Каждый год в конце февраля тетя Шафига спохватывалась, что праздник Новруз уже почти на носу и пора бы начать высаживать сямяни - традиционную пшеницу в тарелочках.
Дочь тети обычно хмурилась и говорила, что возиться с проращиванием злаковых - отстой, поскольку упомянутые тарелочки с зеленью будут продаваться на каждом углу, купи и радуйся.
Но тетя Шафига была неумолима; программа, заложенная в ней с детства бабушкой и мамой повелевала самолично справляться с этим нудным делом. Дочь хмыкала и равнодушно пожимала плечами, зато настораживался слышащий этот разговор дядя Адалет.
Практически назавтра дядя как бы невзначай приносил домой пачку пшеничных зёрен и кидал ее на стол.
- Вот, - торжественно говорил он, - купил пшеницу. Целый килограмм.
- Килограмм? - хмурилась тетя, - почему так много? И вообще, что это тебе вздумалось?
- Разве не ты сама вчера говорила, что тебе нужна пшеница?! - возмущался дядя, - лучше скажи спасибо. Пока ты раскачиваешься, зерно вот оно, уже у тебя в руках, остаётся только привести план в действие.
Дядя Адалет был доволен собой и ждал жениного одобрения.
- Хотя может быть здесь не так уж и много, - размышляла вслух тетя, оглядывая пакет, - посажу одну большую тарелку для нас, одну для дочки с зятем, одну для Анарчика с Эмилем… но все равно останется лишнее. А она вообще свежая, эта пшеница? Ты где ее брал?
- В лавке напротив, - объяснял дядя, - конечно свежая! Продавец поклялся мамой.
Тетя Шафига остолбенело смотрела на мужа, вздыхала и говорила, что верить мошеннику из соседней лавки только потому, что он поклялся чьей-то, наверняка не своей мамой, по меньшей мере опрометчиво, но да ладно, может повезёт и пшеница прорастет как надо.
Дядя Адалет закатывал глаза, сетуя на то, что тете невозможно угодить, и не далее как на следующий день приволакивал новую пачку пшеницы, всю обклеенную яркими картинками и иностранными надписями, среди которых крупными буквами выделялось слово «органик».
- А это что, - ахала тетя, - куда я дену такое количество зерна?!
- Это органик, - устало объяснял дядя, - органическая, понимаешь? Ты же беспокоилась, что та пшеница не прорастет, так вот эта взойдёт обязательно.
- Но я не собираюсь засевать целое поле, - злилась тетя Шафига, - а потом жать его комбайном.
Дядя Адалет ответно раздражался, говоря, что тетя вечно делает из мухи слона, и вообще он умывает руки и слышать больше не хочет ни о какой пшенице, пусть тетя сама заботится о праздничных покупках, поскольку в этом доме добро и инициатива наказуемы.
Так было и в этот год. Тетя Шафига в повседневных хлопотах на время забыла о Новрузе , но в марте вспомнила о нем и, поразмыслив, замочила пшеницу-органик. Та прорастала довольно вяло и дала к тетиной досаде лишь пару хлипких ростков. Свидетелем этого стала Гызханум хала, жена дачного охранника Салмана киши, принёсшая как-то в воскресный день молоко и гатыг для внуков дяди Адалета.
Суровая Гызханум хала много лет назад забрела замуж за Салмана киши и с тех пор прочно укоренилась в мужниной семье, умудрившись вышколить не только своего повелителя и шестерых народившихся в браке детей, но и собственную свекровь, славящуюся исключительно сварливым характером. Гызханум хала слыла отменной хозяйкой, и в канун праздника Новруз у неё на столе колосилось все, что может колоситься в принципе: от пшеницы до гороха, чечевицы и красной фасоли.
- Это что, сямяни? - спросила гостья, кинув брезгливый взгляд на жалкие тетьшафихины всходы.
- Адалет купил пшеницу, - попыталась оправдаться тетя, - вроде хорошая была….
