Алмаз четвертого рейха-2. Генетический код инков

(Из цикла «Пропавшие экспедиции»)
*Окончание дилогии "Алмаз четвертого рейха" и первой её части "Фея Амазонки". Тайна алмаза"
               
********
Глава 1-я
1967 год.
Вторая экспедиция в Южную Америку к дельте Амазонки.
Спустя год после описываемых ранее событий.
Столица Суринама.
11 часов 18 минут по местному часовому поясу.
***
Необходимое вступление (чтобы освежить память сюжета первой книги).
Перелетев через Атлантику из Лиссабона, самолёт приземлил нас в Парамарибо, будто мы и не покидали год назад этой унылой столицы Суринама. По-прежнему нас встречало убогое здание местного аэропорта с тучами ненавистного гнуса, а в гостинице нам выделили те же номера на втором этаже, как когда-то при Алексее Степановиче, только теперь нас было больше. Из прежней экспедиции, пропавшей в джунглях Амазонки благодаря агенту четвертого рейха негодяю Боровскому нас осталось двое: я и Коля-Зайчик, теперь возмужавший, превратившийся в настоящего исследователя после пережитых нами несчастий.
- Приплыли, - пошутил он, выходя из салона. – Добро пожаловать в Южную Америку!
Как помнит читатель, прошлая экспедиция потеряла почти всех членов команды. Из двух братьев-проводников первым погиб Даниэль, оказавшись погребённым под массой метеорита, упавшего в джунгли. Габриэль был жестоко убит Боровским, как и Семён, которому тот всадил в грудь кинжал из предательской засады. Валюша погибла от удушающих колец гигантской анаконды. Миша-полмизинца, как мы его дружески называли, был растерзан кайманами при возвращении из Золотого города, когда мы переходили навесной мост над рекой. Боровский со своими сподвижниками постарался и там, подпилив держащие опоры виадука. А самого Алексея Степановича, руководителя экспедиции, он хитростью взял в плен, где и исчез с ним перед отправкой в Европу из столицы Гайаны, аэропорта Джорджтауна.
- Потеряли всех, кого не смогли уберечь, - сокрушался печально Коля-Зайчик, вспоминая Валюшу, любовь всей его жизни. Сейчас он распаковывал рюкзак, бросая взгляды на летающих жирных мух, осоловевших от жары. – А ведь мне достался тот же номер, что и год назад. Помнишь?
- Мне тоже, - кивнул я, оставив свои вещи, чтобы помочь другу. Первые минуты воспоминаний были для него самыми тяжёлыми, и я хотел быть рядом, отвлекая от тягостных мыслей.
- Странно, - заключил он, отмахиваясь от настырных насекомых – Хозяин гостиницы поменялся, а мухи, вроде, те же. Даже «душевую» в конце коридора помню.
Зайчик приуныл.
- Алмаз «Фею Амазонки» помнишь? – постарался я отвлечь.
- А как же! Весь прошедший год только о нём и вспоминал! – отмахнулся он. – Шутишь? На кой бес он мне сдался после всех смертей наших товарищей? Явно же, что Боровский успел перевезти его в Европу. Вопрос только в том, захватил ли он с собой и нашего профессора? Или Алексей Степанович продолжает оставаться где-нибудь в плену одного из племени?
- Для того мы и прибыли сюда, Коля. Чтобы выяснить судьбу нашего начальника экспедиции.
Впечатления прибывших у всех были разные. В первый же день пятерых десантников увезли куда-то секретным рейсом. Старший группы, профессор археологии Андрей Сергеевич Вязов оповестил всех, что суринамские силовые структуры в содружестве с Интерполом напали на след Боровского не то в Перу, не то в Боливии. Мы остались без сопровождения, совершенно одни, имея в команде врача Светлану, кандидата наук Горцева, историка Дёмина и троих молодых археологов Зайчика возраста: Артёма, Руслана и Геннадия. Итого вместе с нами девять человек.
- Будем в джунглях с пацанами футбол гонять, - шутил Зайчик в полёте над Атлантикой, присматриваясь к ребятам. – Зачем таких молодых набрали? – недоумевал он. – Лопатами грести, откапывая артефакты?
- Забыл, как сам таким же был? – шутил я вместе с ним.
Об Алексее Степановиче по-прежнему ничего не было слышно. Нам предстояло пройти тем же маршрутом, показав новой экспедиции координаты Золотого города, затерянного в джунглях, но мы с Зайчиком преследовали и побочную цель: побывать на тех местах, где погибли Валюша, Семён и Миша-полмизинца.
- Уф-ф… - вытер пот Зайчик, задвинув под койку рюкзак. – От души душевно в душу. Жарища хуже, чем тогда!
Характерный для этого времени года климат давал о себе знать. По коридору прошла сонная горничная с ведром в руках. Прошмыгнул таракан. Под потолком едва гудел сломанный вентилятор.
- Как же мы теперь без десантников? Без военного сопровождения?
- Так нам даже лучше, - резюмировал я. – Будем знать, что Боровского в джунглях нет. Пусть его ловят в Перу или Боливии. А нам прямая дорога к месту гибели наших друзей.
Рассуждая таким образом, мы спустились вниз в общую столовую, где уже собрались все члены команды, разрабатывая план будущего похода. У Андрея Сергеевича Вязова в правительстве Суринама и Бразилии были свои люди, как в своё время у Алексея Степановича, поэтому со средствами передвижения до границ джунглей проблем не возникало. Три джипа ждали нас на следующий день у гостиницы, заправленные под завязку, нагруженные провизией, обмундированием и прочими необходимыми вещами. Хотели взять собак, но переубедила Светлана.
- Собак сразу разорвут либо пумы, либо ягуары, - приводила она доводы. – Они нам будут только обузой. К тому же, не забывайте об обезьянах. Те только и будут, что третировать наших животных весь поход, бросая в них с веток чем попало.
- Я поддерживаю, - подал голос историк Дёмин, человек неопределённого возраста, как и Боровский, обладавший бегающими глазами с взглядом полным недоверия.
- В семье не без урода, - заявил мне Зайчик, когда мы только собирались вылетать из Лиссабона, проехав всю Европу транзитом. – Ну почему всегда в команде окажется кто-то посторонний? В тот раз Боровский, погубивший всю нашу экспедицию. Теперь этот Дёмин, бросающий вожделенные алчные взгляды на Светлану. Чуют мои ботинки, что нам с ним придётся туго. Как бы не загубил нынешнюю миссию.
- Будем приглядывать, - сделал я вывод.
- Трудновато будет, - отмахнулся Зайчик. – В прошлой экспедиции у нас был Семён и Габриэль с Мишей, готовые скрутить Боровского в бараний рог. Правда, что потом из этого вышло… - вздохнул он. - А сейчас?
- Сейчас мы и трое наших парней-археологов. Присмотримся к ним, может даже подружимся. От нас ждут только одного: чтобы провели группу к Золотому городу. А кто там будет, Дёмин или ещё кто – для них из Академии наук без разницы. Главное конечная цель – заброшенный город с золотыми статуями.
- Помешались они там в Географическом обществе что ли, на этих статуях?
- Ну, ты же помнишь, какой ажиотаж был, когда мы вернулись домой без наших погибших друзей, рассказав о городе. Потому мы с тобой и согласились в качестве проводников, чтобы навестить места гибели. Без этой экспедиции нам бы ни за что не удалось вновь вырваться в Южную Америку. Заодно узнаем и об участи Алексея Степановича.
- Если узнаем, - сделал он ударение на слове «если».
Этот разговор происходил накануне вылета из Лиссабона.
Сейчас в столовой за общим столом собрались все, кто был причастен к экспедиции, за минусом пятерых десантников, отправившихся по следам Боровского на другой край континента.
- Юра, - подала голос Светлана. – Вы хотели побывать на местах гибели своих товарищей. Не отклонимся ли мы от намеченного курса? Я понимаю ваши чувства, полностью их поддерживаю.
- Не отклонимся, - заверил я. – Всё будет по пути. Единственное, мы не пойдём той дорогой, где упал метеорит, погубивший проводника Даниэля. Тогда бы мы сделали большой крюк. А так, будем продвигаться к навесному виадуку, проходя места гибели Валюши от анаконды, Семёна от Боровского, Габриэля от Боровского, Миши от Боровского. Как видите, кругом этом мерзавец четвертого рейха, их тайный агент на просторах континента.
Если бы в этот момент при упоминании рейха Зайчик бросил взгляд на Дёмина, он смог бы различить скрытую искру, промелькнувшую в его настороженных глазах. Искра блеснула и тотчас угасла, затаившись внутри.
Это уже навевало на кое-какие мысли.
Но Зайчик этого не заметил.
А потом наступил первый день похода в джунглях. Он принёс и первую смерть в начавшейся экспедиции.
…Вот как это произошло.
********
- Прибыли? – спустя два дня езды на джипах, выпрыгнул из кабины Руслан, самый младший в группе археологов.
За время поездки с двумя ночёвками, группа преодолела Бразильское плоскогорье с Гвианской котловиной, пересекла несколько речушек с мостами, побывала в крупных селениях и проехала таможню. Теперь перед нами начинались джунгли. Последнее селение – последняя ночёвка в местах цивилизации, углубляясь по старому маршруту. Собак решили не брать: Светлана, как биолог, убедила всех, что они будут обузой.
- Встречайте нас, джунгли! – заорал Зайчик, толкнув Руслана в бок. – А? Как тебе, рудокоп с лопатой? Ягуаров не боишься?
Тот только отмахнулся:
- Нас много. К тому же, Геннадий самый сильный из нас. Отлично владеет винтовкой.
- Ну-ну… - скептически хмыкнул Коля. – Габриэль в нашей команде тоже отлично владел. А потом его кости растащили трупоеды.
- Не пугай, - отшутилась Светлана. Дёмин в это время тайком оглядывал её сзади, украдкой что-то прикидывая в уме. Он уже составил план. И план этот был отнюдь не в пользу каждого члена команды.
Весь день шли в тумане испарений, волоча на спинах объёмные рюкзаки. Светлана несла через плечо большую сумку с необходимыми вещами и медикаментами, на спине висела рулоном скрученная палатка и спальный мешок. У каждого, включая и молодых парней было по винтовке. К вечеру углубились в непроходимые дебри уже довольно далеко. Справа – незримо – шмыгали всевозможные грызуны. Сверху орали обезьяны. Слева журчал ручей, впереди слышались рыки невидимых пока хищников. Стена леса встретила нас недружелюбно. Полчища пауков и сколопендр, величиною с ладонь, того и гляди норовили заползти в ботинки. И муравьи. Сотни тысяч муравьёв. Они были повсюду!
- Чёртов туман! – бесился Руслан, когда наконец остановились на ночлег. – Откуда столько испарений в лесу?
- Джунгли, дружочек мой, - объяснил Горцев, - это «лёгкие» Земли. Наша планета как бы дышит ими.
Там, в глубине зарослей таилось что-то загадочное. При треске костра новички невольно вслушивались в тайны леса. Растянули палатку, в которой укрылась Светлана, деля её пополам с Андреем Сергеевичем. Остальные предпочитали спать в спальных мешках. У костра, отгоняемого дымом, гнуса было меньше, но днём он досаждал путешественникам, абсолютно игнорируя лицевые сетки. Спасал своеобразный репеллент, столь любезно предоставленный нам суринамским правительством.
…Вот и первая ночь.
- Дежурим по очереди, - объявил начальник экспедиции. – Так как на наших бравых вояк теперь рассчитывать не приходится, придётся обходиться своими силами. Светлана, дочка, иди отдыхай. Мы сами.
Он подмигнул ободряюще девушке.
- Первыми дежурят ребята. Молодость в этом случае им в подмогу. Через каждые два часа сменяйте друг друга, а под утро разбудите меня. Следующей ночью будут дежурить Коля, Юра, Дёмин и мой помощник Горцев. Так и сохраним порядок вплоть до непредвиденных обстоятельств, если они возникнут.
- Типун тебе на язык, - проворчал про себя Дёмин, неуслышанный другими. Он уже начинал тревожиться за свою никчёмную жизнь. Как потом стало известно, много позднее, когда исправить всё будет уже невозможно, этот мелкий человек был тайным сотрудником КГБ, приставленным к нам для наблюдения. Структуры всемогущих органов преследовали только одну цель: иметь координаты заброшенного города, чтобы потом, избавившись от конкурентов в лице Географического общества Академии наук СССР, единолично владеть его золотыми артефактами. Кроме профессора Вязова это никто не знал. Факт причастия к структурам КГБ выяснится позднее, при весьма трагических обстоятельствах.
Но об этом - в своё время.
А пока…
********
- Пойду-ка я схожу к ручью, пока не заступил на дежурство, - поднимаясь и потягиваясь, оповестил Геннадий, беря в руку котелок. – Заодно и воды наберу к утреннему чаю.
- Винтовку захвати, - посоветовал Зайчик.
- Зачем она? Тут же рядом.
Коля нахмурился, болезненно вспоминая случай смерти с Валюшей, когда он отпустил её одну к такому же ручью. Громадная анаконда удушила девушку в считанные секунды, очевидно, настолько голодная, что решилась напасть на неведомое ей двуногое существо.
- Первое правило, заведённое ещё нашим исчезнувшим Алексеем Степановичем, гласило, чтобы отлучались по нужде вдвоём, дублируя друг друга в случае опасности, - предупредил он.
- Какая может быть опасность здесь, если мы только немного углубились, пройдя не больше десяти километров? Или сюда уже не забредают местные жители племён?
- Сюда как раз не забредают. Мы выбрали тот самый маршрут, каким шли год назад, и кроме нас, здесь больше никого с тех пор не бывало. Разве что Боровский, шедший по нашим следам с оравой своих головорезов.
- А племена?
- Те охотятся и проникают в джунгли намного западнее. Не слышал разве рыка хищников в листве? Обычно ягуары и пумы не нападают на человека, но мы ещё в прошлый раз слышали от вождя племени гуарани, что в этих районах бродят ягуары-людоеды. Потому и избегают этих мест индейцы. Берёшь винтовку?
Но Геннадий уже спускался в заросли, пренебрегая советом опытного Зайчика.
- Пойду за ним, - поднялся я со вздохом, перекидывая винтовку в правую руку. Артём виновато развёл руками, как бы показывая, что решительно не разделяет мнения своего молодого коллеги-археолога. Правила есть правила, джунгли есть джунгли.
И вышло так, что он, как в воду глядел.
Я уже сделал несколько шагов, видя перед собой пляшущий луч фонарика Геннадия, уже видел качающиеся впереди раздвинутые кусты, когда… ЭТО произошло.
У ручья метнулась чья-то тень. Парень, склонившийся с котелком к воде, успел всхлипнуть только раз, когда на него с вожделенным утробным урчанием накинулся огромный ягуар, показавшийся мне в лунном свете настоящим монстром. Клыки вонзились в шейные позвонки, перегрызая их с омерзительным хрустом. Из разорванной артерии брызнула пульсирующая кровь. Послышался протяжный вздох, будто из разорванной вмиг грудной клетки выпустили воздух. Звук разрываемой на части плоти заставил меня заорать на месте диким безысходным криком. В пасти были видны ошметки кровоточащих кусков, с которых на землю – потоками! – стекали пенящиеся струи зловещего красного цвета. Яростные глаза блеснули в темноте вертикальными зрачками, машина убийства оторвала кусок ещё трепыхающейся плоти, в одну секунду метнулась в кусты и пропала. Я орал и слышал звук волочившегося в кустах огрызка тела, только что бывшего полноценным организмом. То, что осталось от Геннадия лежало теперь передо мной бесформенной окровавленной массой, не имея ни облика, ни очертаний: сплошное месиво трепыхающихся останков, без кожи, без лица, без рук, будто прошедших сквозь кухонную мясорубку. Ободранный без волос череп с выкатившимися от ужаса глазами одиноко валялся в стороне, оторванный от туловища ровно на третьем позвонке. Это был страшный, окровавленный и ещё тёплый сгусток фарша с переломанными в беспорядке костями.
Уже позднее, когда меня привели в чувство, сидя в трагическом молчании у костра, я мог вспомнить этого громадного монстра, величиной с настоящего тигра. Какой надо обладать неслыханной мощью, чтобы в несколько секунд превратить человека в бесформенную груду костей, мускулов, сухожилий и мяса? Насколько он должен был быть голодным и яростным, чтобы в один миг растерзать взрослого человека, что тот даже не успел как следует крикнуть? Единственное что вырвалось у Геннадия, это предсмертный всхлип и протяжное хрипение, когда ему перегрызали позвонки.
Я долго стоял в потрясении, пока не подскочили Зайчик с Артёмом, а потом и все остальные, разбуженные моим диким криком. Стоял и продолжал орать. Переполошились обезьяны. Лес наполнился испуганными криками всевозможных зверей. Вспорхнули сонные птицы. Когда меня привели в чувство, я смог вымолвить только одно:
- Не успел. Винтовка была при мне, а я не успел.
И провалился забытье.
********
…Когда пришёл в себя от нескольких глотков коньяку, припасённого нами в трёхлитровой фляге, останки Геннадия уже похоронили, вырыв первую могилу в нашей экспедиции.
Описывать состояние моих попутчиков у костра не имеет смысла. Все были потрясены, ошеломленно уставившись в теперь уже неуютный огонь. До утра никто не сомкнул глаз. Светлана тихо плакала. Артём с Русланом растерянно переводили взгляд на своих старших товарищей. Горцев писал записку о трагедии, которую потом закопает в банке рядом с наспех сооруженным крестиком. Зайчик, очевидно, вспоминал такой же крестик, когда мы хоронили Семёна, убитого Боровским из засады. Дёмина била крупная дрожь.
- Потому и не взяли собак, - печально заметил профессор. Андрей Сергеевич был потрясён не меньше других, хотя и встречался с тиграми в Уссурийской тайге. – Собаки были бы первыми жертвами. Верно подсказала дочка как биолог. Увы! Могли быть собаки, а вышло, что первой жертвой стал наш товарищ.
Он решительно поднялся, бросив сучья в костёр:
- Отныне отлучаться даже по нужде только двоим, дублируя друг друга! Я не шучу! Там, где один людоед, может быть и другой. И ни при каких обстоятельствах не расставаться с винтовками! Если Светлане необходимо будет уединиться, я буду рядом, отвернувшись. Если кому из вас приспичит во время похода, останавливаемся все без исключения, ожидая товарища. Всё ясно?
- Простите…
- Что, Юра?
- Простите, что не успел вскинуть ружьё и выстрелить.
- Никаких извинений, мальчик мой! На твоём месте мог оказаться кто угодно.
- Он напал так быстро, мелькнув молнией, что я… что я даже не успел как следует испугаться. А это исчадие ада пожирало Геннадия живьём у меня на глазах, отрывая куски плоти по частям.
 Я бессильно опустил руки. Сказать было нечего. Все понимающе молчали, один Дёмин, как показалось Зайчику, немного откинулся спиной к дереву с расширенными от страха глазами. В них читался самый настоящий ужас, переходящий в тотальную панику.
Утром, покидая наспех опустевшую стоянку, Коля-Зайчик подошёл к Руслану, помогая нацепить рюкзак.
- Ну что? – спросил он поникшим от трагедии голосом. – Всё ещё не страшно? Говоришь, Геннадий был самым сильным? – и похлопал его по плечу. – Погоди. Путешествие только начинается.
И он был прав. Скоро могилок в джунглях станет больше.
Но об этом позднее.
…Пока же перейдём к Боровскому, бывшему фотографу первой экспедиции, а ныне агенту возрождающегося четвертого рейха.
********

Глава 2-я.
1967 год.
Европа.
Окрестности Западного Берлина.
Время: 20 часов 32 минуты.
***
До этого момента Боровский шёл строго на восток. Город был ему знаком как свои пять пальцев, поскольку Западный Берлин он считал своим домом.
Он чудом сумел год назад вылететь из аэропорта столицы Гайаны Джорджтауна, прикрываясь профессором в качестве дипломатического «щита». Алмаз «Фея Амазонки», отобранный у Юрия во время пленения, он отдал на огранку в малоизвестную ювелирную фирму, а сам, пользуясь передышкой и, накачав Алексея Степановича наркотиками, с его международными документами, снова отправился через Атлантику. Только уже в Перу. Щупальца четвертого рейха раскинули свои сети по всей Европе и Южной Америке, так что ему без труда удалось скрыться на Западном побережье континента.
- Очухался, старый хрыч? – с осклабленной ухмылкой поинтересовался он, когда остались ночевать в одном из селений близ горных отрогов Анд. Алексей Степанович в наркотическом тумане приоткрыл глаза. Всё плыло и колыхалось, превращая реальность в сюрреалистические картины Сальвадора Дали. Они только что вышли из джипа, и Боровский, войдя в убогую хижину, толкнул профессора на солому. Где-то пробежала крыса. Гавкнула во дворе собака.
- Побудешь здесь, - предупредил Боровский. – С помощью тебя, твоих документов и моих связей на таможнях, мы благополучно пересекли Атлантику, а потом уже, меняя машины, добрались сюда. Ты временами приходил в себя, но я добавлял дозы, пока не миновали последнюю границу. Теперь мы на месте.
- Где? – прохрипел Алексей Степанович, глотая вязкую слюну. Отчаянно хотелось пить.
- В Перу! – хохотнул Боровский. – Нас уже никто здесь не задержит. Здесь у меня кругом связи и расширенная сеть агентов.
- Где девались Юра с Колей?
- Это те, что в прошлом году шли по нашим следам, пытаясь тебя спасти?
- Да.
- А болт их знает. Наверное, уже дома. Я вылетел с тобой из Джорджтауна, когда они оповестили гайанские власти о нашем исчезновении. Потом мы перебрались в Западный Берлин на одну из законсервированных квартир, а теперь вот, минуя Атлантику и весь континент, оказались здесь. Как тебе такой расклад?
Профессор закашлялся.
- Зачем я тебе нужен?
- В качестве прикрытия, на случай обнаружения Интерполом. Меня продолжают искать в шести государствах. А ты у меня – заложник: мировое имя в Географическом обществе, знаменитый исследователь… что может быть лучше?
Вошла смуглая перуанка, поставила кувшин с водой и, потупив взор, поспешно удалилась.
Боровский хохотнул вторично:
- Здесь будут за тобой следить. Кормить тоже. Селение маленькое, затерянное среди Анд, никто не будет знать, что ты здесь. Женщине и её мужу даны указания не спускать с тебя глаз, в противном случае переломаю все кости. Да и бежать тебе, собственно, некуда. Кругом горы, кондоры, падальщики. Захолустье. Забытое богом место.
- И долго я здесь пробуду?
- Пока не вернусь. Мне нужно отлучиться, сделав кое-какие дела. Как снова соберусь в Европу, полетим вместе. Ты для меня – дипломатическое прикрытие.
Он уже направился к низкому выходу из лачуги, как вдруг профессор вспомнил:
- Алмаз! Что с ним? Ты ведь забрал его у Юры.
