Язык
Звуки и звучания в Языке
Часть 2
Знания “место (источника звучания)” и “признак (источника звучания)” безусловно важны. Но для Языка наиболее важным является знание того, что то или иное звучание было извлечено посредством именно голосового аппарата, т.е. уже поэтому живого так признака действительности. Причём звучание это должно было быть извлечено именно что специально, т.е. с участием Сознания. А не как какой-то там случайный ик, например, у которого не то что значения нет в Языке, но даже и название как таковое отсутствует. Поэтому в Части 2 я расскажу о самом голосовом аппарате, о его роли вообще в Языке, и тем более о роли знаний с ним связанных в Языке.
Изначально голосового аппарата как такового у формы Жизни практически не было. А было одно лишь дыхание, работа исполнительных органов которого была очень тесно связана с работой всей (т.е. со всеми другими органами и её частями) формы Жизни. Проще говоря, было дыхание, работу которого в обычных ситуациях услышать было практически невозможно. Но при этом очень даже возможно было услышать работу дыхания в ситуациях необычных. А это значит, что посредством его уже тогда так можно было получать много каких знаний о состоянии того представителя формы Жизни, который это необычное дыхание и издавал. Поэтому ничего удивительного нет в том, что у той же формы Жизни “человек” в Процессе Эволюции именно дыхание и исполнительные органы за него ответственные и развивались соответствующим образом, т.е. развивались для возможности передачи так (посредством дыхания) знаний. В результате чего часть исполнительных органов дыхания со временем и сформировала то, что мы сегодня называем уже как голосовой аппарат (человеков), исполнительный орган Сознания.
Ещё раз, - именно дыхание, звучания которого никак тогда не зависели от желания (т.е. от Сознания) того, кто его и издавал, и служило так, - без Сознания, а это значит совсем даже не специально, - для передачи соответствующих знаний. Т.е. сами знания так (посредством дыхания) уже передавались, но вот только Сознание в самой этой передаче никак пока ещё не участвовало. А участвовали те самые органы, что были связаны с дыханием, они и задавали этим звучаниям соответствующие значения (знания признаков). А это значит, что даже имея соответствующие значения, эти звучания словами быть не могли.
И теперь, чтобы они стали уже так словами, т.е. звучаниями с соответствующими у них значениями (знаниями признаков), дело оставалось за малым, - научиться человекам передавать эти значения (знания признаков) посредством звучаний дыхания уже специально, т.е. уже с участием (невещественной структуры знаний) Сознания. Т.е. передавать их без всякой на то необходимости совместной работы исполнительных органов дыхания с другими органами формы Жизни “человек”, а исключительно только уже за счёт совместной работы исполнительных органов дыхания и Сознания. В этом случае исполнительные органы дыхания становились так уже именно что голосовым аппаратом, исполнительным органом Сознания.
Или, - эта же мысль, но сказанная уже чуть по-другому, - Язык, это способ передачи знания не за счёт самого устройства вещественной формы Жизни, которое издаёт так соответствующие звучания в соответствующих же контекстах. А способ передачи знаний именно что уже осознанно, т.е. за счёт использования устройства невещественной структуры знаний в Сознании, которое является частью формы Жизни. Передачи посредством голосового аппарата и вне контекстов, где эти же звучания могут быть изданы уже чем угодно, но только не голосовым аппаратом. Или, если всё же они там и издаются голосовым аппаратом, то вовсе так уже не специально, т.е. без участия в том работы Сознания.
Ещё раз, - естественные звучания являются неотъемлемыми признаками совокупного образа того или иного признака действительности. По этой причине их очень удобно использовать в Языке, чтобы посредством их передавать знания о самом том признаке действительности, совокупному образу которого они и принадлежат. При этом значения звучаний Языка (или, это если чуть уже по-другому, - значения слов), в которых использовались естественные звучания неких признаков, уточнялись в том числе ещё и за счёт знаний того контекста (без разницы, - Действительности или Языка, или обоих вместе), в которых они и использовались.
