Глава 275
Шлюпка доставила д’Артаньяна с четырьмя офицерами на берег.
— Вашу шпагу, господин капитан! — сказал старший из них, лейтенант гвардейцев Лефевр, которого д’Артаньян превосходно знал.
— Вы желаете ознакомиться с отделкой рукояти? — спросил д’Артаньян. — Быть может, позже, лейтенант Лефевр, я предоставлю вам такую возможность, сейчас же она нужна мне самому.
— Арестованному следует сдать оружие, — ответил Лефевр.
— Истинная правда! — согласился д’Артаньян. — Кто же здесь арестованный? Я его не вижу!
— Вы сами, господин капитан, — ответил лейтенант тем же бесстрастным голосом.
— Вы что же, лейтенант Лефевр, вздумали бунтовать против Короля? — удивился д’Артаньян, приподнимая левую бровь и окидывая удивлённым взором всех четверых гвардейцев. — Вы берёте на себя смелость необоснованно расширительно толковать совершенно очевидный приказ Короля, то есть добавлять к нему собственные фантазии, что есть неповиновение Его Величеству, то есть бунт.
Лейтенант смутился.
— Наш милый Жёдоли был столь любезен, что раздал всем вам копии приказа Короля, — продолжал д’Артаньян. — Читайте же внимательно, и не выдумывайте того, чего там нет!
— Здесь же прямо сказано: «Отстранить и доставить под арестом», — удивлённо и несколько неуверенно зачитал Лефевр.
— Читайте с самого начала, — возразил д’Артаньян. — Здесь сказано об условиях, при каковых следует это делать: «В случае, если г-н д’Артаньян изъявит желание сложить с себя свои полномочия, отстранить его от командования и доставить под арестом в распоряжение Короля». Вы слышали, чтобы я объявил о сложении с себя полномочий?
— Вы же сами сказали: «Я слагаю с себя командование», разве не так? — удивился Лефевр.
— Я вам сейчас коротко объясню, чем отличается термин «командование» от термина «полномочия», — ответил д’Артаньян. — «Командование» — это действие, которые я имею полномочия осуществлять. А «полномочия» – это мои права, которые дают мне возможность осуществлять командование. Не понимаете? Тогда более простой пример. Вы, безусловно, знаете, что такое выстрел из мушкета. Так вот мушкет – это средство для осуществления выстрела, а выстрел – это результат применения этого средства. Если у меня нет мушкета, я не могу из него выстрелить, но это не означает, что я стрелять не хочу и добровольно отказываюсь. Если же у меня есть мушкет, тогда я волен стрелять или не стрелять по своему желанию. Солдата можно обвинить в том, что он не выстрелил, когда это следовало делать, и у него были для этого все возможности. Но солдата нельзя обвинить за то, что он не выстрелил, если у него в это время не было мушкета. Солдат, бросивший свой мушкет на землю, дезертир. Но солдат, у которого начальство изъяло мушкет, дезертиром от этого факта не является. Если у командующего сломалась шпага, а рядом скачущий заместитель отдал ему свою, этот заместитель не сложил оружие без боя, он не сдался, он не дезертир, он просто передал оружие по необходимости и под давлением обстоятельств. Потому что главнокомандующему не пристало быть безоружным. А заместителю лишь остаётся найти себе другое оружие, быть может, получить его от своего адъютанта или денщика. Вам это понятно?
— Не вполне, — ответил лейтенант Лефевр не уверенно.