- Хм, - неопределённо хмыкнула Гызханум хала, подразумевая в своём ли уме тетя Шафига, когда посылает мужчину за столь ответственной покупкой.
Тем временем дядя Адалет возвратился с очередного шоппинга, неся в пакетах миндаль и грецкие орехи для пахлавы с шекербурой. Между делом он извлек из упаковки странную пластмассовую посудину вроде поддона с ситом и сообщил, что это есть специальное приспособление для проращивания пшеницы.
Тетя Шафига страдальчески закатила глаза; Гызханум хала поглядела на неё с сочувствием и, прощаясь, пообещала в следующий раз принести тарелку нормального человеческого сямяни.
- Да ради бога, - обиженно сказал дядя жене, - я вовсе не настаиваю… я сам поэкспериментирую… Для тебя же технический прогресс - нож в сердце.
Дядя Адалет действовал строго по приложенной к посудине инструкции, и через несколько дней в его пластмассовой лохани и в самом деле дружно взошла изумрудная зелень, вылупившаяся из зерна торговца, клявшегося мамой. В то время как тётин «органик» на нарядных тарелочках не мог похвастаться ничем, кроме пары-тройки жидких травинок.
Тетя Шафига огорчилась, однако ее одолевали заботы более насущные. Надо было почистить миндаль и орехи для сладостей, подсушить их и промолоть, добавить в нужных пропорциях сахар с кардамоном, помыть сухофрукты к столу…
- Мама, ты свечки покупала? - спросила тетю дочь, - не бери, я сама принесу. Кстати, свёкор со свекровью подтвердили свой приезд, так что на Байрам они будут у нас.
Сваты дяди Адалета - известный композитор и его жена Зарифа жили в Германии, но праздники любили поводить в Баку с семьей сына.
- Отлично, - озабоченно откликнулась тетя Шафига, - Зарифа вегетарианка, значит к плову надо придумать что-то ещё кроме мяса и курицы.
- Запеки рыбу, - посоветовала дочь.
Тетя кивнула и занесла в список продуктов рыбу кутум.
- А почему не осетрину? - надулся дядя Адалет, - приготовь осетрину в духовке. Она вкуснее.
- Осетрина кусочками готовится, а рыбу на Новрузовский стол надо ставить целиком, примета такая, - отмахнулась тетя.
- Точно, - встрял присутствующий при разговоре зять, - кстати, бабушка в таких случаях клала в рот рыбе золотое кольцо.
- Это ещё зачем, - остолбенел дядя Адалет.
Зять пожал плечами, полез в интернет и сообщил, что это «к достатку в семье». Дядя скаламбурил, что если каждой рыбе покупать по золотому кольцу, достатка в семье точно не прибавится.
Через несколько дней тетя Шафига начала священнодействие с пахлавой. Начинка из орехов и миндаля, смешанная с сахаром и кардамоном, была готова заранее. Сироп для заливки благоухал розовой водой и мёдом. Дяде Адалет и зятю поручилось начистить фисташек для украшения пахлавы, потому что дочке нравилось сверху «что-то зелененькое».
Мужчины с энтузиазмом принялись за дело. Дядя лущил фисташки и совал каждую вторую в рот вертящемуся неподалёку внуку Анарчику, зять с аппетитом хрумкал ядрышки и рассуждал о политике. Гора скорлупок росла, в то время как на блюдце наблюдалась лишь жалкая горка фисташек.
- Готово? - прокричала из кухни тетя.
- Можешь забирать то, что уже начистили, - отозвался дядя, - Анарчик, отнеси ненешке.
Внук Анарчик по дороге отхватил с блюдечка ещё пару- тройку орехов, в результате чего тетя получила всего пять фисташек и, ругаясь, начала разукрашивать пахлаву чищеным миндалем. Потом они с дочкой принялись готовить шекербуру, покрывая тонким узором поверхность традиционных сладостей с орехами.