Рассмотрим, как это работает, не примере естественного звучания “(СВ)”. Звучание “(СВ)” является естественным звучанием человеков во время их процесса питья (воды) с поверхности. А это значит, что значением естественного звучания “(СВ)” является так [питьё человеком (воды) с поверхности]. А это значит, что в структуре значений этого естественного звучания “(СВ)” присутствуют знания признаков действительности “человек” и “вода”, и знания признаков сознания “питьё (как процесс)”, “(быть) с” и “поверхность”.
Ещё раз, - напоминаю, - признаки действительности это те, знания которых формируются из информации от наших органов чувств. А признаки сознания это те, знания которых формируются исключительно за счёт работы Сознания. А это значит, что признаки сознания ни потрогать, ни увидеть, ни услышать, ни понюхать, ни... и т.д., мы просто не можем. В отличии от признаков действительности, с которыми мы что-то из того, что было здесь перечислено, можем проделать запросто. Другое дело, что знания признаков сознания, как знания достаточно так уже сложные, могут включать в том числе и знания признаков действительности. Как и сложные знания признаков действительности могут включать в себя знания признаков сознания. А всё потому, что знания образуют единую невещественную структуру знаний в нашем Сознании. (Её можно назвать и как “единая структура невещественных знаний”, - это кому как уже больше нравится, от перемены слагаемых сумма никак не меняется.)
(Кстати, - и это важно! - любое достаточно сложное знание может содержать в своей структуре много разных знаний, - и знаний признаков сознания, и знаний признаков действительности. Более того, сегодня значением большинства звучаний является не просто знание одного какого-то признака (т.е. значение), а именно что целая их структура значений, т.е. совокупность знаний признаков со знаниями связей между ними. Связано это с возможностью наиболее рационального использования известных звучаний вообще в Языке. А для этого в разных контекстах Языка (т.е. в разных языках) из структуры значений того или иного звучания могут использоваться и разные его знания признаков (т.е. разные его значения). При том, что могут быть такие (знания) связи между знаниями признаков в структурах значений некоторых звучаний, которые, скажем так, разрешают нам использовать некоторые её знания признаков во всех контекстах этого языка только вместе, и никак иначе! (в смысле только не по отдельности). В противном случае так уже меняется значение самого этого звучания, что вовсе даже не способствует взаимопониманию носителей этого языка.
Детализация подобных, - назовём их совместными, - значений, состоящих из двух знаний признаков объединённых одной общей связью (знанием связи), на два уже знания этих признаков, но связью не объединённых (т.е. на два отдельных уже так значения) происходит в этом языке естественным образом. Просто в нём всё чаще начинают возникать контексты, где из двух знаний значения совместного признака необходимым является только какое-то одно. А это значит, что знание связи, что было между знаниями этих признаков в совместном значении, в этом контексте так уже не учитывается. А это значит, что при достаточно так большом количестве подобных контекстов в этом языке, оно (знание связи в совместном значении) однажды просто исчезнет. А это и есть один из способов смены (детализации) значений у одних и тех же звучаний в Языке.
Смена значений звучаний, - ещё раз, - это естественный процесс в Языке, обусловленый изменением (в первую очередь количества) знаний в его Коллективном сознании. И пока он такой, - естественный, - ничего страшного в нём так ещё нет (на то он, собственно, и естественный). Страшное же начинается сразу тогда, когда язык меняют уже специально. А потому страшно, что меняют специально его именно что из-за отсутствия соответствующих знаний. Чем, скажем так, и ломают естественный процесс изменения языка, а с ним и наше об этом языке знание. Что в итоге однажды приведёт к тому, что сам этот язык мы не будем знать совершенно. А будем знать одни лишь только правила писания в нём. (Именно так и обстоит сегодня дело во всех вообще языках.)
Так, например, значение вотского слова “морт” сегодняшние лингвистики называют как [чужой] и как [человек], т.е. называют их по отдельности как два разных значения у одного и того же звучания, что неправильно. Потому как между признаками “чужой” и “человек” в структуре значений вотского слова “морт” существует неразрывная связь. А это значит, что знания этих признаков во всех контекстах вотского языка могут использоваться теперь только вместе. И значит оно именно что [чужой человек].
