АНТИКВАРНОЕ КНИЖНОЕ ДЕЛО В ПЕТЕРБУРГЕ.
Сопиков. Эра гражданской книги начинается с Сопикова. Он первый делает грандиозный шаг вперед в деле распознавания качества книги и ее распространения в России. Бакмейстер с его известною «Russische Bibliothek» (6) не в счет, как вышедший на немецком языке и доступный только самому узкому кругу ученых. Пора увлечения редкой книгой за границею в XVIII и в начале XIX столетия была в полном расцвете и породила там огромную библиографическую литературу, разработанную до мельчайших подробностей и облегчавшую собирателям труд разбираться в книжных редкостях по любому предмету. Особенно прославился во Франции труд Дебюра (7), послуживший Сопикову прототипом для его знаменитого «Опыта» (8). Это оттуда он, наш русский Дебюр в деле определения степени редкости и достоинства книг, заимствовал всю ту терминологию, которая так понравилась потом нашим доморощенным книжникам, что прошло вот уже более ста лет, а она все не сходит со страниц антикварных каталогов: «Прередкая,— говорил Сопиков о книге Радищева,— ибо вышло в свет оной не более 60 экземпляров»; «Редка в России»,— говорит он о каком-либо русском издании, напечатанном заграницею; «редка, ибо при нашествии неприятеля на Москву вся сожжена», говорит он о б-м издании Душеньки 1811 года; «редчайшая, ибо все издание уничтожено»,— говорит он о Метафизике Пордече; «очень редка, ибо напечатана для собственного употребления, а не для публики». Но есть и ряд определений, и их подавляющее большинство, без всяких комментариев. «Редка», «очень редка», «достойна особого внимания» пестрят у него на каждой странице. Неизвестно, на основании каких наблюдений делал Сопиков свои определения — как библиограф, получавший сведения из книжных источников и из опросов сведующих лиц, или как книжный торговец, следивший за рынком много лет и знавший, какие книги еще находятся в обращении и каких уже нет,— нам это, к сожалению, неизвестно; известно только, что во время издания своего «Опыта» он служил в Публичной Библиотеке и книжной торговли уже не производил. Но дело от этого не меняется. Как в том, так и в другом случае он стоял на ложном пути. С достоверностью можно сказать, что две трети сопиковских определений не выдерживают критики и должны быть развенчаны. Они на руку были только увлекающимся любителям редкостей и невежественным или нечистоплотным книжникам, пользовавшимся его ремарками, чтобы поднять цену на заведомо ординарную книжонку. И наоборот, многие из помещенных у Сопикова рядовых книг, никакой ремаркой не отмеченные, должны быть возведены в звание перворазрядных редкостей на основании позднейших добытых сведений.
Увлечение возведением книг в редкости. С легкой руки Сопикова увлечение определением редкости описываемых нашими библиографами книг приняло эпидемический характер. В 1829 году П.М. Строев, давший описание библиотеки гр. Ф.А. Толстого (9), из помещенных в нем около 400 №№ только 8 не удостоил никаким эпитетом. Все же остальные носят необычайно разнообразные ремарки: весьма редка, отменно редка, довольно редка, ныне редка, чрезвычайно редка; издание неизвестное; Сопикову неизвестна, и так без конца. В выпущенном им же в 1836 году Описании библиотеки Царского (10) из описанных 286 №№ не имеют отметок о степени редкости только 3, да и то, вероятно, по ошибке. В Дополнении к этим Описаниям (11), помещено 156 №№, из коих только три не удостоились степени редкости. Чертков, выпустивший в 1838-1845 г.г. свой знаменитый каталог (12), был значительно скромнее своих предшественников, не так щедро расточая индивидуальные ремарки, но зато снабдил свое описание следующим заключением: «Многие книги, напечатанные в России, ныне так редки, что их не только купить, но даже нельзя достать для прочтения». С 1868 года начинается вакханалия Березина-Ширяева (13), возводившего в редкости без всякой церемонии самые ординарные книжонки, наводнявшие рынок. Он издал на протяжении 30 лет более десятка томов, поместив в них.многие тысячи книг с ремарками вроде вышеприведенных.