Тем не менее, авторитетный исследователь той поры Александр Густавович Брикнер утверждает, что в 1706 году Мазепа об измене ещё и не помышлял. «Сначала его уговаривал отложиться от Москвы Ян Собеский, потом Крымский Хан, затем к возмущению против Петра подбивали бежавшие на Дон раскольники. Мазепа энергично выступал против врагов царя, выдавал виноватых, сообщал Москве о делаемых ему предложениях»[24]…
Но как-то забрёл в Преображенский Приказ бродячий монах Никанор с устным доносом от Генерального Судьи Кочубея о намерении Мазепы принять сторону шведского короля. Над гетманом учредили надзор, но ничего компрометирующего не установили…
В передаче последующих кочубеевских «сигналов» прияли участие: бывший полтавский полковник Искра, действующий ахтырский полковник Осипов; поп Иван Святайло и некто Янценко... Но реакции – никакой…
Тогда заговорщики инкриминировали Мазепе самое «страшное» преступление - «умышление на здравие великого государя, как бы его в свои руки ухватить или смерти предать»[10]. Но видимо казацкие разборки изрядно утомили самодержца российского, и Пётр «в собственноручном письме обо всём известил гетмана»[2]. Генеральный Судья (Кочубей - Г. Есин) не стал дожидаться реакции кума и бежал под защиту ахтырского полковника Осипова.
Мазепа обратился за помощью к канцлеру Головкину, последний «озадачил» капитана Дубянского. Бравый гвардеец без промедления направился в Красный Кут к Осипову, нашёл там беглецов, поблагодарил их за верность государю и, не мудрствуя лукаво, пригласил вместе проехаться в главную квартиру, где их ожидают награды и прочие царские милости. И тут бы Генеральному Судье спохватиться, заподозрив неладное, ан нет…
С Кочубеем и Искрой увязались: всё тот же ахтырский полковник Осипов, поп Святайло, собрался и племянник Искры - сотник Пётр Кованько, с собой взяли двух писарей и восемь слуг. 18 апреля 1708 года депутация в полном составе прибыла в Витебск. А на следующий день…
«Так как Кочубей зело стар и дряхл безмерно, того ради пытать его больше не решился, чтоб прежде времени не издох»[10]. Именно так: «чтоб […] не издох»(!)
Под пытками Искра и Кочубей признались в лживости доносов, интриганов передали Мазепе и обезглавили в деревне Борщаговка (ныне район на западе Киева).
В конце лета Карл XII вступил на территорию Малороссии, и шведы распространили манифест, в котором обещали украинскому народу освобождение от непосильного ига русского царя…
Идея с письменным обращением к поголовно неграмотным украинским крестьянам - это ваще что-то! А насчёт российского «ига» - так просто находка, учитывая, что затюканные холопы отрабатывали панщину отнюдь не в маетках московского царя, и оброк платили не русским боярам.
Россказни о том, будто Мазепа призвал Карла на Украину, документально не подтверждены. Появление шведов было для гетмана полной неожиданностью: «Дьявол его несёт! Все мои интересы превратит и войска великорусские за собой внутрь Украины впровадит на последнюю оной руину и на нашу погибель». На что Генеральный Писарь Орлик заметил: «Ежели виктория будет при шведах, то вельможность ваша и все мы счастливы, а ежели при царе, то и мы пропадем, и народ погубим. Яйца курицу не учат! – перебил Мазепа. – Или я дурак, прежде времени отступить?.. Пока не увижу крайней нужды, когда царь не будет в состоянии не только Украины, но и государства своего от потенции шведской оборонить»[25].
А теперь то же самое, ещё раз! Только что сам гетман Мазепа чётко сформулировал главное условие своего перехода на сторону шведов: «когда царь не будет в состоянии не только Украины, но и государства своего от потенции шведской оборонить». Но «кирдык»[6] Московии ещё не наступил. Армия будущего российского императора не только не разгромлена, но находится буквально «под боком»…
Тогда почему изменил Мазепа?
Историк Брикнер полагает, что «хладнокровный, бесстрастный, только о своих собственных выгодах заботящийся гетман сделал невероятную ошибку, предположив, что будущее принадлежит не царю. Он последовал ошибочному расчёту…». А далее Александр Густавович даёт моральную оценку поступку Мазепы: «…но собственный его образ действий нельзя считать более безнравственным, чем союз, который два года спустя Пётр заключил с молдаванским господарём Кантемиром против турецкого султана»[24].
Причины поступков человека определяются, прежде всего, его менталитетом, а, так как в психике, футболе и в политике разбирается каждый, то позвольте мне тоже вставить свои «пять копеек»!? Мазепа, безусловно, хладнокровный, беспристрастный, расчётливый - типичный игрок, но в то лето не было у гетмана оснований для «ошибочного расчёта»! А причина в ином…
16 сентября 1707 года гетман получил шифрованное письмо от своей очередной кумы, княгини Дольской[7]. Княгиня Анна сообщала, что после очередных крестин оказалась она за обеденным столом между Шереметевым и генералом Ренне и в разговоре отозвалась о Мазепе с похвалою. На что Ренне ответил: «Умилосердись, господи, над этим добрым и разумным господином; он, бедный, не знает, что князь Александр Данилович яму под ним роет и хочет, отставя его, сам в Украйне быть гетманом»[10]. Дослушав письмо до конца, Мазепа сказал генеральному писарю Орлику: «Знаю я и сам очень хорошо, что они и об вас, и обо мне думают … гетманство взять, старшину всю выбрать, города под свою область захватить и воевод или губернаторов в них поставить, а если бы воспротивились, за Волгу перегнать и своими людьми Украйну населить»[10]. Припомнил старый гетман и иные обиды: и когда во время похода на помощь Августу приказал государь ему, Мазепе, исполнять все приказания худородного Александра Даниловича Меншикова, и как сговорился с Данилычем, что отдаст тот сестру свою за гетманского племянника Войнаровского, но когда напомнил об обещании, то услышал в ответ издевательское: «Нельзя! Царское величество сам хочет на сестре моей жениться»[10]…
Царь Пётр пригласил гетмана в ставку, но старый лис, чуя подвох, медлил, тянул время, ссылался на смуты, вызванные продвижением шведов, жаловался на нехватку средств и тяжелую болезнь… Почуяв неладное, Меншиков вознамерился лично встретиться с гетманом… И тут Мазепа вспомнил о письме своей кумы!..
Он мчится в Батурин, отдаёт там последние распоряжения, переправляется через Десну и присоединяется к королю Карлу, расположившемуся лагерем в Горках, в миле от Новгород-Северского. Меншиков преследует Мазепу и лично уверяется в его измене…
Не станем давать эмоциональные оценки поступку Ивана Степановича, но отметим: 1) Даже ненавидевшие Мазепу запорожцы отдавали ему должное: «от Богдана до Ивана не було гетьмана»[26]. 2) В лексиконе современных политиков слово «предательство» исчезло напрочь, зато появилось иное – маловразумительное и благозвучное – «компромисс»…
Пётр крайне удивился и написал Меншикову: «не чаял злого случая измены гетманской»[27]. Во как! Оказывается, не собирался царь менять Мазепу на «питерского» Меншикова, провела гетмана «вздорная баба», развела как последнего «лоха»!
По совету всё того же Данилыча царь обнародовал манифест, в котором Мазепа выставлялся исключительно в «чёрном свете», а неграмотному люду малороссийскому письменно обещались всяческие милости и льготы. В ответ Мазепа написал открытое письмо… стародубскому полковнику Скоропадскому…