— Ну давайте, вытаскивайте из своего сюртука конверт с номером третьим или четвёртым, где сказано, что в случае, если капитан д’Артаньян воспротивится тому, чтобы над ним чинили беззаконие, то это беззаконие всё равно следует над ним учинить! — продолжал д’Артаньян издевательским тоном. — Есть у вас такой документ? Не может быть, чтобы господин Кольбер не озаботился заготовить такую мерзость? Ну, если нет, следовательно, слушайте, что я вам говорю! Я пожаловался на трудности выполнения мной функций вашего командира по той причине, что мне мешают и ограничивают мои действия. Это не есть утверждение о том, что я отказываюсь от своих полномочий! Меня высадили с Корабля и отправили на берег, а командование операцией взял на себя другой человек, младше меня по чину и по должности! Что ж, я и это стерпел. Но мои бумаги и мои права, делегированные мне ими, то есть самим Королём Франции, остались при мне, точно также, как ваши бумаги и ваши права при вас. Я готов проследовать к Королю для того, чтобы выяснить, кто из нас прав, но если вы попытаетесь меня арестовать, тогда всех четверых я убью, после чего доложу Его Величеству о беззаконии, которое вы пытались учинить надо мной, и, вероятно, никаких обвинений против меня не будет выдвинуто. Если же окажется, что я был не прав, я готов нести ответственность по всей строгости закона. А вас похоронят с почестями, как людей, погибших по ошибке, вследствие разногласия между нами в трактовках формулировок. Устраивает вас такое положение дел?
— Всё это как-то странно и не вполне убедительно, — проговорил с сомнением Лефевр.
— Послушайте, лейтенант, — сказал д’Артаньян с доброй улыбкой. — Ведь вы меня знаете, и знаете, что я не безумец. Стал бы я проявлять непокорность, если бы знал, что Король накажет меня за это? Так ли уж важно, поедем ли мы все пятеро в Королю как добрые приятели, соратники по воинскому делу, или же вы будете меня сопровождать словно конвоиры, а я буду ехать в середине между вами, без шпаги, и ещё, чего доброго, без перевязи и без шляпы? Стал ли бы я рисковать свободой и напрашиваться на наказание за неповиновение ради такой мелочи? Разумеется, не стал бы! Дело в том, что я свои права знаю, и просто предупреждаю вас, чтобы вы не превышали свои полномочия. Ведь я давно бы заколол вас всех четверых, поскольку вы для меня – не противники, и вы сами отлично это знаете! Одна моя шпага намного быстрей, чем четыре ваши! Но я не стану этого делать. Я предлагаю вам просто пройтись со мной вон до того кабачка, где мы с вами пропустим по стаканчику вина за мой счёт, после чего обсудим ситуацию спокойно. Я готов поехать к Королю и дать ему отчёт за мои действия, а ведь вам нужно от меня только это, не так ли? Не будем же мы, пятеро французов, устраивать беспричинную дуэль вот тут, на виду добрых граждан? Поверьте, я вовсе не желаю вашей смерти, а если вы к тому же перед смертью успеете нанести мне пару царапин, меня это не слишком огорчит, но и не обрадует. Худой мир лучше доброй ссоры!
Лейтенант Лефевр рассудил, что не будет ничего плохого, если они все пятеро зайдут в кабачок чтобы пропустить по стаканчику доброго вина.
Этот кабачок «Свиная ножка» стоял неподалёку от казарм, так что в нём часто угощались солдаты и офицеры, свободные от дежурства. Так было и на этот раз – в кабачке было более двух десятков гвардейцев и мушкетёров.
— Хозяин, вина, самого лучшего, да поживей! И всем здесь присутствующим – тоже, я сегодня угощаю! — сказал д’Артаньян и бросил на стол шесть пистолей.
Вино тут же было принесено, присутствующие с удивлением уставились на капитана, который вдруг решил угостить их.
— Вы позволите мне поднять тост за здоровье нашего Короля? — спросил д’Артаньян у лейтенанта Лефевра.
— Ничего не имею против! — согласился Лефевр.
