ГЛАВА 10
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
ДВОЕ
— В каком месте была зарегистрирована вспышка?
— Здесь. Это на восток. Примерно в одной смене пути.
— Необходимо срочно отправить туда экспедицию.
— Никто не спорит о срочности и необходимости, но мы совершенно не подготовлены. Для такого похода нужно слишком много. Консервы не могут храниться долго, в такой жаре. Это не север. К тому же, на востоке псы. Они сожрут всю экспедицию на третью ночь. Сами мы туда не пройдём.
— И что ты предлагаешь?
— Можно договориться с дикарями. У них есть воулы, которым не страшны псы.
— Почему это?
— Дикари добавляют в молоко, для телят, кровь псов. А в рыбу, для взрослых, пёсье мясо. Воулы чувствуют свою пищу и не боятся запаха диких зверей. Три воула легко справляются со стаей в десять — пятнадцать псов. Да ещё, дикари как-то обучают их тактике боя «спина к спине».
— Смеёшься?
— Нет. я видела записи. Да у тебя они тоже есть. Ты посмотри. Воулы вообще очень умные, и дикари их хорошо дрессируют.
— Ну, им это не трудно. Дикари и сами почти животные.
— Но согласятся ли они взять с собой целую экспедицию?
— Не надо целую. Хватит и одного. Пока. Подготовь подробную карту и разработай маршрут.
КОРМ
Корм падал сквозь липкие облака отвратительного розового цвета. Он не чувствовал своего тела, но зато ощущал сильную тошноту. Ему было так плохо, что он даже не мог мечтать о том, чтобы всё это кончилось. Он не в состоянии был даже представить себе другое состояние. Когда может быть не плохо, а хорошо. Или, по крайней мере, никак. Он падал, но у него не было страха разбиться, потому что там, куда он падал, не было ничего. И там, откуда он падал, тоже ничего не было. Только эти мерзкие облака. И тошнота. И гул. Н-н-н-н-н-нг-г-г-г-а-а-а-а-у-у-у-у-у-м-м-м-м-м э-э-э-э-о-о-о-о-о-л-л-л-л-л-л. Кажется, будто эти облака пытаются что-то сказать ему. Но ведь он не знает никаких слов. Он не умеет разговаривать. Он сам — розовое облако. Он сам — ничто.
ОТА
Ота сидела в самом тёмном углу дома, сжавшись в клубочек. Ей хотелось стать как можно меньше. Ей хотелось, чтобы о ней все забыли или хотя бы не обращали на неё никакого внимания. Чтобы она спокойно могла выносить своего ребёнка. Это просто чудо, что она смогла понести от своего мужа во второй раз, после того, как они родили безымянного. Надо вести себя как обычно, чтобы никто ничего не заподозрил. Ведь стоит сейчас посмотреть на неё, и любой поймёт, отчего так сияют её глаза. А чёрные колдуны, они везде.
— Ота! Ота! Где ты, паршивка? Опять дрыхнешь в тёмном уголку? Козы не доены, а она прохлаждается.
Ота, вздохнув, поднялась и пошла на зов. Свекровь у неё бранчливая и беспокойная. Сама работает, со свету и до темна, и другим спуску не даёт. Хорошо хоть в себя пришла. А то ведь, когда она, Ота, родила безымянного, целую смену за свекровь переживали. Думали, за черту уйдёт. Не разговаривала ни с кем, плакала целыми днями. Это Старая то Жана? Хозяйство забросила, торговлю тоже.
Пришлось Оте самой на рынке стоять. Ничего, научилась, привыкла. С соседками по прилавку познакомилась. Весёлые девушки. Шутили, отвлекали Оту от тягостных мыслей. Научили, как мясо правильно на прилавке раскладывать. Ота привыкла вставать раньше птиц и готовить еду для всех, на весь день.
Правда, всех-то — муж, свекровь, да она сама. Никого больше. Отины родители умерли рано. Мать — когда её, Оту, рожала. Первую и последнюю свою дочь. А отца загрызли дикие псы. Восемь оборотов назад это было. Оте тогда, только-только, десять исполнилось. А у мужа отец тоже умер, и брат пропал в большой экспедиции. Вот и остались они втроём. Хотя теперь уже не втроём. А там, Звезда поможет, и ещё дети будут.
