Глава 281
Я тут же обратил внимание на то, что на приказе нет государственной печати. Король издавал эдикт, что все его приказы должны быть удостоверены государственной печатью, но, по-видимому, Кольбер слишком спешил и решил, что сойдёт и так. Что ж, следовательно, другие аналогичные бумаги тоже не имели печати. Это облегчало дело!
— Хорошо, — сказал я, складывая приказ обратно в конверт. — Эта бумага пока побудет у меня, я решу, что с ней делать. Дальнейшие указания получите завтра утром. Идите.
После того, как дю Шанте ушёл, я сообщил капитану, что он может больше не беспокоиться в отношении этого малого, так как он наш, и велел пригласить ко мне в каюту лейтенанта д’Оне.
— Вы католик? — спросил я лейтенанта д’Оне после того, как он вошел в каюту и сел на предложенный ему стул.
— Не более, чем это требуется для спокойной жизни в католическом государстве, и не менее, чем этого требует от меня церковь и монархия, — ответил лейтенант. — Но все мои родные – католики, и я исправно посещаю церковь. Меня не в чем упрекнуть, но если вы предложите мне стать священником, эта дорога не для меня.
— Что вы знаете об Ордене иезуитов? — спросил я.
— Знаю, что такой Орден существует, да мне-то что за дело до него? — ответил лейтенант и пожал плечами.
— Стало быть, вы служите Королю не из религиозных соображений, а из соображений видов на карьеру, — сказал я.
— Это моё дело, кому я служу и по каким причинам, — недовольно ответил д’Оне. — Если это допрос, тогда сначала объясните мне, по какому праву вы его мне учиняете, после этого я подумаю, отвечать вам, или нет.
Я сделал тайный знак, на который лейтенант не обратил никакого внимания.
— Знаете ли вы, что я могу велеть капитану выбросить вас за борт, и он выполнит этот приказ, не моргнув глазом? — спросил я.
— Стало быть, вы – адмирал? — спокойно спросил лейтенант. — Только если я ни в чем не виноват, с какой же стати меня выбрасывать за борт?
— А с той стати, что вы имеете документы, опираясь на содержание которых, намереваетесь учинить на корабле бунт, — ответил я. — А бунтовщиков на корабле во все времена выбрасывали за борт или вешали на рее. Выбирайте, что вам больше нравится.
— Я не имею никаких подобных документов и не намереваюсь устраивать бунта, — возразил лейтенант д’Оне, не теряя хладнокровия.
— Этот документ вручил вам некто, сообщивший, что он является порученцем Кольбера. Он дал вам конверт, в котором находится якобы приказ, подписанный Королем. На самом деле этот приказ подложный. Его сочинил сам этот человек, бунтовщик, государственный преступник. Он подделал подпись Короля и убедил вас, что этот приказ даёт вам право командовать даже капитаном этого корабля, не так ли?
— Вы ошибаетесь, господин, как вас там зовут, — хладнокровно возразил лейтенант.
— Извольте, я по памяти воспроизведу вам текст этого приказа, — улыбнулся я. — В этом приказе написано следующее: «Предъявитель сего лейтенант д’Оне имеет полномочия арестовать или предать смерти государственных преступников ванского епископа д’Эрбле и барона дю Валона де Пьерфона де Брасье. Всем государственным служащим и всем армейским чинам надлежит содействовать лейтенанту д’Оне в выполнении этого приказа. За неоказание содействие или за препятствие выполнению этого приказа указанные лица будут нести ответственность по всей строгости военного времени вплоть до расстрела для дворян и офицеров или казни через повешение для солдат и лиц простого звания. Подписано: Людовик».
Лейтенант д’Оне побледнел, но старался не подавать виду.
— Будете оспаривать? — спросил я.
— Если бы у меня имелся такой приказ, — ответил он, — и если бы возникли обстоятельства, при которых мне пришлось бы выполнять такой приказ, тогда я не был бы бунтовщиком, а был бы исполнителем королевской воли.
— При условии, что приказ был бы подлинным, — улыбнулся я. — На подлинных приказах Короля всегда стоит печать канцлера Сегье. На этом приказе её нет. Следовательно, он – подделка! Но поскольку мы знаем, что он – подделка, вы становитесь соучастником преступления против воли Короля, государственным преступником, бунтовщиком, которого надлежит повесить, либо выбросить в море, где шансы на спасение у вас отсутствуют, особенно, если к ногам вам будет привязано пушечное ядро в мешке, а руки будут связаны. Согласитесь, плавать в таком положении весьма затруднительно.
— Вы этого не сделаете, — сказал лейтенант, побледнев ещё сильнее.
— Капитан! — воскликнул я.
Едва в каюту вошел капитан, я спросил:
— Капитан д’Аржансон, мы потолковали с лейтенантом д’Оне, и я посылаю его с дипломатической миссией на дно морское, — сказал я капитану. — Для скорейшего путешествия к конечной цели ему понадобится пушечное ядро, которое следует положить в мешок и привязать к его ногам, после чего вы спустите моего посланника в море. Шпага ему в дороге не понадобится, он оставит её здесь.
— Будет исполнено, монсеньор, — ответил капитан. — Лейтенант, вашу шпагу!
— По какому праву?! — воскликнул д’Оне с визгом.
— Я могу отменить своё поручение, если вы возьметесь выполнить некоторые другие мои приказания, не связанные с погружением в морскую пучину, — улыбнулся я, — но для начала вы отдадите мне письмо, существование которого только что отрицали.
