Фекла сидела на краю обрыва, и смотрела на излучину реки. А она извивалась голубой змейкой, притворяясь спокойной, лучась золотыми бликами по голубым своим барашкам-переливам. А совсем недавно, прошлой весной, разлилась широко, залила две деревни, и отошла восвояси, словно ничего и не сотворила. Тогда в бурных ее потоках плавали полутораметровые сомы. Они заглатывали зазевавшихся гусей и уток, потерявших ориентацию во время паводка. Сейчас же спокойная, покорная, лучится под обрывом, как ни в чем не бывало.
День клонился к вечеру и полна была сумка Феклы разными растениями, уложенными по пакетам. Змеевик и череда, багульник и пастушья сумка, корни одуванчика и березовые почки. Аккуратно разложила их Фекла по пакетикам, а рядом такая же сумка с опятами, чагами разных калибров и мастей. Подхватив обе сумки, она зашагала туда, где солнце огромной расплавленной вишней, падало в реку.
Дома, Фекла навязала венички, да букетики из растений, и повесила их под потолком, на длинной на весь дом, веревке. На этой веревке уже вплотную сушились сотни таких букетов, издавая невероятный, плотный запах, еще не состоявшейся осени. Чаги тоже нашли свое место на длинной балконной скамье, где будут сохнуть все лето, изредка вспоминая тесные объятья стволов своих родимых деревьев. А затем все это сено- грибное хозяйство превратится в лекарственные отвары и мази, и будут лечить всяк сюда входящего.
Сегодня у Феклы день сбора лекарственных растений, как она это называла «день охоты». Сейчас, разобравшись с растениями, она села на свой старый стул, привезенный еще с Анадыря. Она мало что забрала сюда, да и не было ничего. Зато взяла то, что не смогла бы найти здесь, в теплых краях Молдавии: взяла литровую банку тюленьего жира, улучшающего состав крови. Его даже применяют для онкобольных, взяла медвежьего жира, что выводит токсины, является противоспалительным средством, лечит бронхиты и даже туберкулез. И вот этот стул, разложила на детали, и сунула в пакет в последнюю минуту.
На этом стуле до последних дней сидел у окна отец ее. Он сидел, уставившись в полярную ночь за окном. Сумеречно было за окном, сумеречно на душе. Это тяжелое время для людей Чукотки- для приехавших сюда работать и для коренных жителей. На Чукотке людям из-за нехватки света не хватало серотонина- гормона радости, многие кончали жизнь, не самоубийством, а как чукчи говорили: «добровольным уходом.» Многие спивались, а отец заболел. Он тупо целыми днями смотрел в окно и ни на кого и ни на что не реагировал.
Приведенный лекарь – шаман Эрыквын (что означало стучащий камень), констатировал: «глубокая депрессия». Из нее выйдет только на тот свет. Потом спросил неожиданно: - а как он к животным относился?
А Фекла отозвалась: очень любил. У нас всегда были кошки, и собака была. А как это с его состоянием соотносится?
-Скоро он уйдет в нижний мир, он ведь старый. Был бы молодым, поднялся бы в верхний мир, а так, - в нижний. Нижний мир, по нашим поверьям, охраняют собаки. Если человек плохо относился к животным, собаки не пропустят и будет он болтаться меж мирами. Это плохо. Нет успокоения душе. Не будет яранги на том свете, не встретит жену. А он что-то говорил за время болезни?
- Я спросила его как-то, что он высматривает там за окном. Уж и не ждала ответа. А он вдруг сказал, но я не поняла:
-Альтаир придет, потом сияние и я уйду.
- А! Он прав. Скоро засияет звезда Альтаир- начало полярного дня. Восхождение звезды и уход – всегда хорошо. Человек, значит, хороший. Звезда взойдет, будет сияние. Готовь шкуру на погребение.
И точно- 22 декабря, как день стал прибавляться, папы не стало. На следующую ночь пошло сияние бело-зеленое. Шаман пришел, завернул его в оленью шкуру, и они повезли его на погребение. Зажгли костер погребальный и Эрыквын сказал:
- Смотри, какое красивое бело-зеленое сияние! Добрый человек был. Собаки его впустят в нижний мир, где старцы обитают. А если бы Сияние было бы сине-фиолетовое, значит покойника злые духи убили. А бело-зелено - от старости помер.
- А я вот видела совсем белое, и красное. А еще голубое. Это что означает?
- Красное- кровь от оружия. А белое- от болезни в молодости. Бело – голубое самое красивое. Это значит очень хороший и молодой человек умер от болезни.
-Вон оно как, - только и сказала тихонько Фекла. А научи меня врачевать, по-вашему, по-шамански! А Эрыквын! Я буду исправной ученицей.
-А сколько тебе лет, Фекла?
