Краткие данные о Марии Васильевне Куликовой можно прочитать здесь: Інститут нейрохірургії » Кулікова Марина Василівна (neuro.kiev.ua). Но в этом немногословном In memoriam - только описание её жизни, начиная с 1950-го года, после получения врачебного диплома. А также — фотографии её (см. коллаж - 1) и общего памятника на могилах — её и расположенной рядом — мужа, профессора Г. А. Педаченко (1923-2001) — см. коллаж - 2: Інститут нейрохірургії » Педаченко Георгій Опанасович (neuro.kiev.ua). Замечу, что надписи на надгробиях — на русском языке .
Нет ничего об её жизни в оккупированной Виннице и в статье, посвящённой 90-летию со дня рождения: View of Marina Vasilyevna Kulikova. 90th anniversary (theunj.org). Нет и в двух публикациях 2015-го года о «Врачебной династии Педаченко-Куликовых», означенных выше (в разделе о военном звании В. Я. Куликова).
Нас же, естественно, в большей степени интересует жизнь Марины в Виннице 1941-1944 годах. Представленные копии двух документов преподносят нам первый сюрприз — справку от 07. 1945 г. из Винницкой фельдшер-акушерской школы: «Для предъявления мединституту — Справка — Дана настоящая справка гр. Куликовой Марине Васильевне в том, что она окончила 15-го июля 1945 года Винницкую Фельд.-Акушер. Школу — Зубоврачебный отдел. Выпускные госэкзамены сдала отлично и направляется в число 5% (см коллаж - 3). [Окончившие школу с Золотой медалью и отличники, включённые в 5% (из общего числа выпускников среднего специального учебного заведения), зачислялись в студенты вузов без сдачи вступительных экзаменов — Н. К.] — Директор Муравьёв — Секретарь.» Забыл или не пожелал нам об этом сообщить Василий Яковлевич? Забыть – не мог! Скрыл? – с какой тогда целью? Было об этом в его рукописях — и сплыло? Почему?
Второй документ добавляет к нашим сюрпризам ещё некоторые (см. коллаж — 4, 5):
«Автобиография студентки 5 курса 10 группы [той же, в которой числился Владислав — Н. К.] Винницкого Государственного мединститута Куликовой Марины Васильевны.
Я, Куликова Марина Васильевна, украинка, беспартийная родилась 15 марта 1927-го года в семье врача в г. Виннице. В 1934 году поступила в 8 среднюю школу г. Винницы. [Приводится довоенная нумерация школы. В послевоенное время там располагалась женская школа №2, которая после восстановления здания школы около входа в Парк, была переведена туда. А на тогдашней Интернациональной улице в освобождённом здании открылась мужская школа №17 — Н. К.] Окончила 7 классов в 1941 году. В 1942 году поступила в Винницкую зубоврачебную школу, которую окончила в 1945 году. [Считаю необходимым уточнить, что обучение происходило с перерывом: между закрытием школы в 1943-м году и новым открытием после освобождения города в 1944-м — Н. К.]
С сентября месяца 1945 года по настоящее время - студентка Винницкого Гос. Мединститута.
Замужем с июля месяца 1948 года.
Муж — Педаченко Григорий Афанасьевич, украинец, б/п, студент 5 курса Винницкого Мединститута. Родился 17 июля 1923 г. в г. Немирове Винницкой области в семье железнодорожника. В 1929 году с родителями переехал в г. Хмельник Винницкой области. C 1931г. - ученик украинской средней школы г. Хмельника. Окончил школу в 1941 г. С 1942 г. по 43 учился в мединституте г. Винницы.
В марте 1944 г. был призван в Советскую Армию. Демобилизован на основании указа Президиума Верховного Совета СССР от 25.9.1945 г. — 10 декабря 1945 года по ст. 98 приказа №336 НКО 42 г.
В боях за Советскую Родину дважды ранен - первый раз легко - в апреле 1944 г., другой раз - тяжело - в июле 1944 г.
Награждён медалями «За отвагу» и «Победа над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.».
25 декабря 1945 г. поступил в Винницкий Мединститут.
Сын — Педаченко, Евгений Георгиевич родился 25 октября 1949 года.