- Не сгибай ладонь, - сердито выговаривала тетя Шафига дочери, - держи ровно. Наноси узор тоньше, щипчики надо держать под углом, так красивее получается.
Дочь стонала, что все нормальные люди печёное на байрам не пекут, а заказывают, и только она должна работать как каторжная, но тетя Шафига оставалась глуха к ее страданиям и выбраковывала каждую вторую шекербуру.
В день Новруз байрама тетя с дядей были похожи на два выжатых лимона, зато дом сверкал чистотой и был наполнен праздничными ароматами. В центре стола гордо зеленел сямяни дяди Адалета, в то время как чахлая пшеница-органик была стыдливо запрятана тетей на кухне.
Первыми пришли дочь с зятем и детьми, после чего ввалились сваты, прилетевшие накануне из Германии. Открывший им дверь дядя Адалет, расплылся было в улыбке, но внезапно сморщился как от зубной боли.
- А мы с сюрпризом! С нами Назифа! - радостно протрубил маэстро, пропуская вперед сестру жены, - Зарифа уговорила ее пойти с нами.
Дядя мгновенно взял себя в руки, радостно приветствуя гостей, к нему присоединились все домочадцы, но тетя Шафига вздохнула украдкой и отметила про себя, что с приходом нежданной гостьи посидеть уютно и по-семейному теперь навряд ли получится.
Однако вслух она выдала совершенно противоположное, а именно:
- Назифочка, дорогая, как хорошо, что ты тоже пришла!
Сестра сватьи Назифа была полной сватьиной противоположностью. В отличие от спокойной и немногословной Зарифы она любила громогласно вмешиваться во что не попадя и высказывать свое безапелляционное мнение на любой счет.
- Здравствуйте, мои дорогие, - загремела на весь дом Назифа, - Адик, ты опять поправился. Шафига, ты что, совсем не следишь за мужем?! Фаридик, племяш мой золотой, - засюсюкала она с дядиадалетовым зятем, - иди поцелую. А где твоя жена? Лала! что за цвет волос, на кого ты стала похожа!
- Прошу к столу, - заторопилась тетя Шафига, опасаясь ответных комментов со стороны дяди Адалета и дочки.
Вся компания шумно расселась за столом. Внук Анарчик, опасливо косясь на гостью, устроился между приехавшими дедом и бабкой. Он с раннего детства боялся Назифу за ее манеру запрокидывать голову и раскатисто хохотать, обнажая крупные белые зубы и красные десны. Годовалый Эмиль, восседая на высоком стульчике, хмуро косился на окружающих, прикидывая, заорать прямо сейчас или сначала разведать обстановку.
- Сколько вы всего наготовили! - ахнула Зарифа, оглядывая стол.
- А как же, - отозвалась тетя Шафига, - Новруз байрам, святое дело. Давайте начнем!
Проголодавшиеся гости и хозяева дружно напали на тетишафигины разносолы. Маэстро налегал на пирожки, дядя Адалет накладывал себе понемногу из разных блюд, Зарифа клевала салаты, предварительно осведомляясь о наличии в составе мяса. Анарчик не переставая пил сок, а его братец Эмиль с аппетитом обсасывал куриную ножку.
- Надеюсь, на столе есть семь видов блюд из зелени? - осведомилась Назифа, - Шафига, ты же помнишь, на Новруз нужно, чтоб их было семь!
- Не знаю, не считала, - сконфуженно отозвалась снующая между кухней и гостиной тетя, - я вообще забыла об этом обычае.
- Кюкю, тере из шпината, мята с рейханом, довга, - не унималась Назифа, тыкая пальцем в блюда на столе, - и все? Четыре только.
- Да какая разница, - флегматично сказала Зарифа, - что тебе неймется, Зифа!
- Вот именно, - поддержала свекровь дочь дяди Адалета.
- Еще будет приправа с зеленью к плову, - вспомнила тетя Шафига, - и долма.
