Дина отложила телефон, задумчиво глядя прямо перед собой. Муж молча наблюдал за ней, спокойно продолжая ужин. Вот она привычным и таким родным жестом заправила за порозовевшее от смущения ухо прядь светло-русых волос, начала теребить пальцами серьгу. На круглом миловидном лице тоже выступил румянец, даже веснушек почти не видно.
Всё же Даниил не выдержал: эту картину он наблюдал третий вечер подряд, но супруга, кажется, пояснений давать не планировала. Это было очень странно, если учесть, что за тридцать лет их семейной жизни и за почти тридцать четыре года близких отношений Дина никогда ничего от мужа не скрывала. Впрочем, как и он от неё.
Их отношения, с тех пор, как когда-то давно вышли на новый уровень, были построены на любви, абсолютном доверии и взаимоуважении. Венцом их длительного крепкого союза стали трое детей и двое (пока) внуков.
- Дина, может, ты уже расскажешь мне, кто названивает тебе третий вечер подряд? С кем ты общаешься максимально обтекаемыми и неопределёнными фразами? И кто тебя повергает в такое интересное смущение?
Даниил отложил вилку и нож, подпёр подбородок кулаком и не мигая, уставился на жену.
Дина вспыхнула, смутившись ещё сильнее, широко раскрыла орехового цвета глаза. Сейчас она была очень похожа на юную девчонку, какой была, когда они познакомились; она тогда тоже всё время краснела и смотрела так же. Только вместо причёски «конский хвост» сейчас Дина носит модную стрижку и немного тонирует волосы. В юности она была почти рыжей; сейчас, скорее, блондинка.
Дина смотрела в волевое лицо мужа, его насмешливые голубые глаза. Эти настойчивые телефонные звонки смущали её, выводили из равновесия, заставляли мысленно возвращаться в прошлое. Им с Даней исполнилось по пятьдесят, они давным-давно вместе, а она всё так же глупо ревнует, когда вспоминает о былом.
Взгляд скользнул по упрямому подбородку мужа, высоким скулам, широким тёмным бровям. Как и у многих жгучих брюнетов, у Дани рано появилась седина, но серебристые виски лишь придавали мужу шарма. Раньше, в юности, он носил удлинённую стрижку, чёрные лохмы торчали во все стороны. В пятнадцать лет он уже брился, но всё равно было заметно, что пробиваются усы. Так и сейчас, хоть и бреется гладко, всегда ощущение, что вот-вот появится тёмная щетина. Стрижка, правда, короткая теперь, стильная.
Даниил выразительно поднял бровь и немного склонил голову набок, так и не отпуская взгляд жены.
Дина тяжело вздохнула и бросилась в омут с головой:
- Это Яна Полонская звонит. Она приехала, и они с Таней Сорокиной организуют вечер встречи. Тридцать три года прошло после окончания школы. Им это кажется знаковым событием. А может, всё дело в том, что Полонская приехала, и ей ударило в голову собрать всех. Мероприятие состоится в эту субботу, в пять часов вечера, в «Айсберге».
Насмешка сменилась в глазах Даниила изумлением. Дина напряжённо наблюдала за его лицом, пытаясь уловить следы смущения, радости, растерянности, застарелой боли... Но ничего, помимо удивления, не обнаружила.
- Если считают знаковым, пусть собираются. Мы тут причём? - Даниил пожал широкими плечами.
- Они хотят, чтобы мы пришли. Очень настойчиво хотят. Узнали номер моего телефона, третий день звонят.
- А ты сама как? Хочешь пойти?
- Нет! - Дина отчаянно затрясла головой. - Но они уговаривают.
- Я бы в любом случае не пошёл. Что я там забыл? А ты, если не хочешь, тоже не ходи. Мало ли, чего они там хотят. Как сказал один отечественный футболист: «Ваши ожидания - это ваши проблемы». Мы никому ничего не должны, Дина!
В глазах Дины мелькнуло облегчение, а потом она уставилась на мужа с восторгом и обожанием. До него только сейчас дошло, что она переживала вовсе не из-за звонков и разговоров. Она переживала из-за его предполагаемой реакции! Думала, он захочет пойти на этот чёртов вечер и всех увидеть. Неужели до сих пор ревнует? Ну и ну... Как понять женщин после такого вот?!
Даниил пересел, устроился рядом с Диной, молча обнял её за плечи и притянул к себе. Жена обхватила его руками за пояс и положила голову на плечо.
