Жара начала иссушать. Дышать было невозможно, как перед хо-рошей грозой.
– Да-а-а… Дождичек бы сейчас не помешал, – ополаскивая лицо из ковша, мечтательно протянул Глюк.
– Похож, чё получишь свой кусочек ливня, – ощерился довольный Памперс, – вон на горизонте и тучечка народилася.
– Хорошо бы, а то сварюсь.
Во двор с ковшом холодного кваса вошла Галя. Стенки ковша, покрытые мелкими каплями воды, уже собирались плакать. Капельки сливались в более крупные, тянулись вниз, образуя крохотные мокрые дорожки. Янтарная жидкость ни разу не колыхнулась в ковше, хотя и была налита склён.
– Жарко сегодня, как летом, – пропела женщина, подавая напиток Седому, – а я вам кваску из погребца принесла. Андрюша, попей.
Он ласково обнял её руки ладонями, и было непонятно, кто держит простенький деревенский ковш. Смотрел в глаза Гали, пил самый вкусный в жизни напиток и не мог напиться.
– Простынешь, – проговорила Галя, отнимая ковш и передавая дальше. Тихонько пальцами сняла с губ Андрея капли, словно поцеловала.
Глюк повернулся к Гале.
– Что-то в деревне вашей мужиков не видать? Женщины по дворам хозяйством занимаются, ребятишки к Ширяке пристают, а где же сильная половина?
– В Зоне, – развела руками молодайка, – Тамерлан много силы взял.
– Не пересечься бы с ними, а то ведь не узнаем, что свои.
– Если и пересечётесь, то не повздорите, – посветлело лицо Гали, – до сих пор не ссорились же.
…Туча быстро разрасталась. Вдалеке было видно, как её брюхо тяжело волочится по земле. Воцарилась абсолютная тишина. Воздух стал мутным и вязким. Ни травинка не колыхнётся, ни лист не шевельнётся. Петух встрепенулся, что-то прокококал и, вытянув шею, стремительно понёсся в укрытие. За ним побежали куры, смешно растопырив крылья.
Бобка, мирно дремавший под столом, поднял голову, проводил взглядом птичье переселение. Лениво поднялся, хотел потянуться…
Хлестнул ветер. Словно проверяя мир на прочность, первый порыв смахнул горку посуды со стола. Загремели чашки и ложки, кувыркаясь в воздухе. Снова наступила абсолютная тишина, в ушах зазвенело.
– Ой, мамо, – встрепенулась Галя, – уносите всё под навес.
Она кинулась к своей хате, за ней вслед поспешили Седой и Бобка.
Сталкеры принялись перетаскивать под крышу сарая всё, что мог унести ветер. Вторая волна урагана набросилась на дома и сады с таким остервенением, что казалось, кто-то включил громадный миксер. Полетел мусор степей, крутились в воздухе сухие былинки, веточки.
Во двор ворвался вихрь. Он приподнял пустую бочку, поиграл, будто ребёнок игрушкой и, потеряв интерес, забросил на крышу дома. Несчастная, прогрохотав по скату, полетела вниз. Порывы ветра то стихали, то словно с цепи срывались. Под напором стихии затрещал ствол красавицы-яблони. Вздохнуло дерево и разломилось на части. Макушку швырнуло в рощицу слив.
На крыльцо дома выскочил Магистр, он что-то орал мужикам. Ветром унесло слова. Тогда Порфентий перешёл на язык жестов, приглашая всех в дом. Уворачиваясь от летящих предметов, сталкеры поспешили укрыться в более надёжном убежище. В калитку уже вбегали Глаша и Ширяка. Массивная девушка удерживала лёгкого акробата, которого порывы ветра швыряли из стороны в сторону, норовя свалить с ног или укатить куда-нибудь. Глюк бросился навстречу и едва успел выхватить компаньона из-под летящей ветки.
…В избе гости успокоились. Василиса торопливо подскочила к Глюку и принялась гладить его по руке.
– Не зацепило?
– Нормально, – грубо одернул её замыкающий.
В глазах девчонки заблестели слёзы. Она бессильно ткнулась в плечо Памперсу.
