Язык
Звуки и звучания в Языке
Часть 2
(продолжение)
Со звуками всё уже было не так. Будучи по природе своей звучаниями (т.е. являясь так уже невещественными признаками действительности) привычных значений соответствующих признаков, какие и были у естественных звучаний, они уже не имели. Проще говоря, по одному только звуку (в смысле по одному только его так звучанию) сказать, кому он принадлежит (в смысле знание какого именно признака находится в структуре его значений), было уже невозможно. А всё потому, что звуки в отличие от естественных звучаний имели в соответствие не одно уже какое-то знание одного какого-то признака (проще говоря, не одно какое-то только значение), а уже целую структуру таких значений. Которая и состояла из знаний соответствующего признака, объединённых знаниями соответствующих связей между ними. Значения (знания признака), которые уточнялись за счёт знаний именно того контекста Действительности, где это звучание с соответствующей у него структурой значений и использовалось.
Например, в Языке становится словом естественное звучание “(СВ)” со значением у него [питьё человеком (воды) с поверхности]. Да, само это значение не так уж, получается, и простое. Но главное, что отличало его как любое естественное звучание вообще, это было единственное у него так значение ( [питьё человеком (воды) с поверхности]). Что, безусловно, давало возможность задавать однозначно соответствие с ним в Языке, - удобно, не правда ли? - у одного и того же (естественного) звучания одно и то же значение в любом контексте Действительности, ошибиться с таким невозможно.
Но вот происходит детализация естественного звучания “(СВ)”, в результате которой формируется в том числе и звук “в” (”w”). Естественно предположить, что если до этого звучание звука “в” (”w”) было частью естественного звучания “(СВ)”, то, похоже, что и значение звука “в” (”w”) было до этого частью естественного звучания “(СВ)”. Значение же естественного звучания “(СВ)” мы уже знаем, - [питьё (воды) с поверхности человеком]. Из этого значения остаётся так выделить только ту его часть, что и стала бы уже значением звучания (звука) “в” (”w”). Что древние человеки достаточно скоро тогда и проделали.
Ещё раз, - детализация того или иного естественного звучания, это огромная тема, достойная быть темой для какой-нибудь диссертации. Здесь же, с учётом формата самой этой книги, я вынужден быть очень так краток. А потому мой вам совет, - или примите знания, что я излагаю здесь без каких-либо на то доказательств, что называется “на веру”, или напишите необходимые для понимания процессов детализаций всех этих естественных звучаний диссертации уже сами, благо их до сих пор ни у кого так ещё нет.
Понятно, что звук “в” (”w”) могли говорить только одни человеки (но точно не животные, нет). А потому естественно, что одним из знаний в его структуре значений стало знание “человек”. А так как не все человеки имели звук “в” (”w”) в своём лексиконе, то более точным знанием для него в его структуре значений было знание “человек “В”. Т.е. человеком “В” был тогда человек, который уже использовал в своей речи звук “в” (”w”) с соответствующим у него значением. Или, другими словами, значением звука “в” (”w”) в некоторых контекстах Действительности было [человек “В”]. Среди самих же человеков “В” оно было значением [человек].
Из языков huntы и ками известно, что ещё одним знанием, что было тогда в структуре значений “в” (”w”), было знание “направление движения”. Согласитесь, сформировать это знание за счёт одного только звучания (звука) “в” (”w”) совсем недостаточно. Ему, как минимум, необходимы ещё и соответствующие жестовые составляющие, и/или дополнительные знания языка. В любом случае он у него безусловно так уже были.
Проще говоря, для того, чтобы показать то или иное направление движения, человеки произносили звучание звука “в” (”w”) и жестом при этом показывали само то направление, куда следовало уже двигаться. Всё вместе, - звучание “в” (”w”) с его жестовой составляющей, - значило необходимость движения в указанном направлении тех, кому оно и было так адресовано.