- Забрал, - осклабился Боровский. – Ваша, а, точнее, теперь моя «Фея Амазонки» проходит сейчас стадию огранки, превращаясь в бриллиант. Как только возвратимся в Западный Берлин, выставлю его на аукционе «Кристи». Думаю, миллионов на сорок потянет! – он потёр руки в предвкушение.
- Ты же самый настоящий мародёр! – не выдержал пленник. – Не думаешь ли ты, что Юра с Зайчиком, добравшись до Европы, не рассказали о нём во все газеты?
- А мне плевать! Кто им поверит? Алмаз-то вот-вот превратится в бриллиант. О первоисточнике никто не знает.
Он толкнул кувшин ногой. Тот упал, разливая на солому прохладную жидкость.
- Это чтобы не скучал. Имей в виду: попытаешься сбежать – перережу глотку жене и мужу. А ещё у них есть дочь. Усёк? Их жизнь будет зависеть от твоей сознательности. А пока можешь наслаждаться горным пейзажем. Я тебя не связываю. Считай, ты в отпуске, пользуясь моим тёплым гостеприимством.
И ушёл, хлопнув дверью, довольный своим остроумием. За порогом ещё долго раздавалось эхо его омерзительного хохота.
Так, волею судьбы и похищению Боровского, профессор исторических наук, член-корреспондент Международного Географического общества, Алексей Степанович, оказался у подножия Анд, в заброшенной и никому не известной перуанской деревушке с населением не больше сотни человек. На равнине у отрогов гор паслись ламы, в небе летали грифы, под ногами сновали вездесущие крысы. Тощие собаки брехали во дворе. Боровский исчез. Наступила полная безысходность.
Интересно, пронеслось у профессора в голове, может ли человек заставить себя умереть усилием воли?
Он с сожалением бросил взгляд на перевёрнутый кувшин. Снова хотелось пить. Чёртовы наркотики! Чем он его накачал?
А между тем…
********
- Хайль Гитлер! – по привычке вытянулся бывший фотограф, переступая порог шикарной усадьбы с фонтаном в центре мраморного ансамбля. – Прибыл в ваше распоряжение, господин шарфюрер.
- Это кстати, - поднялся из кресла приземистый пожилой незнакомец. Боровский видел его впервые.
- Мне доложили, что герр Каунц отбыл в иной мир, земля ему пухом?
- Верно доложили, - приглашая жестом сесть, ответил шарфюрер. – Теперь будете вести все дела только через мою службу. Называйте меня герр Шольцем. Этого для конспирации хватит.
- Яволь, герр Шольц. Как вам будет угодно.
Шарфюрер закурил гаванскую сигару, предложив Боровскому.
- А как величать вас в новом обличии? Под какими документами вы прибыли в Перу, пересекая континент?
- Для вас я Боровский, пусть остаётся неизменным. А по документам моё имя сейчас Вольфганг Прам. Идиотское прозвище и легенда, по которой я прибыл, но иного в Бонне не смогли придумать. Русская разведка с Интерполом расставили ловушки по всей Европе. Не будь этого чокнутого профессора с его дипломатическим паспортом, ни за что бы сюда не выбрался.
- Да, - выпустил дым начальник агентуры. – Мне телеграфировали из Берлина. Был разговор и с Бонном. По их версии, вы слишком наследили в экспедиции на Амазонке. Много трупов. Всплыл в печати какой-то алмаз, будто некий Боровский похитил его у членов советской экспедиции, перерезав едва ли не всю команду.
Боровский хмыкнул:
- Если бы не тот рыжий остолоп из агентуры Каунца, и не потеря багажа в потоках бешеного водопада, я бы доставил все золотые артефакты вовремя. Но помешали как раз эти идиоты русские, наняв себе в проводники двух братьев-креолов. Пришлось устранять. Они узнали о существовании Золотого города. Мало того, насколько мне известно, сейчас, год спустя, в Амазонку выдвинулась уже вторая экспедиция, на этот раз с воинским подразделением, чтобы вновь посетить заброшенный город. Это их конечная цель.
- Ошибаетесь, любезный герр Боровский. Воинское подразделение уже не присутствует в качестве их охраны.
У Боровского вскинулись кверху брови:
- Как вас понимать, простите?
- А так и понимайте. По нашим данным, пятеро солдат из советов пересекли границу Перу вчера вечером. С ними несколько сотрудников Интерпола. Группа вооружена и идёт по вашим следам.
- Вот, дьявол! – выругался бывший фотограф. - Пресвятая дева Мария, как им удалось узнать мой маршрут?
- А вы не догадываетесь?
- Я где-то совершил ошибку?
- Ещё какую, голубчик мой! – дым сигары ушёл в потолок.
- Позвольте спросить, какую?
- Вы пользовались загранпаспортом профессора, который числится без вести пропавшим. Вот ваша ошибка! Его уцелевшие друзья… как их там…
- Юрий и Коля-Зайчик, бесы их возьми! Так они по-идиотски величали друг друга.
- Вот-вот. Эти уцелевшие растрезвонили по всей Европе, что вы пленили профессора, а затем исчезли бесследно на пути из Джорджтауна к Лиссабону через Атлантику.
- Каунц помог.
- Я знаю. Знаю, что вы скрывались в Западном Берлине. Знаю, что отдали алмаз в безызвестную фирму, и в данный момент идёт его шлифовка.
Новоявленный Вольфганг Прам с уважением взглянул на нового начальника:
- Черт побери, ваша разведка превосходит ту, что была у моего покойного шефа.
- Сейчас не об этом, - отмахнулся польщенный Шольц. – Вы поняли свою ошибку?
- Теперь да. Я засветился с документами без вести пропавшего профессора.
- Именно! По этому шлейфу, оставляемого вами, Интерпол и вышел на ваш след.
- И что теперь?
- Не переживайте. Перу – страна обширная, горная и скалистая. О той деревушке пока никто не догадывается.
- Пока… - повторил Боровский. – Но ведь узнают, верно? Интерпол вкупе с советами – дотошные ребята, по себе знаю.
- Тем не менее, герр Вольфганг… буду называть вас так, чтобы обвыкнуться. – Профессора долго скрывать там считаю нецелесообразным. Мы подготовим ещё пару-тройку запасных мест, на случай, если советы всё же пронюхают о вас. Анды громадные, и заброшенных селений, похожих на ваше укрытие, хоть отбавляй. Тем более вам предстоит как раз выдвинуться в тот район Анд, где мы подготовим новое укрытие.
- Яволь. Какова моя задача? Снова искать древние артефакты? Золото-алмазы?
Шольц хитро прищурился:
- А вам мало своего? Того, что вы планируете выставить на аукционе Кристи»?
- Вы и это знаете? – потрясенно откинулся на спинку Боровский. – Но, позвольте… это же лично мои собственные мысли! Я ни с одной живой душой ею не делился.
Шарфюрер расхохотался:
- Вы сами себя выдали. Я просто взял наугад, фигурально выражаясь, с потолка. Здесь не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы сложить два плюс два. Раз вы отдали его в шлифовку, следовательно, он после огранки получит статус бриллианта. А бриллианты, как известно, самым анонимным способом можно продать только через аукцион. – Он прищёлкнул пальцами, хитро подмигнув. - «Кристи» я выбрал спонтанно.
Боровский мысленно обругал себя настоящим ослом, попавшим в ловушку.
- Впрочем, мне нет дела до вашей собственной прибыли. Алмаз уже засвечен, так что нашей возрождающейся партии он будет только обузой. Вы его украли – вам и карты в руки. Но, как бы с помощью этого красивого булыжника, Интерпол не вышел на мою агентуру? Я ясно выражаюсь? Как ему имя?
- «Фея Амазонки». Будто вы не знали, - обозлился Боровский. – Я уже не удивлюсь, если вы назовёте мне кличку моей собаки, умершей, когда мне было три года.
- Надо будет – назову, - посерьёзнел начальник. – А теперь к делу. Джипом вас доставят к отрогу ущелья, - он протянул через стол карту. – Все названия переведены по-русски.
- Я могу читать и разговаривать на четырёх языках, в том числе и на наречии перуанских индейцев. Можно было не переводить.
- Это мелочи. Вас будет трое. В этот раз подмоги в виде местных племён не предвидится. Если вы, разумеется, сами их не завербуете. За свои деньги, - добавил хитро Шольц. – Вы ведь скоро станете миллионером!
Боровский пропустил сарказм мимо уха, внимательно всматриваясь в карту. Потом сложил её вчетверо, опустил в карман и встал.
- Слушаю ваши указания.
- Вам предстоит втроём перебраться через перевал, обозначенный на карте. Там вы разобьёте лагерь и вскроете вот этот пакет. – Он щелчком пальца переправил конверт по крышке стола в руки собеседника. – Там инструкции, что вам предстоит делать дальше. До перевала ни в коем случае не открывать. Вы меня поняли? Задание совершенно секретное, разработанное в бункерах Западного Берлина нашими партийцами. Верхушка четвертого рейха посвящена в план разработки, но кроме неё, вас и меня, никто об операции не знает.
- Каунц знал?
- Каунц знал, - многозначительно подтвердил новый шеф. – Потому и отошёл в мир иной.
У Боровского по коже пробежали мурашки. Он хотел было спросить, а не постигнет ли и его та же участь, но вовремя сдержался. Кто ему ответит? Этот хитрый упитанный начальник агентуры? Придётся после выполнения задания рвать когти и полагаться только на собственные силы.
- Вас понял: открыть пакет после перевала. Кто будет со мной?
- Познакомитесь завтра утром. Они о цели похода не знают. Им даны указания сопровождать вас и полностью подчиняться вашим приказам. Своеобразная охрана, носильщики и помощники в операции. Буду откровенен: по её завершению, эти двое будут устранены.
У Боровского вторично возникло желание спросить о своей участи. Будто читая его мысли, Шольц ухмыльнулся:
- Вам это, голубчик, не грозит! Рейх весьма дорожит таким агентом. – Его лицо внезапно изменилось, потеряв всякую учтивость. – Тем более вам потом предстоит снова вернуться в Золотой город, наверстать то, что вы утеряли при водопаде. И наверстать с процентами!
От этого внезапно изменившегося взгляда Боровский похолодел. Теперь ему было ясно, что просто так его не отпустят.
- Но туда уже пошли русские с новой экспедицией! Они разберут этот заброшенный город, что называется, на молекулы. Потом оповестят весь мир о своём открытии, указав координаты и застолбив его за собой, как «советскую собственность».
- Об этом не беспокойтесь, - загадочно произнёс Шольц, позвонив в колокольчик. Он сделал эффектную выжидательную паузу, наслаждаясь ошеломлением собеседника. - Они туда не дойдут. Точнее, дойдут – мы им позволим – но войти не смогут. Я послал по их следам своих агентов с завербованными вами индейцами. Когда экспедиция пересечёт стены, тотчас будет уничтожена.
И умолк, зловеще смерив вошедшего слугу своим фирменным взглядом, от которого многие подчинённые теряли присутствие духа.
- Проводи герр Вольфганга к воротам. Вызови машину, пусть его отвезут в гостиницу.
Слуга поклонился, пятясь спиной к дверям.
- А вы, друг мой, отдыхайте до утра. Закажите в номер ужин. Можете и девочку посмазливей. Здесь в Перу такого товара навалом. Утром будьте готовы к семи часам. Познакомитесь с попутчиками и сразу отправитесь к отрогу хребта. Джип будет заправлен под завязку, оставшись ждать вас через две недели. Место операции будет справа от ущелья. Пять дней туда, пять назад, два на саму операцию и два в запасе, на случай непредвиденных осложнений.
- Амуниция, провизия, оружие?
- Всё в джипе. Там же и вода, и компас, и прочие необходимые вещи. Всё понесут ваши помощники.
- Они хоть европейцы?
- О да! Такие же агенты, как и вы, только рангом помельче. Те, которыми в случае необходимости не жалко пожертвовать. Вы меня понимаете? Оружие мы подготовили сообразно вашим предпочтениям.
- И это знаете?
- У меня полное досье на вас, герр Вольфганг Прам, начиная с вашей собаки, когда вам было три года.
С этим Боровский и ушёл, провожаемый хитрым взглядом нового шефа.
Так и в могилу раньше времени можно сыграть, думал он после впечатлений о Шольце. Подъехал джип. Кивнул водитель. За виллой на горизонте, обрамлённом высокими горами, виднелся небольшой административный центр. Тут Боровского никто не знал.
Следующая остановка – гостиница.
********
Наутро, проснувшись с тяжёлой головой, он наскоро умылся, хлебнул горячего кофе и отправился на встречу с помощниками. Пожалуй, вчера вечером он переборщил с выпивкой, да и девица попалась не из стеснительных – перед походом выжала из него все соки.
Когда теперь в следующий раз он увидит виски с голой бабой?
Двое незнакомцев вполне респектабельно европейского вида уже поджидали его у микроавтобуса.
- Мне сказали, что будет джип, - вместо приветствия заявил он, окидывая их придирчивым взглядом. С этими людьми ему предстояло провести две недели в безжизненных горах, деля на троих палатку, еду, а возможно и жизнь.
- В последний момент кто-то из начальства заменил джип на этот передвижной сарай, - саркастически ответил по-русски мускулистый парень лет тридцати, с такими же рыжими веснушками, как у того подельника, что утонул в водопаде вместе с грузом золота из заброшенного города.
- Немец?
- Так точно.
- Откуда русский знаешь?
- Отец был долго в плену, и я в отместку пять лет зубрил. Потом практиковался в Ленинграде в посольстве.
- Давно в агентуре?
- Третий год.
- Имя?
- Курт Бромер.
- Я спросил имя. Фамилия мне ни к чёрту. Ясно?
- Яволь. То есть, понял вас.
- Отныне я для вас герр Вольфганг. А ты? – обернулся он ко второму.
- Пауль.
- Откуда?
- Из Франкфурта. Пять лет в рейхе.
Этот был постарше.
- Будете сопровождать меня в горах. Все приказы выполнять беспрекословно. Лишние вопросы не задавать. Операция на контроле у верхушки рейха. Усекли?
- Нас уже предупредили.
- Тем лучше. Сюсюканий не люблю. Панибратства тоже. Что сказал – то будете делать. Как с провизией и прочим необходимым?
- Полный салон, - высунулся из кабины водитель. – На все случаи жизни.
Боровский едва взглянул на третьего: с ним ему не лазить по горам.
- Задачу знаешь?
- Доставить до места «икс», выгрузить, остаться ждать две недели, помирая со скуки в соседстве с грифами.
- Если и помрёшь, то от моей пули, - не дал ему развить тему Боровский, затыкая рот. – Две недели плюс два дня.
- Но… - осёкся тот, - мне даны указания ровно две недели.
- И два дня! - сделал ударение бывший фотограф. – Иначе по возвращению перегрызу горло, никакое начальство не поможет. Усёк?
…Спустя несколько минут они уже покидали унылый городок с единственной гостиницей. Ночная девица проводила машину взглядом, так и не узнав настоящего имени Боровского.
Их ждала неизвестность.
********
Два дня пролетели как одно мгновение. Машину кидало по ухабам, дороги кончились, они пересекли вначале плоскогорье, потом скалистое плато, едва не сорвавшись в пропасть. Боровский все два дня отсыпался, совершенно не чувствуя тряски. Этому его учили в подготовительной школе агентуры – спать на ходу, где бы ты ни оказался. Всё это время он предпочитал отмалчиваться, предоставляя троим помощникам болтать между собой без умолку. Особенно раздражал водитель. Курт был не лучше; один Пауль, как более старший, иногда молчал, тупо уставившись в окно на пробегающие мимо унылые пейзажи. На третий день они прибыли.
- Здесь развернёшь палатку и будешь ждать, - приказал Боровский водителю. - Шестнадцать дней.
Кругом скалистыми выступами громоздились великие Анды. Это были уже не отроги. Это были самые настоящие громады гор.
- Как будем возвращаться, издали посветим фонарями условным сигналом. Смотри в оба. Если тебя не навестят нежелательные гости, ответишь нам тремя короткими вспышками. Не будет вспышек – мы не выйдем. Пойдём другой дорогой. Усёк? Но не дай тебе господь, заснуть или прозевать наше возвращение! Мы будем голодными и зверски злыми. Подумай, что может статься с твоей глупой рожей…
Взвалив рюкзаки и, не оборачиваясь на ошалевшего от страха водителя, все трое углубились в первое ущелье на их пути. Дорога предстояла неблизкая. Впереди восхождение к перевалу.
Там – вскрытие пакета.
Там – неизвестность.
********

Глава 3-я.
1967 год.
Джунгли Амазонки.
Вторая экспедиция.
Вторая неделя похода.
Время: 19 часов 38 минут по местному часовому поясу.
***
- Коля! – крикнул Андрей Сергеевич Вязов, руководитель экспедиции. – Привязывай плот: на сегодня хватит.
- Есть, привязывать плот! – откликнулся неутомимый Зайчик, манипулируя самодельным рулем в виде привязанной жерди. Второй плот шёл по реке следом; третий, гружёный амуницией и провизией, замыкал водный караван. На первом находился Зайчик, Дёмин и Артём. Вторым правил Горцев в компании Светланы с профессором. Мы с Русланом придерживали на третьем гору вьюков и рюкзаков со скатанными спальными мешками. Здесь же были привязаны и брезентовые палатки, собранные в один большой узел.
- Причалил! – крикнул Зайчик, спрыгивая на глинистое скользкое побережье. Сразу во все стороны кинулись выдры и другие обитатели мангровых зарослей. Ветви и лианы нависали над головами, сверху визжали потревоженные ревуны с семействами капуцинов. Агути бросились врассыпную, а из воды показалась острая морда каймана.
- Не слишком великий, - успокоил сам себя Зайчик, первый увидевший его. – Но мамаша может быть где-то рядом.
- Оружие наготове! - скомандовал Вязов. – Не мне вас учить после недели похода.
Мы прибыли.
При свете костра за ужином стали подводить итоги прошедших семи дней после страшной гибели Геннадия. Коптилась выдра. Светлана варила похлёбку из диких уток, подстреленных Горцевым. Дёмин что-то строчил в своём походном дневнике.
Руслан принялся загибать пальцы:
- Даже лошадями не пришлось пользоваться. Юра скосил маршрут, не заглядывая в гости к местным племенам.
- Дорого бы нам обошлось их гостеприимство, - ответил я, вспоминая наш первый поход, когда нас едва не опоили местной брагой, от которой мы могли и не проснуться.
- Потом три дня шли лесами, - продолжил Руслан, - болотами, топями, проваливаясь по пояс в расхлябанную жижу. - Он намеренно не вспоминал первую смерть в экспедиции, начав с самого незначительного. – Шесть ночёвок, сегодня – седьмая. – Загнул второй палец. – Дичи навалом, не голодаем, вода тоже рядом, - третий палец. – Слышали вдалеке шум водопада, но это не тот, что проходили Юра с Зайчиком, где Боровский – этот гений зла первой экспедиции – потопил всё золото из заброшенного города. Потом шли ещё. На Артёма напали шустрые обезьяны, - загнул четвертый палец. – Вышли к реке, но ещё не Амазонке, а притоку. – Пятый палец. – И наконец вчера сделали плоты, - сжал в кулак и растопырил. – Итог: все целы. – Нахмурился, печально потупив глаза на костёр. – Кроме Гены.
Немного помолчали, отдавая дань первому товарищу, погибшему в экспедиции.
- Карты у них там в Географическом обществе никудышные, - после паузы заметил Артём. – Кто их составлял?
- А чёрт там разберёт, - сплюнул в траву Зайчик, почесав спину о дерево. – У нас Юра проводник.
- Я руководствуюсь дневниками, зарисовками и картами Семёна, которые у нас с Зайчиком сохранились, - пояснил я. – Он выверял по компасу каждый пройденный день маршрута, от руки занося все вычисления в тетради. Четыре штуки. Вот они, - я передал исписанные разрисованные листы, которые пошли по кругу.
- А я вспоминаю по ориентирам, - добавил Коля. – С закрытыми глазами, кажется, найду место гибели Валюши. Падение метеорита, где погиб Даниэль-проводник мы оставили в стороне. Потом будет водопад с погибшим в нём рыжим нацистом, подельником Боровского. За водопадом река кайманов с навесным мостиком, где нашёл свою гибель мой друг Миша-полмизинца. А там и Золотой город. После него будет место, где Юра обнаружил алмаз, названный нами «Феей Амазонки». За ним последует могилка Семёна, убитого Боровским. Дальше – таможня. Там мы потеряли Алексея Степановича. Фотограф взял его в плен. Вот и все мои ориентиры. Мне и карта не нужна. Закрою глаза – и как в мираже – вижу могилку Валечки, которую сам и выкопал.
- Вместе копали, - поправил я. – Ты забыл ещё место, где Боровский убил Габриэля, второго из братьев.
- Не забыл. Просто мы того места никогда не видели. Гибель брата-близнеца свершилась без нас.
Светлана тихо всхлипнула. С дерева напротив свесился двупалый ленивец, бессмысленным взглядом уставившись на огонь костра.
- Вот и ужин на завтрашний день, - разряжая обстановку, пошутил Горцев.
Мы ещё немного поговорили, потом уснули. Дежурили по очереди. Утром, оставив лагерь, плыли весь день караваном. Река почти ласково стелила перед нами свои желтоватые - все в тине -  воды. После полудня приток реки влился в могучее течение великой Амазонки. К вечеру пристали у берега с мангровыми зарослями. За ними просматривалось болото. Разбили лагерь, привязав плоты. Артём отправился к ручью за чистой водой, поскольку в этом разливе Амазонка бурлила порогами, неся в себе тонны песка и глины. Пить было невозможно. Светлана через самодельный фильтр процеживала то, что удавалось набрать в ручьях, кипятила, и только тогда вода была пригодна к употреблению. За Артёмом увязался Горцев, помня наказ начальника похода, отлучаться по двое, дублируя друг друга.
…Там-то, у болот ЭТО и произошло.
********
- Господи! – спохватился Артём, только сейчас почувствовав, что его затягивает в пучину. Одна нога уже полностью всосалась болотом, месиво которого он не заметил. – Мама дорогая! – взвыл он, бросая котелок с ружьём, пытаясь ухватиться за свисающую ветвь. Лиана была настолько тонкой, что не выдержала его веса, оборвавшись на конце. – Меня затягивает в трясину! - проорал он хриплым от ужаса голосом. Шедший сзади Горцев, этот добродушный, преклонного возраста кандидат исторических наук и по совместительству помощник Вязова, на миг замешкался, потрясённый внезапностью.
- Сейчас, голубчик, сейчас… - засуетился он, совершенно растерявшись. – Сейчас кину какую-нибудь ветку. – Эй! – беспомощно закричал он сиплым голосом в кусты. – Кто-нибудь, по-мо-гите!
Артёма уже засасывало по пояс. Потом по грудь. Стало трудно дышать, передавило лёгкие.
- Мама-а… - кричал он. – По-ги-баю! Бросайте верёвку!