Мне 17, и я уже работаю в род доме, при областной больнице. Я нянечкой работаю. Деток принимаю. Сколько головок вытащила! Хорошенькие такие! Я к тебе после работы буду ходить на учебу. По дому тебе помогать и половину своей зарплаты платить.
- Платить — это хорошо! Давай так, если ты имеешь что в душе, если тяга будет и поймешь наше врачевание, то возьму, коли не примешь в душу, выгоню. А денег не возьму вообще.
- Хорошо, Эрыквын. Я попробую.
- Пока в учении будешь, называть тебя буду Тычин – птаха. А как познаешь учение мое, да лечить начнешь самостоятельно, то и имя будет другое – Гивэвнэут, то есть знающая. Только видится мне, что уедешь ты -далеко, далеко, в теплые края, будешь лечить людей и они тебя по имени Фекла будут звать, а за глаза – ведьмой кликать.
Вот, что вспомнилось Фекле - на другой стороне глобуса. А еще вспомнились разговоры с Эрыкваном о человеке. Человек -существо из нижнего мира, но он может контактировать с миром духов, с верхним миром. Духовно учиться- быть чистым от грязи стяжательств и жажды власти, ибо это и есть препятствие для человека света.
Так Фекла вспоминала своего учителя. Часто стала она его вспоминать, не хватало ей его мудрых советов, его понимания окружающего мира. Его поддержки на первых порах ее врачевания, да и потом.
Однажды они сидели, медитировали – Фекла – Тычин, как он ее назвал, и Эрыквын. Она сидела с закрытыми глазами, созерцая бесконечность Нирваны. На зеленом лугу бесконечности появилась черная вертикальная полоса. Она увеличивалась и постепенно из марева стала просматриваться движущаяся фигура человека. Он шел к ней, она это поняла и открыла глаза. Человек приблизился уже реально. Тогда Эрыквын, не открывая глаза сказал:
-Рад тебя видеть, сынок! Тычин, -это сын мой- Гивэу. Садись с нами, сынок.
И Гивэу сел между ними. Они так сидели молча и медитировали, когда Эрыкван сказал, не обращаясь ни к кому, просто в воздух:
- Тычин, познакомься с ним поближе, он скоро будет твоим мужем.
- Да, это так, - сказал Гивэу. Я это знал давно.
- Господи, одна я ничего не знаю.
- Уже знаешь. «Я провожу тебя до дома», —сказал Гивэу.
Какое-то время шли молча, потом Гивэу сказал ей:
-Пригласи домой, поговорим, познакомимся! Ты присмотришься ко мне. А я про тебя немного знаю, то, что сферы мне сказали.
- Какие такие сферы?
- Из другого мира. Отец твой рассказал, маму твою видел, но она ничего не рассказала. Но ты на маму похожа. У тебя, как у мамы, глаза зеленые.
— Это так.
Помолчали они. Потом он спросил:
- А когда ты хочешь уехать?
Она вздрогнула. Это ведь было только в мыслях, никому она про свой отъезд не говорила. Да и сама не часто об этом думала. А тут и мысли, и дела, и маму знает. Страшно ей стало.
- Мне, Гивэу, страшно с тобой. Ты даже мысли мои слышишь. Не хочу я за тебя замуж.
- Может ты и права. Это потому, что я настроен на тебя. Знаешь, я, пожалуй пойду. Долго ты меня не увидишь, а может и вовсе не увидишь. Прощай!
- Ты, Гивэй, мог бы быть просто моим другом, а замуж я не спешу.
- Я и есть твой друг. Прощай, Тычин.
И он ушел. А Фекла и правду засобиралась в дорогу. Она уже точно знала куда ей ехать. Долгий путь в Молдавию занял целую неделю. И вот она в Кишиневе, где тепло и солнечно. Где нет морозов и долгой сорока восьмидневной ночи. Она сняла квартиру в хрущевке и устроилась работать нянечкой в роддоме. Тут же пошла на курсы медсестер. Работа, дом, работа, дом, а затем как-то получилось, что то одному помогла массажем, то другого лечила от артрита- тем самым медвежьим жиром, то сделала лекарство для очистки сосудов из местных же растений. И стали люди к ней обращаться, а она принимать их по воскресеньям. В субботу стала ходить на «охоту»- за растениями. Даже чернобыльцев лечила подсолнухами. Оказывается, подсолнухи впитывают корнями цезий, а стволом и листьями стронций, конечно, их рассадили целыми полями около АС, а через некоторое время их утилизировали. Вот и Фекла делала на основе подсолнечника лекарство, которое выводило из организма радиоактивные элементы. Люди буквально оживали. Тут уж о ней и по городу пошли слухи-мол, есть такая целительница, что от всего лечит. А некоторые называли просто ведьмой. Лечила она не всех, сначала вопросы задавала странные: любит ли человек животных, как относится к женщине, как в семье. Приносит ли деньги домой, или пьет беспробудно. Некоторым отказывала, говорила- не смогу помочь и точка. Такие называли ее ведьмой, даже били окна, а однажды, подкараулив ее, когда она за растениями ходила, двое молодцов избили бедную Феклу. Вся в кровищи и грязи, она едва добралась до дома. Помылась и уснула. Ее разбудил пронзительный звонок, но телефон был далеко, и она не подошла. Через некоторое время раздался звонок в дверь. Не хотелось подходить и она закричала:
- Сейчас милицию вызову!