Другое дело, что тогда ничего такого особенно не было, по чему можно было бы уже запросто двигаться, тем более что в любом направлении. Единственными дорогами тогда были реки. Именно по ним, точнее вдоль их неглубоких берегов, только и можно было в те времена двигаться. Но это летом, пока реки ещё не замёрзли. А зимой, когда реки были покрыты льдом, по ним можно было двигаться уже именно как по дорогам, на них не было ни глубоких сугробов, ни тем более сплошных зарослей из растущих деревьев. Реки таким образом зимой не разьединяли человеков, а именно что помогали им соединяться. Давая таким образом человекам возможность обмениваться друг с другом знаниями не только невещественными, но и вещественными, и генетической информацией в том числе.
(Кстати, - чтоб вы уже представляли себе сам этот масштаб обмена знаниями в Древнем мире, приведу здесь такие цифры. За время зимней стоянки северных оленей возле залежей соли на Урале, которая длилась у них примерно два месяца (с конца ноября и до начала февраля), на оленьих упряжках запросто можно было сгонять более чем за пятьсот километров туда и обратно. Т.е. охватить таким образом территорию почти в 800 000 квадратных километров! И это выкладки для стад северных оленей одного только Урала! Таким образом человеки, что жили тогда на этих территориях, скажем так, обладали соответствующей общностью знаний. Что не могло не сказаться (и сказалось!) на общность и их языков.)
Таким образом в структуре значений звучания “в” (”w”) присутствовали знания “дорога (река)” и “вода” (которая в этой самой реке и была). А это значит, что в зависимости от контекста Действительности, звучанию “в” (”w”) могло соответствовать в нём любое из этих знаний признаков, т.е. значений. При том, и мы это знаем, что значение [вода] уже было тогда у звучания (звука) “с”. (Но только не у звука “s”, хотя бы потому, что его такого тогда ещё не было вообще в Языке.) Поэтому, когда было накоплено достаточно уже соответствующих знаний, присутствие которых потребовало задать значение [вода] уже звучанию (звуку) “в” (”w”), то наличие знания “вода” в структуре значений звучания (звука) “в” (”w”) облегчило эту задачу. Почему будущие руские как и будущие англичане запросто перешли тогда у себя в языках для значения [вода] от звучания “с” уже к звучанию “в” (”w”).
Другое дело, что знаний накопилось тогда у человеков уже достаточно много, во всяком случае гораздо больше, чем было для них контекстов, где они и использовались, чтоб в языках всё чаще начинали уже возникать ситуации многозначности. Это когда одному и тому же звучанию в одном и том же контексте могло соответствовать сразу несколько же значений. Чего, понимаете, ни в одном языке быть просто не может. В противном случае таким языком пользоваться будет уже невозможно.
Проблема многозначности звучания решалась достаточно просто, а именно детализацией самого такого (многозначного) звучания. При этом происходила и детализация, скажем так, многозначного значения (т.е. структуры значений со множеством в ней знаний признаков) у этого самого звучания. Как именно это происходило, рассмотрим на примере звучания (звука) “в” (”w”).
В структуре значений звучания “в” (”w”) уже тогда (когда оно и было выделено из естественного звучания “(СВ)”) присутствовало достаточно много знаний признаков (в смысле это ещё помимо тех знаний связей, что в ней безусловно так уже были). И одним из этих знаний в ней было “вода”. Другое дело, что зависимость между знанием звучания (звука) “в” (”w”) и знаниями признаков в его структуре значений носила характер “одного к многим”, т.е. ни о каком таком однозначном соответствии с таким характером связи между звучанием “в” (”w”) и его значениями говорить не приходилось.