- Глупышка ревнивая, - прошептал он прямо в её волосы. - Пятьдесят лет...
- ...ума нет, - счастливо рассмеялась Дина. - Что поделать, если я люблю тебя ничуть не меньше, чем тогда? А может, даже больше!
...Дина и Даниил были знакомы с ноября 1986 года. Им обоим тогда не было ещё и шестнадцати лет. Дина училась в девятом классе, была отличницей, старостой, входила в школьный комсомольский актив. Музыкальную школу по классу фортепиано она уже окончила, но продолжала ходить туда по вечерам, посещая занятия хора и вокального ансамбля девушек.
Дина никогда не была красавицей. Среднего роста, плотно сбитая, крепкая, она не являлась ни рыхлой, ни толстушкой, но и от идеала была очень далека. Грациозности и лёгкости не хватало. Лицо тоже без изысков, простое, круглое, с веснушками, курносым носом и круглыми, орехового цвета, глазами.
Дети часто бывают не слишком тактичны, награждая друг друга прозвищами; причём, прозвища зачастую прилипают намертво буквально с первого раза. Классе в четвёртом Дина возглавляла учком, постоянно «подтягивая» отстающих по учёбе, и одноклассники, не долго думая, наградили её прозвищем «Аделаида» (по аналогии с героиней повести Льва Давыдычева об Иване Семёнове, второкласснике и второгоднике). Прозвище сохранялось за Диной вплоть до старших классов, перекочевало за ней даже в девятый класс, хотя тогда перекраивали и переформировывали классы.
В ноябрьские праздники Дина то ли переела, то ли чем-то отравилась, и получилось так, что в школу она пришла только на третий день после окончания каникул. В фойе её остановил комсорг школы, Андрей Тарасов, и сообщил, что в четырнадцать ноль-ноль состоится собрание актива по итогам работы актива в первой четверти. Андрей учился в параллельном классе, и в него были влюблены почти все девчонки из старших классов. Вздыхала по нему и Дина, что уж греха таить.
Получилось так, что в класс Дина вошла, когда уже подали звонок на первый урок. У девятого «Б», в котором училась Дина, это была биология. Елена Васильевна, преподаватель биологии, была очень насмешливой, хоть и доброй, и она, единственная из всех учителей, обращались к старшеклассникам на «вы».
- Здравствуйте. Извините за опоздание. Можно войти? - опустив глаза, краснея, протараторила Дина.
- Здравствуйте, Литвина! Проходите. Заодно расскажите, почему вас не было в понедельник на уроке биологии?
Дина молча прошла на своё место. Ей не хотелось сообщать всему классу о деликатных причинах пропуска уроков.
- Ну же, Дина! - напомнила о себе Елена Васильевна. - Ведь для прогула уроков в вашем возрасте может быть лишь две причины: болезнь и любовь. Вы болели?
- Нет, она любила, - раздался откуда-то с последних парт незнакомый низкий голос.
Дина резко обернулась и встретилась глазами с незнакомым парнем, высоким, черноволосым и лохматым. Он смотрел насмешливо, но совсем не зло.
Класс хохотал, улыбалась даже Елена Васильевна. Обстановка была разряжена, однако щёки Дины ещё долго продолжали пылать.
На перемене она, как староста, передавала классный журнал другому учителю и посмотрела список. Новенького, неожиданно возникшего в девятом «Б» в разгар учебного года, звали Даниил Максимов.
После этого новенький ещё не раз заставлял краснеть Дину: она краснела и смущалась очень легко, хоть и была активисткой и старостой, а острому языку Даниила можно было только позавидовать. Однако надо отдать новоявленному однокласснику должное: он никогда не шутил грубо, не говорил пошлостей и не называл Дину Аделаидой. Обращался к ней «Литвина», а она к нему обращалась «Максимов». Учился Даниил неплохо, во внеклассных мероприятиях участие принимал с умеренным энтузиазмом, особо не активничал.
Даниил сразу влюбился в общепризнанную красавицу, одноклассницу Яну Полонскую, по которой «сохли» почти все парни. Даже комсорг Андрей Тарасов часто пенял Яне на её недостаточно активную жизненную позицию. При этом смотрел на Яну так, что всем было понятно: он не прочь проводить для Яны индивидуальные заседания комитета комсомола хоть ежедневно.