Отец мой, Куликов Василий Яковлевич, рождения 1892 года, украинец, б/п, родился в с. Красный Кут Самарской губернии. До 1917 г. учился на медицинском факультете Саратовского университета. После Октябрьской революции служил в Красной Армии до 1931 г. в должности врача. Демобилизован по болезни в 1931 г. и с тех пор работает врачом в г. Виннице. Перед войной 1941-1945 г.г. работал в санчасти НКВД г. Винницы, во время войны — в Пироговской больнице. После окончания войны по настоящее время - ассистент кафедры ЛОР-болезней Винницкого Государственного Мединститута.
Мать моя — Куликова Наталия Ивановна, русская, б/п, родилась в 1905 г. в Воронежской губернии ст. Колено в семье крестьянина. Окончила в 1923 г. среднюю школу г. Москвы. Замужем с 1923 г. Домохозяйка.
Брат мой, Куликов Владислав Васильевич, 1924 г. рождения, украинец, чл. ВЛКСМ, родился в г. Армавир. До войны занимался в 18 русской средней школе г. Винницы. В 1944 г. призван в Советскую Армию. Демобилизован в 1945 г. по болезни. Награждён орденом «Красная Звезда» и медалями «За отвагу», «Победа над Германией в Великой отечественной войне 1941-1945 г. г. С 1945 года по настоящее время — студент Винницкого государственного Мединститута.
Брат мой Куликов Дмитрий Васильевич, 1938 г. рождения, украинец, ученик 5 класса 4 мужской средней школы.
22. 2. 1950 г. Куликова.»
Что удивило меня в этом документе?
Сначала вроде бы мелочь: место рождения мужа Марины — г. Немиров. Во всех статьях о профессоре Г. А. Педаченко указано место его рождения — Хмельник: Педаченко Георгій Опанасович — Вікіпедія (wikipedia.org), др. Место рождения — важный «опознавательный признак», иначе оно не указывалась бы в паспорте. По каким причинам эта странная ошибка внедрилась в чётко написанную «Автобиографию» М. В. Куликовой?
Не менее загадочным является пропуск важного периода в жизни Георгия Афанасьевича. В ВікіпедіЇ читаем: «В десятому класі Георгій твердо вирішив поступати в Київський політехнічний інститут на новий факультет - телекомунікаційний, але почалася німецько-радянська війна. В 1944 році радянські війська звільнили Хмільник і Георгія Педаченко направили на фронт.» В написанном Мариной Васильевной: «Окончил школу в 1941 г. С 1942 г. по 43 учился в мединституте г. Винницы. В марте 1944 г. был призван в Советскую Армию.» Правда — в «Автобиографии». Почему её пожелали скрыть в последующие годы?
***
«Пишу по тому, что видел своими глазами, слышал своими ушами, постигал своим умом, в чём участвовал сам, близкие мне люди или достойные внимания и уважаемые мной винничане. Пишу по общечеловеческой правде трудящихся людей, опираясь на справедливость, пользуясь и формальной логикой («Да будет слово ваше верно: «да» – «да», «нет» – «нет», а что сверх того, то от лукавого»). Стараюсь не грешить против этих принципов. Собой владею, но мои знания по философии и законам жизни и развития общества сам считаю несовершенными. Вследствие этого возможны и ошибки. Отсюда и моя тенденция: быть понятным, давать более подробное описание фактов, явлений, происшествий, событий и т. п. » (В. Я. Куликов, стр. 90-91).
Какие правильные слова! Их можно цитировать и дальше, потому что исповедь автора книги длиннее. Но мы знаем итог (то, что получилось и что напечатано в книге). И, как поучала нас лицемерная партия, вынуждены судить обо всём по конечному результату. О нём — ниже.
Резюме.
Мне представляется, что надо «свести к общему знаменателю» то, о чём говорилось в моих прежних давних и в последних статьях о книге В. Я. Куликова.
О том ценном, что присутствует в «Свидетельстве очевидца» написано и в предисловии к нему публикатора и в чудаковатом опусе «Доктор Куликов вспоминает» (стр. 12-23) доктора искусствоведения. Отмечал немалые достоинства воспоминаний В. Я. Куликова неоднократно и я, титулуя их как единственные в своём роде, уникальные, выдающиеся. Не оставил я (увы, только я) без внимания и недочёты этого исключительного (в винницкой историографии) издания.