Естественным решение, чтобы связь между звучанием и его значениями (знаниями признаков) была так уже однозначной, это взять и расширить количество самих таких звучаний для данных значений. Потому как обратная операция, а именно уменьшение количества значений в Действительности невозможна. Потому как она аналогична исключению соответствующих значениям признаков из Действительности, что если и возможно, то при очень уже определённых условиях. (Да, бывает, что тот или иной признак иногда “покидает” Действительность. И тогда звучание, которое ему соответствовало в Языке, или тоже “покидает” Язык как соответствующее отражение Действительности, или меняет своё в нём значение. Примерно как наше отображение исчезает в зеркале, когда мы отходим от него, - если мы не видим зеркала, то будьте уверены, что нашего отображения в зеркале тоже так уже нет.)
Расширение звучаний за счёт использования соответствующих знаний связей это и есть детализация звучаний в Языке. Так на основе звучания “в” (”w”) возникает тогда глас (т.е. объединение согласного и гласного звуков) “ва”, как произнесённые вместе звучания звука “в” (”w”) и Сигнала присутствия “а” (”а” - англ., звучало как “Э”). Причём произнесённые именно что в последовательности “ва”, а вовсе даже не наоборот, т.е. в последовательности “ав”.
Ещё раз, - подобная, это когда за согласным звуком следует уже гласный, последовательность в гласах была предпочтительно потому, что произнесение согласного звука предполагает разрушение расположения голосовых связок. После чего гласный звук, который по сути произносится без какого либо расположения голосовых связок, звучит так уже автоматически. В смысле без всякого временного интервала после согласного звука. Таким образом, - отсутствием временного интервала, - достигалось единство звучания согласного и гласного звуков (т.е. гласа) так, как это и было у естественных звучаний, из которых в своё время и были выделены согласные звуки. А это и делало гласы едиными уже звучаниями с соответствующими у них значениями. При этом зависимость между звучанием гласа и его значением была так уже вполне однозначной.
Ничего похожего не могло быть в случае обратной уже последовательности, это когда за гласным звуком следовал уже согласный. В этом случае для произнесения согласного звука соответствующее расположение голосовых связок необходимо было создать. А это, безусловно, был так и соответствующий временной интервал. С которым сама эта последовательность “гласный звук - согласный звук” не воспринималась уже объединением так, как им воспринималась последовательность “согласный звук гласный звук”, где никаких таких временных интервалов уже не было. (Кстати, - по этой причине Сигнал присутствия “а” в объединениях руского языка никогда в их начале потом не использовался, - только в конце объединений! Таким образом все слова в руском языке начинающиеся на “а” являются в нём заимствованными.)
Таким образом значение гласа “ва” складывалось из значений звуков, что его составляли. Значением звука “в” (”w”) в большинстве контекстов было [направление движения], а потому именно с таким его значением он и входит в глас “ва”. Значение Сигнала присутствия, т.е. звучания “а” как его источника, мы уже знаем, - [человек/место]. А всё вместе это будет значение [направление движения человек/место]. Проще говоря, так, - “ва”, - назывался признак действительности по которому возможно было двигаться в неком направлении, для того чтобы в итоге попасть в соответствующее место, или встретиться с соответствующими человеками. Понятно, что этим признаком могла быть только “дорога”.
Ещё раз, - значением звучания “ва” было именно что [дорога], а вовсе даже не [река]. Если же мы и используем для “ва” значение [река], то для него обязательно следует добавлять соответствующее знание, и называть само это значение как [река (как дорога)].
(Кстати, - будущие англичане и будущие руские очень тогда сильно уже взаимодействовали (точнее говоря, одни были рабами других), из-за чего им приходилось пользоваться по сути одним и тем же языком. Потому ничего удивительного нет в том, что для значения [дорога] будущие англичане сформировали у себя в языке абсолютно такое же звучание с таким же у него значением (что следует уже из его “прочтения”), - “wa” (”вЭ”) - [(Сигнал присутствия) человек/место направление движения]. Отличалось оно только самим звучанием Сигнала присутствия, - у будущих англичан оно было именно что “Э” (”A” - англ.), и знанием связи “порядок”, которое в нём несомненно уже так присутствовало. Проще говоря, значения звучаний будущие англичане в отличие от будущих руских “читали” наоборот, т.е. с конца.