- У меня… - лихорадочно мельтешил Горцев, - у меня нет с собой верёвки. Кто же знал… господи! Кто же знал…
От его суетливости не было никакой пользы. Он бегал вокруг засасывающей воронки кругами, кричал что-то, кидал короткие палки, непригодные в данном случае, падал на колени, тянул руки к парню, но до него было слишком далеко. Слёзы катились из глаз Артёма, он уже не кричал, а просто хрипел, с каждым выдохом выпуская из себя пенящиеся кровавые пузыри. Колоссальным давлением ему раздавило диафрагму, лёгкие внутри превратились в мочалку, из горла хлынул извергающийся поток крови. В один миг трясина сомкнулась, оставляя на колыхающейся поверхности только голову с выкатившимися от давления глазами. Открытый рот в безмолвном хрипе пытался ловить глотки воздуха, но Артём уже не подавал признаков жизни. Расплющенное давлением тело увлекало в пучину. Глаза последний раз моргнули, скатилась слеза, открытый рот ушёл под жижу и молодой археолог, так и не дошедший до конечной цели экспедиции, захлебнулся. Месиво жидкой субстанции сомкнулось, поколыхалось и затихло, будто ничего не произошло. Ненасытная утроба топи поглотила в себя отважного изыскателя. Всё было кончено. Не прошло и минуты. Последними в трясине скрылись котелок и винтовка. Учёный стоял, бессильно опустив ходившие ходуном руки и, задрав голову, безудержно орал куда-то в пустоту. Крик отчаяния привлёк обитателей соседних деревьев. Завыли ревуны, заголосили капуцины, заухали птицы, как бы отдавая дань только что погибшему члену экспедиции.
- А-а-а… - дико орал Горцев.
Там его и нашли подбежавшие в испуге товарищи, ещё не зная, что произошло на болоте. Первым кинулся Руслан. Увидев Горцева, он опешил, не сразу понимая изменения, произошедшего с учёным.
Тот стоял и хрипел, потеряв голос от натуги. Красные глаза, все в слезах, полные боли, уставились в невидимую точку бессмысленным взглядом.
Научный сотрудник Международного Географического общества, кандидат и член-корреспондент Академии наук СССР, в один миг… поседел.
На его глазах только что болото поглотило ещё одного участника похода.
Это была уже вторая смерть в исследовательской экспедиции.
…Скоро их станет больше.
********
Зайчик, как заботливая нянька, давал Руслану – самому юному из нас – хлебнуть коньяку. Бедный парень никак не мог осознать страшную гибель своего товарища. Его колотило с ног до головы.
- Господи… - повторял он потрясенно. – Уже второй! И оба – мои друзья.
- Наши тоже, - печально заметил Андрей Сергеевич.
Прошла ночь. За костром никто не следил, он утихал под утро едва заметным огоньком. Светлана плакала. Хоронить было некого. Вместо ушедшего в себя поседевшего Горцева записку о гибели составил Вязов. У болот мы закопали жестяную банку с ней, поставив для ориентира наскоро сложенный из веток крестик. При этом Зайчик тихо прошептал:
- Что-то мне начинает это напоминать…
И умолк надолго, не произнеся больше ни слова.
В наступившем рассвете, покинув поляну, вся группа распределилась по плотам. Одно место теперь было свободно.
Плыли долго и мучительно. Казалось, этот день никогда не закончится. Горцев так и не приходил в себя, сколько его не пытались разговорить. Руслан тоже был в состоянии прострации.
Прошёл ещё день. За ним ещё. Они не принесли никаких изменений. Вскоре начал прослушиваться гул приближающегося водопада.
- Здесь нашёл свою смерть рыжий нацист, сподвижник Боровского, - объявил Зайчик, когда мы пристали к берегу. – Здесь же был утоплен и золотой груз, когда баркас разметало в щепки. Об этом нам с Юрой потом рассказывал Боровский, когда привязывал к дереву на съедение хищникам.
Ночевали уже за пределами реки.
Следующим утром нам предстояло распрощаться с плотами, водрузив всю оставшуюся поклажу на плечи. Кругом стеной стояло влажное марево испарений. Грохот низвергающихся потоков забивал барабанные перепонки. С момента гибели Артёма прошло пять дней. Джунгли жили своей жизнью. Видели издалека ягуара, но он не рискнул приблизиться к столь многочисленной группе. Причаливая к берегу, заметили внушительного вида анаконду, при виде которой Зайчик вскинул ружьё:
- Убью, гадину!
Я успел перехватить его руку.
- Не стоит, Коля. Это не она задушила Валю. Та была в два раза огромнее.
- Всё равно прибью! Одно семейство – одни выродки.
Змея успела уползти и тем самым спасла себе жизнь.
Настроение в группе было подавленным. В воздухе, казалось, витало что-то нехорошее.
Отходя от водопада, Дёмин едко заметил:
- Могли и спасти золото, если бы как следует постарались.
Никто не обратил на него внимания. Он постоянно по ночам что-то бурчал, заворачиваясь в спальный мешок, был всегда недоволен, постепенно опускаясь на самое дно социальной прослойки. Перестал следить за собой и, очевидно, уже проклинал тот день, когда вызвался сопровождать экспедицию к стенам Золотого города. Его уже не интересовала девушка, отважная душа всей группы. Только бы дойти. Только бы выбраться из этих чёртовых джунглей!
 Ничто не предвещало ничего опасного. Кайманы были далеко, путь к мостику над рекой подходил к концу, однако самое страшное всё же произошло.
Спускаясь по скользкой скале следом за Дёминым, помощник начальника экспедиции Горцев, едва смотрящий себе под ноги после пережитого потрясения, как-то неуклюже вскинул руками, теряя равновесие. Шедший сзади Руслан, поддерживающий его в случае непредвиденной ситуации, неловко запутался в свисающих лианах, тем самым, не успев вовремя схватить за рукав. Горцев машинально вскрикнул, теряя под ногами опору:
- О-ох!
И тут же, нелепо разбрасывая в стороны руки, хватаясь за пустоту, покатился вниз, увлекая за собой сплошной поток мелких камней. Раз! – и понеслось! Его тело, кувыркаясь по склону ребристой скалы, в одну секунду обрушилось вниз. Руслан не успел даже крикнуть, призвав на помощь остальных. Тело размозжилось о камни, так и не достигнув ущелья. Струи боковых ответвлений водопада накрыли его потоками воды, которая бурлила в месте падения, превращаясь в алую пену.
- Мамочки-и! – взвизгнула Светлана, оседая кулем на скользкие камни. Заваливаясь набок, она от ужаса потеряла сознание. Взрыв иступленных криков перекрыл шум водопада: орали все. Орали дико и безысходно.
- Горцев! – кричал в отчаянии профессор. – Друг мо-ой! Как же та-ак! Как тебя уго-разди-ло!
Один Дёмин не проявлял никаких чувств.
- Третий, - произнёс он с тихим ехидством, чтобы не быть услышанным.
…Да. Это была уже третья смерть в экспедиции.
Не верите?
Хорошо. Пойдём дальше.
********
Описывать события последующих трёх дней, когда каждый не находил себе места от случившейся – уже третьей – катастрофы, я не буду. И так всё ясно. Иначе как катастрофой это не назовёшь. Смерть Горцева поразила всех настолько, что эти дни почти никто не разговаривал, предпочитая оставаться со своими неутешительными мыслями наедине. Потрясение было всепоглощающим!
- Говорю тебе, - шептал мне с тревогой Зайчик, - мы проходим сейчас все стадии истребления, подобно тем, что уже испытали в прошлой экспедиции. Только там был ещё фотограф.
- Метеорит, анаконда, кайманы, - перечислил я причины смертей наших товарищей. – Немного отличается, Коленька.
- Ну и что? Суть-то одна. Над нами будто давлеет какая-то мистическая потусторонняя сила, неведомая нашему разуму. Уже три смерти, подумать только! – взъерошивал он волосы, хватаясь за голову. - И кто мне после этого скажет, что все попытки добраться до заброшенного города не оканчиваются чудовищными смертями? А ведь нас увещевали перед отбытием – там, в Географическом обществе Академии наук – что эта экспедиция, созданная на правительственном уровне, пройдёт без сучка и задоринки. Побываете на могилках своих друзей, говорили нам. Помнишь? Типа это будет простой прогулкой, тем более под прикрытием солдат. И где они, эти солдаты?
- Очевидно, уже в Перу, - пожимал я плечами, чувствуя в его рассуждениях безупречную логику. Над нами висело что-то гнетущее душу: что-то такое, что заставляло постоянно оглядываться назад в поисках невидимой опасности. Она – эта опасность – незримо преследовала нас повсюду, начиная с первого дня похода. Я чувствовал её затылком! Что-то сверлило мне в спину. Зайчик был прав: над нами нависал какой-то неведомый злой рок.
- Я тоже чувствую спиной, что за нами постоянно следят, - делился он со мной у костра. К нам подсел Руслан. Андрей Сергеевич скрылся в палатке, где уже спала уставшая Светлана. Девушка проявляла неслыханное мужество, но и её моральные силы были истощены до предела. Один Дёмин сидел в стороне, наслаждаясь, как нам показалось, полным одиночеством.
Первым дежурил как раз он.
- Может, этот тип чем-то связан с происшедшими смертями? – рассуждал тихо Зайчик. – Мы тут едва с ума не сходим от горя и потрясения, а ему хоть бы хны. Молчит всю дорогу, тайком ухмыляясь про себя. Несколько раз видел, как он, отдалившись от всех, что-то строчит у себя в блокноте. Блаженная ухмылочка так и блуждает по его морде.
- Просто пишет дневник, - предположил Руслан. – Как ваш Семён.
- Наш Сёма, - назидательно прервал его Зайчик, - занося записи в дневник, никогда не ухмылялся столь глумливо, скажу я тебе. А этот, будто ржёт мысленно, потешаясь над очередной гибелью. Вот попомните моё слово – нам ещё предстоит натерпеться бед от него.
Я дежурил вслед за Дёминым. Зайчик – последним.
…Наступила ночь.
********
А наутро он разбудил меня, зажав рот рукой. Я хотел было вскрикнуть спросонья, но он предостерегающе поднёс палец к губам:
- Тихо, Юра, не ори.
Рассветные сумерки только-только начинали расползаться, уступая место восходящему солнцу. Из-за кроны листвы зыбкие лучи ещё не проникали, поэтому я едва различил склонившееся надо мной лицо. Зайчик выглядел тревожным и напуганным. Давно я не видел его в таком растерянном состоянии. Убедившись, что я не заору, он осторожно отнял руку, указывая взглядом в сторону зарослей:
- Там кто-то есть, - прошептал он.
- Зверь? – в тон ему прошептал я.
- Нет. Не из зверей.
- А кто может быть, если не зверь?
- Бестолочь ты, Юра, - прошипел он злобно. – Если не зверь, то может быть только один вариант.
- Человек?
- Конечно, академик ты хренов! И он не один.
Я привстал на локте, незаметно придвигая коленом винтовку.
- Давно заметил?
- Не заметил, а услышал. Я сменил Руслана. Тот отправился спать. Первый час ничего подозрительного не происходило. Где-то плеснула выдра, где-то далеко рыкнул ягуар. А потом…
Он судорожно сглотнул.
- Потом я различил едва слышимые голоса. Они шептались так же, как мы сейчас. – Зайчик судорожно передёрнул плечами. – Шептались! – понимаешь? Это значит, что те, кто прячется, затевают что-то нехорошее.
 Скосив взгляд на стену зарослей, я невольно прислушался. Где-то там таилась незримая опасность. Опасность неведомая, и оттого жуткая.
- Что будем делать, Юр?
Я лихорадочно соображал, ещё не полностью придя в себя после резко оборванного сна.
- Вот что… - предложил я шепотом. – Сделай вид, что подкидываешь сучья в костёр. Сколько время? Мои часы стоят.
- Полшестого.
- Значит наши будут спать ещё полтора часа. Я поднимусь, вроде как сходить в кусты по нужде. Те, кто там прячется, переведут всё внимание на меня, а ты тем временем, толкни Руслана. Только незаметно. Как он проснётся, пали из винтовки в воздух. Я тоже выстрелю. Образуется суматоха. Руслан должен сразу смекнуть и тоже выстрелить. А там уже проснутся и профессор с Дёминым. Действуй!
И не дав ему опомнится, я решительно поднялся, направляясь к кустам. Сердце, казалось, выскочит сейчас наружу, помчавшись впереди меня вприпрыжку. Остановившись у дерева, я нарочито громко закашлялся. Справа послышалась какая-то скрытая кустами возня. Кто-то на цыпочках обходил меня сбоку.
- Стреляй! – заорал я.
Раздался оглушительный грохот. Я пальнул следом. Никто ничего не понял. Захрустели кусты. Завыли ревуны вверху деревьев. Лес сразу наполнился какофонией всевозможных криков и звуков. Шум и переполох от выстрелов разом разбудили весь животный биом в радиусе сотен метров. Кто-то поспешно ломился в обратном от меня направлении. Выстрелил Руслан, не совсем понимая, куда именно ему целиться.
БАХ!
Из палатки выскочил профессор, близоруко щурясь, впопыхах водружая на нос непослушные очки. Следом выпрыгнула Светлана, держа в руке пистолет системы Макарова. Это было её личное оружие, чтобы не обременять себя тяжестью винтовки. Один Дёмин ничего не предпринял, растерянно мечась по поляне, опрокидывая котелки, едва не угодив ногой в костёр.
- А-а… - скулил он. – Что… что происходит?
- Заткнись! – оборвал его Зайчик, впервые назвав на «ты». Тут было уже не до сантиментов.
БАХ! – грянул второй выстрел, ушедший в шевелящиеся кусты. Это Руслан разрядил вторично винтовку. Славный парень, не из робких!
Когда гул последнего выстрела стих, весь лес в окружности сотни метров представлял собой внезапно потревоженный муравейник. Орали ревуны, выли капуцины, кричал струсивший Дёмин. Только позже, когда всё кое-как утихомирилось, мы смогли наконец вкратце передать остальным положение дел. Оно было неутешительным. Наш лагерь перед рассветом посетил кто-то посторонний, неведомый нам, и оттого крайне опасный.
- Неужели снова Боровский объявился? – предположил Зайчик.
- Непохоже, - заверил его начальник похода. – Интерпол, если напал на его след, не выпустил бы его из рук, вцепившись зубами. А там и наши пятеро десантников.
- Тогда кто? – Дёмин, немного придя в себя, тем не менее, трясся от страха. – Индейцы?
- Они бы не шептались, - перебила его Светлана, питавшая к тайному особисту такие же чувства, что и мы. – Вышли бы из кустов с почтительным поклоном. А те, кто скрывался, явно затевали какую-нибудь гнусность.
- За нами следят уже давно, - напомнил Руслан. – И Юра это чувствовал, и Коля.
- А мы сейчас проверим! - вскинув ружьё, решительно направился к кустам Андрей Сергеевич.
- Эй! – крикнул он. – Кто бы вы ни были, знайте, что мы вооружены.
В ответ – тишина. Незнакомцы исчезли.
- Тут следы, - известил Руслан, обшаривая кусты с наведённым ружьём. – Три пары. Протекторы армейских ботинок. Тракторная подошва. Такими ботинками оснащают американскую армию.
- Откуда знаешь? – изумился Зайчик.
- Мой отец атташе в американском посольстве. Много чего рассказывал. Явно американского производства.
- Или немецкого, - язвительно вставил Дёмин. – Солдаты ФРГ тоже носят такую обувь. – И тут же замолк, спохватившись, что брякнул лишнее. Благо, на него никто не обратил внимания. Всех отвлёк возглас Руслана. – Да тут целый взвод побывал! Правда, следы босые.
- А вот это уже индейцы, - с нехорошим предчувствием заявил Андрей Сергеевич. – Причём, индейцы такие, что не будут слишком церемониться, захватив нас в плен, если они кем-то завербованы.
- Кем? – спросила Светлана.
- Очевидно теми, девочка моя, кто так настырно преследует нас с момента вхождения в джунгли. Одно удивляет: почему они никак не решались напасть на нас раньше?
- Я знаю, почему! – вскинулся Зайчик, озаренный внезапной догадкой. – Им нужно следовать за нами, пока не достигнем Золотого города. Маршрут-то знаем только мы с Юрой…
И замолчал, предчувствуя что-то нехорошее, окутавшее воздух.
…Теперь нам срочно необходимо поворачивать назад.
********

Глава 4-я.
1967 год.
Государство Перу.
Горный массив Анды.
Перевал Западных Кордильер.
Время: 20 часов 42 минуты.
***
- Подкинь сучьев в костёр, - приказал Боровский, он же Клаус Куртц, он же Дмитрий Дементьев, он же новоявленный Вольфганг Прам, бывший фотограф первой пропавшей экспедиции.
- Это последние, - с жалобой в голосе, стуча зубами, оповестил Курт. Его била крупная дрожь. Три полных дня они пробирались сквозь ущелья, перекаты скал, звериные тропы, приближаясь к первой точке своего маршрута. Сейчас и тропы исчезли. Горные бараны сюда уже не забредали. Растительность исчахла. Воздух был разряженный. Сухих ветвей катастрофически не хватало.
- На этот случай у нас есть прессованный спирт, - заметил нацист. – И мешок угля. Но это, когда вообще дуба врежем. А пока, походи, поищи – может что насобираешь.
- Мне холодно, - признался Курт, едва не пуская слезу.
- И какой ты, к чертям собачьим агент, скажи на милость? Бери пример с Пауля. Старше тебя, а переносит холод более стойко. И молчит. Откуда вас таких молокососов-неженок берут в разведшколу? – Боровский махнул пистолетом в сторону переката. – Пшёл! Без топлива не возвращайся. Пришибу!
Сегодня они вплотную подошли к перевалу, где ему надлежало вскрыть пакет. Последний спуск был особенно крутой, едва не погубивший Курта. Оступившись под тяжестью огромного рюкзака, в котором лежали спальные мешки и прочая амуниция сразу на троих, неловко подвернув ногу, его инерцией потащило вниз. Увлекаемые следом потоки камней вызвали акустическое эхо: горы, казалось, завибрировали, дрожа всей могучей массой, обрушивая в бездну мощный камнепад. Не подхвати его Пауль, молодому агенту была бы прямая дорога в недра подземного ада. Там бурлила магма, там вздымались протуберанцы раскалённой лавы.
Очутился он на твердом неровном выступе. Склон покрывал слой рыжеватой пыли. Задрал голову, увидев вверху Боровского. Тот презрительно плюнул, не предложив помощи. Пауль вытаскивал парня, ухватывая его за лямки рюкзака, хотя и сам имел за плечами такой же груз необъятных размеров.
- Тебя не жалко, - съязвил Боровский. – Но, если бы вместе с тобой в жерле сгинул рюкзак, останься ты жив, я бы размозжил тебе череп. Наверх, быстро!
Сейчас они сидели у редкого пламени почти не греющего костра. Перевал был прямо под ними.
- Хорошо, что спускаться, а не подниматься, - заметил неразговорчивый Пауль, когда Курт отправился за сучьями. – Парень не из выносливых, вот-вот расклеится.
- Разорви его дьяволы, этого Шольца! – выругался сквозь зубы Боровский. Холод и разряженный воздух, казалось, был ему ни по чём. В разведшколе агентуры их учили выживать при любой погоде и любых обстоятельствах. – Подкинул мне молокососа, шарфюрер, ничего не скажешь. А ведь знал, что нам придётся буквально вгрызаться зубами в эти чертовы Анды.
- Других не было в этом секторе, - пожал плечами Пауль.
- Откуда знаешь, старый пень? - Вольфганг Прам злился, причём с ярко выраженной яростью.
- Слышал телефонный разговор шефа, когда он давал нам указания сопровождать вас, вызвав к себе в кабинет.
- И что он болтал?
- Отдавал распоряжения какому-то Гуверу, чтобы тот с группой наёмных индейцев шёл по следу экспедиции, сопровождая их на расстоянии к неизвестному мне золотому городу. Где-то в Бразилии, не то в Гайане, я не разобрал. Туда он и направил троих лучших агентов. Мы с Куртом остались в резерве. Что за город такой, золотой?
- Прикрой хлебало, - хмуро скосился на него Боровский. – Много будешь знать, быстро окажешься на дне ущелья.
А сам подумал: вот чертов начальник. Как же повезло этому Гуверу. На его месте должен быть он сам, но из-за Интерпола, ему теперь дорога в джунгли заказана. Его особу ищут сразу четыре силовые структуры государств Бразилии, Суринама, Гайаны и Советского Союза. Плюс Штази, плюс Интеллиндженс, плюс британская Ми-6, плюс КГБ. Разве что ЦРУ он пока не нужен. Но, кто знает…
С этими неутешительными мыслями он достал пакет, весь измятый за время прохождения по горам. Сверился с картой маршрута, определив азимут по компасу. Свесил голову влево над перевалом, засёк по часам время.
- Утром будем на перевале. Там и сориентируемся. Пришло время вскрыть поручение Шольца, куда нам идти и что предстоит делать. – Он выругался вторично. – Секретность у этих сукиных детей как в былые года у Шелленберга с Кальтербруннером. Все желают походить на своих кумиров! А мне что делать? Вместо жарких джунглей, где я знаю каждую тропинку, я нахожусь в компании двух идиотов, трясущихся от холода. Сейчас попивал бы гавайский ром где-нибудь в Парамарибо, так занесли же черти в глубь самых настоящих Анд!
Пауль молча слушал эту гневную тираду, опасаясь, что старший агент может ненароком выйти из себя и выстрелом разворотить ему мозги.
- Что будем делать? – тихо спросил он. Костёр почти догорал. Две банки тушёнки пузырились жиром на углях.
- Пакет вскрывать, что ещё! – едва не заорал начальник их похода. – Завтра будет поздно, сегодня ещё рано, но мне, мать его в жопу этого Шольца, уже плевать!
Он с яростью сорвал полиэтиленовую плёнку, разорвал пакет и вывалил всё на камень, подставив большой шахтёрский фонарь.
- Отвернись!
Из пакета вывалилась карта, сложенная замысловатым образом. Она была настолько подробно и досконально выверенной, расчерченной в мелочах, что Боровский диву дался.
- Это какой же умник составлял такое чудо?
 Географические координаты были испещрены всевозможными значками, пунктирами, показаниями высот горных пиков и глубин обрывистых расщелин. С поразительной математической точностью выявленные координаты не давали никаких сомнений в их точности. Ущелья, каскады, уступы, гроты и перекаты – протяни, казалось, руку - и дотронешься до любого ориентира.
- И здесь эти сукины сыны из Аненербе побывали! - осенился он догадкой. – Но когда, дьявол их возьми?
