Глава десятая
Восемь метров вверх… Даже если собрать воедино все разбросанные по пещере камни, ничего кроме невысокой кучки из них не построишь. Четыре жерди, на которых висели облачения священника, оказались, как и дощатые полочки, прогнившими. Других строительных материалов под рукой не было.
После недолгих размышлений Даша предложила встать всем вместе под дырой, задрать головы вверх и изо всех сил три раза прокричать: «Спа-си-те!!!».
Они прокричали. Потом с интервалами от двадцати минут до получаса, несколько раз повторили — безрезультатно. Сверху доносились отдалённые звуки автотрассы, один раз долетели отголоски популярного трека «I Want Out». Вероятно, выход из пещеры находился вдалеке от людных мест. После восьмой попытки, привлечь внимание криками, у Виктора сел голос. Решили в дальнейшем попусту не кричать, а дождаться, когда снаружи послышаться какие-либо звуки, свидетельствующие о приближении людей. Смастерили из камней что-то наподобие скамьи, сверху для теплоизоляции положили жерди, прикрыли их отрезами полотна и сели вплотную друг к другу в ожидании чуда.
В полдень или около того, пробившись сквозь завесу облаков, к пленникам заглянул лучик солнца. Осветил стоявшие на верхней полке иконы. Отразившись от золотого нимба над головой Богородицы, ярким пятном замер на катушке с нитками, дрогнул и исчез. Даша, прижавшись к матери, тихо всхлипнула. Лена обняла дочь и молча, как младенца, погладила по голове. Виктор, стиснув зубы, десятый или двадцатый раз прикладывал к опухшей лодыжке смоченную в холодной воде тряпочку.
— Я знаю, как нам выбраться отсюда! — воскликнул вдруг Юра, встал, подбежал к катушке, оторвал кусок нити, сложил вдвое, разорвал, переплёл между собой обрывки так, что получилась тонкая бечева в четыре нити. Попробовал снова разорвать, но уже не смог и передал её Виктору:
— Попробуйте.
Тому пришлось напрячься, чтобы разорвать сплетённую из подгнивших ниток бечёвку.
— Мы сделаем прочный канат! — обрадованно воскликнул Юра и пояснил: — Сплетём сначала девять тонких бечёвочек по три нити в каждой длиной примерно по 30 метров, потом из бечёвочек сплетём верёвки и, в заключении, таким же образом, сплетём из трёх верёвок канат. Нам понадобится около тысячи метров ниток. Я думаю, на этой катушке их намотано намного больше.
— А зачем нам канат, если наверху никого нет, кто-бы нас отсюда вытянул? — подняв голову, поинтересовалась Даша.
— Мы справимся без посторонней помощи, — сияя от осенившей его идеи, воскликнул Юра. — Накинем канат на шкив и вытянем друг друга по очереди. Последнего вытащим наружу без всякого шкива, просто бросим сверху вниз конец каната и втроём вытянем одного. Ну как вам такая идея?
Ответом было молчание.
— Почему не радуетесь? — возмутился Юра.
— А как ты будешь накидывать канат на шкив? — Даша высвободилась из материнских объятий. — Это же надо не просто подбросить его вверх, но ещё и умудриться попасть так, чтобы он лёг точно в ложбинку шкива и не вывалился обратно.
— Всё очень просто. Смотри! — Юра взял у Виктора обрывки бечёвки, выбрал тот, что подлиннее, нашёл под ногами камешек, привязал его к одному концу бечёвки, размахнулся, раскрутил и бросил вверх. Камень с бечёвкой, пролетев в полуметре от шкива, вылетел наружу.
— Ну, и что?
— А то, что я переброшу через шкив камешек, с привязанной к нему длинной бечёвкой. Не отсюда, а с железной лестницы. Это уже намного ближе к цели. Пусть не с первого раза, а с десятого или двадцатого, но переброшу. Вы отвяжете камешек и вместо него привяжете к бечевке канат. Я потяну бечёвку на себя и вслед за ней он ляжет между ребордами шкива. Спущусь к вам. На одном конце каната закрепим пустую катушку из-под ниток — она мало весит и ещё не окончательно сгнила. Ты встанешь на неё, уцепишься двумя руками за переброшенный через шкив канат. Мы потянем за другой его конец, поднимем тебя до шкива, ты переберёшься на полосы, между которых закреплена ось, а с полос уже свободно выйдешь на поверхность. Ну как?