Это знание тем более важно для нас, что в нём заключена одна из наиболее важных страниц Истории вотского народа. Подобное же извращение вотского языка лингвистиками, которые кроме правил писания в языке никаких других знаний (тем более связей) в нём ни чуть-чуть себе так и не представляют, ведёт к извращению, а через него и к полной утрате знаний уже о самой Истории вотяков. Той самой Истории, которая если и могла у вотяков как-то ещё сохраниться, то только в их языке.)
Ещё раз, - если само это естественное звучание “(СВ)” не издаётся человеком специально (т.е. издаётся без участия невещественной структуры знаний Сознания), то это значит, что оно является так всего-лишь звучанием самой формы Жизни “человек” в процессе питья (воды), и словом оно так уже не является. А, значит, и соответствующего значения (знания признака) не имеет, потому как само является так самим этим невещественным признаком “звучание питья (воды) с поверхности человеком”.
Таким образом мы установили условия, при которых естественное звучание “(СВ)” с его значением [питьё человеком (воды) с поверхности] становится уже словом с Языке с этим же самым у него значением, перечислим их.
Во-первых, - это звучание “(СВ)” должно быть произнесено голосовым аппаратом.
Во-вторых, - звучание “(СВ)” практически полностью должно совпадать с естественным звучанием со значением [питьё человеком (воды) с поверхности], только так оно само сможет иметь такое же у него значение.
В третьих, - чтобы звучание “(СВ)” было произнесено уже специально, т.е. с участием уже Сознания, необходимо, чтобы среди знаний признаков того контекста, где оно и произносится, отсутствовало хотя бы одно из тех знаний, что присутствуют в структуре значений естественного звучания “питьё (воды) с поверхности человеком”. Это не касается знания “человек”, потому как его (человека) присутствие в Языке было тогда обязательным.
Проще говоря, когда человеки произносили звучание “(СВ)” там, где его не могло быть как естественного звучания с тем же самым у него значением, - не было воды, чтобы её пить, например, - чтобы оно получалось у них естественным образом (т.е. без участия работы Сознания), это так бы значило только одно. А именно, что Сознание-то как раз в формировании этого звучания “(СВ)” с его значением и участвовало. В противном случае его такое тогда издать было бы попросту невозможно.
Соблюдение всех этих условий и было той необходимостью и достаточностью, при которых естественное звучание “питьё (воды) с поверхности человеком” становилось звучанием “(СВ)” с тем же самым значением, т.е. словом в Языке.
Слово “(СВ)” потому уже стало первым словом вообще в Языке, что оно изначально произносилось, скажем так, голосовым аппаратом. А потому, для того, чтобы из естественного звучания стать ему уже словом, человекам оставалось только поменять сам контекст, где оно и произносилось. В отличии от других естественных звучаний, которых прежде следовало ещё научиться произносить голосовым аппаратом так, чтоб другие его уже понимали однозначно.
Необходимость в возможности передачи большего количества знаний порождала необходимость в развитии голосового аппарата той формы Жизни, представители которой эти знания так и передавали. Уши же, как органы слуха, так те изначально уже были готовы эти самые звучания воспринимать. В смысле как-то ещё развиваться специально никакой такой необходимости у ушей тогда уже не было.
Понятно, что пока знаний было немного, их запросто можно было передать за счёт одной лишь только модуляции самого звучания, без разницы частотой или аплитудной, или обеих их вместе. Проще говоря, при виде опасности (признака, одним из значений в структуре совокупного образа которого было знание “опасность”), например, в зависимости от того, какой именно она уже так была, человеку можно было кричать (издавать Сигнал присутствия, чтобы передать так знание “опасность” уже всем остальным человекам) очень уже так по разному.
Так, если это была мышь, то следовало, - но это уже по желанию, в смысле по одним только своим физическим возможностям, - визжать, т.е. кричать достаточно громко, но исключительно, скажем так, в высокой тональности. А, если это был медведь, то следовало обязательно уже так орать, т.е. кричать громко, но уже в низкой тональности. По этим звучаниям человеки, которые саму опасность ещё не видели, заранее получали о ней знания, а именно, - насколько опасность сильна (т.е. велика, в том числе и по её размерам) и близко уже к ним находится.