Яна несла себя очень гордо и с большим достоинством, и хотя не блистала особым интеллектом, постоянно выезжала в учёбе на помощи отличников и хорошистов мужского пола. Неожиданно она начала выделять Даниила из всех остальных поклонников; ходили слухи, что их видели вместе то в кинотеатре, то на катке, то просто прогуливающихся на улицах города. Злые языки утверждали, что Максимов очень хорош в физике и химии, - одних их самых сложных предметов, - а также в немецком языке, который изучала Яна.
Дина не знала, правда это или нет, но Яна Полонская, действительно, значительно подтянулась по физике, химии и немецкому.
Будучи насмешливым и немного демонстративным, Даниил, тем не менее, оставался закрытым человеком, загадкой для всех. Он никогда не приходил на праздничные вечера и дискотеки, ни с кем, кроме Яны, не сдружился, да и перед ней, видимо, особо не раскрывался. Дина сделала подобный вывод из того, что о Данииле так и не было известно ничего конкретного; если бы Яна знала подробности, знали бы все её «придворные» дамы, а уж они бы растрезвонили всем.
Дина в свиту Полонской не входила: во-первых, ревновала Андрея Тарасова к Яне, а во-вторых, никогда ни перед кем не пресмыкалась и никому не заглядывала в рот.
Вообще, Дину в классе недолюбливали, но недолюбливали, помимо прозвища, пассивно, не связывались. Дина всегда умела постоять за себя, когда-то, классе в пятом, она сильно разбила нос одному из парней, попытавшемуся хлопнуть её по пятой точке.
Был сентябрь 1987 года, и теперь уже десятый «Б» вместе с десятым «А» ездили на уборку картофеля в один из подшефных колхозов. Откосить от поездки было практически невозможно. Как говорится, даже смерть не являлась причиной не поехать. Шутка, конечно. Можно было получить освобождение у врача, но подлинность справки проверяли, и больного тоже проверяли. Приходили «в гости», оценивали состояние здоровья.
Другой вопрос, все ли работали на совесть. Классный руководитель, Зоя Ивановна, не ездила с десятым «Б», вела уроки у среднего звена. С учениками ездили молодые учителя, которые за уборку урожая радели не слишком, всё больше гоняли чаи (если в термосе точно был чай) и слушали «Мираж» и западную музыку в стиле диско в кассетном магнитофоне.
Кто-то из парней класса тоже привозил с собой магнитофон, и Яна Полонская с приближёнными проводили время очень весело, беззаботно.
- Работайте, работайте, солнце ещё высоко! - насмешничали парни из компании Полонской над теми, кто приехал для того, чтобы действительно убирать картофель.
Старшеклассники выезжали в колхоз уже дважды, а Даниил Максимов не появился ни разу, и никто ничего не знал о причинах его неявки. Дина, как староста, делала отметки в специальной тетради, потому начала переживать.
На второй день, вернувшись из поездки, она забежала в школу и посмотрела адрес Даниила в журнале. Дина решила не отвлекать пока проблемой классного руководителя, вдруг и проблемы никакой нет! Максимов жил неподалёку от школы, в частном секторе, и Дина отправилась к нему, не откладывая дело в долгий ящик.
Стараясь не обращать внимания на собаку, которая энергично лаяла за забором и звенела цепью, Дина позвонила в ворота.
- Кто там? - крикнули за забором через некоторое время. Дина узнала голос Даниила.
- Максимов, открой, это Литвина, - крикнула она в ответ.
- Тихо, Джек! Свои! - строго приказал за забором Даня. Собака смолкла, и ворота открылись.
- Проходи, - Даниил впустил непрошенную посетительницу. - Только быстрее давай.
Даниил закрыл ворота и устремился в дом, Дина едва успевала за ним. Миновав сени, они вошли в дом. По запаху Дина поняла, что в доме недавно либо молоко убежало, либо каша пригорела. На полу у ящика с игрушками возились девочка лет пяти и совсем маленький мальчик. Наверно, мальчику было года полтора, не больше.
- Проходи, Литвина, в дверях не стой. Садись где-нибудь. Ты что пришла? По комсомольской линии? Или Зоя Ивановна попросила узнать, почему я в колхоз не езжу?
- Я сама пришла, - пояснила Дина. - Узнать о причине твоих пропусков. Зоя Ивановна не ездит с нами в колхоз, я всё отмечаю в журнале. Вот и потеряла тебя.