Следом за картой он принялся изучать выпавший листок. Исписанный ровным каллиграфическим почерком, очевидно, принадлежавшем самому Шольцу, указание гласило:
«По перевалу пройти влево до расщелины (маршрут обозначен пунктирной линией), подняться на выступ скалы, пройти через пещеру, выйдя к конечной цели. Вы увидите перед собой небольшое заброшенное селение, в котором проживают на данный момент не более десяти семей общим количеством шестьдесят человек, включая женщин и детей. Это богом забытое племя, отставшее от цивилизации, является ответвленной ветвью перуанских инков, исчезнувших с лица планеты несколько веков назад. При встрече с вождём окажите ему всяческие почести, приложив в качестве доказательств этот амулет, находящийся в пакете. Группа отдела Аненербе бывала здесь перед началом войны, оставив после себя некие артефакты, которые вам и надлежит забрать. Их вы найдёте под скалой на одном из уступов. Приложение к карте с местом нахождения тайника вам передаст вождь племени. Амулет отдайте ему, он будет крайне признателен, поскольку эта вещица является для них божественным тотемом, своеобразным идолом процветания их племени. Вождь (или его потомок) знает английский и немецкий в равной степени, чтобы можно было общаться без переводчика. Вам надлежит забрать то, что находится в тайнике и, вернувшись назад, отдать мне. Удачи и да хранит вас покойный прах нашего фюрера.
Хайль, Гитлер!
(шарфюрер Шольц)»
Боровский дважды перечитал послание, перевернул лист, там была приписка:
«В случае непредвиденных обстоятельств на обратном пути, содержимое тайника следует уничтожить любым способом, чтобы оно не попало в чужие руки. Этот секретный биологический материал не должен пересечь границы нашего ведомства, оказавшись в Европе. Это приказ Верхушки рейха!»
И печать герба со свастикой в центре лавровых венков.
Всё.
Бывший фотограф мысленно выругался. Шольц имел в виду Интерпол, когда писал приписку, сукин сын. Не отдавать в руки, уничтожив содержимое. Как же! Это мы ещё посмотрим, что находится внутри тайника. Если возникнет необходимость купить себе жизнь, он, Боровский, этим непременно воспользуется. Если его настигнут, он просто обменяет содержимое тайника на цену своей свободы. Всё просто. Пошёл к чертям этот Шольц вместе со своим ведомством! С него, с Боровского, довольно! После этого задания он возвратится в Западный Берлин, выставит бриллиант «Фею Амазонки» на аукцион и скроется под вымышленным именем куда-нибудь в Сьерра-Леоне, изменив внешность. Став неслыханным богачом, он сможет себе это позволить. Осталось всего-ничего: добраться до селения, вручить вождю амулет и выбраться из этих чёртовых гор. Если его не вычислят, он просто отдаст тайник Шольцу и, сев на самолёт до Лиссабона, навсегда выйдет из игры.
С этими мыслями он вынул из пакета замысловатый предмет.
- Ничего себе! – невольно вырвался у него вздох недоумения. Пауль машинально обернулся.
- Спрячь свою рожу! – заорал Боровский. – Пойди, встреть Курта. Немедленно! А то мозги вышибу, - навёл на него маузер, прикрывая амулет ладонью. Пауль послушно ретировался.
То, что лежало под ладонью, было для Боровского настоящим чудом.
Древний, нет, просто древнейший утерянный артефакт из чистого золота, обрамлённый рядом сверкающих камней, представлял собой пентаграмму (или Пифагорейский пентакль) в форме звёздчатого многоугольника небывалой красоты! Его ценность была несравнима со стоимостью алмаза!
У Боровского перехватило дух.
Богатство, невиданное, грандиозное и ошеломительное, само шло к нему в руки! Этот артефакт был по крайней мере раз в сто ценнее бриллианта! Он сверкал в отблесках костра всеми цветами радуги. Одних сапфиров, рубинов и изумрудов в нём было не менее десятка. Какой там к чёрту вождь! Какой тайник! Хватать эту бесценную вещицу и рвать когти прямо сейчас! В одиночку пересечь перевал, вернуться к водителю, приставить пистолет, приказав гнать в аэропорт.
Он уже начал засовывать золотой амулет в карман, как внезапно спохватился, осенённый неутешительной мыслью.
А если эти двое получили от Шольца указ тайком приглядывать за ним, когда он вскроет пакет? Может эти немощные помощники не такие уж и немощные? Может они специально приставлены к нему и в случае бегства – пустят пулю в спину?
Агент быстро обернулся. Пауль с Куртом возвращались, волоча на спинах тощие охапки древесного топлива. Лучи фонарей плясали в их в руках.
Что-то быстро они, мелькнуло у фотографа.
- Собрали? – своему голосу он придал оттенок дружелюбия. Необходимо было выявить степень их участия в этом задании: в поход они вышли как его помощники, или как тайные соглядатаи?
Всю ночь он не сомкнул глаз, поглаживая пентакль через ткань комбинезона. Он уже понял, что здесь, в отрогах Анд, он мог встретить эту вещицу, принадлежащую только одной цивилизации. Такой артефакт мог принадлежать только исчезнувшей цивилизации инков. Об этом и было написано Шольцем.
А если инки и всё связанное с ними, то это уже приближает его к Нобелевской премии!
А что?
Чем чёрт не шутит? Здесь в Андах где-то должен находиться легендарный Мачу-Пикчу, ещё не открытый европейцами, но уже известный ведомству четвёртого рейха. Где-то здесь в Западных Кордильерах разбросаны руины не менее легендарного города Чан-Чан с цивилизацией чиму.
СКОРО Я СТАНУ БОГАТ!
С этими мыслями он бросил взгляд на помощников. Те, подбросив сучья в костёр, уже забылись тревожным сном, прижавшись друг к другу спальными мешками. Дежурить по очереди здесь не было необходимости, поскольку все хищники с их ареалами обитания остались за перевалом.
Что-то нехорошее зашевелилось у Боровского в мозгу. Что-то яростное и гневное выплеснулось наружу. Вот он! Вот этот момент, которого он не упустит!
Перебирая осторожно ногами и вынимая армейский нож, он тихо подполз к первому. Не важно, кто это будет. Им оказался Пауль, нервно дышащий паром испарений. Боровский с силой вонзил ему нож в грудь по самую рукоятку, потом, не дав опомниться, выдернул, полоснув от уха до уха по сонной артерии.
- Грхы-ы… - выпустил тот воздух из лёгких. – Мм-ы-ы… - словно промычал он, захлёбываясь в булькающих струях крови. Вспучилась красная пена, тут же превращаясь в чёрную от пробитого лёгкого. Так Боровского учили в агентуре разведшколы: сначала в грудь, потом по горлу. Раз! Два! И перед тобой потенциальный покойник.
- А-а-а! – заорал ошарашенный Курт, когда на него брызнули струи чёрного цвета. Он только сейчас непонимающе открыл глаза. Остекленевшим от ужаса взглядом, парализованный страхом, не в силах пошевелиться, он потрясённо наблюдал в течение долгой секунды, как из развороченного горла пульсирует фонтан крови.
- А-а-а… - заорал он вторично. – О, госпо… ди-и-и!
- Тише, щенок! – шикнул на него Боровский. Потом приподнялся, с ухмылкой созерцая трепыхающееся в конвульсиях тело. – А, впрочем, ори на здоровье - никто не слышит.
Пауль бился в агонии, дёргая ногами внутри мешка, который на глазах взбухал от пропитавшейся крови. Его глаза выкатились наружу, готовые вот-вот лопнуть от давления.
- Хргры-ы… - хрипел он предсмертными судорогами.
Потом изогнулся дугой, захлебнулся в хлынувшем чёрном потоке и, дёрнувшись последний раз, вытянулся во всё тело.
- Долго ещё будешь орать, ублюдок?
Курт только сейчас перевёл на него взгляд, полный оторопи вперемежку с ужасом.
- Вы… вы… - задыхаясь, выдавливал он по слогам. – Вы… убили его?
- Убил.
- За… ох, господи-и… за что?
- Много знал. Пришью и тебя, если сейчас же не расскажешь, для чего вас послали вместе со мной. Видишь эти фонтаны крови? Они могут быть твоими. Говори, паскуда!
- Но я… - Курт пытался вылезть из мешка. – Я…
Боровский не дал ему этого, толкнув ногой назад. Занеся нож над головой парня, он с яростью дышал.
- Я… я не знаю. Знал он, - лепетал Курт.
- Что знал?
- Что нам нужно было за вами следить… - Он едва не рыдал, переводя взгляд на растерзанный труп и обратно.
- Я так и думал. Дальше! – подгонял убийца.
- Дальше знал он. Мне только нужно было отчитаться в конце перед Шольцем о ваших действиях.
- И всё?
- Так точно.
- А убить?
- Что, убить? Кого?
- Меня. Когда заберу тайник.
- Какой тайник? – выпучил глаза ошалевший парень.
- Тот, что мне надлежит забрать у вождя племени.
- Какого вождя? У какого племени?
- Всё ясно… - с досадой плюнул Боровский. – Прирезал не того, кого надо. Тот бы рассказал больше. – Потом взглянул на трясущегося помощника, добавив:
- Не колотись. Ты мне пока необходим. Тебя не прирежу. Будешь нести поклажу.
- Б-бу-ду…
- А если где-нибудь проговоришься, когда мы вернёмся, найду тебя и твою семью. Есть семья?
- Так точно, яволь.
- Где?
- В Западном Берлине.
- Да ну? – хохотнул Боровский. – Так мы земляки с тобой, братец! Я тоже временами обитаю в Берлине. Где живут твои, кто там у тебя?
- На Югендштрассе… жена и дочка.
- Дом?
- 221.
- Вот и познакомились, голубчик мой. Если хоть слово вякнешь, что я прирезал этого сморчка, наведаюсь к твоим домочадцам. Можешь представить, что потом найдёшь от них после моего визита? Отныне… - он на секунду скосил взгляд в сторону, прикидывая в уме глубину обрыва под ногами, - отныне твой Пауль свалился в бездну пропасти. Ясно?
- Так точно.
- Пропасти! Понятно?
- Я… - принялся лопотать Курт, - я всё сделаю, всё как вы скажете. Только семью не трогайте.
- Не трону. А Шольцу передашь отчёт, какой я тебе продиктую. Усёк?
- Да-да…
Курт отчаянно кивал, пытаясь выбраться из мешка.
- Герр Вольфганг…
- Что?
Боровский уже не смотрел на него, мысленно поздравляя себя с новым завербованным союзником. Чего, собственно, проще? Припугнул семьёй, и твой соглядатай становится твоим преданным слугой. И подкупать не надо.
- Чего тебе? – бросил он взгляд через плечо.
- Мне это… можно мне выбраться из мешка?
- Зачем? Спи ещё. До рассвета пара часов осталась.
- Мне это… мне в туалет нужно. Я… я обмочился, простите.
Нацист смерил его презрительным взглядом.
- До чего же мнительные эти молокососы, - сплюнул он на камни. – Ладно. Иди в свой сортир.
И надолго задумался, глядя в чёрное нависающее небо, обсыпанное звёздами. По его лицу блуждала глумливая улыбка.
Я СКОРО СТАНУ БОГАТ!
Потом столкнул тело в обрыв. Потом заснул. Потом ему снились приятные сны.
А между тем, в нескольких километрах от него, происходило следующее…
********
- Чёрт бы побрал эти перекаты со скалами! – горячился в трансивер Паша-Пушок, как его называли шутливо в команде - самый молодой из группы захвата. – Все ботики себе изорвал! А ещё говорят, наша кожа самая кожистая кожа в мире кож. – И хохотнул, не теряя присутствия духа.
- Ты бы ещё о трусах вспомнил, - проворчал самый старший по возрасту, уже с сединой в висках, Трофим. Просто «Трофим» – и позывной и имя в одном лице. Паше было двадцать пять, Трофиму сорок четыре, можно сказать, ветеран. Оба были друзьями не разлей вода, но при каждом удобном случае не забывали подтрунивать друг над другом. Причём, Пушок выступал всегда в качестве нападающего, Трофиму же приходилось отбиваться от его шуток: иногда прикладом.
Их было пятеро. Кроме Паши с Трофимом в группу входил майор Немцов, командир отряда быстрого реагирования, чуть младше Трофима. Плюс радист Березняк с позывным «Берёза», плюс подрывник широкого профиля Куживани, молдаванин. Клички не было. «Куживан» и всё. Тому и другому было под тридцать. В группу входили также шестеро сотрудников Интерпола, командиром которой был безликий англичанин Смит. Просто Смит и никаких вопросов. Общались по-русски, коверкая слова на манер Туманного Альбиона.
- Сэр! – обращался по трансиверу Смит, досаждая майору Немцову своим корявым диалектом. – Я есть, сэр, идти вперёд свой групп, а вы нас догоняйт. Так у вас по-русски?
- Так, - снисходительно отвечал в нарукавную рацию Немцов с позывным «Немец». Над ним втихомолку подтрунивали его младшие товарищи:
- Идём искать немца-нациста с Немцем-русским.
- Отставить, идти вперёд! – выдал в трансивер Немец. – Командую парадом я, мне и подчиняйтесь. Мы уже близко.
- Но, сэр! – доносилось из мембраны. – Мы пройти уже перевал. Где ваш нацист?
- Скоро будет. Но, судя по указаниям Кремля, мы задерживать его здесь не будем. Дождёмся, когда он двинется обратно.
- Он идти этим же маршрут?
- Этим же, этим, не волнуйтесь. Других лазеек и троп здесь нет. Даже звери нечасто забредают в эти горы. Орланы да грифы, альпака да ламы… может, горные бараны и барсы. Мы на высоте трёх километров сейчас. Это как раз ареал их обитания.
- Но почему, сэр, мы не смотреть их?
- А потому, друг мой, что Боровский, пройдя этим перевалом день назад, распугал всех обитателей. Видите, следы костра? Его ещё не занесло снежной пылью. Ему от силы сутки, даже меньше. Завтра утром мы сможем разглядеть Боровского в бинокль. Инструкции вы знаете. Ни при каких обстоятельствах не спугнуть, выказывая своё присутствие. Дождёмся, когда он выполнит миссию, возложенную на него ведомством Шольца, тогда и возьмём тёпленьким.
- По наш сведений из отдел Ми-6, он взять в селений у вождя какой есть артефакт…
- Правильный сведений, - откликнулся Пушок, имитируя голос англичанина. Немцов шикнул на него, но мысленно улыбнулся шутке. На Пашу невозможно было обижаться, он был душой всей группы, тут же заведя знакомство с коллегами Интерпола. По вечерам у костра, прикрытого брезентом от глаз далёкого ещё агента, он расхваливал родные органы КГБ, стараясь, однако не унизить и достоинство британской Ми-6. Операция захвата была интернациональной, поддержанной правительством сразу нескольких стран, включая и Великобританию. Боровский успел наследить и там, убив три года назад двух сотрудников Интерпола, шедших по его следам.
Сейчас группа захвата, считая иностранцев, составляла одиннадцать великолепно обученных солдат, экипированных под завязку в условиях выживания среди горных массивов.
- Здесь есть жить когда-то цивилизаций инков? – не то напомнил, не то спросил британец. Последнюю ночёвку они проводили без костра, прижавшись друг к другу в небольшом гроте. Светили только красными фонарями: Боровский мог быть где-то рядом, где угодно, хоть за спиной.
Ответить Немцов не успел.
Что-то произошло в эту секунду.
Волна воздуха, до этого спокойная, вдруг откачнулась назад, в лицо ударило напором ветра. Раздался оглушительный взрыв, вырастая в небе гигантским «грибом» пыли с осколками камней. Это обрушился утёс, нависавший над пещерой. Кто-то из интерполовцев зацепил ногой натянутую Боровским стальную нить, прикреплённую к детонатору взрывчатки. Недаром его помощник Курт тащил в рюкзаке пару килограмм тротила. Это была первая ловушка, в которую угодила группа захвата. Как ни старался Куживан, будучи сапером, смотреть по сторонам и особенно под ноги, хитрый нацист абвершколы опередил его на несколько шагов.
Взрыв был мощным. Горный кряж закачало; скалы, пришедшие в движение, казалось, раздвоились, вибрируя в разряженном воздухе. Весь хребет будто сдвинулся в сторону, обрушивая на группу Немцова сотни тонн расщепленных обломков. Березняк и трое интерполовцев были тут же погребены под завалом, исчезая в пропасти с диким криком.
- Пушо-ок! – донёсся вопль радиста, когда его снесло вниз потоками камнепада. – Па-ша-а…
Трофим кинулся за скользящим потоком, но было поздно. Вызванное взрывом землетрясение пошло по цепочке, поглощая все близлежащие скалы по принципу домино.
- Берёза-а! – кричал Трофим, но радист Березняк уже превратился в сплошной комок раздавленного, перемешанного с костями мяса.
Немцов только сейчас, рванув навстречу камнепаду, краем глаза заметил, как Смит старается укрыться под нишей, вместо того, чтобы спасать своих подчинённых. Впрочем, мелькнуло у него, и спасать-то уже было некого: всех четверых, включая Березняка, в долю секунды поглотило под собой то, что обрушилось с гор при взрыве.
- Пушок! – кричал в трансивер Немцов. – Назад, чтоб тебя черти сожрали! Сейчас и тебя зацепит!
Ошеломленный Паша, никогда не терявший присутствия духа, на этот раз от неожиданности растерялся, не успев сообразить, что ему надлежит делать в первую очередь: кидаться вниз за Березняком или прятаться в разломе как британец Смит.
- Наза-ад! – орал майор Немцов.
Вокруг всё гудело, вибрируя под ногами. Эхо грохота ушло куда-то в горы. Потом, напоследок вздрогнув последний раз, хребет утих так же внезапно, как перед этим прогремел взрыв. Раз! – и словно выключили из розетки. Рядом со Смитом обрушился последний кусок каменного монолита. Дунуло ветром и воцарилась тишина. Ни криков птиц, ни стонов раненых. Четыре тела были погребены под обвалом навечно. Сверху это представлялось каким-то бесформенным нагромождением природного обелиска . Матушка-природа сама позаботилась о погребении.
- Мир их праху, - перекрестился Трофим, откашливаясь поднятыми вихрями пыли.
Остаток ночи до рассвета провели в полном молчании, воздав память погибшим. Теперь о конспирации не могло быть и речи. Взрыв был слышен Боровскому за несколько километров, тут и математиком не надо быть. Оставалось уповать на то, что нацист может посчитать этот взрыв случайностью, когда какое-нибудь заблудившееся животное – та же лама, к примеру – могла наткнуться на стальную растяжку. Но агент разведшколы в случайность, разумеется, не поверит.
-Теперь что? – хмуро спросил Куживан. – Теперь только догонять?
- Да, - не менее хмуро ответил Немцов, кося взгляд на приунывшего Смита. – Теперь только догонять. Он слышал грохот, сразу поймёт, что его преследуют.
Потом всё же спросил англичанина:
- Что же вы, хваленый Интерпол, прячетесь от взрывов, вместо того, чтобы бросится на помощь своим товарищам?
- Их не есть спасти, - виновато парировал Смит. – Как и ваш радист Берьоза.
- Ну мы хоть пытались, а вы…
- А он в пещере прятался, сукин сын! - злобно выругался Пушок. – Даже верёвку не удосужился кинуть.
- Отставить! – перебил майор. – Мы тоже с верёвками не успели. Всё произошло за какие-то секунды.
- Нас теперь есть семьеро… - с горечью констатировал британец. – И Боровский знать, что мы есть идти по следу.
И он был прав.
…В нескольких километрах от них, уже на той стороне перевала, бывший фотограф, он же новоявленный Вольфганг Прам, перерезав глотку своему помощнику Паулю, мирно спал под неусыпным взором сторожащего Курта. Как только вдалеке прогремел взрыв, Боровский резво вскочил, уставившись в сумрачные пики скалистых вершин.
Теперь он знал, что в ущельях и обвалах горных Анд он не один.
За ним идут по следу.
********

Глава 5-я.
1967 год.
Джунгли Амазонки.
Спустя месяц после выхода экспедиции в поход.
18 часов 14 минут по местному часовому поясу.
***
- Придётся пожертвовать конечной целью экспедиции, - печально заявил профессор Вязов, оглядывая хмурые тревожные лица.
Мы только что миновали разлив трёх притоков, приблизившись, судя по старой карте Семёна, к месту, где наша прежняя экспедиция похоронила Валюшу. Сколько Зайчик не высматривал хоть какие-нибудь следы, сколько не сверялся с картой, компасом и ориентирами, ничего похожего на холмик с крестиком не обнаружил.
- Оно и немудрено, - пытался облегчить его страдания Андрей Сергеевич. – За год с лишним экосистема здесь претерпела значительные изменения. Не хочу тебя расстраивать, мальчик мой, но останки тела давно растащили трупоеды, а сам холмик покрылся буйной растительностью.
- Да, но крестик… - безысходно опустил тот руки. – Я же его сам смастерил. И записку тут в банке где-то закопали. Алексей Степанович собственноручно писал.
- Банка сгнила под землёй, а крестик превратился в труху.
Зайчик обшарил едва ли не каждый куст, я тоже помогал ему, вспоминая хоть какие-нибудь знакомые ориентиры.
Ничего.
Ни следов стоянки, ни головешек костра – всё покрылось разросшимися кустами, лишь заводь та, где на Валю напала анаконда, продолжала колыхаться своей подрагивающей поверхностью.
- Не пойдёшь туда, не взглянешь?
- Нет. Толку вспоминать, ведь год уже прошёл, как она погибла.
Здесь и заночевали. После пережитых нами волнений, связанных с обнаружением следов армейских ботинок, мы дежурили ночью с особой бдительностью. Пока ничего страшного не произошло, но ощущение постоянного слежения не покидало нас ни на минуту. Спина буквально горела от сверлящих взглядов, затаенных где-то в кустах.
За нами следили.  Методично. Неуклонно. С постоянным вниманием, не теряя из виду.
Они ждали.
- Придётся жертвовать конечной целью, - повторил Андрей Сергеевич, когда мы расположились на ужин. – Без группы охраны нам до Золотого города не добраться. Нас хоть и берегут в своём роде, чтобы по нашим следам прийти в город, но кто знает, что у них на уме. Эти невидимые враги могут в любой момент избавиться от любого из нас, исключая Зайчика с Юрой. Только они двое представляют ценность для незнакомцев. Только они знают маршрут с ориентирами.
- Вдвоём без нас они бы тоже не пошли в город. Зачем им? – спросила Светлана.
- Затем, чтобы потом обнародовать в мировой печати, что город принадлежит Советской стране, - бросил реплику Дёмин.
- Сомневаюсь, что ООН и Юнеско отдадут эту историческую ценность, - парировал начальник экспедиции. - В любом случае они внесут его как мировое наследие для всего человечества.
- Так что? – спросил Руслан, как самый юный из команды. – К городу уже не идём?
- В таком урезанном составе – нет.
- Нам бы с Юрой хотелось ещё побывать на том навесном мостике, где Мишу сожрали кайманы, - предложил Коля. -Такое входит в планы возвращения? Тут недалеко осталось, километров шесть. А на обратном пути сделаем небольшой крюк в сторону, где погиб Сёма.
- Хорошо, - поразмыслив, принял решение Вязов. – Раз не доберёмся до конечной цели, так хоть побываете на местах гибели своих друзей. Завтра с утра и двинемся к виадуку.
На том и решили.
Дежурили по очереди, не выпуская из рук винтовок.
А на следующий день наступила ещё одна смерть в нашей экспедиции.