А сейчас я хотел бы представить вам перечень того, что могло и должно было бы присутствовать в книге, но отсутствует начисто. Я сформулировал это именно так, а не «могло и должно было бы быть написано В. Я. Куликовым», потому что не знаю очень важного. А именно: то, что будет перечислено ниже, было умышленно упущено В. Я. Куликовым или сие — результат редакторской работы, проделанной М. В. Куликовой (об этой деятельности дочери автора публикатор нигде не упоминает — она мною п р е д п о л а г а е т с я!). Возможно, тут приложили руки и «консультанты» из так называемых компетентных органов, в чём публикатор, тем более, просто не захотел (не смел) признаться. Посему я назову ниже представленный перечень пробелов как «Отсутствующие в окончательном виде книги сведения», понимая под этим сведения, осведомлённость В. Я. Куликова в которых - особо подчёркиваю! - не вызывает у меня ни малейшего сомнения. Разъясняю ещё раз: я не критикую автора (или редактора, публикатора) за отсутствие в книге того, что автор воспоминаний знать никоим образом не мог. Например, о происходившем в Ставке фюрера под Стрижавкой (а мне вот непременно это понадобилось знать, но я в книге ничего подобного не обнаружил). То же касается важных фактов и обстоятельств, в знании коих автором я не уверен. К примеру, того, почему профессора Г. С. Махулько-Горбацевича в НКВД быстренько расстреляли, а профессору Г. С. Гану удалось выкрутиться и возвратиться к работе в вузе — посему тут я не столь категоричен.
Я смиряюсь и с тем, что В. Я. Куликов ничего не рассказал о своём соседе, с которым, судя по тому, что он нам поведал, у него были дружеские отношения. Он не объяснил, шутка ли это (народное именование?) – «переулок Абрамовича» (параллельно «переулок» имеет адрес: Ленина, 51 - ?) или «переулок» действительно был и назывался так. Моисей Айзикович Абрамович ещё с дореволюционного времени, согласно рекламе в брошюрах о городе, имел там ему принадлежащую, выражаясь нынешним языком, химчистку (и красильню?). Не исключаю, что и само здание, построенное, как оказалось, над «катакомбами» (вырытыми подвалами) прежде принадлежало Абрамовичу. Увы, В. Я. ограничивается только тем, что рассказывает о том, какие советы давал Абрамовичу, про то, что выручал его племянника…
Критикуя неумело придуманную и для меня совершенно неубедительную сказочку В. Я. Куликова о причинах, л и ш и в ш и х его возможности эвакуироваться или хотя бы семью отправить на восток, я ни разу не сетую на то, что он не раскрыл свои связи с НКВД. И, тем паче, не хнычу по поводу отсутствия в воспоминаниях исповедания о его «греховных» мыслях на случай иного поворота событий на фронтах войны. То есть, я не требую полного обнажения на публике. Но коль вышел он на сцену (сев за воспоминания), куда его никто не выталкивал (этого потребовала его гражданская совесть), то надо было рассказать зрителям (читателям) основы происходившего без купюр (пропусков) элементарного.
Посему не могу никак успокоиться вот уже много лет, не понимая и ругая про себя автора вот за эти, по моему мнению, огрехи. Однако делаю это избирательно. И из-за этого ниже представлены не все, скажем так, образцы причин моего неудовольствия, недоумения, непонимания, а иногда — даже возмущения. Возмущения содеянным автором, главным - означенным на титульной странице книги, и (или) предполагаемыми его соавторами-редакторами - «бойцами невидимого фронта», ведущими с современными и будущими читателями непрекращающуюся (дез)информационную войну.
Меня - не знаю, гордиться этим или, наоборот, стыдиться этого - давно уже идеологи нынешней Украины занесли в число тех критиков официальной прото- и нео-истории Винничины, которых следует, по возможности, сделать безызвестными, запретив не только публиковать и цитировать их, а даже упоминать всуе или по делу: что имя, что псевдоним — без разницы. То есть, превратили меня, как им это к а ж е т с я (!), в неправдоподобие: «обезоруженного ими, никому не видимого бойца по другую сторону ими же криво начерченной линии фронта».