Но знакомый голос за дверью успокоил ее:
-Тычин, это я, Гивэу. Открой!
Как же она обрадовалась ему!
-Как ты меня нашел, Гивэу?
-Сначала идем, я искупаю тебя- вон ты вся в крови. Я понял еще три дня назад, что тебе угрожает опасность, вот и приехал. Расстояния большие, не смог раньше. Да и поздно почувствовал.
- Ты не уезжай, Гивэу! Мне так тебя не хватало!
- Стало быть мы вместе теперь?
- Конечно да. Я все время о тебе вспоминала и об отце твоем- учителе моем. Всему меня научил Эрыквын. И теперь я лечу хороших людей.
— Значит, все-таки ты моя жена, неприступная Тычин! Только хочу сказать тебе, лечи всех- и хороших, и плохих. Духи разберутся куда, кого отправить и кого наказать. Не твое это дело– судить. Да и легче будет жить. Никто не будет бить окна и… пугать нашу маленькую дочку.
- У нас будет дочь?
- Да, и назовем ее Зойя.
Стали они вместе жить, а вскоре Фекла родила девочку – Зойю, как выговаривал Гивэу. Но плохо Гивэу, жарко ему в Молдавии. Фекла арендовала домик с погребом, а в погребе устроила уютную комнату, чтобы мужу было удобно, красиво и не жарко. Трудно приспособиться человеку с Чукотки в жарком климате. Но все же они счастливо зажили и в таких условиях. Зоичка быстро росла и Гивэу души не чаял в своей дочери. Сажал ее на колени и пел ей чукотские песни. По ночам Гивэу работал сторожем в клинике, где днем работала жена медсестрой. А еще Гивэу делал игрушки из дерева- сначала для дочери, а потом, когда сделает ей новую, дарил другим детям. А потом их так много накопилось, что отнес он их в магазин игрушек и стали они продаваться, не дорого, но копейка шла. Семья - это и было настоящее Феклино счастье. А потом Гэвеу словно подменили – садился он возле выхода из подвала и, как Феклин папа когда-то, смотрел в одну точку. И тогда поняла Фекла- тоскует. Плохо ему вдали от родной Чукотки. И сказала ему:
- Ты, Гивэу, поезжай домой, на Чукотку. Не хочу, чтоб с тобой плохое было- от тоски и помереть можно. Побудешь дома, захочешь, то приедешь к нам.
- Я так люблю вас! - сказал Гивэу. Как мне уехать от вас!
-А ты не насовсем уезжай! Побудешь дома, поклонись от меня отцу своему -учителю моему. Поживи там, сколько надо и домой ко мне возвращайся.
Уехал Гивэу. Зойка в школу пошла. Хорошо училась, умница, с прекрасными раскосыми глазами. А Фекла тосковала сильно по Гивэу. И, как-то чукотским летом, а это молдавской зимой, не выдержала и полетела с дочкой до самой Анадыри, а там и рукой подать до поселка, где Гивэу живет. Но он уже ждал ее в аэропорту Анадыри. И вновь счастье охватило их. Вся семья в сборе. Навестили старого Эрывына. Ох и возрадовался старый шаман! Однако у Зойки в школе каникулы заканчивались и пора было в Кишинев. А добираться с пересадками, можно опоздать надолго, и они вновь попрощалось. Обнялись, как в последний раз и взлетел самолет. А в Кишиневе пусто Фекле- сердце ее там, с Гивэу. Прошло три дня и разбудил ее ночной звонок.
— Это кто? - спросила она, не веря своей интуиции. Рывком она открыла дверь. Да, это был Гивэу.
- Прости, что разбудил. Я не выдержал ваше отсутствие.
- Мама, кто там? - спросила Зойка, спросонья.
— Это папа.
И они снова зажили всей семьей. Но счастья было на один год. У Гивэу случился инфаркт, неожиданный и непоправимый. И держа за руку любимую, он скончался до приезда скорой помощи.
А дальше вновь ее дорога на Анадырь с телом мужа. И прямо к Эрыквыну. Вместе они похоронили Гивэу.
-Знаешь, я знал, что так случится, -сказал старый Эрыкван. Он не мог без тебя на Чукотке и с тобой, без Чукотки. И он знал, что едет прощаться. А когда он умер, над тайгой было самое красивое бело-голубое сияние.
2024 г.
.