- Все равно шесть, - встрял маэстро, - Адалет, помнится у тебя была настойка на тархуне, тащи ее сюда как седьмой компонент.
- Обойдемся без седьмого, - дружно запротестовали женщины, - какая-такая настойка на Новруз байрам! Не портьте традиции!
- Если человек гений, то гений во всем! - умиленно глядя на маэстро воскликнул дядя Адалет и достал из шкафа бутыль с зеленой жидкостью, в которой болталась пара веточек тархуна, - семь так семь! Наливай!
- Ха-ха-ха! - залилась смехом Назифа, широко открыв рот и запрокидывая голову.
Внук Анарчик от ужаса привычно вжался в стул; годовалый Эмиль тоже испугался, закряхтел и загудел басом, после чего был подхвачен маменькой и унесен на предмет смены подгузника.
- В этом возрасте детей уже давно высаживают на горшок! - крикнула им вслед Назифа и тут же рассказала поучительную историю о своей героической дочери, ни разу не воспользовавшейся сим позорным предметом младенческого туалета.
Дядя Адалет со сватом разлили наливку, выпили за праздник, потом за грядущий год, пожелав всем счастья и исполнения желаний, потом за присутствующих дам. Дамы оживленно переговаривались между собой и хвалили тетю Шафигу, правда Назифа сказала, что в кюкю надо бы добавлять горной кинзы, как это делала ее мама, но в целом тетя молодец.
Внук Анарчик ныл, что надоело кушать, и когда уже можно будет бить крашеные яйца. Мать шикала на него и отнимала у анарчикова братца Эмиля различные предметы, подцепленные им со стола. Эмиль недовольно гудел, вызывая умиление у подвыпивших дедушек.
Между тем тетя Шафига разложила на столе приправы и внесла плов. Дочь пошла на кухню за фаршированной рыбой. Через несколько минут она вернулась, торжественно неся на протянутых руках огромное блюдо.
- Что это?! - ахнула Назифа.
Все дружно повернулись к Лале. Воцарилось минутное молчание.
На блюде лежал огромных размеров кутум с выпученными глазами. Пасть несчастного была широко разверзнута, при этом в ней блестело что-то круглое. Физиономия рыбины напоминала картину из фильма ужасов и вещала о грядущем апокалипсисе.
- Что за монстр, Шафига? - замогильным голосом произнес сват.
- Хороший свежий кутум, сам покупал, - нервно отреагировал побледневший дядя Адалет, вытирая холодный пот, - и правда, Шафига, что ты с ним сделала?
- Просто запекла в духовке, - удивилась тетя Шафига, - вы что, рыбу никогда не видели?
- А почему у нее блестит во рту? - не унимался дядя Адалет.
- Коронки золотые вставила, - заржал маэстро.
- Ха-ха-ха! - закатилась от смеха Назифа. Впечатлительная Зарифа начала обмахиваться салфеткой, а внук Анарчик резво забрался на стул и попытался выдавить кутуму правый глаз.
- Во рту блестит, потому что там твой дедовский золотой перстень, - рассердилась тетя Шафига, - сами же говорили, что это к достатку.
Дядя Адалет в свою очередь возмутился и сказал, что если тетя так свято верит в разные предрассудки, то могла бы засунуть в пасть рыбы свое кольцо, а не распоряжаться чужими перстнями, и велел свату налить еще тархуновой для снятия стресса.
Рыба была съедена в два счета, однако Назифа велела сначала отрезать ей голову и убрать с глаз долой.
- Этот кутум как-то странно на меня смотрит, - жеманно объяснила она, - я его боюсь.
- Он тебя тоже, - успокоил свояченицу маэстро. Назифа надулась и поведала историю про рыбью кость, застрявшую как-то в горле ее покойного мужа.
Тетя Шафига торопливо отделила рыбью голову от туловища, при этом кольцо дяди Адалета упало на пол и со звоном покатилось в коридор, где было подхвачено заинтересовавшимся котом Мистоном.