Вот как это произошло…
********
- Ну это уже совсем нагло! – возмутился Зайчик, заметив, как Дёмин, вместо того, чтобы ступить на шаткий мост первым, пихнул туда Светлану. Девушка от неожиданности по инерции сделала шаг и замерла, покачиваясь в такт ветру. Нависший виадук шатало из стороны в сторону, он ещё больше обветшал, спустя год превратившись в развалины.
- Туда мы не пойдём! - оттащил её за руку профессор. – А вам, Дёмин, было бы стыдно толкать девушку вперёд.
Зайчик не удержался, чтобы не двинуть Дёмину под зад коленом. Пинок был замечателен!
- Я просто хотел проверить прочность, - огрызнулся кэгэбист.
- Кем? – взревел Коля. – Девушкой?
В этот момент и произошло то непредвиденное, что потом я буду вспоминать всю оставшуюся жизнь.
Дёмин как-то неловко сделал шаг назад, опасаясь Зайчика, подвернулся на скользком глинистом склоне, повалился на спину и, увлекаемый силой притяжения, съехал ногами вперёд в камышовый берег, где на песке лежали застывшие кайманы. Их были десятки, греющихся на солнце! Всей массой он плюхнулся в воду, переполошив местных лягушек, забарахтался, чем и привлёк внимание рептилий.
Громадный кайман – просто титан колоссальных размеров! - разинув пасть, вцепился в Дёмина, распарывая поясницу надвое. Позвоночник переломился пополам и сложился как книжка.
- А-а! – заорал Дёмин, захлёбываясь в собственной крови.
 Всё заняло не больше пяти секунд, мы даже не успели закричать. Останки Дёмина пожирались живьём. Вместо лица – маска алого, изрубленного как котлета мяса. Тело превратилось в лохмотья, и вряд ли оно достигнет дна. От него уже остался один размолотый в мясорубке череп, но глаза ещё жили, со страшной мукой, будто в удивлении наблюдая, как его тело перемалывают челюсти.
Светлана, заваливаясь на бок, упала в обморок. Руслан в беспамятстве, наклонившись, поднял что-то из бурлящего потока. Теперь он стоял и бессмысленно держал в руках кусок окровавленной ноги. Кайман перегрыз её ровно на коленной чашечке, оставив бедро растерзанным до копчика. Парень ошарашенно оглядывался, куда бы этот ошмёток положить. Затем, на секунду придя в себя, дико взвизгнул фальцетом, отбрасывая ногу, будто прокаженную. Его бурно вырвало. К ноге подполз не слишком поворотливый зверь, как бы прицеливаясь, повернул клыкастую пасть вбок, ухватил за лодыжку и, подбросив в воздухе, мощно щёлкнул челюстями. Оторванные глазные яблоки ещё колыхались на вспученных волнах. Кайман ростом поменьше заглотил их, даже не почувствовав вкуса. От Дёмина, сотрудника КГБ, остались только рваные куски одежды, но и они были в секунду растерзаны пираньями.
Зайчик одурел от толчков исторгаемой рвоты. Он видел, как Дёмину оторвало руку, и эта рука, крутясь палкой, в один миг исчезла в пастях. Остатки тела дёргались в агонии. Потом всё утихло, кайманы расползлись, не осталось даже алого пятна крови.
Светлана, придя в себя, стоя на коленях, плакала навзрыд. Вокруг неё сновали шустрые муравьи.
Никто из нас не любил Дёмина, но произошедшая на наших глазах смерть была настолько ужасна, что её не пожелаешь и врагу. Последними этот мир покинули глаза – всё, что осталось от бывшего сотрудника силовой структуры КГБ.
Пусть земля ему будет пухом.
Когда уже более-менее пришли в себя после потрясения, на обратном пути Зайчик в растерянности произнёс, рассуждая:
- Тебе не кажется странным?
- Что?
- Что Дёмин погиб таким же образом, как и наш Миша-полмизинца. И того, и того сожрали просто живьём! На одном и том же месте. Пройди мы дальше по мосту и попади в город, я сомневаюсь, что кто-нибудь из нас вернулся бы живым.
- Да, - согласился я. – Тут пахнет мистикой.
…Теперь нас осталось пятеро.
********
К месту гибели Семёна мы продирались сквозь стену джунглей четыре дня, сделав дугообразный крюк в сторону, немного отдалившись от маршрута возвращения. Ни о каких золотых артефактах теперь не могло быть и речи.
- Если бы нас не покинул взвод охраны, может этого и не произошло бы, - рассуждал профессор, продвигаясь следом за мной, нагруженный внушительным рюкзаком. Я шёл первым, с такой же ношей на плечах, за Русланом шла Светлана, отважно перенося все невзгоды неудавшегося похода. Замыкающим был Зайчик.
- И до города бы дошли, и людей не потеряли, и вернулись назад с образцами древней неизвестной культуры. Теперь предстоят хлопоты со снаряжением ТРЕТЬЕЙ по счёту экспедиции, но вряд ли кто из нас захочет в ней участвовать, верно?
- Уж не мы, точно! - откликнулся Коля. – Сейчас повидаем Сёму, воздадим ему память, и нам тут делать нечего.
- Да. Пускай правительства государств сами решают, кому будет принадлежать заброшенный город. Мы с дочкой тоже не горим желанием снова посетить эти места. Солдаты даже раций нам не оставили, чтобы связаться с вертолётами. А убеждали, что это будет простой прогулкой.
Андрей Сергеевич с шумом выдохнул, привалившись спиной к дереву.
- Долго ещё? Я теперь и не знаю, начальник ли я по-прежнему экспедиции? То, что от неё осталось, можно смело назвать жалкими крохами.
И он был прав.
Экспедиция уже не шла своим путём, пожертвовав её конечной целью.
Она бежала.
Бежала от преследователей, постоянно находящихся за спиной – незримо, невидимо, угрожающе.
Так, собственно, и произошло.
Когда мы достигли ориентиров и сверились с картой, вместо бугорка с крестиком мы наткнулись на давно ожидаемую опасность.
- СТОЙ! – раздался властный голос на совершенно безупречном русском языке.
Там, где должна была находиться могилка Семёна, на поваленном дереве сидел с автоматом на коленях какой-то незнакомец в камуфляжной безрукавке. Рядом с наведённым на нас ручным пулемётом – подумать только! – стоял второй, обвешанный накрест лентами патронов. Третий зашёл нам за спину и грубо сдёрнул с Руслана винтовку.
- Хенде хох! – скомандовал он.
По поляне рассредоточились с десяток полуголых индейцев, все как один обвешанные какими-то замысловатыми погремушками. Свирепые лица были размалёваны боевой раскраской, в носах торчали кольца, в руках натянутые луки со стрелами. Дикари!
- Оружие на землю! – повысил голос первый, очевидно, начальник.
Помощник с пулемётом сноровисто кинулся ко мне, врезал под дых, отчего у меня вывернулись внутренности, выхватил винтовку и отшвырнул к ногам первого.
- На землю! – взревел тот. – Повторять не буду. Вашу девку прирежем первой, если вздумаете не подчиниться. Но сперва отдадим её на растерзание нашим головорезам, - кивнул он в сторону наёмных индейцев.
Андрей Сергеевич покорился первым, выпустив ружьё из рук. Зайчик, ещё не придя в себя от внезапности происшедшего, сжимал ружьё в побелевших костяшках пальцев, не желая с ним расставаться. Один из наёмников – креол гигантского роста – с глумливой улыбкой беззубого рта подскочил к Коле, занёс кулак и впечатал им в затылок. Зайчик охнул, выпуская воздух из лёгких, заваливаясь набок.
- Теперь девка, - обернулся он к ней. – Выкидывай что есть.
Светлана бросила взгляд на профессора и, уловив его кивок, бросила из кармана комбинезона пистолет Макарова. Другого оружия она не носила. Мужеству девушки можно было только восхищаться.
- А теперь – в кучу! – приказал первый. – Повернуться спинами. Вам завяжут руки.
Мы подчинились. Зайчик тряс головой, приходя в себя после оглушительного удара. В ветвях бесились обезьяны. Из кроны нависшего лианами дерева показалась чрезмерно любопытная голова сонного удава, будто интересуясь, какой нахал отважился его разбудить. Один из индейцев ловко перехватил шею змеи, полоснул ножом, отделяя извивающиеся в агонии кольца. На ужин сгодится.
Я перевёл очумелый взгляд на незнакомца.
- Отныне ваша жалкая свора - наши пленники. Почему не перешли мост и не отправились к заброшенному городу, я узнаю от вас позднее. Знакомство наше будет долгим, - «обнадёжил» он глумливым тоном. - Можете называть меня Гувером.
- Вы же русский! – отчеканил со злобой профессор. – И судя по диалекту наш соотечественник, тут и лингвистом не надо быть.
- Может и русский, - согласился он. – А может и немец.
- Он из той же шайки Боровского! – вспылил Зайчик. – Такой же агент четвертого рейха. У них тут целая разветвлённая сеть по всему континенту.
- А молокосос прав! – неожиданно довольно заключил не то немец, не то русский. – Да. Боровский, как вы его называете, состоит при нашей организации. Он облажался – мы пришли на замену. Завтра снова повернёте к городу!
- Ни за что! – запальчиво выкрикнул Вязов. – Это вы следили за нами весь поход, начиная, когда мы только ступили в джунгли?
- Ну, положим, не я лично, но мои помощники – да. Я присоединился только недавно.
- Ага, - съехидничал Зайчик. – Когда мы обнаружили следы сразу трёх ботинок. Вы скрылись от нас как трусливые зайцы… - и осёкся, сам едва не расхохотавшись, уразумев, видимо, что его прозвище принадлежит к этим милым грызунам. – Аж пятки сверкали после наших выстрелов!
Гувер угрожающе перебил его:
- Не бежали, а благоразумно отступили, давая вам возможность продвигаться вперёд к Золотому городу. Его координаты знал Боровский, но не желал делиться с конкурентами, зарабатывая этим себе на жизнь. А когда он исчез с вашим начальником, встал вопрос следить за новой экспедицией, которая последует за первой. Ими оказались вы. – Он развёл руками. – Всё просто. Вы оказались, сами того не желая, нашими проводниками по джунглям. Плюс местные индейцы, которые были завербованы ещё Боровским. А ваша охрана, пустившаяся по его следу и оставившая вас, как нельзя лучше сыграла нам на руку. К тому же ваша баба в экспедиции. В качестве заложницы она будет лакомым кусочком. – Гувер умолк, потирая руки от удовольствия.
Мы стояли вплотную друг к другу, окружённые разрисованными верзилами, не в силах дать отпор. Речь его, сказать по чести, была с моей точки зрения довольно разумной: перед нами был не просто наёмник-убийца как Боровский, а вполне европейский человек, даже с неким налётом интеллекта.
- Что с рами будет, если откажемся? – за всех спросил Руслан, беспокоясь не столько за себя, сколько за девушку.
- Будем отрезать уши. По частям. А девку пустим по кругу. Решать вам, - пожал плечами Гувер.
- Да ты ещё хуже изверг, чем Боровский! – взвыл в ярости Зайчик. – Жаль, что нас осталось так мало. Мы бы с Геннадием выбили тебе все зубы.
- Геннадия вашего нет, - осклабился тот. – Как нет и Артёма, Дёмина, Горцева. Мои люди видели все их смерти.
- А откуда знаешь их имена?
- Подслушивали! – захохотал он. – Эти двое – Гувер махнул рукой в сторону помощником, - хоть и являются чистыми арийцами, но русскую речь понимают. Когда я примкнул, они мне всё рассказали.
- А сам-то откуда будешь, прыщ плюгавый? – почесал ногу о ногу Зайчик.
- Из Калининграда, - не обратив внимания на невежливость, ответил тот. Очевидно, его забавляла перепалка с этим юным отпрыском давно забытой родины. – Когда он вновь станет Кенигсбергом, я вернусь под крылышко матушки-России. Только уже с легионами нового возрождающегося РЕЙХА! – последнее слово он произнёс с ударением, в исступлении закатив глаза, словно в наркотическом экстазе. – Неисчислимые богатства Золотого города помогут нашей партии фюрера вновь пойти походом на Россию!
- Говна вам не хватит, чтобы устелить им дорогу к нашей стране! – запальчиво выкрикнул Зайчик, но профессор укротил его взглядом. – Тише, Коленька. Мы не знаем, что можно ожидать от этого психа.
Гувер тем временем отдал какие-то указания по-немецки. Никто из нас не знал этого языка: даже профессор, хотя мог общаться и по-английски, и по-испански, и по-французски.
Нас повели связанными в сторону от места гибели Семёна.
- Кстати! – выкрикнул, оборачиваясь Зайчик. – А откуда вы узнали, что мы придём именно к этому месту, ожидая нас в засаде?
Гувер сделал знак остановиться.
- Хороший вопрос, придурок. Так и быть – отвечу. В первые дни похода мои люди аккуратно стащили из рюкзака дневники вашего Семёна. Дальше дело техники. За десять минут сфотографировали страницы. Положили обратно. Никто не заметил, даже ваш дежурный у костра.
- А кто это был?
- Лейтенант КГБ Дёмин.
- Кто-о… - осёкся Зайчик. – Какой-какой лейтенант?
- Вашего КГБ, - ухмыльнулся нацист. – Ваш начальник знал это с самого начала. Но вам не говорил.
Зайчик в недоумении бросил взгляд на профессора:
- Андрей Сергеевич… что за хрень…
- Потом, Коля, - ответил Вязов. – Будет время – объясню.
А мне всё не давала покоя моя оплошность. Как я мог не заметить, что дневник лежал, допустим не так, как я его всовывал в рюкзак? Как я мог проморгать столь очевидное мародёрство?
- Если дежурил Дёмин, то немудрено, что не заметил ваших подельников, - хмыкнул Руслан. – Он у нас был не из храбрых. – Может и заметил, так не рассказал нам.
- Моих индейцев трудно разглядеть в темноте. Они прирождённые охотники и дети джунглей. Подкрались, пошарили, передали помощникам, те быстро засняли, отдали, вернули. На всё про всё – не более десяти минут. Ваш Дёмин даже не проснулся.
- Так он, паршивец, дрых в дежурство! – в ярости вспылил Зайчик.
- А потом мне передали плёнку, я увеличил снимки и принялся за изучение дневников, - прервал его Гувер. – Из них и узнал о местах гибели ваших придурков, начиная с девки. Сопоставив с маршрутом, которым вы идёте и из обрывков ваших разговоров, переданных мне моими помощниками, я сложил два плюс два. Получилось пять. Иными словами, я понял, что вы будете навещать все места, где год назад хоронили своих друзей. Поэтому я и задержался, изучая дневники. Потом видел, как разрывали на части этого Дёмина. Но не мог предположить, что вы раздумаете навестить город с его золотыми статуями. Вывод был очевиден: если вы возвращаетесь, то непременно сделаете крюк, навестив последнюю могилу. И вот вы здесь.
- Из-за вас! – поднял палец профессор. – Мы чувствовали слежку, потому и не решились идти в город. К тому же нас стало меньше.
- Станет ещё меньше, если не согласитесь пойти начатым маршрутом, - хохотнул нацист. – А теперь вперёд! Завтра нас ждут великие дела!
Нас толкнули – мы пошли.
…Плен только начинался.
********

Глава 6-я.
1967 год.
Западные Кордильеры великих Анд.
Заброшенное селение ниже перевала.
20 часов 16 минут по местному часовому поясу.
***
Вольфганг Прам, он же Боровский, он же агент четвертого рейха, вышел к селению на рассвете следующего дня после прогремевшего вдалеке взрыва. Оставив за спиной перевал, они с Куртом преодолели последние расщелины, выйдя на травянистое плато, где паслись альпака с ламами, бродили коровы и лаяли собаки. Вдалеке на обширной равнине высились две пирамидальные башни зиккуратов, поросшие растительностью. Что-то божественное и тревожное было в этих пирамидах, с которых древние инки скидывали к ногам народа вырванные из жертв сердца. Высокие и грандиозные каменные барельефы с изображениями богов, подобно египетским сфинксам окружали первый зиккурат. За ним высился второй, почти близнец первому. Каменные лестницы уступами уходили к вершинам, на которых располагался алтарь жертвоприношений.
Вождь затерянного в горах неизвестного человечеству племени встретил их подобающим образом, словно ждал их появления, ниспосланного свыше.
- Приветствую вас, чужестранцы! – произнёс он каким-то птичьим голосом на корявом английском языке.
- Давай по-немецки, - без обиняков прервал его нацист. – Рассусоливать тут нечего. За нами погоня, так что выкладывай карту с местом тайника и – ауффидерзейн, ходячий монумент!
Вождь едва понял его, но поклонился, протягивая костлявую руку:
- Вы принесли наш священный тотем?
Курт тем временем, скинув с плеч рюкзак – всё, что они в спешке захватили с собой, покидая перевал – рассматривал высыпавший из хижин народец. Все были низкорослые, с горбатыми носами, даже женщины отличались некоей печатью древних поверий шаманов – или кто они там были у инков, подумал Курт.
- Гутентаг… - не представляя, как с ними общаться, вертел он головой. Взрослых мужчин и женщин было около сорока. Плюс дети разных возрастов. Итого человек шестьдесят, не более. Женщины в юбках из пальмовых листьев с открытыми напоказ обвислыми грудями и мужчины, раскрашенные боевыми красками, смотрели на европейцев во все глаза, нерешительно сжимая копья. Два незнакомца представлялись им высшей расой, ниспосланной с небес их богами.
Два или три десятка низких соломенных строений, очаг внутри каменного круга, растянутые между деревьями лианы, на которых сушились пучки неведомых растений, большая хижина прорицателя бога и вождя – вот и вся деревня. Антураж дополняли возделанные вокруг каскадами поля, домашний скот и вездесущие собаки. Дети тянули руки, ощупывая одежду незнакомцев, женщины, все в золотых украшениях, стыдливо прятали глаза, поднося незваным гостям дары со стола.
- О каком тотеме ты лопочешь? – намеренно ушёл от ответа Боровский. – Мне никто ничего не передавал. Нам приказано забрать у вас из тайника то, что когда-то оставили здесь наши предшественники. Усёк, старая обезьяна?
Вождь изменился в лице. Теперь в нём уже не было того первичного подобострастия, с которым он встретил незнакомых европейцев.
- Нет священного тотема, нет и карты тайника, - провозгласил он. – Можете возвращаться туда, из каких земель вы пришли. – Он дал знак охотникам, и те направили на пришедших свои копья. – Я не буду вас задерживать. Вы нас обманули.
- Ну уж нет! – взорвался Боровский. – Назад мне дороги нет, нас преследуют. А тайник я всё равно заберу, или перегрызу горло любому, кто приблизится. – С этими словами он внезапно метнулся к вождю, заломил тощую руку и, приставив нож к горлу, прошипел зловещим голосом:
- Курт, мальчик мой, подержи этих собак на прицеле.
Курт резво высвободился от окружающих его рук, схватил маузер, кинутый Боровским и наставил на группу охотников. Всё действие заняло не более пяти секунд: те даже не успели направить копья на новую цель. Кто-то из женщин взвизгнул. Ребятня рассыпалась в стороны, прячась за хижины.
- Хорошо, - процедил невозмутимо нацист. – Теперь без паники. Переведи своим псам, чтобы бросили копья, - рванул он вождя на себя. Столетний старик повис у него на руках, безжизненно мотая головой. – Быстро! – проорал Боровский. Курт водил пистолетом из стороны в сторону, боясь нарушить уговор со своим, теперь уже навеки, хозяином.
Вождь что-то пролепетал на птичьем языке, копья посыпались на землю. Пятясь спиной к равнине с зиккуратами и прикрываясь телом вождя в качестве щита, Боровский на удивление спокойно оценивал обстановку. Его этому учили. Его к таким ситуациям готовили в школе агентов.
- Где тайник? – развернул он к себя вождя, приставив нож к сонной артерии. – Ты и без карты знаешь, верно?
Слабеющей рукой старик указал на пирамиды:
- У подножия одной из них. В каменной кладке.
- Веди! И не вздумай шутить. Прикажи всем, чтобы оставались на месте. Перережу горло, только кто двинется.
- Тайник в земле. Придётся копать, - хрипел вождь с покидающими его силами.
- Значит, прикажи своим обезьянам взять лопаты. Двоих хватит.
 Обернулся к Курту.
 – А ты возьми кого-нибудь в заложники. Хотя бы вон ту бабу.
Курт выдернул из онемевшей толпы молодую девушку, приставив к ней маузер. Ему не хотелось это делать, но ослушаться Вольфганга Прама означало подставить под удар свою семью. С виноватым видом он утешил:
- Прошу вас, фройляйн. Лучше, если вы будете исполнять его приказы.
Разумеется, она его не поняла, но услышав призыв вождя, покорилась, волоча ноги за Куртом.
Вскоре они вшестером добрались до громадного цоколя первого зиккурата, сопровождаемые на расстоянии оробевшей толпой. Индейцы были растеряны, впервые увидев, как их вождь подвергается опасности. Мирный и добродушный народ, дальние потомки некогда могучих инков, они совершенно не подозревали о существовании европейцев, пока к ним два с лишним десятилетия назад не добрались сотрудники тайного института Аненербе. Но те были дружелюбны, покопались в могилах древних праотцов и скоропостижно скрылись, оставив что-то в тайнике. Место захоронения и так считалось священным, никто туда не ходил, а те европейцы напугали ещё какой-то болезнью, которая может вырваться из подземелья, если потревожить дух покойников. Вождь наложил проклятие на тайник, и с тех пор подножие зиккурата никто не посещал. Теперь толпа нерешительно топталась на месте, с ужасом наблюдая как двое европейцев пересекли условную границу запрета, волоча за собой заложников.
- Давай-давай! – подгонял их Боровский. – Нам утром нужно быть уже по ту сторону вашей вонючей деревни.
Двое копателей с лопатами наперевес едва дышали от страха. Громадная мощь зиккурата нависала над всеми, подавляя своей грандиозностью. Боровскому некогда было разглядывать высеченные на камнях барельефы с пиктограммами в виде звездчатых пентаклей, золотая копия которых лежала у него в кармане. Он был доволен. И тайник получит и вождя с глупым Шольцем обведёт вокруг пальца.
Я СТАНУ БОГАТ! – сверлила в голове блаженная мысль.
- Здесь! - Вождь бессильно указал рукой на ряд камней, пригнанных друг к другу с идеальной математической точностью. Одна кладка выделялась цветом, очевидно потревоженная лет двадцать назад.
- Прикажи копать.
Услышав вождя, двое охотников принялись с ожесточением разворачивать камни, спеша скорее вернуться за границу наложенного проклятия. Бедные индейцы уже не считали себя жильцами на этом свете.
Боровский оттолкнул вождя в руки Курта, когда в кладке образовался провал в форме чёрной бездонной дыры.
- Держи под прицелом его и бабу! - приказал он.