Так знание о величине опасности человеки получали из сопоставления тональностей звучания, - высокая тональность, и человеки это уже знали, соответствовала признаку (со знанием в его структуре значений) небольшой (по размеру) опасности. Низкая же тональность соответствовала уже большой опасности, со всеми из этого вытекающими следствиями.
Другое дело, что опасности у человеков уже тогда были очень разными. А потому при их обнаружении следовало действовать тоже очень уже так по разному. А это, - необходимость действовать по-разному, - и была той необходимостью, что требовала сами эти звучания с их знаниями так уже уточнить. И уточнить именно что за счёт включения в структуру значений своих звучаний со значением [опасность] в том числе и естественных звучаний самих тех признаков, которые этой опасностью для человеков и являлись.
(Кстати, - чтобы лучше понять, как это было тогда у человеков, достаточно рассмотреть пример сегодняшних сурикатов. Сурикаты используют в своём языке около дюжины слов со значением [опасность]. А отличаются сами значения этих слов тем, что содержат в структуре значений разные знания (звучаний), - “человек”, “змея”, “орёл”, “койот”, и т.д. Этих знаний сурикатам вполне уже так достаточно, чтобы в зависимости от сигнала “опасность!” действовать правильно, - “опасность, змея!” - подальше бежать от норы, “опасность, орёл!” - бежать в нору, “опасность, человек!” - шухер так уже полный, здесь уже каждый решает сам за себя, в зависимости от обстоятельств, в которых сам оказался.)
Или, если человек мяукал как кошка, а “мяу” это естественное звучание (контекста) признака кошки, то это значило, что таким образом он передавал значение (знание признака) “кошка”. В соответствующем контексте Действительности само это звучание “мяу” имело значение “кошка”, да, но безусловно уже уточнённое знаниями тех признаков действительности, в контексте которой оно и было так сказано человеком (тоже как частью этого контекста Действительности).
И напоследок о естественном звучании “Р” и его значении.
Естественное звучание межвидового общения “Р” из-за особенностей его извлечения гораздо лучше уже получалось у физически более сильных представителей одного и того же вида (одной и той же формы Жизни). А потому его значением было так знание об этой самой физической их форме. Знание очень необходимое для того, чтобы с ним возможно было избежать уже непосредственного столкновения. Которое могло быть губительным для обоих его участников, а таким образом уже и для самого их вида.
С точки зрения Языка звучание “Р” с его значением безусловно является так уже словом. Но не стало оно первым в нём уже потому, что не все носители Языка могли его говорить. Хоть как слово и возникло оно гораздо по времени раньше в Языке, чем это было с “(СВ)”. Которое потому первое в Языке, что было уже так у всех его носителей.
Таким образом подведём промежуточный итог.
Язык возникает э как естественные звучания различных признаков, но сказанные (произнесённые голосовым аппаратом) уже самого человека. По способу же формирования значений у естественных звучаний в Языке (т.е. формирования так уже слов) сам этот (первый, получается) этап в Языке я называю как контекст “Естественные звучания” Языка. А это значит, что отдельных звуков, какими мы их и знаем сегодня, тогда в Языке просто не было и быть не могло (за исключением “Р”).
Потому как то или иное естественное звучание, это обычно некая совокупность звуков, но с единственным для них общим значением. И этим значением является или знание самого естественного признака, которому это естественное звучание и принадлежит. Или знание другого уже признака, но связанного с этим естественным признаком уже непосредственно.
Ещё раз, - звучания уже потому естественные, что издаются они естественными же признаками, т.е. признаками, получается, уже так Действительности. По этой причине и значениями у них являются так знания самих этих признаков действительности. А если значениями их всё-же являются знания признаков сознания, то только тех, что с этими признаками действительности были уже непосредственно связаны.
(продолжение следует)
Со звуками всё уже было не так. Будучи по природе звучаниями (т.е. являясь так уже невещественными признаками действительности) привычных значений соответствующих признаков они не имели. Проще говоря, по одному только звуку (в смысле по одному только его так звучанию) сказать, кому он принадлежит (в смысле знание какого именно признака находится в структуре его значений) уже невозможно. А потому и значение у него получается так очень уже отвлечённым.
...