К Дине на ещё нетвёрдых пухлых ножках подошёл мальчик и протянул деревянный кубик, который до этого малыш с упоением грыз. Улыбнувшись, Дина взяла кубик и сказала:
- Спасибо!
- Как тебя зовут? Меня Лёля, - следом за братиком подошла девочка, кареглазая, с тёмно-русыми волосами, собранными в «хвост» как-то странно и нелепо.
- Я Дина.
- Зина? - переспросила девочка.
- Ди - на, - внятно и по слогам сказал Даниил. - Дина. Мы вместе учимся в школе. Идите играйте, Лёля!
- Мы есть хотим, Даня!
- Скоро будем есть, Лёля! Скоро, - успокоил Даниил.
Дина посмотрела на комнату, в которой царил беспорядок, принюхалась к запаху гари.
- Молоко убежало, - пояснил Даниил, наблюдавший за гостьей.
- Максимов, что случилось? У тебя трудности? - почему-то Дина остро уловила то, что Даниил находится в состоянии паники, хоть и старается не подавать вида.
- У нас мама заболела, она в больнице, у неё какой-то щит, - сообщила словоохотливая Лёля, пока Даня собирался с силами.
- Аппендицит, - машинально поправил Даня. - Мама Лёли и Павлика - моя старшая сестра, Наташа. Её позавчера на скорой увезли, прооперировали. Муж её, Серёга, на Севере в длительной командировке. Натаха свекрови позвонила, но та только послезавтра утром приедет, издалека добирается. Вот я и остался с ними один. Лёльку вот из садика забрали, с Пашкой ходили, ладно, он ещё в коляске ездит. Сейчас ужином их надо накормить.
- Что ты им приготовил? - спросила Дина. - Ей вдруг стало очень жаль и сестру Дани, и малышей, и самого Даню. Ему же всего шестнадцать, а на нём остался весь дом, двое малышей. Он был сегодня очень серьёзный и растерянный. Никогда он так не разговаривал с Диной раньше, всегда насмешничал и шутил.
- Пока ничего, молоко только кипятил...пытался. Вчера и сегодня в обед суп ели, Наташа успела тогда сварить, до больницы.
- Хочу молочный суп! - сообщила Лёля, и Паша при этих словах тоже оживился.
- Вермишель есть? Или лапша? - спросила Дина. - И где руки можно помыть? - Дина поднялась и начала снимать куртку. Она была в спортивной одежде, не успела домой зайти, сразу к Максимову поспешила.
Дом был благоустроенный, хоть и небольшой. Даниил показал Дине, где находится санузел, и отправился в кухню, искать вермишель. Нашёл, тоненькую, ту, которую мама когда-то назвала «паутинка».
- Картошка есть? - деловито спросила Дина, устраняя с плиты следы «убежавшего» молока.
- Конечно, есть, - Даниил стоял рядом, во все глаза глядя на Дину.
- Ну так что стоим, Максимов? Неси, и побольше, чтобы в большой кастрюле сварить! И лук тащи. Немного, одну луковицу.
Дина сварила молочный суп в маленькой кастрюле, суп из рыбных консервов в кастрюле чуть больше, и целую большую кастрюлю картошки.
Сначала они с Даней накормили малышей, потом наелись супа и картошки с соленьями, обнаруженными в холодильнике. Дина тоже проголодалась после поездки в колхоз.
Когда пили чай с вареньем и батоном, Дина давала наставления Даниилу:
- Суп весь не разогревай, наливай в маленькую кастрюльку, сколько надо, и чтобы прокипел. Картошку варёную поджаришь и так же с соленьями поедите. Завтра после колхоза снова приду, блинов напеку или оладушек, я умею...
- Оладушек! - подала голос Лёля, и Дина с Даней, переглянувшись, прыснули от смеха.
- Даня, - неожиданно она впервые обратилась к нему не по фамилии, а по имени. - А как так получилось, что ты один остался с племянниками? Свекровь сестры, говоришь, едет. А где ваши с Наташей родители?