— Ота! Ота! — надрывалась свекровь.
— Да иду я, иду. Вот ведь подождать не может.
— Я-то могу, козы не могут.
— Так ведь рано ещё. Они только вечером при…
Ота осеклась, заметив, что вечер давно уже наступил и во дворе толпятся козы.
— Проспала весь день, лентяйка паршивая. Что ты по ночам делаешь? С мужем милуешься? Кому теперь ваши милованья нужны? Пустотелые. Чего глаза вылупила? Губами хлопаешь? Ответить нечем? Вот и займись козами, неча на меня таращиться. Дырку не просмотришь.
Старая Жана умела и любила ругаться. И повода не надо, сама найдёт, а то и придумает. Но эта её ругань давно стала привычной и воспринималась как, само собой, разумеющееся. И Ота спокойно могла и промолчать, но тогда Жана обязательно бы обиделась. На то, что её, старую, уже никто и замечать не хочет.
— Это мне то нечем? — Ота подпёрла бок кулачком.
Она была достойной невесткой своей свекрови.
— Я тебе отвечу! Я тебе так отвечу! Чего разоралась? Соседей давно не радовала? Это я-то пустотелая? — Завела было Ота, но тут же осеклась. Никто не должен знать.
— Я-то пустотелая, но и твой сын тоже. И неча меня одну попрекать. Детей у нас не будет? Так для чего же мне ломаться, с утра до вечера? Завтра же всех коз на убой сведу. Мне и одной хватит.
Ота посмотрела на оторопевшую свекровь, развернулась и, вихляя пухлым задом, прошла в дом. Она и впрямь могла избавиться от коз и не мучиться по утрам и вечерам, с постылой дойкой. Стадо принадлежало ей, а пока нет общих детей, семья мужа не имеет права распоряжаться её приданным. Но это пока нет детей. А Он уже был!
Ота присела над очагом. Надо разогреть еду, приготовленную утром. Она погрузила пальцы в остывшие угли, отыскивая непогасший уголёк.
— Ота, милая.
В проёме стоял муж, тёмный от усталости и пыли.
— Ота, ты и вправду решила продать коз?
По его тону нельзя было понять, как он к этому относиться.
— А как бы тебе хотелось?
— Не знаю. Мне всё равно. Я устал бегать за ними, но чем-то надо заниматься.
— Мне всё равно. — Повторил он и неожиданно спросил: — Ты хочешь уйти?
Оту будто кулаком в грудь толкнули.
— Лил, милый!
Потянулась к нему и уже рот открыла, чтобы сказать. Нельзя! Ещё нельзя. Он всё узнает, потом, когда будет можно. А пока нельзя. Проклятые Чёрные колдуны. Это они испортили её первого ребёнка. Она, идиотка, слишком рано сказала мужу о беременности, и они услыхали. Почему Корм не уничтожит их? Почему Звезда не выжжет им глаза?
Ота поднялась, подбежала к мужу, обняла его крепко, прижалась и сказала.
— Я никуда не уйду от тебя. Верь мне.
ДВОЕ
— Недозволенная беременность. Срок — сорок пять дней. Изъятие завтра.
— Что вы делаете с их памятью? Стираете?
— Ну что ты. Если бы мы стирали память каждый раз, в таких случаях, у нас половина женщин была бы уже за гранью. Просто немного корректируем. Они помнят о своей беременности, но уверены, что она им приснилась. Либо думают, что во всём виноваты чёрные колдуны.
— Жуки исправно доставляют информацию? Сбоев не бывает?
— Как не быть. Обновления то нет уже, оборотов триста. Но пока справляются.
— Поразительно, как эти кусочки металла находят новую жизнь.
— Очень просто. По запаху. У беременных меняется…
— Да знаю я. Кто, по-твоему, разрабатывал эту программу? Это всё сухая теория. И я имею в виду совсем другое.
Полная версия первой книги на РИДЕРО . Публикуется БЕСПЛАТНО
https://ridero.ru/books/tarakan_bez_nog_ne_slyshit/