— Вот оно, чёрт вас побери! — воскликнул лейтенант. — Это насилие, но я признаю ваше право сильных и подчиняюсь вашей власти.
— Благодарю, капитан, — ответил я и показал ему кивком головы, что он может идти. — А вы, лейтенант, задержитесь ещё на пару минут.
— Если вы не проткнёте меня шпагой, — с опаской ответил д’Оне.
— Нет, что вы! — улыбнулся я. — Это ни к чему, вы же очень понятливый офицер.
— Что вы от меня хотите? — спросил лейтенант.
— Ваше полное имя, д’Оне? — потребовал я. — Говорите!
— Лейтенант королевской гвардии Жан-Пьер д’Оне, — ответил лейтенант.
— Берите бумагу и перо, садитесь и пишите следующее, — сказал я, после чего принялся диктовать.
«Я, лейтенант королевской гвардии Жан-Пьер д’Оне, встретив ванского епископа господина д’Эрбле, добровольно передал ему подложный приказ с подложной подписью Короля Франции Людовика XIV, врученный мне от имени господина де Кольбера. Действовал так я по причине того, что осознал неправомочность данного приказа, поскольку считаю его подложным, ибо на нём нет печати канцлера Сегье. Обязуюсь впредь не подчиняться приказам, полученным от якобы посланников господина де Кольбера, кем бы они ни были подписаны, и не исполнять приказов, на которых нет подписи Его Величества Короля Людовика XIV и государственной печати.
Подписано: Жан-Пьер д’Оне»
— Поставьте сегодняшнюю дату и вашу подпись, — сказал я. — Если приказ подложный, подобная бумага докажет, что вы не являетесь сообщником бунтовщиков и защитит вас от гнева Короля. В этом случае вы осознаете, что я спас вам жизнь, и будете в дальнейшем служить мне верой и правдой.
— А если приказ, который был передан мне Кольбером, и который вы у меня забрали, не подложный? — спросил д’Оне, передавая мне написанный под его диктовку документ со своей подписью.
— Минуту, я прочитаю, чтобы убедиться, что всё написано верно, — ответил я, читая документ.
Убедившись, что всё написано в точности, я сложил документ в тот же конверт, где лежал приказ Короля, спрятал конверт за пазуху и с показной рассеянностью переспросил:
— Вы, кажется, что-то спросили?
— Я спросил, что будет, если приказ, который был передан мне Кольбером, и который вы у меня забрали, не подложный? — вновь повторил д’Оне.
— В этом случае вы – государственный преступник и подлежите казни через повешенье, как сказано в самом документе, — хладнокровно ответил я. — А в чём, собственно дело? Почему вас это так тревожит?
— Вы меня обманули! — воскликнул д’Оне с ненавистью. — Вы погубили меня! Вы вынудили меня написать на самого себя донос!
— Минуточку, — возразил я. — Во-первых, об обязательности государственной печати на приказах Короля вы можете справиться у какого угодно адвоката или юриста. Вы убедитесь, что я прав. Во-вторых, я убедил вас не идти на дно моим послом, но если вы передумали, я готов вернуться к первому предложению, и капитан, как вы могли убедиться, поможет мне в этом. Вы согласились выполнять кое-какие мои поручения и мне потребовалась небольшая гарантия вашей исполнительности, поскольку я не собираюсь сопровождать вас при выполнении вами моих поручений. Вы всегда будете помнить, что если вы вздумаете меня обмануть, то ваше признание будет доставлено господину Кольберу вместе с приказом, который он вам вручил через своего посланника. Но это только в случае, если печать на приказе отсутствует по недосмотру господина Кольбера, в чём я сомневаюсь. В том исключительно маловероятном случае, если приказ всё же действительно подписал Король, он же сам ранее объявил, что подобные приказы недействительны. Так что риск для вас минимальный, в худшем случае просто небольшой выговор и неполучение очередного повышения по достижении соответствующего стажа. Мелочь. Всего лишь мелкая неприятность. Если же вы не будете обманывать меня, и выполните мои поручения в точности, тогда это письмо останется у меня в качестве небольшого сувенира в память о нашем знакомстве. Впрочем, моих поручений будет немного, для вас они будут необременительны, и по выполнении вами их вы сможете получить оба документа в своё полное распоряжение. Устраивает вас такой поворот дел, или вернемся к обсуждению вашей миссии на дне морском?
— Что я должен буду делать? — мрачно спросил лейтенант д’Оне.
— Я даю вам время до утра обдумать все плюсы и минусы того нового положения, в котором вы оказались, а утром вы получите инструкции о том, что вам надлежит сделать, — ответил я. — И не советую покушаться на меня. Эти документы будут храниться не у меня, уверяю вас. На корабле много лично мне преданных людей, вы в этом вскоре убедитесь. Так что в случае, если со мной что-либо случится, эти бумаги немедленно будут доставлены Кольберу, и неприятность они вам доставят, пусть хотя бы самую маленькую, ведь отсутствие печати вас полностью оправдывает! Вы только что имели возможность убедиться, что на этом корабле у меня есть союзники и помощники, включая капитана. Корабль в моих руках, я здесь высшая власть. Источник моей власти вам не понятен, да это и не требуется. Запомните лишь вот что: она посильней власти Короля, и если бы можно было перейти на другие планеты, то и там мы утвердили бы свое владычество, для которого Земля слишком тесна. А теперь идите.