Замечу, по сему поводу, что наивысшим достижением «невидимых бойцов» какого-либо противостояния считается способность их вмешиваться в работу информационных систем, например, фальсификаторов истории, добывать важные секретные данные и наносить по оппонентам критические удары, используя компьютерную сеть. Так вот ЭТО мне пока удаётся. Итак, …
- В. Я. Куликов ничего не рассказал о своих детях, об их жизни, занятиях в годы оккупации. Приведенные выше материалы подтверждают моё ранее высказанное мнение о том, что рассказать было что'.
- Как можно было написать такое предложение - «Также погибли материалы о первом расстреле евреев (19 сентября 1941 г.) и мн. др.» (стр. 26) — и ни словом не обмолвиться хотя бы в общих чертах о том, каково было их количество, что на них было изображено, кто фотографировал и как эти фотографии попали к нему?! Не приобрёл же он их в одном из немецких магазинов, появившихся в городе! [Подумайте: выше приведенное (цитированное в кавычках) п у с т о е по содержанию предложение ждало - вместе со всеми рукописями воспоминаний - треть века, чтобы быть опубликованным и … не сообщить, по сути, н и ч е г о.]
- Я утверждаю, что В. Я. Куликов знал мать Ляли Ратушной и саму Лялю. Есть свидетельские показания, что он был вызван к ней (скорее всего, к её телу) через короткое время после её ранения (гибели), есть не абсолютно убеждающие, но всё-таки не висящие в воздухе предположения (подтверждения), что он присутствовал при вскрытии тела - ещё при его послевоенной жизни названой Героиней подполья - Л. С. Ратушной. Но в воспоминаниях — только размазанные строки о подполье в Пироговской больнице и НИЧЕГО о Ратушной, словно её не существовало! Мне кажется, что в этом случае были как-то замешаны те самые т. н. компетентные органы. Или же В. Я. что-то как-то сделал не так — и решил де'ла Л. Ратушной не касаться …
- В. Я. нигде не обмолвился о частной практике, которую вёл дома на протяжении всего периода оккупации, хотя ничего криминального в этом не было — и в газете он не раз (минимум дважды) печатал рекламные объявления об изменении своего адреса. Но он после войны жил в обществе, в котором заниматься частной практикой считалось деятельностью, не достойной советского врача — и постеснялся. Да и как писать при этом, что работы в Пироговке и срочных вызовов хватало на весь день и даже ночь?
- Он нигде не указал адрес (хотя бы ориентировочно — месторасположение) дачи, которую он снимал до и во время (!) войны. Слова' «на Старом городе» тут недостаточны, потому что к местам его работы (все — на противоположном берегу Южного Буга: Пироговская больница, Морфкорпус мединститута, Психо-неврологическая больница) надо было добираться по Старогородскому мосту или на лодке (морозной зимой — пешком через покрытую льдом реку). От Бугского спуска, где проживали хирург Е. С. Гоф и - в доме Гофа - городской Голова профессор А. А. Севостьянов (его жена приходилась родной сестрой Е. С. Гофу), до моста — всего около полукилометра. А от того места, где поначалу - на том же Старом городе (по улице Нагорной, 23) - располагалась резиденция Фрица Маргенфельда — в три, а в то и пять (в зависимости от выбора пути по тропам или улицам) раз(а) более. В отличие от штадт-комиссара, у Василия Яковлевича автомобиля не было.
Не было у него и телефонной связи. Как ему сообщали на дачу (да и в городскую квартиру) о вызове в больницу, как он узнавал в больнице или ещё где-либо, что до'ма его ожидают частные пациенты, как поспевал повсюду — об этом мы можем только гадать. Единственное, что он нам в этом плане сообщил: путь от Морфкорпуса до дома иногда приходилось совершать как бы в обход: не по бывшим улицам Пирогова, Розы Люксембург, Льва Толстого (он сам описывает этот путь на стр. 366), а сначала — в сторону Литинского шоссе и по нему — к улице Ленина. Причина — перекрытие прохода по улице Пирогова немецкими патрулями (на территории больницы размещались немецкие штабы).