Даниил немного помолчал, потом бросил быстрый взгляд на племянников, - те были увлечены игрой, - и тихо заговорил:
- Наши с Наташей родители погибли чуть больше года назад, в прошлом августе. Возвращались с юбилея маминой подруги из деревни, на трассе влетели под «КамАЗ». Было раннее утро, папа за рулём уснул, видимо. Он никогда не гонял, всегда осторожно ездил. Я ведь так и оказался в вашем классе. Раньше вообще жил в другом городе. Родителей не стало, переехал сюда, к Наташе. Мне пятнадцать было, она забрала меня, а то опека бы определила меня куда-нибудь. Сначала-то я в больнице долго лежал, лечили мои нервишки. Потом вообще не хотел в школу идти. А когда сорок дней прошло, стало легче. Решили, что после осенних каникул в школу пойду, попал в вашу по месту жительства.
Пока Даниил рассказывал, Дина несколько раз украдкой смахивала слёзы, но он всё равно заметил, она видела. Заметил, но ничего не сказал.
Домой Дина бежала бегом: был десятый час вечера, осенняя темнота. Она ушла от Дани, только когда им удалось уложить спать Лёлю и Павлика. Даниил хотел закрыть детей и проводить Дину, но она запретила строго-настрого оставлять детей одних. Даня чувствовал себя неловко, но пришлось уступить.
Дома Дине сначала влетело по первое число, мать и отец долго и вдумчиво ругали её. Они всерьёз испугались, хотели уже в милицию обращаться. Дина была примерной дочерью, гулять ходила с разрешения и никогда не задерживалась без предупреждения.
Дав родителям выпустить пар, Дина покаялась, полностью признала свою вину и сразу предупредила, что завтра опять задержится. Пришлось рассказать всё родителям. Они очень прониклись ситуацией, разрешили Дине пойти, но отец спросил адрес и сказал, что придёт встречать её.
Наутро мама дала Дине денег, чтобы та купила гостинцы для малышей. Когда Дина приехала из колхоза, сразу заспешила домой к Дане, и поняла, что её там уже ждут. Она навела порядок к приезду Наташиной свекрови и испекла оладьи, а Даниил успел сбегать в больницу к сестре, которой в этот день разрешили встать.
Потом за Диной пришёл отец, осмотрел дом и двор на предмет безопасности, похвалил Даню, сказал, что тот настоящий мужчина, а не хлюпик и не нытик. Когда Лёля и Павлик уснули, Дина с отцом ушли домой. На следующий день Даня ещё в колхоз не поехал, ждал родню, а в пятницу пришёл.
Они с Диной вели себя как ни в чём не бывало, ничего не обсуждали прилюдно. Лишь иногда Дина ловила на себе взгляд Дани, видела его улыбку.
Он так и не рассказал ей, что ещё в первый день, когда в панике не знал, что делать и куда кинуться, по пути в детский сад встретил Яну, как раз вернувшуюся из колхоза. Он рассказал ей всё и даже спросил, не сможет ли она помочь. Яна сказала, что ей ещё нужно на занятие в драмкружок и вообще, она очень занята.
А Дина, в свою очередь, не сказала Даниилу, что не отметила в журнале те четыре дня, которые он пропустил. Знала, что так делать нельзя, но очень уж не хотелось, чтобы Зоя Ивановна устроила грандиозное разбирательство с Максимовым. А она бы непременно устроила, не стала бы вникать в ситуацию.
Вскоре все заметили, что Максимов перестал бегать за Полонской, уделять ей внимание, выполнять за неё работы по физике, химии и немецкому языку. Конечно, отбоя от кавалеров у Яны по-прежнему не было, однако такое явное пренебрежение задело записную красавицу. К тому же, её успеваемость ухудшилась, что в выпускном классе было весьма опасно.
Когда сестра Даниила, Наталья, вернулась из больницы и окрепла, они с братом однажды пришли в гости к Дине и её родителям, чтобы поблагодарить. Принесли мёд и какую-то очень вкусную вяленую рыбу; эти гостинцы привезла свекровь Натальи.
Даниил стал часто заговаривать с Диной, а в кабинете немецкого языка, где Дина сидела одна, пересел к ней за парту. Даже во внеклассных мероприятиях стал принимать участие с большей охотой.
Яна Полонская злилась всё сильнее, думала, как бы наказать неблагодарного (так она называла про себя Даниила, ведь он не оценил её расположения!) и эту выскочку Литвину. Яна успевала блестяще далеко не по всем предметам, но в хитрости и умении манипулировать людьми ей точно равных в классе, да и во всей параллели, не было. Размышляя, она пришла к выводу, что почему-то Зоя Ивановна никак не прокомментировала четырёхдневное отсутствие Максимова в колхозе. Зная Зою Ивановну, Яна была уверена, что состоялся бы грандиозный скандал, волны от которого ещё долго бы расходились кругами.