Даша задумалась, помолчала и отрицательно покачала головой:
— Я боюсь высоты. И катушка может рассыпаться вдребезги, и канат ненадёжный, и шкив, восемьдесят лет в сырости провисевший, может расколоться, и полосы неизвестно, как и на чём держатся.
— Не всё так просто, — подключилась к обсуждению Лена. — Эта затея может плохо кончиться. Разумнее ещё несколько раз покричать всем вместе. Ведь должны же когда-нибудь поблизости появиться люди! Ну, а если до вечера никто нас не услышит и никакой лучшей идеи в головы не придёт, займёмся плетением каната.
— Не согласен, — возразил ей Виктор. — Пока мы будем вить бечёвки, а из бечёвок верёвки, а из верёвок канат, вечер как раз и наступит. Идея у Юры неплохая, но перед тем, как поднимать кого-либо наверх, надо канат, а заодно и всю конструкцию, испытать на прочность. В перерывах, конечно же, будем задирать головы вверх и кричать. Одно другому не помеха.
Вторая половина дня прошла в чередовании призывов о помощи с плетением каната. Под вечер небо прояснилось. Юра забрался на самый верх искорёженной лестницы и с третьего захода ему удалось довольно удачно набросить бечёвку на шкив, а затем и протянуть между его ребордами канат. Руководство испытательными работами взял на себя Виктор. Короткий конец заведённого на шкив каната он прикрепил к одному из вделанных в стену металлических крюков, на которых раньше лежали жерди. Пленники пещеры, в целях безопасности, отошли на максимально возможное расстояние из-под шкива и, по команде Виктора все вместе с силой дёрнули за другой конец каната.
Случилось то, что и должно было случиться: рассчитанный лишь на вертикальные нагрузки вал, выскочил из неглубокого паза, соскользнул с полос. Ничем больше не удерживаемый шкив грохнулся на пол, ударился о катушку с нитками и завалился на бок.
Юре удалось устоять, а вместе с ним устояла и вцепившаяся в него Даша. Он обернулся, обнял её в стремлении защитить, успокоить… Она, дрожа и нервно всхлипывая, прильнула к нему всем тельцем.
Виктору повезло меньше, у него подвернулась сломанная лодыжка, и, потеряв сознание от болевого шока, он упал. Лена пронзительно закричала, но тут же взяла себя в руки, присела рядом с неподвижным Виктором на колени, несколько раз ударила его по щекам, замерла, пытаясь уловить признаки жизни, выпрямилась, схватила лежавший на каменной скамье отрезок полотна, побежала к воде, намочила, вернулась прижала холодную материю к его лбу,. Он открыл глаза, на ресницах задрожали то ли слёзы, то ли капли воды. Она прижалась лбом к его груди и разревелась в голос.
Потом, перебравшись на скамью, укрывшись отрезками полотна и прижавшись друг к другу все молча смотрели, как на прояснившемся от туч клочке неба одна за одной загораются звёзды. С отдалённого шоссе по-прежнему доносился немолчный гул машин, иногда прорывались звуки музыки. Где-то поблизости несколько раз прокричала встревоженная птица. Первой, уже за полночь, склонив голову на плечо Юры, забылась сном Даша, потом уснули Виктор с Леной.
Юре не спалось. Замерев в недвижности, чтобы не потревожить сон Даши, он размышлял о случившемся. Вначале, когда Виктор предложил испытать конструкцию на прочность, это казалось разумным и никакого протеста не вызвало. Но когда они все вместе отошли вглубь коридора, чтобы рывком потянуть канат, что-то внутри, как два дня назад у входа в пещеру, громко запротестовало — не делай этого! Отчего? Почему? Ответа не было. Но, вместо того чтобы остановить испытания, доверившись уже неоднократно доказавшему свою правоту внутреннему голосу, он трусливо, что есть сил дёрнул вместе со всеми канат. «Какое-же я ничтожество! Два дня назад, в мои предчувствия, действительно, никто бы на поверил, но сейчас всё могло быть иначе. Трус! Подлый трус! Что-же делать? Что делать?»
Ответа не было. Короткая майская ночь начинала сменяться рассветом. Он забылся в полусне и вдруг в голове неожиданно вспыхнуло: «Так ведь канат-же выдержал испытание — не порвался!»
Одной рукой Юра скинул с себя отрезок полотна, скатал его в комочек наподобие подушки, подложил вместо своего плеча под голову Даши. Она, не открывая глаз, обвила рукой его шею. Он, едва касаясь губами, поцеловал девушку в щечку, медленно освободился от её руки и сполз со скамьи вниз. Даша, вздохнув, полулёжа на скамье продолжила смотреть свои сны.
