Как –то на Троицу, после долгой Троичной службы и молебна в родном Палищинском храме, Дед присел на лавку в углу у церковной печи и морщась, стал растирать больные коленки.
- Да, Игорич. Это Бог меня наказывает за стрельбу по лосям. По молодости, да по неопытности стрелял им по рёбрам, а попадал по коленкам – такой треск стоял - вспоминать стыдно. Вот теперь и маюсь. Ладно, пойдем... –
сказал он, с трудом приподнимаясь, пропуская мимо себя выходящий из церкви народ. Потом, уже выйдя из храма, поклонившись и перекрестившись, как положено на паперти, он пошел, прихрамывая к припаркованной за церковной оградой «Ниве» своего друга и соратника Ивана Николаевича.
Иван Николаевич живет в соседней с Часлицами деревне Перово и всегда подвозит Деда от дома до Храма и обратно. Всю жизнь он проработал, как и Дед , в местном колхозе, а потом в СПК, механизатором, водителем грузовой машины, исколесил всю Мещеру-Матушку вдоль и поперек. Оба друга и раньше всегда помогавшие церковным батюшкам по ремонту храма, после ухода на пенсию, стали приезжать к храму каждый божий день по велению сердца, как на работу. Старое здание церкви, которому уже больше двухсот лет , требует постоянного ухода и без их участия и заботы вряд ли бы так сохранилось. Подвал храма, со сделанной когда-то по всем правилам духовой печью, много лет был в заброшенном состоянии и залит водой. Это естественно грозило зданию разрушением. И эти два человека сумели сделать водоотвод, высушить и укрепить подвальные своды. Их стараниями подвал превратился в своеобразную подземную церковь, по стенам которой на вас глядят старые, спасенные от гибели, святые образа из заброшенных домов, горят лампадки и свечи. Посредине подвала они оборудовали глубокий колодец с чистейшей водой. Я всегда с благоговением спускаюсь по ступеням подвала к этому колодцу и , перекрестившись, пью воду из ковшика. Зимой здесь тепло, а летом прохладно. Моя мечта, чтобы, когда-нибудь, церковные власти здесь разрешили оборудовать Святой источник. Тогда бы наш Ильинский Храм можно было бы называть еще и «надкладезным»!
По церковным праздникам и в воскресные дни, после службы, здесь кругом тишина и покой. Только слышно как иногда громыхает ведро о бетонные стенки крытого колодца у церковной ограды – не только местные жители, но и обитатели окрестных деревень и поселка приезжают сюда за чистейшей питьевой водой.
В будние же дни, с восьми часов, а то и раньше, со стороны церковного двора начинают раздаваться бодрые голоса Деда и Ивана Николаевича, которые здороваются и обмениваются новостями со встречающим их церковным сторожем. Потом начинает жужжать «болгарка», стучать молот о наковальню – это работает Иван Николаевич. Присутствие Деда у церкви я узнаю за сотню метров по сладкому запаху дыма из трубы огромной чугунной «буржуйки», установленной снаружи церковной ограды у колодца. В ней он, по благословлению батюшки , жжет высохшие цветы от украшения храма и всё остальное, что не положено выкидывать в мусорный бак. Вдобавок ко всему, эти два деда, с недавних пор, плавят свечные огарки и изготавливают блиндажные свечи для бойцов СВО.
Деревянные чураки у этой печки, скамейки в церковном подвале – стали нашим излюбленным местом для бесед с Дедом во время отдыха. Частенько к нам присоединяется и Иван Николаевич.
Для более обстоятельных бесед Дед иногда заходит в наш дом, стоящий среди вековых лип близ церковной ограды или приглашает меня к себе в гости, в Часлицы по старой памяти…
Как ни старался Дед, но дальние походы по лесам и болотам из-за болезни коленных суставов пришлось прекратить. Постепенно эта тяга к странствиям по лесным просторам затихла, осталась только в памяти и светлых воспоминаниях и заменилась стремлением излить свою душу в храме, перед святыми иконами…
Наши встречи и задушевные беседы с Дедом всегда спонтанны и не подвержены расписанию, но после них всегда остаётся радость на душе и предчувствие открытия. Так случилось и в это тихое солнечное утро середины августа, когда я, работая в саду, уловил запах дыма из дедовой печки. Для меня - это был сигнал для встречи! Вспомнив о своём обещании Деду привезти из города большую пачку Индийского чая «Со слоником», я забежал в дом и окольными путями направился к церковной ограде.
