После разговора с мужем Елена не спала почти всю ночь...
- Ушел... Опять ушел... - с горечью и обидой, с трудом сдерживая злые слезы, думала Елена Гурамовна. - Ну и пусть... Удивляться не буду... Плакать - тем более... Принципиально не буду... Огорчаться тоже не буду... Потому что не из-за чего - побег предполагался изначально...
Тем не менее, ночная нервозность постепенно брала свое - от безуспешных попыток философского отношения к постепенно нарастающему чувству обиды девушка медленно, но верно переходила к следующему этапу - обиде с ядовитым сарказмом...
- Просто так уходить не хотел... - раздраженно думала Елена Гурамовна. - Естественно… Не так наш Хам Солдафоныч воспитан, чтобы честно признаться хотя бы самому себе в том, что всему виной не мой, а его сволочной характер... Нееет… Этот мерзавец, пачкун, козел, самодур, хам, чмошник, солдафон, пакостник скорее удавится, чем признает, что проблема не во мне, а в нем и в его несусветных придурях...
Следующей остановкой Лялиных эмоций был гнев вперемешку с сарказмом...
- Душа у него нежная, психика ранимая... - утирая победившие ее и пролившиеся злые слезы, думала Елена Гурамовна. - Такой нежный цветочек в погонах мне попался... Прям, куда деваться... Одуванчик на броне... Лучше облетит, стервец, чем признается, что неправ...
Далее последовала мысленная, но от этого не менее непечатная рулада, отражающая отношение Елены к тараканам, придурям и закидонам Добрынина...
После этого Елена встала с постели и подошла к окну...
Она долго стояла, прижавшись пылающим лбом к холодному стеклу, пытаясь успокоиться...
Немало времени прошло, пока гнев и ярость девушки вновь не перешли в глухую обиду...
- Не может этот самодур жить в семье... - горько думала Ляля. - По определению не может... Не умеет... И не хочет уметь... Кто угодно может и должен считаться с существующими реалиями, но не Вадим Великолепный... Если бы еще я хотела чего-нибудь неправильного, излишнего... Но ведь нет... Наоборот... А он, непонятно зачем, придрался к совершенно нормальным, правильным, обыденным вещам, к тому, что для миллионов семей является единственно возможным образом жизни, способом жить более-менее нормально, без особых усилий сводя концы с концами... Короче, нормой жизни... И в Советском Союзе так было... И сейчас... Тем более, в такое тяжелое и голодное время, как сейчас... Моих сослуживиц, родивших детей, мужья, наоборот, поскорее стараются вытолкнуть на работу, да не в нашу загибающуюся богадельню, а в более денежные места... А этот самодур хочет, чтобы все было наоборот... Вывернул все наизнанку, потребовал от меня добровольно поставить мою жизнь с ног на голову... А когда я, по вполне понятным причинам, отказалась, то этот скот использовал мой отказ, как повод смыться из семьи, выставив виноватой в этом меня...
Обида на мужа вновь разгорелась...
- И ведь как ловко, стервец, повернул... - думала Ляля. - Вроде бы он, благородный герой, "рыцарь в сияющих доспехах", "последний из трубадуров", "принц на белом коне", или как еще называют этих придурков в исторических любовных романах, меня от сплетниц защитил...
И тут у нее на глаза вновь начали наворачиваться непрошенные злые слезы...
- Манипулятор! - успела подумать девушка прежде, чем одиночные слезинки превратились в град беззвучных злых слез. - Предполагается, что я должна рыдать от счастья и благодарности за штамп в паспорте и его фамилию? А если я не могу? Я ведь даже по морде этому мерзавцу съездить не могу... Обезопасил он себя от мордобития... Опытный волчара, ничего не скажешь...
Прошло еще приблизительно минут сорок, и Елена Гурамовна начала потихоньку успокаиваться...
- Ничего не поделаешь... - горько думала девушка. - Он уже ушел... Никакой трагедии в этом нет и быть не должно... Все нормально... Все так и должно быть, потому что это не Вася Пупкин, а Вадим Добрынин... И не надо при обычном насморке изображать чахотку... Надо просто жить дальше, как бы ни было обидно, как бы не пинали меня за побег Добрынина мать и ее друзья... Надо жить дальше и не жаловаться на судьбу...
Почему-то Ляля вспомнила тот момент, когда Добрынин в гневе кулаком разбил тарелку...
В этом незначительном эпизоде девушка вдруг увидела глубокий смысл и своеобразную аналогию своей такой коротенькой семейной жизни...
- Да... - горько вздохнула Елена. - Наш брак действительно похож на ту тарелку, которую Кошмар моей жизни расколошматил в субботу... Наш брак оказался таким же хрупким, как фарфор... Судьба любой тарелки превратиться в кучу осколков закладывается еще при ее изготовлении... Так и наша семейная жизнь... Она была обречена на провал еще в тот момент, когда нас объявили мужем и женой...
И тут случилось то, чего девушка изо всех сил старалась избежать...
Она вновь расплакалась, но уже не злыми слезами оскорбленной женщины, а горькими слезами потерявшегося и заблудившегося в огромном городе маленького ребенка, испугавшегося того, что папа с мамой никогда уже его не найдут...
Успокоилась она не скоро, но, когда к Елене вернулась способность здраво рассуждать, она пришла к выводу:
- Правильно я сделала, что не стала писать заявление об увольнении...
Тем не менее, даже очень большая обида на мужа не позволила Елене предвзято отнестись к тому, что он ей говорил...
Наоборот, девушка начала понимать, что, по большому счету Добрынин опять прав... Как всегда...
И не просто прав, а опять сделал для нее, Ляли, очень важное дело - защитил от грязных языков институтских сплетниц...
И от тех, которые советовали не тратить время на пожилого любовника...
И от тех, которые, даже не зная истинного положения вещей, пеняли ей на то, что она упустила майора-танкиста...
И от тех, которые, узнав о том, что Ляля вышла замуж именно за того самого майора, не смогли скрыть своей злобы и зависти...
И от тех, которые даже поздравления с замужеством ухитрились превратить в очень слабо завуалированные оскорбления своими омерзительными высказываниями...
И от тех, которые целую неделю отравляли ей жизнь своими ядовитыми перлами...
И от тех, которые сообщали Елене о том, что они давненько уже подумывали о том, что такие строгие девушки, как Елена, современным молодым мужчинам не нравятся и, как правило, остаются одинокими и несчастными...
И от тех, которые старались оскорбить ее своим удивлением... Ах-ах-ах... Неужели нашелся такой храбрец?
И от тех, которые пытались узнать, где синие чулки вроде Елены ухитряются добыть себе мужей?
И от тех, кто спросил, намерена ли Лена продолжать отношения со своим пожилым любовником...
И от тех, которые, услышав, что намерена, долго осуждающе качали головами и к вечеру разнесли по институту сплетню о том, что совершенно бесстыжая Елена Савельева, выйдя замуж за молодого мужчину, не собирается расставаться со своим пожилым любовником...
Вариантов было даже многовато для одной несчастной девушки...
И тем не менее Елена Гурамовна вынуждена была признать, что Добрынин действительно защитил ее от всех тех гнусностей и грязи, которая в самое ближайшее время была бы вылита на ее голову, если бы она не вышла замуж...
Продолжение следует...