– Чё ты, Василисушка? – стал утешать её мужичок. – Напугалася? Ето только ветер. Он быстро пройдёт, потом будет дождичок и смоет все страхи.
За окном стало стремительно темнеть. Свинцовая туча быстро сжирала свет. Вот в полмира полоснула огненная змея молнии, осветив постройки, небеса и изумлённые лица людей в окнах. Через мгновение на землю рухнул раскат грома. От него задребезжали стекла, забренчала посуда на полках, вздрогнули сердца. Голос молнии был столь гневен, что закалённые в боях и невзгодах люди затрепетали, может быть, впервые за жизнь.
Вслед на первой молнией небо принялись бороздить очередные разряды. Они то прорастали тучи дивными светящимися кустами, то всплескивались ослепительными зигзагами и иглами втыкались в твердь, словно хотели прожечь её насквозь.
Слепящее сияние выхватывало из небытия куски мизерного и хрупкого мира. Орган хаоса торжественно ревел, славя Её Величество природу.
Над самой крышей блеснула молния. Людям на мгновение стало видно двор: такой крохотный островок среди разгневанной стихии, словно песчинка в бескрайней Вселенной. И тут же на строение прессом упал звук. Содрогнулись стены… приплюснулись сердца… Невольно из глубин естества людей выполз освобождённый страх. Прокопчённые у костров, обветренные в невзгодах души сталкеров встрепенулись, выбросив в кровь адреналин…
…Огненные стрелы передвинулись на юг. Отдалённые раскаты не были опасны, и люди облегченно вздохнули. В наступившей передышке послышался медленно приближающийся шум. Звук, похожий на шуршание мышей, нарастал и превращался в грохот несущегося по рельсам тяжелогружёного железнодорожного состава.
На измученные растения упала первая тяжёлая капля, рядом шлёпнулась вторая… Застучали по земле косые струи дождя. Робкие росчерки проявлялись в далеких отсветах молний. И тут из тучи вниз ринулись потоки воды. Мгновенно всё накрылось ревущим потоком.
Разверзлись хляби небесные…
По двору поплыла неприкаянная бочка. Через поваленный плетень к ней присоединилось чьё-то корыто и ствол дерева. Всё это застряло около стойкой к невзгодам сливовой рощицы. Вода всё прибывала, а конца ливню, казалось, не будет.
На горизонте прорезалась ярко голубая полоска. Она потихоньку отодвигала сизую массу туч, постепенно вытесняя ненастье. В мире по-светлело. Стали видны летящие на землю капли воды. В разрывы обла-ков высверкнули весёлые лучи солнца, и природа обрадовалась. Выпря-мился прибитый дождём стебелёк. Встрепенулись ветки деревьев…
Ненастье быстро удалялось, словно напугавшись голубого неба и ослепительного солнца.
– И часто у вас так? – наконец пришёл в себя Ширяка.
– Случается, – кивнул головой Порфентий и хотел уйти в смежную комнату. Он уже открыл дверь, когда на его пути встала Василиса.
– Почему ты не остановил дождь? – насупленно спросила она. – Столько всего разрушено.
– Я не бог.
– Но ты же мог?
– Мог.
– Тогда почему?
– Нельзя вторгаться в жизнь природы. Я здесь, грубо говоря, раскрою зонтик и переброшу всю эту силищу в другое место. Там тоже живут люди, и у них уже не ураган и ливень случатся, а всемирный потоп и тайфун пронесутся. У нас заборы повалило, а там люди погибнут. Ты на это согласна?
Девочка пожала плечами.
– А как же на Большой земле расстреливают тучи, чтобы небо над большими городами было безоблачным.
– Зато в других областях то град величиной с хороший булыжник выпадает, то ураганы сносят дома, то реки выходят из берегов. Сколько бед из-за неразумной попытки покорить природу.
– Однако, её можно…
– Нельзя! – резко оборвал Василису Магистр. – У неё свои законы. Она сильнее нас и умнее. Человечество уже допокорялось… То цунами накроет, то землетрясения, то вулканы просыпаются. Взрывы и аварии на атомных электростанциях никого ничему не научили.
Сердито выбежал в другую комнату, вернулся, в гневе подскочил к девушке.
