохожих.
Все же неловко получилось, нехорошо как-то, и я, виновато улыбаясь, полез в сумку за газетами. …А может, составить всё-таки компанию? Нельзя же быть таким категоричным! И уже хотел сказать об этом попутчику, но он вдруг резко поднялся со скамьи и шагнул к очкарику. Присел на секунду, словно бы извиняясь за несостоявшуюся игру, и направился в тамбур.
Полистав газеты, я взглянул на часы: пора бы трогаться. А где паренек?
За стеклянной дверью тамбура было пусто, ни одного курильщика. Странно. А если… Я быстро поднялся и вышел в тамбур.
Так и есть! На железнодорожной платформе, метрах в пятидесяти, стояли двое: мой застенчивый попутчик и строгий очкарик с кожаным дипломатом. Вот очкарик согласно хлопнул парнишку по плечу и шагнул к следующему по ряду вагону электрички. Компаньон заученно выждал, поправил и лишь затем ступил следом.
Ну, ты, брат, и арти-и-ист!