Сегодня написание звучания “wa” уточнено, и пишется оно теперь уже как “way”, но с тем же самым у него звучанием и с тем же самым у него значением. В руском языке всё было тогда точно так же, и звучание “ва” со временем как отдельное слово используется уже только как “вай”. При том, что в составе объединений оно тогда так и осталось как “ва”, - “Москва”, “Нева” (”Нова”), “Протва”, “Сосьва”, “Лысьва”, и т.д. Но! - “Лековай”, “Сурдовай”, “Пудвай”, и т.д., - из конструкции этих объединений следует, что это были уже не простые объединения, а, скажем так, уже целые фразы. Потому и вместо “ва” здесь используется уже “вай” с тем же самым у него значением.
Ещё раз, - в этом примере у меня нет задачи вскрыть все знания связей, посредством которых тогда и формировались слова. Единственная задача этого примера в том, чтобы показать, насколько тесно тогда взаимодействовали будущие англичане и будущие руские.)
Да, детализация звучания (звука) “в” (”w”) до звучания гласа “ва” позволила выделить из его структуры значений знание “дорога” и задать так с ним уже однозначное соответствие. Но вот выделения знания “вода” из структуры значений “в” так тогда и не происходит. Прежде понадобилось сформировать уже глас “во” со значением [дорога (замкнутая)]. Т.е. замкнутой дорогой в те времена могла быть любая река, но только уже зимой. И любое озеро (море), которое потому уже озеро (море), что привычного для реки течения (а значит и направления движения как такового) в нём быть просто не может. И звучание “ва”, и звучание “во” подразумевали так в своих структурах значений знание “вода”. Но, чтобы выделить его из них так уже окончательно, понадобилось ещё несколько тысяч лет и появление контекста “Слово” Языка с его знанием (связи) “объединение”. Вот только тогда и появляется уже руский язык, причём появляется он в том числе и как появление в нём самом объединения “вода” со значением [вода], поясню...
Дело в том, что замкнутой дорогой круглый год (т.е. и зимой, и летом) тогда могло быть только озеро (море), но только никак не река, тем более летом. Потому как существующее в реке течение позволяло летом двигаться по воде реки в одну только сторону, а именно по течению. Таким образом значением “во” помимо значения [замкнутая дорога] было тогда ещё и [озеро] ([море]). А чтобы разделить сами эти значения в Языке, тогда (в контексте “Слово” Языка) возникает объединение {”во” “(ДТ)”} - “во(ДТ)”.
Проблема в том, что в контексте Языка huntы (т.е. в языке huntы), из которых впоследствии и выходят будущие англичане, естественное звучание “(ДТ)” произносилось как звук “т” (”t”). А в контексте Языка ками (т.е. в языке ками), из них потом выходят ещё будущие руские, это же естественное звучание “(ДТ)” произносилось уже как “д” (”d”). Потому в языке будущих англичан это объединение “во(ДТ)” звучало как “вот” (”wat”), в то время как в языке будущих руских оно звучало уже как “вод”. А “wat” и “вод” потому были одними и теми же объединениями (словами) в Языке, что значения (знания признаков, которым они и соответствовали) были у них практически одинаковыми. А практически одинаковыми потому, что звуки “т” (”t”) и “д” (”d”) в любом случае у них уже отличались не только своими звучаниями, но и значениями. Почему и сами значения у объединений “wat” и “вод” тоже так уже отличались. Добавьте к этому абсолютно разные знания связей для контекста “Слово” языков будущих англичан и будущих руских, присутствие которых только усиливали так разницу в значениях их похожих объединений “wat” и “вод”. И это, - напоминаю, - при том, что само знание “вода” из структуры значений этих объединений так выделено тогда ещё и не было.