Когда с обедом, наконец, было покончено, настал самый приятный момент торжества. На белоснежную скатерть водрузили огромный поднос-хончу с различными орехами и сухофруктами. Дядя Адалет гордо принес свой сямяни в заморской пластмассовой лохани и долго рассказывал о том, как легко и просто он добился успеха, в то время как Шафига старым дедовским методом не сумела вырастить и травинки.
Тетя Шафига, косо поглядывая на мужа, разложила на столе блюда с пахлавой, шекербурой и гогалом. Дочь внесла разноцветные тоненькие свечки и корзиночки с крашеными яйцами. Дядя Адалет как хозяин дома зажег свечи, тетя разлила по стаканам чай и все принялись за сладкое.
- Ну как пахлава? - с замиранием сердца спросила гостей тетя Шафига, имея в виду пропорции миндаля, орехов и кардамона, а также соотношение розовой воды и меда.
- Мягкая, - одобрительно сказал маэстро.
Тетя замерла в оцепенении.
- Сладкая, - поспешила но помощь мужу Зарифа, чувствуя неладное.
Тетя Шафига сникла, улыбнулась через силу и пожелала всем приятного аппетита.
- Вот только цвет бледный, - добавила Назифа, - вот у моей мамы верх всегда был сильно поджаренный, прямо темно-коричневый. Мы любим сильно поджаренную! Помнишь мамину пахлаву, Зарифа? Вот это была пахлава!
Тетя Шафига, добивавшаяся янтарно-золотистого цвета путем хитрых манипуляций при помощи глянцевой белой бумаги, почувствовала легкое головокружение, и пошла на кухню украдкой накапать себе валерьянки.
Вернувшись, она застала гостей и домочадцев пляшущими под национальную музыку, которую завела на телефоне дочь. Тем временем внук Анарчик сунул в руки братцу Эмилю крашеное яйцо и пытался разбить его другим. Назифа гнусаво подпевала телефону, а маэстро морщился и умолял ее перестать.
- Прекрати, я не могу выносить фальши!- кричал он, - мои уши этого не выдерживают!
- У меня прекрасный слух, - отвечала Назифа, - что ты в этом понимаешь!
- Пой, Назифа, - поддерживал ее размягченный тархунной настойкой дядя Адалет, - мне нравится! А кому не нравится, пусть идет в свой симфонический оркестр!
Вечер закончился на шумной ноте. Гости и хозяева долго прощались друг с другом. Назифа напоследок советовала тете Шафиге делать шекербуру не из дрожжевого, а из рубленого теста, и попрекала ее усталым видом.
- Делай маски, Шафа, вон какие круги под глазами, - вещала она в прихожей, - а Адалету надо побольше гулять, у него уже живот выпирает. Почему детей не уложили?
Выпроводив гостей, дядя с тетей рухнули в кресла.
- Кстати, Шафига, где мой перстень? - спохватился дядя Адалет.
Тетя Шафига всполошилась и припомнила, что перстень упал на пол, а потом она как-то замоталась и забыла его поднять.
- Мистон катал кольцо по полу, - озабоченно сказала она, - как бы он его не проглотил, что-то мне его вид не нравится.
- А все твои фокусы, - заворчал дядя, - додуматься только - сунуть в рот рыбе золото!
Тетя Шафига порекомендовала дяде сказать за это спасибо своему зятю и ехидно предложила утром проверить содержимое лотка кота Мистона, глядишь, там и найдется пропажа. Дядя Адалет на удивление серьезно отнесся к этому предложению. Наутро тетя услышала как он, ругаясь, шуршал песком в мистоновом лотке.
Потом дядя с тетей позавтракали чаем с гогалом. Им предстояли многочисленные визиты к друзьям и родственникам с поеданием так все той же пахлавы и шекербуры. Начиналась тяжелая сладкая праздничная неделя.
А перстень дяди Адалета нашелся в тот же день под диваном.