Из провала подземелья дохнуло смрадом с примесью затхлой сырости. Летучие мыши безмолвно и страшно пронеслись над головами, вырвавшись наружу, но, ослеплённые солнцем, тут же вслепую врезались в косые стены гигантской пирамиды. Курт подхватил вождя, приставив к виску маузер. Странно, но парализованному волей парню совершенно не приходило в голову, что этим маузером он может пришить и Боровского, навсегда избавив свою семью от опасности. Только потом, по прошествии какого-то времени он вспомнил, что, швыряя ему пистолет, Боровский скосил взгляд на свой карман, давая понять, что обойму он вынул заранее. При этом у агента на губах играла глумливая улыбка. Мол ничего у тебя, паршивец не выйдет: патроны я спрятал, а эти придурки всё равно не поймут.
Перед опешившим Куртом открылась подземная площадка, едва видневшаяся в черноте провала. Боровский присвистнул:
- Господь мой фюрер! Да тут целое захоронение!
Курт подался вперёд и потрясенно уставился на увиденное. Спазмы тошноты сдавили грудную клетку. И было отчего!
Сплошными рядами, по два – по три десятка, обёрнутыми в пропитавшиеся бальзамом ткани, лежали… иссохшие мумии. Их были сотни! Они представляли собой громадное подземное кладбище захоронений, никем не потревоженное с 1940-го года, когда Аненербе единственный раз открывали эти склепы. Им было сотни и сотни лет! Детские мумии, похожие на обвёрнутые кулёчки в анатомическом театре, были привязаны к дощечкам. Больше сотни черепов, вытянутых у затылка, покоились на каменных плитах своеобразными штабелями.
Они пролежали здесь несколько веков, как и мумии… - разочарованно догадался Курт. Так вот для чего они втроём пробирались сквозь перевалы и расщелины Анд. Чтобы посмотреть на этих сморщенных иссохших кукол, завёрнутых в тряпки? Из-за этого был убит Пауль? Из-за этого их преследует кто-то неведомый и опасный? Из-за этого он должен держать язык за зубами, чтобы Вольфганг Прам не прирезал его семью?
Эти неутешительные мысли пронеслись в голове молодого агента со скоростью транснационального экспресса. Чудеса! – подумал он.
Тем временем Боровский, превозмогая удушливые спазмы от подземных испарений, вытащил из тайника большую металлическую коробку, которая сразу бросалась в глаза. Такой металлический предмет, покрытый слоем пыли с гербом института Аненербе, могли оставить только его предшественники. Остальное уже не интересовало. Он шестым чувством уловил, что пришёл сюда именно за этим ящиком. Осветив напоследок стены склепа фонариком и оставив мумии без внимания, он, отдуваясь выволок ящик на свет.
- Отойдите все! – скомандовал он. Где-то из-под ног выползла игуана. Над головой кружил белогрудый кондор. Пахло плесенью.
Курт оттолкнул вождя с девушкой, по-прежнему наводя на них пустой маузер. Двое с лопатами уже давно отскочили за границу заклятия, присоединившись к остальной толпе.
Бросив взгляд за спину, бывший фотограф сковырнул ножом печать герба. Раздался противный скрип железа о железо. В нетерпении сорвав крышку, Боровский погрузил внутрь руку. Та упёрлась во что-то тяжёлое. Он издал вздох облегчения. Нашёл! Половина задания выполнена!
Извлекая на свет какой-то свёрток, он заметил на дне пожелтевшие листы, иссохшие от времени. Убедившись, что в ящике больше ничего нет, он выложил на траву содержимое. Солнце уже перевалило за полдень. Никто не шевелился. Старый вождь прикрыл глаза и молчал. Курт переводил пистолет с него на девушку, которую трясло крупной дрожью.
- Хрень собачья какая-то… - разочарованно изрёк Боровский, разворачивая заплесневевший свёрток. Из него на траву выпали два предмета. Поначалу он не разобрал, что вывалилось из рук, но, присмотревшись, с досадой плюнул.
- И вот это СОКРОВИЩЕ? - едва не проорал он в ярости. – Из-за этого бреда я рисковал жизнью, чуть не оборвавшись в пропасть? О Пауле он не вспомнил.
Перед ним на траве лежали две железные капсулы, запаянные колпачками в верхнем основании, похожие на гильзы крупнокалиберного пулемёта. Вроде как лабораторные ампулы, пронеслось у него в голове.
Две гильзы были с налётом ржавчины и не представляли никакой ценности. Не золото, не платина… От досады фотограф пришёл в ярость.
- Дай пистолет! – приказал он Курту. – А сам возьми нож и приставь к горлу этой старой обезьяне.
Тот нерешительно кинул оружие с пустой обоймой, поймав на лету брошенный нож.
Лихорадочно вставляя обойму, Боровский едва не выл от гнева.
- Посылать меня за такой хренью? МЕНЯ? Лучшего агента ведомственной структуры?
Щёлкнув предохранителем, он в исступлении навёл оружие на двух землекопов. Раздались подряд два выстрела, грохотом прокатившиеся по равнине. В толпе завизжали, в селении испуганно залаяли собаки.
- Получайте, гниды паскудные! – всадил он по одной пуле в каждого землекопа. – Двумя дикарями меньше. – Перевёл маузер на вождя. – А тебя, собака паршивая, я возьму с собой в качестве отхода. Да и девка, пожалуй, пригодится на ночлег. Свяжи их между собой, - приказал он Курту. – Но, чтобы они могли передвигать своими косолапыми ногами. Пойдут с нами.
Курт достал из рюкзака верёвку, послушно исполняя приказание.
- И забери всю еду, что эти уроды вынесли нам для приветствия. Забивай рюкзак под завязку. Мы отчаливаем!
Толкнув вождя вперёд, он свирепо выдавил из себя:
- А ты прикажи своим подопечным, чтоб не двигались с места. Как только мы отойдём на порядочное расстояние, отпустим и тебя и твою шлюху.
Вождь покорно повиновался. После его приказа вся толпа отхлынула к хижинам. Боровский на прощанье выстрелил в воздух, отчего индейцы ещё больше прижались друг к другу.
- Кроме обратного пути есть какая дорога по ту сторону деревни?
- Есть, - ответил старик.
- Куда ведёт?
- Вниз до самого подножия хребта.
Боровский окинул взглядом окрестности равнины. Вокруг сплошной стеной возвышались величественные горы, на фоне которых пирамиды зиккуратов казались игрушечными домиками. По спине дунуло сквозняком. Что-то тревожное закралось в душу.
- Ладно, чёрт с тобой: веди по этой дороге.
И не оглядываясь на оробевших индейцев, все четверо двинулись в путь. Рюкзак был полон еды и местного самогона. Солнце клонилось к закату. Впереди шли старик с девушкой, подталкиваемые Куртом, замыкал группу Боровский, постоянно оглядываясь назад.
…Именно в 20 часов 16 минут в расположение индейской деревни вошла группа майора Немцова, держа автоматы наперевес.
Но агента четвёртого рейха они уже не застали.
********

Глава 7-я.
1967 год.
Джунгли Амазонки.
На подходе к заброшенному городу.
Второй месяц экспедиции.
Время: 06 часов 11 минут.
***
Из кустов выползла черепаха. Глядя на неё, Зайчик призадумался:
- Интересно, когда она втягивает внутрь шею, у неё позвоночник сокращается, или складывается как звенья цепочки?
Было раннее утро, когда нас вывели из лагеря под конвоем наёмников. Светлана стойко перенесла ночь под неусыпными взглядами индейцев, глумливо наблюдавших за ней.
- Дочка, не отходи ни на шаг, - старался ободрить её профессор. – Этим подонкам только дай волю, тем более если перед ними европейка.
Наскоро сжевав по чёрствой лепёшке с кружкой кипятка – всё, что нам предложили – мы отправились гуськом к оставленному виадуку. Предстояло перейти его, углубившись в джунгли по зарисованному маршруту Семёна.
- В общем-то, вы нам все не нужны, - будто издеваясь, напомнил утром Гувер. – Хватает и этих двоих, - указал он на нас с Зайчиком. - Остальные будут только обузой, - он расхохотался. – Но я проявлю милосердие, нехарактерное Боровскому. Тот оставил вас на съедение ягуарам, я же отпущу вас на все четыре стороны, оставив даже один нож на всех.
Амуницию и продукты у нас, разумеется, отобрали. Никто в его мнимое милосердие не верил. Связанные, но лежащие рядом ночью, мы тихо перешёптывались на фоне потрескивающего костра, вынашивая план бегства.
- После того, как мы приведём вас к золотым статуям, вы нас отпустите? – презрительно уточнил Зайчик. – Вы? Куча грязных убийц?
- А почему нет? Вас отпустим – девку оставим.
Всё стало ясно. В качестве залога нашего молчания, даже если мы доберёмся в Европу, он оставлял при себе Светлану.
- Ох! – только и смогла выдохнуть она.
- Никто тебя не бросит! – шепнул Зайчик, когда утром вышли в поход. – Я первый буду грызть глотки тому, кто посмеет к тебе прикоснуться!
- Я тоже! – поддержал Руслан.
К исходу второго дня, переночевав у притока Амазонки, мы вышли к навесному мосту.
- Не желаешь последовать за Дёминым в пасти кайманов? – с издевкой продолжал подтрунивать Коля. – Здесь его и растерзали, не оставив даже ботинок. Я могу помочь подтолкнуть.
Гувер приблизил искажённое яростью лицо, дохнул перегаром и, размахнувшись, впечатал кулаком под дых. Зайчик перегнулся пополам, хватая пустой воздух непослушными руками. Нацист смерил его довольным взглядом:
- Захочешь ещё пошутить – я всегда рядом. Обращайся. - Потом более серьёзно добавил, толкнув вперёд Руслана. – Первый пошёл!
За юным археологом последовал профессор, за ним Светлана, подгоняемая тремя индейцами, потом мы с Колей и все остальные. Переходили по двое, пока оставшиеся на том берегу удерживали качающуюся трухлявую конструкцию. Не обошлось без инцидента: двое последних индейцев во главе с помощником Гувера, тащившего на плечах пулемёт, дико вскрикнув, провалились между настилов, образовав прореху. Две доски улетели вниз, увлекая за собой орущих наёмников. Там их с радостью встретили кайманы в количестве двух десятков.
- Одним пулемётом меньше, - загнул палец профессор.
- И минус три гнусных рожи, - поддержал Зайчик.
Мы без сожаления наблюдали с высоты, как бурлящая кайманами вода сразу окрасилась в клокотавший красный цвет. Рептилии вырывали куски ещё трепыхавшейся плоти, раздирая тела на части. Довершили пиршество вездесущие пираньи. Прошла минута, и всё было кончено. Гувер даже не повёл бровью, приказав четырём индейцам на их корявом наречии:
- Останетесь здесь, залатаете дырку, укрепив мост и с той, и с этой стороны. Обвяжете лианами, чтобы мы могли перейти, возвращаясь с грузом золота. Ясно? Два дня вам на это. Деревьев вокруг полно, что-нибудь придумаете. – Он смерил их взглядом. – Если не сделаете вовремя, перережу всю вашу деревню с детьми и бабами.
Уходя, саркастически добавил:
- А чтоб не скучно было, поджарьте себе того каймана, что сожрал ваших родственников. – И загоготал, довольный своей шуткой.
Таким образом, при подходе к Золотому городу, нас было пятеро, а сопровождающих восемь. Троих можно списать навечно, четверых – временно.
У нас появилась зыбкая надежда.
…И именно при таком удачном раскладе дел, произошло непоправимое.
********
У Гувера теперь остался один помощник с шестью индейцами.
Идущий сзади Руслан, передал шёпотом по цепочке, что как только процессия остановится, он берётся напасть на заднего конвоира, замыкавшего группу. Тот имел при себе только лук с вложенной в тетиву стрелой. По бокам шли двое с одной стороны и двое с другой. Зайчик шёл первым, я за ним с картой Семёна, в средине Светлана, рядом с ней Гувер с помощником. Андрей Сергеевич и последний – восьмой наёмник – замыкали шествие. Гувер разглагольствовал перед девушкой о своих богатствах после окончания операции. Звал к себе на виллу, находящуюся якобы на побережье Атлантики. Улучив секунду, профессор шепнул ей, чтобы была наготове.
…Тут-то ЭТО и свершилось.
- Привал! – скомандовал Гувер, отдуваясь и отмахиваясь от гнуса.
Индейцы тут же бросили рюкзаки.
- Кто-нибудь! Сходите за водой: ручей рядом…
Договорить он не успел. Стоящий последним Руслан, с юной прытью бросился на конвоира, не дав ему разогнуться, когда тот опускал в траву рюкзак. Индеец от неожиданности потерял равновесие, получив удар по затылку. Всё произошло в считанные секунды. Индейцы, распаковывавшие поклажу, не успели заметить метнувшегося к ним Зайчика, за которым последовал и я. Началась суматоха, крики, свалка. Профессор подмял под себя помощника Гувера, Светлана вцепилась в волосы самого нациста, повиснув на нём как болванка. Образовалась куча-мала. Крики, ругань, стоны, звуки порванной одежды, треск сучьев под ногами. Всё перемешалось, но силы явно были неравны. Раздалось сразу два выстрела. Освободив на миг руку от вцепившейся девушки, Гувер грохнул наугад из маузера, разразившись потоком отборной брани.
- Швайне! – заорал он по-немецки. – Сволочи русские, суки, всех перешибу! – он водил пистолетом, ходившим ходуном от вцепившейся Светланы. Выстрел был сделан впопыхах, наугад, но нашёл свою цель в неразберихи. Минуя несколько живых мишеней, пуля вонзилась в живот Руслана. Тот сразу обмяк, подламываясь на ногах, издал сиплый выдох, удивлённо посмотрел на вывернутую дыру и осел на траву. Выстрел разнёс ему полживота с внутренностями. Свесились кольцами кишки. Прижимая их к развороченной ране, Руслан бессмысленно пытался засунуть их обратно. Потом недоумённо попросил:
- Не вываливайтесь, прошу вас… ох… мамочки, больно-то как…
И, завалившись боком, дёрнувшись в конвульсиях, затих. Последняя агония прошлась по мёртвому телу, исказив мукой лицо. Юный археолог умер, так и не увидев Золотой город. Никто в переполохе не обратил внимания. Всех отвлёк второй выстрел.
- Сто-о-ять, мать вашу! Назад! Ещё движение, и перебью всех нахрен, не разбираясь!
Гувер обводил маузером переплетённую кучу тел. Меня оглушили по затылку. Всё плыло перед глазами. Андрей Сергеевич с перебитым носом, весь в ссадинах, с усилием поднимался с земли. Светлана была отброшена вправо от нациста. Зайчик, дёрнул ружьём в сторону Гувера, наводя на него ствол.
- Бросай! – заорал он.
Только потом я узнал, как Коля, уложив помощника ударом в грудь, успел завладеть его винтовкой. Второй выстрел как раз разворотил тому череп.
- Бросай, или вышибу мозги!
В это время за его спиной послышался протяжный вздох: вскрикнула Светлана. Могучий индеец, оставленный на миг без внимания, рванул её за волосы, взял «в замок», приставив к сонной артерии здоровенный тесак.
- Г-Гы-ы… - промычал он беззубым ртом.
- Это ты бросай, подлюка! – осклабился Гувер Зайчику, заметив перемену обстановки. – Иначе он перережет ей горло.
Зайчик резко обернулся, ему тут же врезали в зубы, отобрав винтовку, но было уже поздно. Девушка дёрнулась навстречу, отпихивая верзилу. Тот машинально от внезапности полоснул ножом, сам испугавшись, что не удержал пленницу. Оседая на траву с бьющим фонтаном крови, Светлана недоумённым взглядом уставилась на профессора.
- Анд-дрей Сергеевич… к-как же это?
Слеза скатилась к воротнику изодранного комбинезона. Полный любви мучительный и затухающий взгляд переместился на Зайчика:
- К-коленька… мальчик мой…
Дёрнув в конвульсии ногами, отважная девушка издала предсмертный всхлип:
- Я лю… любила тебя, Коленька…
И затихла с последней скатившейся слезой.
Всё было кончено.
- А-а… - заорал Зайчик, задыхаясь в исступлении, бросаясь к нацисту. – Гадина! – Но был тут же сшиблен с ног.
Только теперь мы заметили безвольно лежащее тело Руслана.
- Господи! – почти взвыл профессор, постаревший сразу на десяток лет. – И его убили… самого младшего из нас.
Теряя опору под ногами, Андрей Степанович завалился набок. Он полностью поседел за несколько минут.
Итог всей бойни был таков:
Светлана и Руслан с нашей стороны. Двое индейцев и помощник – со стороны нациста.
Подсчитать нетрудно. Теперь нас трое против пятерых. Плюс четверо, оставшихся ремонтировать навесной мост.
Как выразился потом мерзавец Гувер:
 – Избавились от лишнего груза. Всё равно были обузой. Правда, девку жалко: могли бы позабавиться с этой шлюхой.
********
Пятеро против троих… размышлял я. Трое против пятерых…
Ночь прошла скверно. Раны саднили, перевязывать было нечем. Никто не сомкнул глаз. Один Гувер по-прежнему не выказывал никакого сочувствия, не удосужившись похоронить своего подельника.
- Ягуары и пумы сожрут, - отмахнулся он, когда мы покидали место трагедии. – А своих можете закопать, мне не жалко. Только быстро!
Втроём мы наскоро предали земле наших товарищей. Опуская в землю окровавленную девушку, Зайчик плакал навзрыд:
- Одну любовь похоронил, теперь вторую, ещё не успев влюбиться…
- Ничего, сынок, - утешил профессор, шепелявя от выбитых зубов. – Зато она успела полюбить тебя! Теперь и я осиротел…
- Даже крестик не поставили… - на прощание смахнул я слезу.
Шли весь день, едва волоча ноги. По картам Семёна город должен был показаться к вечеру, выступив из зарослей своей грандиозной красотой.
- Подходим? – едва ли не через час справлялся нацист. Каждый шаг приближал его к вожделенной цели.
У меня раскалывалась голова. Зайчик брёл за мной, не разбирая дороги, блуждающим взглядом смотря куда-то в пустоту. Андрею Сергеевичу было особенно тяжело. Профессор, казалось, иссох всем телом за последние несколько часов.
- Знаете, что? – вдруг озарился он на очередном привале, приблизившись к самому уху. – Терять нам теперь нечего и некого: все, кем дорожили так или иначе погибли. Мы уже не экспедиция. Мы жалкие останки постигнувшей нас катастрофы. – Он бросил взгляд через плечо, проверяя, не подслушивают ли нас. – Предлагаю, мальчики мои, не выводить их на этот злополучный город. Светочки теперь нет в качестве заложницы, так что мы смело можем их увести ложным маршрутом.
- Трудно будет его обмануть, - воодушевился идеей Зайчик, кося взгляд на Гувера. Тот развалился в траве с автоматом в руках, лениво потягивая коньяк из нашей объёмной фляги, почти опустошенной. – Да и копии карт у него.
- Там чёрт ногу сломает для непосвященных, - напомнил я. – Семён зашифровал многие записи и координаты, даже показания компаса менял. Мы-то с тобой знаем расшифровку, а он с Боровским не знал. Потому и держат при себе в качестве невольных проводников.
- Так что? – тихо спросил профессор. – Пока не поздно, уведём этих мерзавцев к чёрту на кулички?
- Согласен! – потёр руки Зайчик, все в шрамах и царапинах.
- Согласен, - в тон ему добавил я, в свою очередь дотрагиваясь до разбитого затылка. Кровь свернулась, превратившись в сгустки засохших струпьев.
- Правда, нас могут грохнуть в любой момент, когда догадаются, - невесело заметил Вязов. – По их подсчётам мы должны быть уже у стен города.
- Плевать! – отмахнулся Зайчик. – Я просто так в руки не дамся.
- Я тоже.
- Тогда, решено? – поднялся профессор, подмигнув нам. – Уж если отдадим жизнь, то не напрасно. Нацистам четвертого рейха не бывать в этом городе!
Заметив его движение, Гувер лениво направил автомат:
- Чего встал, придурок? Отдыхай ещё минут десять, пока есть время. Или хочешь отдохнуть на том свете? Ты мне по сути уже непригоден, как и те двое. Правда, шлюху вашу жалко – мола быть украшением моей походной постели. – И загоготал.
…Как окажется позднее, хохотал он последний раз в своей жизни.
********
Было похоже, что у нациста в мозгу перегорели пробки. Он метался между нами, тыкая автоматом под рёбра. Вопил что есть мочи:
- Где город, уроды? Где золотые статуи, я вас спрашиваю, безмозглых тварей?
Пена скопилась у рта, вытекая толчками. Мы невозмутимо стояли, прижавшись друг к другу. Четверо наёмников держали нас под прицелом, направив натянутые стрелы.
- Ночь наступила! – выл он. – Город должен был показаться ещё два часа назад!
- Заблудились, - бесстрашно пожал плечами профессор. – С каждым бывает.
- Ты… - орал Гувер. – Т-ты… гнида, а карта вам на что? – ударял он прикладом мне в грудь. Сразу сдавило дыхание. Вступился Зайчик:
- Будешь бить, вообще забудем, как идти. Все мозги отшиб, паскуда. Думаешь, легко по зашифрованным записям Семёна отыскать в бескрайних джунглях заросшее лианами место? Сам попробуй – мы не против.
От бессильной ярости тот колотил прикладом всё, что попадалось на пути. Взвыв от негодования, разрядил пистолет в крону деревьев, переполошив семейства обезьян.
- Первым на тот свет отправлю вашего профессора! К дереву! – заорал он, теряя облик человека.
Я бросился наперерез, но не успел. Меня опрокинули на спину, прижав коленями к земле. Зайчика отшвырнули, врезав под дых. Нацист схватил почти уже старика за отворот комбинезона, сбивая с ног. Потом с силой встряхнул, отчего у Андрея Сергеевича бессильно замоталась голова.
- Встать, русская свинья! К дереву!
Заплетаясь непослушными ногами, профессор шагнул… но не к дереву, а впритык к нацисту. Успел замахнуться. Успел крикнуть: - Получай, сволочь! – Успел ударить, разбивая в кровь орущий рот. Успел даже оглянуться на нас и подмигнуть на прощание. Раздался выстрел. Тело отбросило к тому дереву, где орал нацист. Разнесённый огнём силуэт профессора померк в моих глазах, превращаясь в бесформенную массу. Последние слова, что я услышал, находясь ещё по эту сторону реальности, был стон профессора:
- Прощайте сы-ноч-ки… кхр-кх… было честью отправиться с вами в поход… - кх-хр-хы-ы…
 Потом бульканье, хрип и спазмы смерти. Сразу стало как-то пусто, серо, бессмысленно.
Я провалился в черноту.
Андрей Сергеевич Вязов, член-корреспондент Академии наук СССР, лауреат всевозможных научных премий, первооткрыватель аномальных зон и просто хороший добрый человек, потеряв Светлану с половиной экспедиции, перестал существовать в этом мире.
…Земля ему пухом.
 Аминь.
********

Глава 8-я
1967 год.
Государство Перу.
Подножие Западных Кордильер.
Время: 22 часа 08 минут.
