Автор: Павел
Зима в этом году проявила свой вздорный характер: запоздала и пришла только в середине декабря, засуетилась - заметелила, а потом заметалась – оттепель, ледяной дождь, вьюга и крепкий мороз. В январе обрушилась на город снегопадами, перепадами температуры и атмосферного давления. Натешилась, нагулялась и, успокоившись, в конце февраля, выдала что-то бесподобное. Всю ночь хлопьями падал снег, он засыпал улицы и бульвары, тротуары и крыши домов и автомобилей, покрыл газоны сияющим белоснежным покрывалом, укутал ветки деревьев, лёг шапками на кусты.
Город проснулся обновленным. Всё изменилось.
Редкие падающие снежинки кружат и ложатся на землю, на одежду, лицо… Если вытянуть руку, то снежинки садятся на протянутую раскрытую ладонь и медленно тают. От их нежного прикосновения становится спокойно и легко. И кажется, что всё вокруг наполнено добротой, начинаешь любить весь мир. И воспоминания греют душу: горка, катание на санках, пробежка на лыжах, румянец на щеках и приятная усталость. А во взрослой жизни после прогулки в лесу в валенках по глубокому снегу да по сугробам как приятно - горячего чая с вареньем, или чего покрепче, но тогда уж с хорошей закуской, может горячего борща или наваристых щей. Да что там - а охота, а зимняя рыбалка! И небо над головой, и скромное зимнее солнце!
Павел Андреевич лежал в снегу навзничь. Он раскинул руки, закрыл глаза, и ему было покойно и радостно. Он находился в состоянии умиротворения и наслаждался сиюминутным счастьем. Дочка бегала вокруг смеялась и кричала:
- Маши, маши руками. Шире, еще шире… И ногами тоже, - потом упала рядом на снег, вскочила. Показала на отпечаток в снегу. – Посмотри, вот как надо, а у тебя не снежный ангел, а какое-то чудище.
Она повалилась на него, прижалась, замерла на груди, уткнулась носом в его щеку и подышала открытым ртом в шею. Потом внимательно посмотрела на его лицо, сняла варежки и пальчиками попыталась разлепить веки: «Давай уже вставай».
А Павел Андреевич обнимал дочь и подпитывался энергией счастливого детства.
*
Он очнулся от грёз и оказался на работе - в рабочем кабинете в рабочем кресле. Стол завален бумагами, компьютер завис, портал от Мэрии возмущается, телефоны звонят на разные голоса, сообщения сыпятся, как горох из прохудившегося мешка, и ощущаются физически, будто удары по голове. И везде одно и то же: немедленно принять все меры по очистке от снега…. вывести на уборку снега весь состав, в том числе управленческий персонал.
Приятные воспоминания скукожились, испугавшись подкравшегося раздражения.
Павел Андреевич протёр глаза, потер руками лицо, помассировал шею. «Надо прийти в рабочее состояние», – подумал он и для поднятия настроения не очень весело сам себе промычал: « Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной…»
Часы на стене показывали пять часов. Темно. Вечер? Нет, раннее утро, хотя для всех остальных еще ночь.
Павел Андреевич хмыкнул: «Что ж, философский подход – великая вещь, но надо выгонять технику на уборку. Трактор, конечно, не заводится, запчастей нет, и не ожидается, на все заявки по ремонту техники один ответ от финансового директора – денег нет. А директор визжит, что никто ничего не делает. Сам-то спит – девятый сон видит, наверное. Нет, вон объявился уже в корпоративном чате. Эх, жизнь моя жестянка…»
Павел Андреевич встал, потянулся. Сделал пару наклонов влево – вправо, покрутил головой. Мозги проснулись. Головная боль после трехчасового сна чуть приутихла. Вскипятил чайник, глотнул растворимого кофе - три в одном, плюнул: «Когда же нормально поем?» Он взглянул на часы, протер запотевшее оконное стекло. Увидел как потянулись работники: водители, трактористы, рабочие по уборке. Когда все собрались, Павел Андреевич вышел на крыльцо офиса, и сказал…
Сказал громко и внятно, чтобы ни у кого не осталось сомнения, что сегодня они будут бороться и победят. Сказал на понятном русском языке так, что поняли все - и местные, и прикомандированные, и даже мигранты. Все всё поняли и отправились на уборку снега. Над площадкой развода замороженным эхом стояло слово - нелитературное всепобеждающее изваяние, побуждающее к действиям. В душе у Павла Андреевича были злоба и ненависть. Его бесило непрофессиональное руководство. Дурацкие указания сверху были без пользы делу, а только чтобы отчитаться перед вышестоящим начальством. «Дали бы просто нормально планово работать без резких закидонов», - Павел Андреевич добавил пару слов, которые тут же преобразовались в заледенелые статуи. Он злился на жителей родного города, которые без устали строчат жалобы на несвоевременно убранные территории («возьми лопату – почисть около своего автомобиля…»)
Хорошо, что эти статуи - выражения только в его воображении, а то была бы непроходимая чаща - ни пройти, ни проехать.