– Никогда не делай ничего в своё благо. Думай о тех, кто может пострадать от твоего неразумного поступка.
– Батьку, – подала голос Глаша, – надо бы бабам помочь. Дождь-то кончился…
Словно ударившись лбом в преграду, Магистр остановился, глянул в окно.
– Эх, баламут колхозный, – выругался он, – точно! Сталкеры, если есть желание, давайте в помощь.
Ещё час назад зелёный и ухоженный двор Порфентия сейчас являл собой Помпею после извержения Везувия. Только вместо пепла был коричневый ил. Мужики сгуртились на крыльце.
– Бульдозер бы сюда, – мечтательно сказал Ширяка.
Вскинул руки, покачался на носочках.
– А воздух-то какой, хоть на хлеб намазывай. Да за него можно полжизни отдать.
– Зачем полжизни отдавать? – засмеялся Магистр. – Дыши за бес-платно, или, Глафира, мы с него хабаром возьмём?
Сердито махнув рукой, Гланя подоткнула подол длинной юбки и первой шагнула с илистую кашу двора. Грязь зачавкала под босыми но-гами.
– Чем зубоскалить, давайте в работу. До вечера надо успеть, а то ил засохнет.
Закатав штанины, вслед за ней двинулись сталкеры. Сбросила ту-фельки и Василиса.
– Васенька, – погрозил пальцем Памперс, – посиди дома, а то ноги наколешь, тут всего нанеслося.
– Дядя Памперс, я закалённая, мы с папкой босиком ходили по даче.
– Тогда пособляй Глашеньке.
По улице шлёпала, расплескивая грязь, бабонька в клетчатом пе-реднике. Остановилась у поваленной ограды, подбоченилась.
– Ну, где вот моё корыто может быть? Даже сомневаться и не надо, – громко заговорила она сама с собой. – Надо же ему было приплыть именно в этот двор. Вот как мне его тащить отсюда? Бедная женщина должна впрячься, как лошадь, и переть на себе это проклятущее корыто.
– Володушка, душа моя, – обрадовался Порфентий.
Коротенькая, пухленькая фигура остановилась рядом с дородной бабонькой. По круглому лицу Магистра разливалась масляная улыбка, глаза лучились счастьем.
– Всё колдуешь? – глянула сверху вниз Володушка. – Корыто за-чем упёр?
– Душа моя, прости! Очень хотелось, чтобы ты в гости забежала, а то ведь не дозовёшься.
– Что ж я без дела к тебе шлындать буду? Что люди скажут?
– Потому приходится вызывать дождичек.
– Трепло ты, Порошка, был треплом и остался им, – вздохнула Володушка. – И чего я тебя терплю столько лет.
– А ты не терпи, – ласково взял её за руку Порфентий, – переби-райся ко мне вслед за корытом. От людей уж совестно, сколько лет ходим вокруг да около.
– Я же тебе говорила, лучше – ты ко мне. Мой дом и стоит выше, и яблоки в моём саду вкуснее.
– Ничего подобного, – на шаг отступил колобок, – как шафраны начинают поспевать, так ты первая за ними прибегаешь…
– Пошла канитель, – заворчала Глаша, – когда ж вы угомонитесь… Давай, парни, в дело, их не переслушать.
В каждом дворе виднелись следы урагана. Хозяйки уже копоши-лись, убирая нанесенный водой хлам. Мужская помощь пришлась очень кстати. Звуки топоров и пил слышались со всех сторон.
Вылезший из-под навеса петух взлетел на столбик, оставшийся от ограды, и загорланил своё «ку-ка-ре-ку». Ему ответили другие сельские горлопаны. Под ногами у работников мотался верный друг Бобка, его сухая шёрстка переливалась под тёплыми лучами светила.
Земля курилась испариной. К вечеру сталкеры собрались на гостеприимном дворе Порфентия. Ил, затвердевший от солнца, покрыл двор коркой, похожей на асфальт.
– Как дома побывал, – радостно вздыхал Памперс, – руки по человеческой работе соскучились. Ет же надо, как душа от дела поёт. Пойду, Глашеньке помогу чё.
Глюк отправился помогать хозяину рубить сломанную яблоню. Вслед за ним побежала Василиса.