***
Вольфганг Прам, он же Боровский, он же бывший фотограф первой пропавшей миссии, он же тайный агент возрождающегося четвертого рейха, стоял над поверженным трупом, бессмысленным взглядом уставившись в разнесённый выстрелом череп.
- Где профессор? – орал он на перепуганную в истерике женщину. – Когда ушёл? Куда? Отвечай, стерва!
Жена убитого рыдала, заламывая руки, прикрывая собой крохотную дочурку. Девочка не понимала, отчего этот злой незнакомец, ворвавшись в дом, перевернул всё вверх дном, разыскивая доброго старичка.
Не найдя Алексея Степановича, руководителя первой экспедиции, которого он оставил здесь под присмотром, Боровский приставил пистолет к лицу главы семьи, выбивая из него разлетевшиеся мозги. Женщина завизжала, кидаясь к поверженному телу.
- Я не знаю… - захлёбывалась она, теряя облик.
- Говори, курва, иначе выбью из твоей дочки весь её поганый дух!
Хватая воздух и раскрывая рот в безудержных рыданиях, женщина сбивчиво поведала, что профессор всегда выходил гулять в одно и то же время, подружившись с собакой, которую и брал с собой к подножию хребта. Бежать тут некуда. Кругом стена гор, ущелья и расщелины с обрывами. Единственная дорога только та, по которой герр Вольфганг приехал сам, привезя с собой профессора.
- Значит, он ушёл именно той дорогой, идиотка ты паршивая! – орал Боровский. - Понимаешь?
- Но мой муж охранял её с соседями, как вы и велели.
- Где соседи, мать твою? Разбежались, сукины дети, завидев моё возвращение?
Бывший фотограф рвал и метал. Ему срочно необходимо было переправить найденные в тайнике ампулы. Куда? В Европу, разумеется! Не Шольцу, не ведомству, а именно в Европу. Там он найдёт американское посольство. Американцы – парни богатые: за эти гильзы с образцами проб они дадут ему богатств намного больше, чем какой-то Шольц с его уже порядком надоевшим рейхом.
Когда он, Боровский, у костра просматривал исписанные листы пожелтевшего документа, то сразу почуял оглушительную сенсацию, которая могла обрушиться на него, взметнув на недосягаемую высоту, куда Шольцу было как голой жопой до Китая.
Документ, написанный, по всей видимости, одним из сотрудников Аненербе, гласил:
«Наткнувшись в общественных захоронениях инков на множество детских мумий, черепа которых были непропорционально вытянуты в длину и взяв образцы анализов, наша группа биологов пришла к выводу:
1-е. Останки принадлежат неизвестному науке антропоморфному виду человеческих существ, которых смело можно было бы назвать ГУМАНОИДНЫМИ.
2-е. Этот обнаруженный вид является уникальным в своём роде и нигде больше не встречается на планете.
3-е. Поверхностный анализ образцов тканей, взятых нами для исследования, показал, что все мумии и скелеты были заражены в своё время неким чужеродным вирусом, не существующим в природе – иными словами – внеземным, возникшим на Земле из КОСМОСА.
4-Я. Генетический мутант бактериального заражения не поддаётся классификации: он неизвестен человечеству.
5-е. Более углубленные анализы невозможно провести без специального оборудования, поэтому было принято решение закопать ампулы с образцами для следующей экспедиции, которая доставит их в отделы института Аненербе. Мы же сами подверглись внезапной атаке вырвавшихся наружу микробов неведомого вируса, иссыхая и превращаясь в мумии за несколько часов. Я остался один, ухожу в горы, покидая деревню, чтобы вирус не пошёл своей косой уничтожать население.
Прощайте!
Иоганн Вайцзеккер, штандартенфюрер СД, биолог, сотрудник отдела биологических разработок Аненербе.
Приписка:
В лабораториях при открытии капсул необходимо находиться в костюмах химзащиты повышенной степени безопасности. Вирус несёт в себе генетический код ДНК неизвестной нам цивилизации. Возможно, НЕЗЕМНОЙ. Он представляет собой новый вид бактериального оружия, так необходимого сейчас рейху. С его помощью Великая Германия станет Властелинами планеты.
Хайль Гитлер!»
Эти листы с капсулами он сунул глубоко во внутренний карман комбинезона, предвкушая сногсшибательный взлёт своей новой, уже без рейха, жизни.
Они только что спустились с Куртом через перекат высохшего водопада, проведя в горах больше недели. Оба были до крайности истощены, небриты, едва передвигаясь от усталости, в надежде отлежаться здесь хотя бы сутки, чтобы потом, прихватив пленника-профессора, двинуться окольными путями к столице Гайаны. Там Джорджтаун, там аэропорт, там – воздушный рейс до Лиссабона. Курта Боровский держал при себе на случай опасности, пообещав отпустить его к семье, когда доберутся до Западного Берлина.
Старика-вождя Вольфганг Прам отпустил сразу, как только убедился, что их из племени никто не преследует. Правда, отпустил своеобразным образом. На второй день после покинутой ими деревни он понял, что старик только задерживает их в пути: никто из индейцев и не думал настигать беглецов, раз и навсегда следуя указаниям своего вождя. Поэтому Боровский просто толкнул последнего потомка цивилизации инков в разверзшуюся пропасть.
- А-а… - кричал старик, обрушиваясь вниз вместе с ручьями камнепада. – Будь ты про-о-клят! – звучало уходящее в бездну эхо.
- Буду-буду! – свесив голову над ущельем, наблюдал за падением нацист. – Ещё и тебя в твои сто лет переживу.
 Он был доволен шуткой. Девку оставил себе на несколько ночей, измываясь над ней садистским извращением. Потом и она надоела. К исходу четвертого дня, когда вся провизия подошла к концу и лишний рот кормить стало нечем, Боровский просто расчленил её на части, прожарив на костре великолепную грудинку человеческого мяса. Курта выворачивало наизнанку, наблюдая как этот недочеловек обгладывает лоснящиеся жиром кости, превращаясь в самого настоящего каннибала. Но людоед недолго наслаждался человечиной. Ночью, привлечённые жареным запахом мяса, на них напали сразу четыре реликтовых очковых медведя, являющихся эндемиками Анд. Оба хищника, а возможно и брата, как подумал Боровский, читавший о них раньше, напали внезапно, когда тот спал после сытного ужина. Третий сразу стал наступать на Курта, оскаливая голодную пасть, а четвертый уже вонзился клыками в то, что осталось от трупа. Сами медведи не были большими, как это принято у их грозных собратьев Северной Америки, но атака была столь неожиданной, что пришлось отступить. Они накинулись на расчленённые куски, с урчанием вгрызаясь в ещё тёплые останки.
- Вот сволочи! – навёл на них пистолет, ещё не проснувшийся агент. Зверь издал рык, яростно бросившись на незнакомца. Пятясь назад, Боровский оступился, теряя равновесие и роняя маузер в пропасть. Теперь он остался без оружия, с одним армейским ножом. Только потом, удалившись от хищников на безопасное расстояние, он осознал неутешительную мысль: если бы он выстрелил, то тем самым обнаружил бы своё местоположение для тех невидимых преследователей, что упорно идут по его следу. Пришлось поспешно спускаться вниз перевала. Куски человечины остались лишь в его памяти. Вспоминая о них, он не забывал и о золотом артефакте баснословной ценности, лежащем в кармане. Судя по карте, селение, где он оставил профессора, должно было появиться внизу через пару дней. Но он просчитался. Ещё четыре дня они спускались с Куртом, терпя голод и подвергаясь всевозможным лишениям. Интерполовцев он за собой не замечал, постепенно приходя к убеждению, что тот взрыв на перевале был вызван какой-то споткнувшейся о проволоку ламой.
И вот когда, казалось, всё позади, они вышли к деревне, тут и выяснилось, что этот урод-профессор исчез, обведя вокруг пальца доверчивых жителей. Теперь Боровский был в ярости.
- Я тебе зубы вырву, шлюха паршивая! – орал он. – Будешь мне сапоги лизать! Как он мог уйти без оружия, продуктов и воды? Встать, паскуда!
- Не знаю-ю! – вопила женщина. Девочка пряталась за её спину.
- Наверное, подготавливал заранее, - предположил Курт. После акта каннибализма он стал бояться хозяина гораздо больше, чем до этого.
- И вы, мать вашу, с мужем не видели, как он припасал продукты для бегства? – рвал изверг женщину за волосы, разбивая ногами лицо. – А я тебе скажу, где он прятал запасы! – с этими словами Боровский потащил её по полу к выходу из хижины. Во дворе стояла пустая будка.
- Говоришь, с собакой дружил? Так он, гнида, как раз в этой будке и прятал всё припасённое!
Отшвырнув ударом ноги конуру, он перевернул её, тыкая окровавленным лицом женщину:
- Вот! Видишь, тварь безмозглая?
В будке валялись обрывки верёвки, скомканные кульки и куча промасленных жиром газет.
- Всё, чем вы его кормили, он делил пополам. Прикармливал пса и складывал остатки в пакеты!
Боровский врезал женщине ботинком в лицо, разбивая его в кровь. Заверещала девочка.
- Когда ушёл?
- Два дня назад… мы с мужем не дождались его к ужину.
Разъяренный фотограф на миг задумался, вычисляя что-то в уме.
- Два дня… так… Он без карты, компаса. Провизии тоже на пару дней… что ещё? Ах да, сволочь, он и без оружия. Вокруг на сотни километров ни одного крупного населённого пункта. Значит можно догнать ещё завтра к вечеру.
- Зачем он вам нужен, герр Вольфганг? – с опаской спросил Курт. - Документы-то его у вас: куда он денется без них?
- Его примут с распростёртыми объятьями в любом посольстве, бестолочь! Он знает обо мне столько, что может до конца жизни писать диссертацию. И алмаз «Фею Амазонки» вспомнит, и всех, кого я уничтожил. Знает и местонахождение Золотого города… - потом вдруг спохватился, поняв, что брякнул лишнее. – Впрочем, тебя это не касается. Обшарь всю кухню, собери продукты. Надо – к соседям загляни, всё равно разбежались. Мы выступаем завтра на рассвете. Старик уже в годах – далеко не уйдёт.
- С ним собака…
- Пристрелим! Вместо маузера я конфискую у этих ублюдков ружьё.
Курт поспешил в соседние опустевшие хижины, где принялся набивать рюкзак.
- И самогона побольше захвати! – крикнул вслед Боровский. - Как они его там называют… пульке что ли?
…Таким образом, на утро следующего дня они двинулись по следам Алексея Степановича.
А между тем…
********
- Тихо-то как… - проворчал Трофим, водя автоматом по хижинам. – Даже кур не слыхать.
- Откель здесь куры, академик? – хохотнул Пушок. – Кругом грифы да ламы.
- Тише вы! – оборвал их по трансиверу Немцов. – Забыли, для чего мы здесь?
Майор шёл впереди, пригибаясь к земле, настороженно обводя глазами объект. Следы двух ботинок, по которым они шли по горам восьмой день, были настолько свежими, что присутствие нациста в этой деревушке было неизбежным. За Немцовым рассредоточились остальные. Куживан замыкал группу.
- Сэр, - раздался тихий голос в мембране микрофона. – Мы есть выйти на место? - Смит, невидимый из-за высокой травы, дошёл уже, очевидно, до первых хижин.
- Куда тебя прёт, товарищ Ми-6! – огорчился про себя Немцов. Вместо этого так же тихо ответил:
- Судя по нашим данным, Боровский сюда и стремился, захватив из тайника какие-то предметы. Помните, в деревне рассказали, что он взял с собой старика-вождя с молодой девушкой. Потом следы обоих исчезли, вы сами видели. Значит, он от них избавился. А сюда пробирался, чтобы забрать Алексея Степановича, начальника первой экспедиции. Прикрываясь им как дипломатическим щитом, он намерен покинуть континент. Мы это уже обсуждали, господин Смит.
- Да, но мой люди не видеть никакой его след.
- Значит мы опоздали. Он ушёл, прежде чем мы сюда вошли.
- Вижу плачущую девочку у хижины, - предупредил по рации Пушок. – Склонилась над телом женщины. Возможно, мать.
- Убита?
- Разворочена выстрелом!
- Вот вам и Боровский, - заметил Немцов. – Внимание! Заходим!
Пушок, осторожно, с автоматом наперевес, уже входил в хижину, прикрываемый Куживаном.
- Труп мужчины на полу, - тихо оповестил он по рации. - Много крови со следами борьбы. Этот ублюдок размозжил ему выстрелом череп! Мама дорогая… каким же подлецом нужно быть, чтобы оставить девочку сиротой.
Трофим во дворе склонился над изувеченным телом женщины, подхватывая на руки маленькую дочурку. Та сразу уткнулась ему в плечо, вздрагивая от рыданий. Остальные спецназовцы рассредоточились по пустым хижинам, из которых хозяева попрятались, завидев вооружённый отряд. Деревня безмолвствовала. Ни лая собак, ни голосов людей: лишь кондоры в небе, да ламы, пасущиеся на лугу.
- Будто вымерло всё, - констатировал Трофим. – Нужно их похоронить.
- У нас ни есть никто, - известил по микрофону Смит. – Пусто.
- У нас тоже, - откликнулся майор. – Только два трупа да перевёрнутая будка.
- И кухня – шаром покати, - добавил Пушок. – Вывернуты все шкафчики.
- Запасались продуктами, - впервые подал голос молчаливый сапёр-подрывник Куживани. – На много дней похода.
Когда все собрались у хижины, Немцов подвёл неутешительные итоги.
- Выходит, и на этот раз опоздали. Не знаю, что уж тут случилось, но то, что Боровский покидал селение в бешеной ярости, и ежу понятно. Об этом говорит его гнев, с которым он разворотил выстрелами отца и мать ребёнка. Причём, выстрелы были произведены из ружья.
- Значит, свой пистолет обронил где-то в горах, - предположил Трофим.
- Где он взять винтовка с таким калибр? – усомнился Смит.
- У хозяина, где же ещё, - пожал плечами Пушок. – Здесь любой житель с детства потенциальный охотник. Разрешения не требуется. Да и от кого разрешение? Эту забытую богом дыру не навещали лет тридцать, не говоря уже, что она не обозначена на картах. Правительство поди и не слыхало о её существовании. Десяток дворов, возделанное поле, кругом горы сплошной стеной. Даже автомобилей нет.
- О чём ты говоришь? – поддел его Трофим. – Какие автомобили, если и электричество элементарное отсутствует. Ни проводов, ни ламп, ни розеток.
- Дыра, одним словом. – Тут Пушок спохватился, озаренный промелькнувшей мыслью. – Стоп! Но он же на чём-то сюда приехал, привозя с собой профессора?
- Приехать, да… - согласился Смит. – Мой люди видеть протектор колеса, когда машина ехать назад.
- Всё ясно, - подытожил Немцов. – Он оставил Алексея Степановича под присмотром этой семьи и соседей, запугав их, что расправится с ними, если профессор сбежит. Сам же отправился на встречу со своим начальством, получил задание, вышел с двумя помощниками в горы, дальше мы знаем.
- А господин профессор где есть быть?
- Очевидно, ему удалось бежать, так как мы не видим свежих следов шин. Это означает лишь одно. Боровский возвращается – уже вдвоём, без старика-вождя и девушки – застаёт хозяев одних без профессора, в ярости убивает их и, не дожидаясь связи с шефом ведомства, поспешно покидает деревню, прихватив как можно больше продуктов. Сейчас он, видимо, идёт по следу сбежавшего пленника и опережает нас всего на несколько часов.
- Неплохо бы и нам пополнить запасы, командир, - напомнил Куживани.
- Тут кроме лепёшек ничего не осталось, - разочарованно выдохнул Пушок. – Стервец всё унёс, не оставив даже девчушке. - А её-то куда девать?
В это время по трансиверу Смита раздался голос одного из интерполовцев. Тот быстро с ним переговорил по-английски, косясь на притихшую малютку.
- Мой люди найти два из местных. Ведут сюда.
- Вот им и отдадим, - подмигну радостно Трофим. – Заодно и продуктов попросим.
Вошли двое: мужчина и женщина. Оба были перепуганы, трясясь от страха.
- Мы ничего не знаем, - коверкая слова, произнёс по-английски мужчина.
- Вас никто не тронет, - успокоил его Смит, тоже по-английски. И принялся беседовать, усадив обоих на стул. Женщина плакала, прижимая к себе девочку, которая тут же кинулась ей в объятия. Лежащий на полу окровавленный труп хозяина хижины, приводил обоих в неописуемый ужас. После нескольких минут беседы Смит разъяснил присутствующим:
- Всё есть ясно. Боровский вернуться с помощник. Эти с другими сосед прятаться в поле с ячмень.
- С чем? – переспросил Пушок, разглядывая перепуганных людей.
- С ячменем, тундра! – перебил его Трофим. – На этих высотах из злаковых больше ничего не растёт.
- Потом они слышать ругань и два выстрел, - продолжил Смит. – Видеть, как злой нацист уходить с полный рюкзак по той дорога, на который приехать с профессор в машине.
- Тогда в путь! – решительно поднялся Немцов. – Отдыхать будем, когда поймаем убийцу. Куживан, твоя задача - продукты.
Молдаванин отправился с мужчиной по хижинам, набивая рюкзак провизией.
…Через час они выступили.
********
Нагромождённые одна на другую скалы, казалось, вот-вот упадут, и можно было только удивляться, что они так долго держатся вопреки всем законам природы. При взгляде на эту сплошную стену острых пиков и покосившихся набок вершин у Алексея Степановича захватывало дух, когда он задирал голову. Звёзды на ночном небе были незнакомы, но он вполне ориентировался по ним ещё со школьных учебников, помня расположения южных созвездий. Собака бежала рядом.
- Куда идём, не знаешь? – обращался он к ней, кидая последний кусок ячменной лепёшки. Наступила ночь второго дня, как он решился покинуть селение. Добрая душа профессора совсем не предполагала, что после его исчезновения Боровский набросится на семью, разворотив выстрелами их тела. Прошло больше трёх недель с момента отбытия нациста, и, предполагая, что того уже поймали, профессор рискнул уйти. Теперь он продвигался по едва заметным следам машины, когда Боровский вёз его в деревню индейцев.
- Бесполезный ты пёс, всё равно дороги не знаешь, - шутливо переговаривался он с собакой. Та виляла хвостом, иногда гавкая на парящих в небе кондоров. Еда закончилась. Частые землетрясения постоянно изменяют профиль горных массивов, и находить дорогу в таких условиях было крайне сложно. Шёл по наитию, лишь бы идти. Он помнил, как накачанный наркотиками, всё же сознавал подспудным чутьём, что ехали они долго. А, следовательно, идти предстояло и того дольше. Но лишь бы не плен, лишь бы не этот изверг, лишь бы, пусть зыбкая, но всё же свобода!
Спичками он запасся, как и кухонным ржавым ножом с мотком верёвки. С наступлением третьей ночи он развёл костёр у восточной стены ущелья, засыпая на голодный желудок рядом с притихшим псом. Мох и корни растения льяретта служили неплохим топливом. Было ветрено. За весь прошлый день он видел на перекатах лишь горных козлов да пару крохотных шиншилл, прошмыгнувших под ногами. Пёс было кинулся к ним, но они нырнули в норки.
В пять часов утра его разбудил странный звук, прокатившийся эхом вдоль расселин. Вскочив, он близоруко нацепил очки, всматриваясь в предрассветный туман. В молочной пелене двигался какой-то неясный силуэт, меняясь очертаниями как призрак.
Гавкнул пёс. Фигура замерла. В тот же миг за спиной неслышно возник второй силуэт. У профессора подкосили ноги. Настиг всё-таки, мерзавец! Значит, выжил. Значит, вернулся в селение и, не застав пленника, пустился за ним в погоню.
- Да, это я, паршивый ты ублюдок, - будто читая его мысли, раздался голос Боровского. – Думал скрыться от меня?
Резкая боль пронзила поясницу в области печени. Алексей Степанович сложился пополам словно книжка.
- О-ох! – вырвалось из лёгких. Подобно чёрному облаку на профессора обрушилась целая лавина всепоглощающего страха. Теперь не выбраться. Не сбежать. Не оторваться.
Собака взвизгнула, раздался выстрел, животное подбросило в воздухе, переворачивая на спину. Взметнулась пыль от предсмертных конвульсий.
- Будет на ужин, - довольно осклабился убийца. – Курт, сдери с пса шкуру и выпотроши кишки, - обратился он к силуэту. Только теперь профессор смог разглядеть второго. Молодой парень, пряча глаза, виновато бросил взгляд на затихшую собаку.
- Хорошо, герр Вольфганг.
У профессора взметнулись брови. Хрипя от боли, засмеялся:
- Так ты уже какой-то Вольфганг?
- Молчи, старый хрен, а то мозги вышибу!
- Не вышибешь! – осмелел пленник. – Я тебе по-прежнему необходим в качестве заложника. Кого истерзал на этот раз?
Боровский сдавил ему горло, отчего начальник первой экспедиции на время лишился сознания.
…Всё провалилось в темноту.
********
Из чёрных лабиринтов небытия его вывел звук выстрелов. Кто-то стрелял: стрелял методично, причём, автоматными очередями.
Профессор поднял голову. Казалось, небо сейчас упадёт на горы, обрушив на них всю свою массу.  Ворочаясь, тучи опоясывали вершины скалистых пиков, разбухая от предстоящего ливня.
- Не дамся, сучьи выродки! – орал сбоку Боровский, перезаряжая ружьё. Частые автоматные трассы пригибали его к земле. В секунду затишья послышался исковерканный английским акцентом голос:
- Ты есть сдаваться, Вольфганг Прам! Отпустить профессор! С тобой говорить сотрудник Интерпол.
- Захлебни сою шарманку, сотрудник! Я ему разворочу мозги, если кто-то приблизится!
Алексей Степанович перевёл мутный, ещё не сфокусированный взгляд с Боровского на парня по имени Курт. Тот лежал в траве за камнями, выдавая зубами барабанную дробь. Его безумный взгляд лихорадочно перескакивал с нациста на кусты, где затаились преследователи. Затем, видимо не выдержав, он внезапно вскочил, бросившись вперёд:
- Не стреляйте! Я не хочу быть с ним. Он меня заставлял, угрожая убить семью!
Очередь на миг прекратилась.
- Ложись! – крикнули из кустов.
Но было поздно.
- Ах ты сука! – разряжая в спину ствол, взревел Боровский. – Паршивая овца! – На тебе, паскуда! Грохот выстрела опрокинул бежавшего навзничь, брызнул фонтан крови.
- Хры-ы-ы… - прохрипела предсмертная агония. Курт недоумённо уставился стеклянными глазами в пустоту.
- Дочка… - прошептал он, захлёбываясь. Кровь била из разнесённого выстрелом позвоночника, пульсируя толчками. – Я тебя спас…
И затих, вытянувшись в последней судороге.
- Давно пора! - сплюнул Боровский, рывком притягивая к себе профессора. – Лежи рядом, сволочь. Не выберусь сам, отправимся на тот свет вместе.
Алексей Степанович тряс головой от нахлынувшей слабости. Ноги отказывались слушаться, тело парализовало. Настал тот момент, когда организм исчерпывает все запасы, безвольно подчиняясь неизбежному.