Подозрение поселилось в красивой голове Яны, и необходимо было его подтвердить. Конечно, Яна сама не пошла в учительскую за журналом, для этого существовали люди «попроще». Посмотрев журнал, Яна была готова хлопать в ладоши от радости, но сдержалась перед «свитой», торжествовала молча. Всё складывалось лучше некуда.
Гром грянул незадолго до осенних каникул. Сначала Зоя Ивановна попросила Дину и Даниила подойти к ней после уроков и прямо спросила о пропусках. Даниил, который ждал скандала ещё месяц назад, не стал отпираться, рассказал о сложившейся в его семье в тот момент ситуации. Потом Зоя Ивановна спросила Дину о том, почему она занялась подлогом, а иначе, по мнению классного руководителя, это назвать было нельзя.
Даня, который до этого момента знать не знал о том, что Дина пыталась его прикрыть, быстро сориентировался. Он сказал, что попросил Дину поставить ему смены. Ханжа Зоя Ивановна, которая поняла, что эти двое лгут и пытаются покрывать ложь друг друга, подумала о ребятах «самое плохое».
На следующий день был организован поход к директору, где разборки лишь набирали обороты. Дина была снята с должности старосты класса, а тогдашняя самая действенная пугалка - слово «Характеристика» - звенело в ушах.
Последней каплей стало созванное Андреем Тарасовым в экстренном порядке внеочередное собрание комсомольского актива. Дину долго обсуждали, осуждали, журили и разбирали по косточкам. В итоге исключили из комсомольского актива школы. Потом Андрей всерьёз думал, а не снять ли с Дины значок, но по доброте душевной решил дать шанс на исправление и искупление, так как Дина впервые совершила нелицеприятный поступок. Полонская и иже с ней торжествовали победу, чувствуя себя правыми во всём. Остальные одноклассники не смели вмешиваться.
Дина пришла домой, где с ней случилась истерика. Девушка сказала, что ноги её больше в школе не будет.
Отец Дины, отставной военный, на следующий день пошёл в школу, высказал всё, что думал и одноклассникам Дины, и Зое Ивановне, и директору, и комсомольскому лидеру. Говорил о порядочности и низости, об умении поддерживать друг друга, о сплетнях и перешёптывании за чужой спиной, о доносах. Потом забрал документы Дины и ушёл.
Судьба распорядилась так, что на этот раз Дина после каникул оказалась в другой школе. Больше девяти лет училась в одной школе, а теперь вот в другой. Но это было лучше, чем ухмыляющиеся торжествующе лица большинства одноклассников и прилюдное унижение.
Конечно, она поступила неправильно! По сути, занялась подлогом, Зоя Ивановна была права. Но Дина чувствовала необходимость защитить Даню, и снова бы поступила так же, если повернуть время вспять.
Был второй день пребывания Дины в новой школе, когда в их класс прямо перед уроком пришёл директор и представил ещё одного нового ученика. Глядя в насмешливые голубые глаза, которые смотрели прямо на неё, на растрёпанные чёрные кудри, на широкие выразительные брови, Дина поверить себе не могла. Даниил подошёл к ней и устроился рядом за её партой.
- Привет, одноклассница! - улыбнувшись, прошептал он.
- Привет, Даня! Я очень рада, что ты пришёл.
- И я рад, Дина!
Потом была зима, и первый поцелуй на катке. Потом лето, и первая близость после выпускного... Встретившись в новой школе, Дина и Даниил не расставались больше никогда.
Им было по двадцать, когда они сыграли свадьбу, и по двадцать два, когда на свет появился их первенец.
...Суббота неумолимо приближалась. Яна Полонская (Дина по привычке назвала её девичьей фамилией, так как новую не знала) названивала Дине дважды в день.
В пятницу Даниил освободился с работы пораньше, встретил Дину, подарил розы и повёз её в «Айсберг».
- По какому поводу банкет? - улыбнулась Дина, когда официант отошёл от их столика.
- Это наш с тобой личный вечер встречи. Тридцать три года с момента окончания школы, не кот начихал. Поздравляю! А вот подарок – «горящий» тур в Чехию, вылет завтра утром. Так что, когда Полонская позвонит тебе вновь, а она позвонит, можешь не лгать и не изворачиваться, а назвать уважительную причину нашего отказа принять их приглашение. Отпразднуют и без нас.