- В. Я. даже намёком не высказался, в чью квартиру он с семьёй переехал. Но замаскировать должным образом «улучшение бытовых условий» не сумел. И проговорился в другом месте книги, что на следующее утро после второго массового расстрела евреев он чуть свет сидел уже в приёмной штадт-комиссара Ф. Маргенфельда. Конечно, с целью — попросить, чтобы тот поспособствовал ему в занятии жилья расстрелянных. [В этой половине дома по Пушкинской улице, №3 я, разумеется, у Димы Куликова бывал. А в начале 2023-го года я наткнулся на дореволюционную фотографию сего, снесенного при строительстве здания горсовета, неказистого строения: II. - Пора переименовывать? Или как? (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru). Так что хотя бы фотография «ме'ста событий» (с апреля 1942-го по март 1944-го), описываемых в книге, теперь зафиксирована в артефактах истории города.]
[А они всё ещё полагают, что им удалось устранить «обезоруженного ими, никому не видимого бойца по другую сторону ими же криво начерченной линии фронта»! Что бы они без него делали? А уйдёт он лишь по приказу сверху: оттуда, где давно уж в геенне огненной в ожидании Страшного суда мучается душа ИХ героя - «антибольшевистского повстанца» головореза Шепеля. А в Эдеме (райском саду, согласно древнееврейским религиозным текстам) наслаждается душа упоминаемого В. Я. Куликовым комсомольца Соболева (стр. 245) — неукротимого борца с нацистами.
Ни у кого из современных историков не возникла мысль восстановить настоящее имя, отчество и фамилию как самого «Соболева», так и его матери, изменённые партийными и «компетентными» органами, чтобы убрать даже намёк на их стопроцентное еврейство. Об этом писала Ф. А. Винокурова, писал и я, справившись у соседа матери героя Сопротивления: Не желаете или нечем думать не надо меня читать! (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru), но к таким призывам власти Независимой оказались глухи: «персональная реевреизация» (взял в кавычки, так как термин придумал сам) — это вам не тотальная декоммунизация и деколонизация! Нельзя, мол, допустить заевреивания антифашистского подполья, и т. д.]
- В. Я. не только оправдывал авантюру с «восстановлением работы медицинского института», но и расхваливал свою, превосходящую учебный план, преподавательскую деятельность в этом профанированном вузе. Одно из возможных объяснений такой позиции — поступление на 1-й курс его старшего сына. Но он (или его дочь, редактировавшая эти воспоминания) решили, на всякий случай, в книге об этом не упоминать. Я не буду здесь высказывать предположения по многим возникающим в связи с этим темам, включая одну очень важную: как Владиславу в день облавы на студентов удалось ускользнуть и тем самым избежать отправки на принудительные работы в Рейх. Хотя так и напрашивается вопрос: не был ли врач-специалист предупреждён его приятелем - штадт-комиссаром — и Владислав в этот день не пошёл на занятия, а, может быть, вообще прятался где-то вне дома (например, у хозяйки Старогородской дачи, которую, повторяюсь, Куликовы, как и до войны, снимали в тёплое время года)? Но если обнаружение дочери в ЛОР-отделении во время немецкой облавы — не выдумка (прошу прощения, но с учётом неоднократного лукавства автора, я вынужден постоянно рассматривать и такие версии), то тогда — почему она оказалась на занятиях в Морфкорпусе? Да, Василий Яковлевич и его близкие родственники не дают нам возможность расслабиться ни на минутку…
Это, разумеется, не всё. Весь перечень огрехов В. Я. Куликова и (или) готовивших его воспоминания к публикации разбросан по многим моим статьям: от первых двух рецензий на книгу В. Я. Куликова (I. и II.) до статей на другие темы, но задевающих каким-то образом время оккупации Винницы. Кому интересно, можете просмотреть все ссылки на упоминание Куликовых в разделе «ПЕРСОНАЛИИ»: В помощь читателю - I (Нил Крас) / Проза.ру (proza.ru).
Продолжение (может последовать) …