- Вот это ты зря сделал, собака! – метнулся Пушок к соседнему камню. – Трофим, прикрой!
Вместо Трофима в узкую лазейку между скалами бросился Куживан. Этот маневр Боровский предвидел, тут же грохнув из ружья, снося пол головы отважному сапёру. Молдаванин дёрнулся, по инерции пробежав ещё два метра, уже с развороченным предплечьем. Ему снесло половину черепа, будто на завтрак срезали верхушку варёного яйца. Крика не было. Парень просто осел на землю изуродованным туловищем, рядом с которым валялась половина черепной коробки с вытекающими мозгами. Вот и всё.
- А-а! – заорал Пушок, посылая очередь за очередью, опустошая магазин. Отстрелянные гильзы кучами валились к его ногам. – Паскуда-а! Это тебе за Куживана!
Немцов бросился к парню, наваливаясь на него телом, чтобы тот в порыве ярости не вскочил во весь рост, представляя собой превосходную мишень.
- Отставить! – затряс майор парня. – Прекрати! Погубишь и себя и профессора!
Молодой спецназовец бессмысленно уставился на командира, моргая глазами.
- Но… - запнулся он. – Куживан ведь… он ведь теперь мёртв.
- Мёртв. И мы уже не поможем. А этого ублюдка нужно обезвредить, спасая профессора. Понял?
- Т-так т-точно…
Тем временем Смит кричал из-за пригорка:
- Если ты освободить профессор, мы гарантировать жизнь!
- Пошёл к еб… матери! Знаем мы ваши гарантии. Отведи своих людей и дай нам машину. Потом свободный вылет до Лиссабона. Там и отпущу вашего старика.
Смит притиснулся к Немцову, судорожно дыша от возбуждения:
- Что есть делать, сэр?
Майор только отмахнулся. Он уже несколько секунд наблюдал за Трофимом, который ползком, укрываясь за камнями, медленно и неуклонно подбирался сзади к Боровскому. Старый вояка был профессионалом, но и нациста учили в школе выживания, поэтому он старался не издавать ни единого шороха.
- Может, нам есть послать парламентёр? – не унимался британец.
- Да иди ты… - запнулся Немцов, - покури ваше благородие!
Трофим был уже в трёх метрах, стараясь не дышать. Боровский заряжал ружьё, старик лежал бессильно рядом.
Плох профессор, пронеслось у Трофима. Как бы сердце не подвело.
И тут…
********
Боровский каким-то шестым чувством уловил за спиной чьё-то присутствие. Недаром его учили в разведшколе иметь на затылке запасные глаза. Резко обернувшись, он вскинул винтовку. Грохнул выстрел. Ударом пули Трофиму разнесло в клочья лицо, превратившееся в кровавую маску. Мешанина из скул, подбородка и височных долей мозга представляла собой сплошное месиво окровавленного мяса. Ни глаз, ни рта, ни зубов. Кровавый комок чего-то бесформенного и страшного.
- О-ох… - вырвалось из лёгких профессора. Его выворотило наизнанку. Боровский, даже не взглянув на разнесённую голову Трофима, резко вскинул ружьё, не успев лишь на секунду. Ворвавшийся Пушок выбил винтовку из рук, остервенело кинувшись нацисту прямо в объятия. Тот успел выхватить нож. Следом за Пушком на Боровского навалился Немцов. Всё произошло настолько стремительно, что обезглавленное тело Трофима ещё только заваливалось набок, мешая профессору высвободиться.
- А-а, собаки позорные! – орал Боровский. – Не дамся, гниды! – и улучив секунду, всадил нож в горло профессора. – Получай, ублюдок! Погибать – так вместе!
Алексей Степанович захрипел. Агония предсмертных судорог прошла по телу, выгибая его в дугу. Конвульсивно дёрнулись ноги.
- Проклятье! - взвыл Немцов. – Паша, останови ему кровь!
Профессор уже не хрипел. Было поздно.
Подоспел Смит со своими людьми. Началась свалка. В суматохе и неразберихе Боровский умудрился зубами вцепиться кому-то в глотку. Но силы были не равны. Всё, что помнил потом Пушок, это свою безудержную ярость, граничащую с безумством.
- Трофи-им! – дико кричал он, подхватывая вырванную из рук Боровского винтовку. Не помня себя от потрясения, с рыданиями, он передёрнул затвор, откинув автомат за плечо. В свалке показалось искажённое яростью лицо Боровского с раскрытым в крике ртом. Раздался грохот. Тело агента подбросило вверх, разворотив пулей грудную клетку. Зияющая дыра с обнажёнными, вывороченными наружу окровавленными рёбрами, на миг показалась в поле зрения, тело забилось в конвульсиях. Потом обмякло, выпуская наружу протяжный хрип с кровавой пеной. Прямым выстрелом ему перебило лёгкое.
- Я БЫЛ ПОЧТИ БОГАТ… - вырвался захлебнувшийся стон вместе с толчками пульсирующих сгустков. Разинутый в зеве рот с золотыми пломбами так и остался открыт в застывшей агонии. Паша бессильно выронил оружие, только сейчас, в эту долю секунды осознав – что именно он натворил!
- Господи… - вырвалось у него.
И сел возле Трофима, подложив под кровавое месиво свою руку. Глаза его наполнились слезами.
- Друг мой… как же это…
Всё было кончено. Наступила тишина.
********
…Алексея Степановича похоронили вечером того же дня.
У подножия великих Анд ему предстояло теперь лежать в выкопанной могилке, как в своё время лежали останки его друзей первой экспедиции, с той лишь разницей, что те нашли свои могилы в джунглях великой Амазонки.
Рядом предали земле лейтенанта Куживани и старшину Трофимова.
Курта тоже упокоили в землю. Никто не знал, какую роль он играл при Боровском, но то, что он под конец хотел сдаться, придавало ему если не уважения, то хотя бы сочувствия.
Прошла ночь, наступило утро. Костёр горел, никто ночью не сомкнул глаз. Пушок самолично изготовил нехитрый крестик на могилку своего друга. Смит молчал, боясь разгневать Немцова.
Тело Боровского с вывороченной выстрелом грудью, так и валялось на камнях, пропитанных засохшей кровью. Единственное что с ним сделали, это обыскали, опустошив карманы.
В них оказались:
1.Золотой пентакль неизвестной цивилизации, предположительно инков.
2.Листы дневников с гербовой печатью института Аненербе.
3.Запаянные ампулы какого-то непонятного предназначения, похожие на гильзы крупнокалиберного пулемёта.
4.Документы Алексея Степановича, теперь не нужные отважному профессору.
5.Фонарик, перочинный нож, деньги, отрезанный палец женской руки.
Тут стошнило даже Смита. Отпрянув от начинавшей издавать запах фаланги, он подавил рвоту:
- Какой гадость! Кто есть был жертва?
- Наверное, та девушка, которую он забрал вместе с вождём, - пожал устало плечами майор Немцов.
- Йес. Но палец? Для чего есть такой страшный… - и запнулся.
- Сувенир, вы хотите сказать? – командир печально посмотрел на две могилки-близнецы рядом с третьей. – На то он и изверг, это чудовище! Прежнюю экспедицию тоже едва не уничтожил. Но теперь ему конец.
Немцов отвечал неохотно. Они лишились двух отважных друзей, если не считать радиста Березняка. Паша-Пушок не отходил от холмика Трофима, своего закадычного друга. Сам же майор сейчас знакомился с пожелтевшими листами документа, по мере прочтения становясь всё более озабоченным. К концу текста у него взметнулись вверх брови.
- Пресвятая дева Мария! – выдохнул он в смятении. – Паша, подойди сюда.
Понурый Пушок тихо присел рядом, вытирая иссохшие слёзы. Командир хотел хоть чем-то отвлечь горечь утраты, подавая листы:
- Прочти, друг мой.
Парень прочёл, повертел в руках, взглянул на печать. Передал Смиту.
- И что?
- Не понимаешь? Написано-то по-русски! – сделал он ударение. – Четверть века назад, немецким сотрудником тайного ордена. Не по-немецки, а по-русски. Всё ещё не улавливаешь?
- Нет… - печально ответил Пушок.
- Этот неведомый нам сотрудник ордена, наспех составляя послание незнакомому ему человеку, предупреждая о страшном вирусе, будто заранее знал, что документ попадёт в руки не немца, а русского агента разведшколы.
 Слово «заранее» командир выдал по слогам с каким-то зловещим подтекстом.
 – Понимаешь? Двадцать с лишним лет назад тот эсэсовец как бы уже предвидел, что читать послание будет кто-то из русских! – Он поднял палец. – А эти гильзы в форме ампул несут в себе чудовищный генетический мутант бактериального заражения! – Он взъерошил волосы. – И Боровский как раз и отправился на задание в Анды, чтобы доставить эти ампулы в своё ведомство, проехав через всю Европу. Представь, если бы у него всё вышло! Какая бактериальная угроза нависла бы над всем человечеством!
- Да… - безучастно согласился Пушок, отрешенным взглядом смотря на гильзы. – Но друзей наших уже не вернёшь.
Майор Немцов с горечью вздохнул.
- Ты прав. Не вернёшь. – Потом поднялся и поклонился могилам. – Но благодаря нашим отважным друзьям, мы хотя бы спасли человечество от глобального заражения.
И это были его последние слова, отдавая дань последним героям похода.
Задание было выполнено. Боровский обезврежен. Старика не вернули, троих потеряли, однако самое важное теперь находилось в их руках. До нацистских лабораторий образцы чужеродного генетического кода инков не доберутся.
Майор опустил капсулы в карман, передавая золотой массивный пентакль Смиту.
- Поступим по-честному, - невесело похлопал его по плечу. – Вам бесценный артефакт исчезнувшей цивилизации, нам – их неизвестный вирус. Миссия окончена.
И, не прощаясь, зашагал прочь, обняв Пашу-Пушка.
Вскоре за ними последовали остальные.
Тело Боровского с развороченной грудной клеткой так и осталось валяться среди камней в нелепой позе.
Над ним уже кружили кондоры.
И будто подводя итог всем произошедшим событиям, небо разверзлось, обрушивая на великие Анды потоки непрерывного яростного ливня.
…Это гневались боги некогда исчезнувшего древнего конгломерата, имя которому…
ЦИВИЛИЗАЦИЯ ИНКОВ.
********

Глава 9-я
1967 год.
Джунгли Амазонки.
Последние часы пропавшей экспедиции.
***
Мы с Зайчиком остались одни. Нацист Гувер не разрешил хоронить профессора, бросив его тело на съеденье трупоедам. После смерти Андрея Сергеевича нас долго и методично пытали, применяя все зверства гестаповских молодчиков.
О, как наслаждался агент четвертого рейха!
Его усилиями Коля превратился в бесформенную мочалку, потеряв вид некогда задорного весёлого рубахи-парня, души всей нашей команды.
Как он кричал!
Ему выворачивали локтевые суставы.
Как он стонал!
Полоумные индейцы, руководимые наёмником, сами, очевидно, не видывали сроду таких измывательств над человеческим телом. Что там иголки под ногти! Что там прижигание окурком горящей сигареты! Изощренный нацист превозмог пытками самого Боровского. Безвольное тело Зайчика, в котором уже едва теплилась жизнь, подвешивали на ветвях над костром, оставляя голые пятки обугливаться на пылающем огне. Меня рвало, выворачивая внутренности от сладкого тошнотворного запаха подгоревшего мяса, но я был не в силах прийти на помощь. Этот омерзительный запах распространялся по всему лесу в радиусе нескольких километров, приманивая к себе неосторожных зверей. Приходя на миг в себя, когда изуверы собирали новые ветки для костра, Зайчик неизменно хрипел:
- Юра! Не выдавай им город… - и проваливался в небытие. Потом со стекающими по щекам слезами, стонал:
- Не выдавай координат, прошу тебя… я перенесу… я всё перенесу… только не выводи их на город! Иногда он в пытках бредил Валюшей.
О, как он любил её!
- Валечка… светлая, любимая… где ты? Как мне больно! Если бы ты знала, как мне больно!!!
Меня тоже били, выкручивая суставы, но щадили, подразумевая, что я всё же надломлюсь, указав координаты и поведу их по джунглям. Я был им нужен!
Потом Колю, обожжённого, с обуглившимися ногами, беспамятного, кинули рядом со мной. Наступила ночь. Палачи устали. Им тоже, на удивление, был необходим отдых. Гувер сразу захрапел, нахлебавшись коньяка от гнева, что ему не поддаются какие-то безмозглые сморчки, возомнившие себя героями.
Я как мог пытался облегчить своему другу страдания. Кто-то из индейцев, видимо, чувствуя некую неловкость, кинул тряпку и поставили котелок с водой. Делая компресс и протирая раны, останавливая кровь, я шептал обессиленному изможденному телу:
- Терпи, Коленька. Больнее уже не будет… терпи, братик мой… - а сам тихо рыдал, осматривая его ступни ниже лодыжек. Их попросту не существовало! Два обугленных черных обрубка, превратившихся в культяшки – вот всё, что осталось от ног. Зайчик не приходил в сознание. Сверху свисали лианы, я подолгу глядел в обрывки черного неба между кронами пальм. Сам иногда проваливаясь в чёрную пустоту, я продолжал бессознательно шептать слова утешения. Коля бредил и метался, иногда приходя в себя, повторяя: «Валюша… Светочка… мама… как же мне больно…»
 Потом вдруг после полуночи, в просветах сознания, я ощутил, что лежу один. Костёр мирно потрескивал, вокруг была подозрительная тягучая тишина. У огня дремал индеец, остальные вповалку лежали, укрывшись листьями. Гувер храпел. Ещё не понимая, что именно меня разбудило, я вдруг осознал всем своим воспалённым разумом, что вижу Зайчика последний раз в своей жизни. Хотел окликнуть его, но какая-то нескончаемая нега сковала всё тело, будто обволокла прозрачным неподатливым коконом. Из груди вырвалось только нечто похожее на мычание, когда рот полностью онемел, не в силах вымолвить ни звука.
- М-мзжыы… - издал я, выкатывая от ужаса глаза. То, что я увидел, заставило меня оцепенеть на месте.
Зайчик, наш отважный милый Коля, ПОЛЗ! по траве, волоча за собой искалеченные обрубки ног. Его парализовало ниже поясницы, но, закусив до крови губы, превозмогая нечеловеческие страдания, он медленно и неуклонно передвигал руками, методично приближая тело к спящему нацисту. Толчок – подтяжка на локтях – толчок – передышка. Толчок – подбор изувеченных ног – подтяжка – толчок – передышка. Судороги сводили его локтевые суставы, но спящий изувер был уже на расстояние руки.
У меня перехватило дыхание. Кричать я не мог. Навалившаяся внезапно апатия сковала всё тело. Коля уже добрался до автомата, лежащего рядом с рукой нациста. В пьяном угаре, ворочаясь во сне, тот, очевидно, выпустил лямку: оружие лежало в нескольких сантиметрах от раскинутых рук наёмника. Ещё пять сантиметров… ещё сантиметр… Коля подтянулся из последних сил, теряя сознание, перехватил лямку, подтащил автомат, взял в ослабевшие непослушные руки и навёл на дремавшего стражника.
- Сначала этот! – прохрипел он.
Раздался грохот. Очередь прошила тело по диагонали, оставляя рваные дырки от шеи до копчика. Скошенное внезапным напором свинца, тело индейца завалилось набок. Коля тут же переместил ствол на остальных всполошившихся конвоиров, не успевших как следует проснуться. Всё заняло не больше четырёх секунд – у меня хватило разума досчитать мысленно до четырёх. Грохот – очередь – падение тела – снова грохот – очередь – крики дикой боли – перевод ствола на Гувера. Зайчик полулежал, привалившись парализованной спиной к стволу упавшего дерева. Нацист только сейчас, на пятой секунде, бессмысленно раскрыл мутные глаза, ощеривая рот в безмолвном крике. Он ещё был в состоянии пробуждения – внезапного, тяжёлого, непонимающего. Зайчик с искажённым от боли лицом даже не взглянул в глаза своего мучителя, прошив очередью его правую ногу.
- А-а… - дико заревел тот, корчась от боли.
- Это чтоб не убежал, гнида! – процедил Коля. – Полоснул ещё очередью, которая тут же превратила руку в лоскуты кровавой каши.
- А это, чтобы не дотянулся до пистолета, сволочь!
С выкатившимися от потрясения шоком глазами, нацист орал протяжно и безысходно. Кто-то пустил стрелу, но она воткнулась сбоку от Зайчика. Тот мигом перевёл автомат в гущу неясных фигур и пронзил очередью мелькавшие силуэты. Вопль сразу трёх дико орущих глоток заполнил лес, рассеиваясь эхом на ближайшие сотни метров. Поляна превратилась в один сплошной сгусток орущих расстрелянных тел. Теперь двигалась только одна тень, ковыляя и припадая на пробитую ногу. Уцелевший индеец – тот самый, что оставил нам тряпку с котелком воды - пытался бежать, удаляясь в кусты. Остальные стонали от ран, прошитые насквозь очередями. Зайчик навёл ствол на убегающего, пытаясь сфокусировать утихающее непослушное зрение.
- Не надо, Коля… - прохрипел я, не в силах подняться. Бешеный скачок температуры и полное обессиливание пригвоздили моё тело, казалось, навеки. – Не убивай его… - я попробовал подняться на локте. – Он облегчил нам страдания…
Потом всё поплыло перед глазами. Навалилась безмерная усталость. Проваливаясь в черноту, я видел неясным силуэтом, как Зайчик навёл ствол на уже хрипевшего нациста.
- Это тебе за Светлану, профессора и всех остальных! – слабо прошептал он, теряя силы. – От души душевно в душу, мерзость ты паршивая! – и последней очередью прошил тело насквозь. Гувер дернулся в агонии, конвульсии прошлись по его мышцам, глазные яблоки выкатились наружу, и, отдавая богу душу, он просипел:
- Город… кхр-кхры… золотой город…
Зайчик пригвоздил его последним выстрелом, напрочь разнося черепную коробку, из которой во все стороны брызнули мозги.
Больше я ничего не видел.
********
…А, когда спустя какое-то время пришёл в себя, на поляне всё было тихо. Костёр угасал, но поддержать огонь было некому. Над лесом нависла вязкая и всепоглощающая тишина. Казалось, протяни руку, и ты почувствуешь её наощупь.
- Коля! – позвал я в пустоту неузнаваемым голосом. Голова бешено кружилась, руки ходили ходуном, жар от лихорадки был способен взорвать тело изнутри.
- Коленька, где ты?
Сквозь пелену красного колыхающегося тумана в глазах, я сумел различить два неподвижных тела, лежащих, казалось, в обнимку.
Палач и жертва.
Истязатель и юный парень.
Безжалостный нацист-убийца и добрый, некогда весёлый гражданин самой свободной страны мира.
Гувер и Зайчик.
Коля не шевелился.
Превозмогая рвоту и полное отсутствие сил, я всё же сумел доползти до своего друга. Он лежал с откинутой навзничь головой, отсутствующим взглядом уставившись куда-то в пустоту. Заметив моё появление, он мучительно улыбнулся:
- А? Как я их, Юрочка?
- Лежи, - подползая вплотную, сквозь колыхающееся завесой сознание, ласково произнёс я. – Ты их хорошо уделал.
- Да… - рассеянно прошептал он. – Не хотел тебя будить. Посчитал, что эта гнида заслуживает справедливой смерти, вот и пополз… - он уже задыхался. – Господи, больно-то как, Юра! Я хотел отомстить за всех.
- Знаю, Коленька, знаю, друг мой единственный… - обильный поток слёз катился у меня ручьями. Зайчик постепенно отходил в мир иной, туда, где в вышине небесной канцелярии ему уготовано самое лучшее место, тихое и спокойное, рядом с его Валюшей, с которой они так и не успели сыграть свадьбу. Туда, где в божественном зените его ждали друзья. Где были Семён, Алексей Степанович, Миша-полмизинца, Даниэль с Габриэлем – два брата-проводника. Туда, куда ушли наши новые товарищи: Геннадий, Горцев, Артём, Руслан, Светлана и Андрей Сергеевич.
- Прощай, Юра…
Глаза его закатились, взгляд остановился на далёкой точке, известной только ему одному, вздох вырвался из груди и тихо ушёл в пустоту. Трепыхаясь в конвульсиях агонии, Зайчик напоследок прошептал всего два слова.
Первым было: МАМОЧКА.
Вторым: ВАЛЮША.
И затих, больше не произведя ни одного движения.
Скатилась последняя слеза.
Мой друг умер.

********
Я в прощании смотрел на остатки вещей, отобранных у моих товарищей и брошенных индейцами на произвол судьбы. На остатки той экспедиции, которой уже не существовало.
Вот они:
* Фонарик Геннадия, нашего силача, так и не успевшего показать свою силу.
* Блокнотик добродушного Горцева, нашего помощника во всём, что бы мы не просили.
* Ремень Артёма, так и не успевшего стать великим археологом.
* Перочинный ножик Руслана, застенчивого парня, самого юного из нас, тайно влюблённого в Светлану.
* Тесёмка Светланы, отважной и славной девушки, которую мы не уберегли.
* Компас Андрея Сергеевича, нашего начальника теперь уже погибшей команды.
Не было только вещей Дёмина, сотрудника органов Госбезопасности, трусливого и низменного человека нашей сплоченной группы.
И наконец… больно! – очень больно! – маленькая расчёска Зайчика – всё, что осталось от него. От моего неутомимого друга, товарища и брата ещё со времён прежнего похода.
Вот и всё.
Что ещё сказать напоследок?
Наверное, вот это. Последнее в моих дневниках.
********
…Спустя несколько дней меня подобрали охотники далёкого племени, забредшие в эту часть джунглей, очевидно, по ошибке. Как мне потом рассказывали, я едва держался на ногах, почти полз, не разбирая дороги, натыкаясь на коренья и муравейники, проваливаясь в ямы и болота, падая со склонов, ночуя в оврагах, весь израненный, искусанный, побитый. Лохмотья одежды свисали, мешая двигаться вперёд. Когда меня подняли, я что-то мычал, не узнавая лиц. Мне несказанно повезло, что индейцы гуарани не были диким племенем. Они встречали раньше европейцев, возможно того же Боровского. Переправив меня на лодке в большую деревню, они отступили в глубь джунглей. Позднее меня на катере доставили к таможне государства Гайаны, оттуда, из аэропорта столицы Джорджтауна отправили самолётом в Лиссабон. Там меня встретил советский посол. Дальше – транзитом через Европу в свою родную страну Советский Союз.
Из всей группы, вышедшей в джунгли к Золотому городу, я единственный кто остался в живых.
********

Эпилог

Репортёры будут бежать к встрече с экспедицией, издали махая цветами. Но эти репортёры никогда не встретят её.
Потому что этой экспедиции уже НЕ СУЩЕСТВОВАЛО.
Я остался один, и вот мои дневники.
Читайте их, люди!
...Я закончил.
******** КОНЕЦ КНИГИ ********