Павел Андреевич тяжело вздохнул, представив скорбный укоризненный взгляд жены: она давно перестала возмущаться и скандалить по поводу отсутствия внимания к ней и дочери и постоянного его нахождения на работе. Давно в прошлом осталось: «ты меня не любишь», «не бываешь дома», «дочь без отцовского пригляда». Зачем ему все это?
Из задумчивого состояния вывел телефонный звонок. Директор. Он тоже знает нелитературный язык.
- А по-хорошему нельзя? Ну, не надо: «уважаемый», а просто: «Андреич, как у тебя дела, все нормально?» - проворчал Павел Андреевич. - Чего орать. Что? Уже зам. мэра очередную депешу прислал? Про то, что сегодня ожидается снегопад. Вот же напасть какая. Брат, в феврале иногда выпадает снег, не знал? А как же ты в замах столько лет?
Павел Андреевич закурил, окинул взглядом территорию опустевшей базы.
Ночная темнота отступала. В предрассветных сумерках проявились призрачные очертания каркаса недостроенного ангара. Морозный ветер играл найденным полиэтиленовым пакетом – гонял его по плацу, кружил и поднимал в воздух, а тот не мог сопротивляться и, в конце концов, порванный повис на балке каркаса.
Пушистые снежинки кружились и мерцали в свете фонарей. Павел Андреевич протянул руку, поймал несколько снежинок, вспомнил, как они наслаждались с дочерью прогулкой в его единственный выходной в этом году. Потом сгреб снег с крыши своего автомобиля, сделал снежок и запустил его в сумеречное зимнее небо.
Как же он ненавидел эту зиму! Как говорится: «от любви до ненависти…»
Павел Андреевич почувствовал боль в груди, закружилась голова. «От недосыпа видимо», - успел он подумать, теряя сознание, оперся на капот автомобиля. Подоспевший сторож - охранник подхватил обмякшее тело начальника, крикнул, чтобы вызвали «скорую помощь».
*
Девочка любит рисовать. Она смотрит в окно и рисует на запотевшем стекле. Палец выводит узоры, черточки превращаются в изображение. Вот обрисовались черты лица, большие глаза, широко раскрытый рот, торчащие волосы.
Девочка проводит ладошкой по стеклу, стирая рисунок. Это просто, очень просто: не понравилось - и вот уже ничего нет. Если бы так в жизни.
Девушка в автобусе читает книгу. На странице красивая картинка - изображение цветущего сада, уединённая вилла, утопающая в зелени. Следующая страница - морской пейзаж, закат над морем. Как красиво, как романтично! Там на высоком берегу возле скрывающегося в зарослях небольшого домика возможна встреча влюбленных.
Это ее иллюстрации. Она не читает, она рассматривает и вспоминает.
Красивая молодая женщина в черных очках едет в машине, спускаясь по серпантину, гонит - машина с визгом проносится по поворотам, почти не сбавляя скорость. Наверху остались лучшие дни, проведенные с когда-то любимым человеком. Впереди голубым пятном море. А в голове почему-то воспоминания о заснеженной равнине.
Солидная дама рассматривает картины, висящие на стенах по всему дому. Это история ее жизни. Здесь первые детские рисунки, когда ей говорили, что «талант надо развивать». Рисунки из художественной школы: натюрморты, пейзажные зарисовки. Более поздние работы в различных жанрах: классический портрет, «ню», несколько абстрактных полотен. Это были поиски себя. Вот дипломная работа «Зимний пейзаж». На картине - заснеженный лес, хмурое тяжелое небо. Ели бессильно свесили лапы, придавленные глыбами снега, а между деревьями в прогалках худенькие березки просяще протягивают голые ветви. На переднем плане - заросли ивняка, погребённые в снежных сугробах. И никого... Только вдали едва различимая дорога, и там в самом конце темным пятном размытый силуэт человека.
Тогда комиссия отметила технически грамотное исполнение и оценила картину, как удачную работу с хорошо переданной атмосферой. А она не была удовлетворена. Ей хотелось большего. Почему-то не получалось довести картину до ума - так она считала. Сейчас поняла…
Дама достала из старого сундука бумаги – эскизы тех далеких времен.
Старые затертые листы: заснеженный парк, девочка в белой шубке, тенью - отпечаток на свежем снегу, напоминающий фигуру ангела, который получается, если, лёжа на спине, двигать руками и ногами из стороны в сторону. Она взяла очередной лист - набросок портрета мужчины. Склонила голову, прикрыла глаза.
Папа всегда был на работе. И только однажды, во всяком случае, так запомнилось той девочке, был счастливый день, незабываемый целый день, проведенный с папой. Она хранила воспоминание в сердце и обращалась к нему в самые трудные моменты. Это помогало ей перенести страдания и бороться с превратностями судьбы.
Как долго она откладывала написание картины. Дама разложила на столе эскизы. Она обязательно закончит картину. В память о папе. Картину с давно придуманным названием: «Снежный ангел».