После приветствия и дружеских рукопожатий, Дед начал торжественно показывать мне свои находки : осколки стекловарных горшков-дойниц, которые были найдены накануне здесь же, под слоем песка, у алтарной части храма, при прокладке водоотвода. Скорее всего, эти куски из огнеупорной глины с остатками расплавленного стекла, были перевезены от находившегося когда-то поблизости, старого Перовского стекольного завода, вместе с камнями, при строительстве храма, еще двести лет назад…
Потом речь зашла о качестве местной глины, об истории Перовского завода. В ограде Храма , с восточной стороны, перед алтарем расположен старый некрополь. Большинство могилок были заброшены и скрыты густой сиренью. В глубине зарослей я, еще в начале девяностых, нашел остатки конического памятника из красного гранита, лежащего на боку. После нескольких попыток, я расшифровал надписи, выбитые на камне: «Акулина Яковлевна Шелоумова род. 13 iюня 1839г. Скончалась 9 сентября 1903г. Господи, прими души раб твоих с миром». Старожилы рассказывали, что здесь похоронена «барыня с Перовского завода» и раньше памятник был обнесен металлической кованой решеткой. Благодаря стараниям Деда, Ивана Николаевича, прихожан, под руководством настоятеля Храма Отца Дмитрия (Шеина), некрополь был очищен от зарослей сирени и могилы приведены в порядок. Общими усилиями постепенно восстанавливается список похороненных здесь церковных сподвижников…
Я рассказал Деду и Ивану Николаевичу, как счастливый случай меня свёл с родственником Шелоумовых – Александром Кондауровым и, благодаря ему, стало известно, что рядом с Акулиной Яковлевной похоронен её муж – последний управляющий Перовской стекольной фабрики – Шелоумов Иван Григорьевич (1838-1906). Это он жертвовал для Ильиской церкви в селе Палищи «бельское» стекло и не только стекло…
Иван Григорьевич - из крестьянского сословия. Шелоумовы многое сделали для украшения Храма. Родом они из под Елатьмы Рязанской губернии, деревня Новое, села Большой Кусмор…
Иван Николаевич показал два маленьких детских надгробия из белого камня, которые были скрыты в земле рядом с могилой «барыни». Скорее всего, это дети Шелоумовых, умершие в младенческом возрасте. Однако, благодаря знакомству с Александром Кандауровым, теперь доподленно известна судьба старшего сына Ивана Григорьевича и Акулины Яковлевны – Василия Ивановича (1862-1927). Он окончил МГУ, стал доктором медицинских наук, служил земским врачом в Кирсанове Тамбовской губернии и был женат на дочери местного помещика Татьяны Александровны Герасимовой…
Печь-буржуйка постепенно прогорела и уже не дымила.
- Да, Игорич. Вот какая интересная история, а мы и не знали,-
сказал Дед, длинной кочерёжкой убирая тлеющие угли с колосника и закрывая поддувало.