Стараясь не шуметь, Юра отступил несколько шагов назад, снял с крюка накинутый на него Виктором конец каната, прошёл к лестнице, присел на металлическую ступень, завязал на канате с промежутками в полметра или чуть больше десять двойных узлов. Поднялся, насколько это возможно вверх, закрепил один конец каната к лестничным перилам. Спустился, прошёл за другим его концом. На обратном пути, поднял с пола бечёвку, которую раньше перебрасывал через реборды шкива, закрепил на одном её конце камешек, а другой несколькими узлами привязал к канату. Повторно забравшись на склонённую к полу под углом тридцать градусов лестничную площадку, перебросил бечёвку через торчавшие из стены металлические полосы. Снова спустился вниз, перетянул за неё через полосы свободный конец каната. Вернулся с ним на площадку, отрегулировал натяжение верёвочной конструкции. Закрепил второй конец каната рядом с первым к лестничным перилам, снял обувь, и, упираясь босыми ногами в узлы, довольно быстро поднялся наверх. Перебрался на полосы, встал в полный рост, огляделся.
Он находился в центре обильно заросших бурьяном кирпичных обломков. Вероятно, это были развалины той церкви, в которой когда-то, по рассказам Даши, священствовал легендарный старец Серапион. Перешагнув через невысокий каменный бордюр, Юра поднялся на торчащий среди кустов фрагмент стены. Огляделся по сторонам. Прямо перед ним на розовом фоне утреннего неба позади обширных зарослей ивняка ползли по шоссе вереницы машин, чуть правее возвышалась чугунная ограда Центра психиатрии и неврологии (Юра узнал её по обилию масонских знаков). За оградой между кронами берёз проглядывали крыши домов. Он повернулся в противоположную сторону. В некотором отдалении от развалин церкви яркие лучи утреннего солнца освещали поросшие лишайниками брёвна, между которых тут и там проглядывали синие островки перелесок — вероятно, здесь когда-то стояли деревенские избы, жили люди. Над перелесками деловито жужжал шмель. Чуть дальше, сквозь нежную, весеннюю листву проглядывала голубая струйка ручейка, с журчанием убегающего в неведомую даль. Со всех сторон и сверху, восхваляя жизнь, свободу, лились птичьи трели.
Юра с наслаждением закрыл глаза, растворяясь в этих звуках, в тепле солнечных лучей, в бодрящей влаге весеннего утра. В какой-то миг он вдруг почувствовал, что ручеёк теперь журчит не только вдалеке, снаружи, но и в нём самом; солнце на небо восходит из-за горизонта и из сердцевины его души одновременно. Всё существо пронзила ясная, до боли самоочевидная мысль, что он сам и всё вокруг — ничто не существует обособлено, а в глубинной сути своей восходит к единому целому. Не потому, что, как учили в школе, всё живое в рождениях и смертях составляет единство биосферы, что даже вода, испаряясь, не исчезает, а снова и снова возвращается на землю в виде дождя и снега. Это всё так, но есть ещё нечто таинственное, объединяющее всё и вся на более тонком, более значимом уровне. Благодаря этому таинственному единству, можно сливаться с тем, на что направлено внимание, а значит предчувствовать надвигающуюся беду, читать чужие мысли, ощущать радость другого человека, как свою собственную…
Неожиданно вспомнилось, как когда-то долгой бессонной ночью мучался над разгадкой смысла жизни, задавал себе вопрос «Кто я?» и не находил ответа. А ответ, оказывается, не где-то во вне, а в самом человеке, в неразрывной связи каждого с запредельной основой всего сущего, из которой проистекают и звёзды, и время, и всё-всё. Единственным ограничением для осознания этой связи являются степень открытости и воля самого человека. Как это просто и… необъяснимо! На глазах почему-то навернулись слёзы. В мозгу тут же мелькнуло: «А как же Даша? Как же её мама и дядя Витя? Все мои открытия гроша ломанного не стоят, если я тотчас не скажу им, что путь наверх открыт». Он перепрыгнул с обломка стены на каменный бордюр, окружающий вход в пещеру, шагнул вниз, лёг грудью на металлические полосы, удерживавшие когда-то шкив лебёдки, и, вглядываясь в темноту, окликнул:
— Эй, как вы там? Просыпайтесь! — прислушался к доносящимся снизу шорохам, сдавленному стону очнувшегося от сна Виктора, набрал в лёгкие воздух и крикнул что есть сил: — Мы все спасены!
Начало повести - http://proza.ru/2024/03/02/712