Ещё раз, - из-за разной жизнедеятельности значением звучания “д” у ками было [коллектив (и всё, что с ним непосредственно было связано)]. Значением же звучания “t” у huntы было [действие (коллектива)]. И это при том, что сами эти звучания “д” и “t” формировались на основе одного и того же естественного звучания “(ДТ)”. Позже происходил обмен знаниями между huntы и ками, так у них в языках появились звуки “d” и “т” соответственно.
Выделение знания “вода”, как значения для соответствующего звучания, происходит у будущих англичан с образованием у них в языке объединения “water” - {”wat” “er”}, т.е. за счёт присоединения к объединению “wat”, скажем так, мужского суффикса “er” со значением [принадлежность мужикам]. Присоединение “er” к тому или иному звучанию говорило о принадлежности признака, знанию которого это звучание и соответствовало, непосредственно мужикам. Правда интересно, - с чего бы это такой признак как “вода” мог принадлежать одним только мужикам? Впрочем об этом здесь же, но уже чуть дальше, а мы же посмотрим, как обстояло дело с объединением “вод” уже у будущих руских.
Будущие руские тоже образовали тогда объединение объединения “вод” с их мужским суффиксом (ером), каким и был у них тогда уже мягкий знак, - {”вод” (ь)} - “водь”. Только вот значением объединения “водь” у них вовсе была уже не [вода]. А значением его было [мужик(и) живущий возле признака действительности “вод”]. В то время человекам жить в одном каком-то месте можно было только в случае, если сама жизнедеятельность этих человеков с этим местом связана и была. Таким образом ещё одним значением “водь” было в языке будущих руских [мужик(и) жизнедеятельность которых связана с признаком действительности “вод” непосредственно]. Как видите, при всей схожести способов формирования звучаний “water” и “водь”, значения у них получились абсолютно уже разные.
А потому формирование звучания для знания “вода” у руских, - про них уже можно было так сказать, т.е. без всякой на то добавки “будущие”, дальше поймёте уже почему, - пошло несколько по-другому уже пути. А именно, они добавили к объединению “вод”, в его конце, звучание “а” со значением [принадлежность “а”], так у них возникло объединение “вода” со значением [вода], но которое “читалось” как [признак, который сам является частью признака “вод”]. Удивительное дело, - признак действительности один и тот же, - “вода”, - а вот звучания с соответствующими у них значениями, что и следуют из их “прочтения” у, скажем так, языков очень тогда родственных, уже абсолютно разные, - почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся ответить на много каких ещё вопросов, и все они будут так сложные. Например, - почему у значения (знания признака) “вода” соответствующие звучания в английском и руском языках возникают так поздно? Только уже в контексте “Слово” Языка? Как если бы до этого будущие англичане и будущие руские воду не пили. Или такой ещё вопрос, - почему значение их звучания “water” англичане связывают именно с (английскими) мужиками? А руские это же значение уже их звучания “вода” связывают уже с их коллективом вообще? Почему и у тех и у других возникла однажды необходимость исключить знание “вода” из структуры значений звучания (звука) “с” совсем, но выделить его из структуры значений звучания (звука) “в”? И т.д., и т.п.
В основе всех этих вопросов, как и ответов на них, лежит абсолютно разная жизнедеятельность huntы и ками. В результате которой столь необходимую соль (мужики) huntы получали путём выпаривание морской воды. А руские соль добывали на берегу озера, оставшегося после ледника, на острове которого и жили всем своим коллективом. Впрочем, об этом и многом другом вы узнаете, если продолжите читать дальше. Потому как Язык это не столько даже отражение (знаний) Действительности, сколь отражение (знаний) Истории.
Блин! Рассказать в двух-трёх страницах о формировании Письменности, как обещал, не получится. А потому грядёт Часть 3 для этой Главы. Ждите, уже думаю, уже пишу, а потому уже скоро.
e-mail для писем, - olegsingurt@yandex.ru
№ карты для денег на поддержку проекта, - 2200 1523 3323 6894 (Ирина Вячеславовна К. )