- А давненько мы с тобой не бродили по интересным местам. Надо бы тряхнуть стариной. -
- Мы вот, с Иваном, недавно на «Ниве» ездили под Рязаново, на Сороку, расчистили источник не далеко от мостков. Когда народ ходил из Палищ в Нарму по старой дороге – всегда отдыхали около него на лавочке и воду пили. Говорят – хорошая вода была. Надо бы там «срубец» сделать, батюшке показать… Там вообще места удивительные! -
- Я давно тебе хотел рассказать, что в тех местах со мной приключилось…-
Дед поудобнее устроился на своём «троне» - большом пеньке, укрытом несколькими слоями старых половиков и начал повествование:
- За Нармой и Михалями есть урочище Ленки и болото Ленковское. Деревенька там когда-то стояла небольшая. Вся та округа до революции входила в старую Бутылицкую волость Касимовского уезда Рязанской губернии. Потом уже в двадцатых годах там прошла граница между областями.-
- В начале девяностых мы туда всегда, в начале сентября, вместе с мезиновскими мужиками, ходили на кабанов и лося. Поохотились хорошо и с погодой повезло. На второй день решили возвращаться через Вырытово по старой дороге, однако устали и к мосту через Сороку вышли уже на закате. Ветра не было, но уже с болота туман пошел. Надо было подумывать о ночлеге. Решили заночевать в палатке на Сорочинском Острове. Это лесная грива посреди болота. -
- Представляешь, Игоричь! Речка Сорока течет с болота в густых зарослях тростника и осоки, а тут – высокий круглый холм с белым мхом, сухо,сосны в обхват. Рядом плёсо с открытой водой. –
- Старики рассказывали, что здесь могилы татарские. Мужики наши рязанские, при Батыевом нашествии, здесь отряд ордынский подкараулили и весь «положили».-
- Так вот. Шел я впереди всех, тропку искал, а мужики поотстали немного. Вышел я на остров. Солнце уже за кромку леса ушло, облака в закате красные в плёсе отражаются. Вдруг, откуда-то со стороны, повеяло ароматом ладана! Запах, как от Мира церковного. Я головой-то кручу, пытаюсь определить откуда такой чудесный запах и вижу: по кромке острова, вдоль плёса, метров в тридцати от меня, идет человек с посохом! Кажется, у него еще бородка была небольшая такая, седенькая. Только на человеке этом одежда не наша: стёганный халат ниже колен, шаровары, сапоги светлые, а на голове – не поверишь! Чалма! –
- Человек этот остановился, посмотрел на меня, что-то сказал недовольно, пошел дальше и – исчез… Слов я не разобрал, единственное, что успел у него рассмотреть – сумка матерчатая через плечо и пояс. По походке было видно, что человек тот уже в летах…-
- Я не стал мужикам об этом рассказывать, хотя понял, что тот человек хотел мне передать, мол - не хорошо на могилах- то спать!-
- В тот вечер мы палатку поставили, костерок разожгли, чуть мяска пожарили и спать улеглись.-
- Друганы мои спали – похрапывали, а я пол - ночи никак заснуть не мог, всё у костра сидел, прислушивался. -
- Уснул только под утро…-
- Вот такие, Игоричь, дела.-
- Уж сколько время с той поры прошло – лет двадцать, не меньше, а всё забыть тот случай не могу. Так и не хотел никому рассказывать, даже тебе!-
- Слышь, а в этом году, в конце июля, под утро, приснился мне сон. Буд-то бы я иду опять к этому Острову на Сороке. Подхожу к нему, а там вместе заросших бугров виднеются широкие надгробия, обмазанные светлой болотной глиной, как со дна мелиоративных каналов иногда выкапывают. Надгробья невысокие, чуть выше колена, глина твердая, обожженная как камень, а сверху и по бокам на глине нарисованы клинья в виде уголков разного цвета: зелёные, коричневые, синие, желтые и красные.-
- Вот и гадай, что это означает? Поэтому и решил тебе рассказать здесь, у храма…-
- А давай-ка, Игорич, с тобой туда доберёмся как- нибудь. На твоей машине, или Иван довезёт, если с ночёвкой. Возьмём туда металлоискатель, лопаты. А вдруг там и правда что-то есть такое, что только нам покажется?..-
Впечатлённый рассказом Деда, я пообещал, что буду готовить экспедицию на Сорочинский Остров и что палатка у меня есть и мешки спальные. Это – хоть завтра. Единственная загвоздка – надо согласовать сроки с моим соратником и помощником в исторических поисках – Андреем, художником из Великодворья, чтобы всё заснять, запечатлеть.
Он уже сюда в Палищи несколько раз приезжал на пленеры: и в прошлом и в этом году весной, а теперь горит желанием познакомиться с Нармской стороной, а еще – он великий поисковик и знаток старины…
Однако в тот раз наша поездка на Остров так и не сложилась, большей частью из-за Деда. Он начал осторожничать, уходить от разговора о сроках нашей экспедиции. А когда мы к нему с Андреем приехали, чтобы окончательно договориться – он вообще сказал, что в этом году поездка не состоится. Может ему еще что-то приснилось? Пока это тайна. Остаётся надеяться, что когда-нибудь, всё сложится и экспедиция состоится...