Я когда-то переживала о том, что мир устроен очень жестоко. Я искренне удивлялась тому, что люди могут улыбаться не потому, что это надо делать, а потому, что они чувствуют этот мир так, что он отражается в улыбке. Я не верила в существование таких людей, но маленькая надежда жила. Это была надежда, что такое все-таки бывает.
А недавно я поняла, что сделать мир улыбающимся – очень легко. Нужно просто не мешать другим быть счастливыми. И все! Им даже не надо помогать быть счастливыми. Нужно просто не мешать.
Сегодня у Данилы урок гитары. После шести приходит Пол. И он приходит: с гитарой, с рюкзачком, с неизменной улыбкой неприкаянного австралийца, живущего с 95-летней мамой на краю бескрайнего, удивительного леса.
А я сижу на веранде в лучах готовящегося к закату теплого солнца. Птицы поют колыбельные, соревнуясь в певучести, трава не колышется, только я и моя мама (свекровь). Мы беседуем о том о сем за чашечкой кофе. С нами Соня, пробует кофе и лопает русскую конфетку (Машеньку). Я не мешаю моей маме и Соне быть счастливыми. Я не сетую на свекровь, что она сегодня не гуляла, не вспоминаю, что Соня кровать не заправила, и что кофе ей пить рано...
А потом я пришла к Даниле в комнату. Уселась на диванчик, ножки положила на стул, на краешке которого сидела Данила. Мои ноги касались его спины, спина чуть придавливала ноги, от чего создавался очень тесный контакт. Ни ему, ни мне это не мешало, а наоборот, было хорошо от этого. Я чувствовала вибрацию басовых струн гитары. Я положила голову на Данилин школьный рюкзак. От него пахло Данилой. Тихонько звучали гитары, мелодия лилась и я не замечала рабочих моментов. Пол отсчитывал ритм, в тон мелодии. Я была между сном и явью.
Я растворилась во всем этом: голос Пола, звуки испанского романса, вибрация струн, которая шла от Данилы ко мне, и я это потом поняла, что все это очень бережно охранялось Полом. Он видел, что я сплю, но знал, что слушаю. Он подыгрывал Даниле, сглаживал те нотки, которые Даниле надо было отработать. В его голосе была любовь к миру, и доброта к людям, хоть он и смеется иногда над людской совершенной глупостью. И вот то, что я все это принимала, я это знала, делало его жизнь осмысленной, даже, можно сказать, счастливой. И от этого всего мне было невероятно хорошо. Мне было очень хорошо. Мой мир отражался в улыбке... Мне не нужно было заставлять себя. Нам всем не нужно было заставлять себя улыбаться...