— Минуточку внимания, господа! — воскликнул д’Артаньян. — Я — капитан королевских мушкетёров д’Артаньян, и кое-кто из вас со мной знаком, поскольку и я примечаю здесь знакомые лица! Я угощаю всех и предлагаю всем вам выпить за здоровье нашего славного Короля Людовика XIV, а также пожелать ему долгих лет жизни и славного правления! Наш Король воистину велик! Знаете ли, что он издал указ о том, что только те его приказы имеют силу, на которых стоит его собственноручная подпись, а также государственная печать, поставленная канцлером Сегье? Вот такие бумаги, как эта!
С этими словами д’Артаньян извлёк из кармана документ, развернул его и принялся читать вслух.
«Приказ Короля.
Капитану королевских мушкетёров Шарлю д’Артаньяну приказано арестовать мятежников, скрывающихся, предположительно, на острове Бель-Иль, и доставить их под конвоем в Париж. В случае, если мятежники покинуть остров Бель-Иль, арестовать их там, где они будут застигнуты, вплоть до государственной границы любых сопредельных государств, включая нейтральные воды. Для этих целей капитану д’Артаньяну вверяется полномочия командовать любыми сухопутными и морскими силами для достижения поставленной перед ним задачи. Всем солдатам, офицерам, дворянам и просто гражданам Франции надлежит оказывать капитану д’Артаньяну любую необходимую ему помощь и подчиняться ему в рамках выполнения им этой задачи.
Подписано: Людовик.
Скреплено государственной печатью Франции и подписью канцлера Сегье».
— Можете убедиться в подлинности этого документа, — сказал д’Артаньян и передал документ ближайшему к нему гвардейцу. — Посмотри и передай другому, да, гляди, не порви и не залей вином!
Гвардеец убедился, что на документе стоит подлинная подпись Короля, подпись канцлера и печать.
— Не сомневайтесь, бумага подлинная, — сказал капитан. — Итак, за здоровье Его Величества Короля Людовика XIV, виват!
Присутствующие трижды прокричали «Виват!» и опустошили свои кубки.
— А теперь верните-ка мне документ, и с этой минуты вы все у меня на службе, — сказал д’Артаньян. — И вот вам мой первый приказ. Арестовать вот этого лейтенанта Лефевра, отобрать у него бумагу, не имеющую подписи и печати, бумагу, с помощью которой он хотел подбить своих трёх подчинённых на бунт против Его Величества. Передать её мне.
— Но позвольте! — воскликнул Лефевр.
— Вашу шпагу, лейтенант! — требовательно произнёс д’Артаньян. — И, пожалуйста, без глупостей. Левой рукой за ножны, за самую середину, аккуратно снимите вместе с перевязью. Нам не нужны лишние кровопролития.
Лефевр вскочил на ноги, но тут же ощутил, что к его горлу приставлено лезвие шпаги одного из присутствующих здесь гвардейцев.
— Спокойно, лейтенант Лефевр, не надо суетиться, и все останутся живы и здоровы! — сказал с усмешкой д’Артаньян.
Лефевр понял, что имеющаяся у него копия приказа, не снабжённая никакими подписями или печатями, ему ничем не поможет. Он снял шпагу вместе с ножнами и положил её на стол и отдал имеющуюся у него бумагу д’Артаньяну.
— Заберите, господа, эту шпагу, а также шпаги у этих троих его спутников, — сказал д’Артаньян. — Назначаю всем четверым три дня в карцере. Это не те мятежники, за которыми я охочусь по приказу Короля, но очень возможно, что их сообщники. Они мешали мне выполнять мой долг. Отведите их в казарму, пусть посидят и подумают о том, как не подчиняться приказу Короля. А мне приведите хорошего коня, выносливого и быстрого, и обязательно свежего, не уставшего, ему предстоит долгий перегон! Да побыстрей! Этим на сегодня мои приказы и ограничатся. Трактирщик, ещё порцию вина всем присутствующим! Да не жалей, наливай побольше!
С этими словами он бросил на стойку трактира ещё десять пистолей и вышел из трактира.
Через десять минут он уже мчался по направлению в Париж.
(Продолжение следует)