Александр Монахов не любил своего сына, потому что был слишком инфантильным для каких-либо родительских чувств. Он постоянно сетовал на то, что его не любили его родители алкоголики, не заботились о нем и жестоко наказывали за проступки. Саша приехал Ригу в восемнадцать лет из сибирской глубинки по спортивной путевке в конце семидесятых годов. Тренер из Латвии, искавший молодых талантов, обещал ему легкую спортивную карьеру и работу тренера. Со спортом у него ничего не получилось, напрягаться он не любил, тренером работать не смог из-за своей некоммуникабельности. Пришлось ему пойти на завод. Из бригады, где платили сдельную зарплату и неплохо зарабатывали, его быстро выгнали. И он устроился на должность цехового художника за сто двадцать рублей в месяц. С деньгами он обращаться совсем не умел, тратил зарплату за неделю – ходил в рестораны, кафе, ездил на такси, а потом просил денег в долг у каждого встречного. В общежитии ему тоже было тяжело жить в одной комнате с несколькими соседями, которые напивались, не давали спать, воровали деньги и вещи и продукты. Родители ему строго запретили возвращаться домой, у них было много других детей, и им не нужен был сын, который вечно хнычет и просит помощи, они сами у него требовали, чтобы он им регулярно посылал посылки с дефицитами. Да и самому ему не хотелось возвращаться в криминальный провинциальный город, признав то, что в Риге у него ничего не получилось. Это был бы невыносимый удар по его болезненно раздутому самолюбию.
У бедного художника остался один выход – жениться. Найти невесту ему было трудно, не говоря уже о том, чтобы у этой невесты была отдельная жилплощадь, приличная зарплата, и чтобы она заботилась о нем, как мама. К тому же он сильно комплексовал из-за своего маленького роста, был косноязычным, вечно у него было плохое настроение, манеры у него были совсем не аристократические, рисовать он мог только лозунги и плакаты, знал наизусть только пару простых стихотворений Пушкина, а на гитаре играл, перевирая половину мелодий. Но он четко знал чего хочет, кто именно ему нужен. Он знал, что нужно искать девушку, у которой был бы младший брат или сестра и строгий отец, чтобы она с детства была приучена подчиняться мужчине и о ком-то заботиться. Ему удалось найти такую девушку, уговорить её выйти за него замуж определенными обещаниями демократичного к ней отношения, о котором она мечтала, после надоевшего ей деспотичного отца. Правда, жить пришлось с её родителями и братом. Тёща, поначалу заботилась о нем, как о сыне, но потом начались попытки заставить его работать, не художником-оформителем, а токарем и зарабатывать на кооперативную квартиру, мебель, дачу, автомобиль. Работать, художник, не собирался, дерзил теще, а она решила найти дочери другого мужа. Но он это предвидел и сделал всё, чтобы стать отцом.
С одной стороны, рождение сына обрадовало художника, теща с тестем уже не могли его просто так выгнать, а другой стороны он был жутко зол на своего сына из-за того, что жена стала меньше заботиться о нем, и больше внимания уделять ребенку. Ребенок из-за постоянных скандалов в доме родился нервным, постоянно кричал, не давал ему спать, часто болел, и жена поэтому не могла пойти работать. Ста двадцати рублей не хватало на то, чтобы жить втроем на съемной квартире, да ещё при расточительности отца семейства и единственного добытчика. Жить с родителями жены и её младшим братом в двухкомнатной квартире было невыносимо, но выхода другого не было. У жены от всей этой напряженности часто случались истерики. Тем не менее художник жил за счет родителей жены, не тратил денег на жилье и питание и мог себе позволить тратить практически всю свою зарплату на свои прихоти.
Тесть и тёща через пять лет накопили денег на первый взнос за кооперативную квартиру и переехали туда, у них были деньги, чтобы помимо квартплаты каждый месяц ещё несколько лет выплачивать по пятьдесят рублей. Тёща была передовицей производства, а тесть ветераном завода, работавшим там после армии, что при социализме очень ценили и поощряли. И тут Александр почувствовал себя хозяином двухкомнатной квартиры в хрущевке, он даже попытался сделать ремонт, но довести это дело до конца у него не хватило сил и терпения, да и получилось у него всё намного хуже, чем у тестя. Без надзора тёщи он начал часто выпивать, это дело он очень любил, перешел работать на оборонный завод, где платили вдвое больше. Из-за этого тёща решила найти дочери другого мужа. И художнику пришлось уговорить жену завести ещё одного ребенка. Он был уверен, что с двумя-то детьми она от него никуда не денется. Он знал о плохих отношения своей жены с тёщей, и всячески норовил их поссорить. Так у художника появилась ещё дочка.
К дочери Сан Саныч отнесся уже не с такой неприязнью, как к сыну, который из кричащего толстяка превратился в тощего шкодливого мальчишку, для которого вечно отсутствующий отец не был авторитетом. Часто Сан Саныч говорил жене, как ей не стыдно за то, что она не хочет сделать любимому мужу приятно, и это на неё действовало, она шла ради него на разные жертвы, а на сына это не действовало, он откровенно говорил, что не хочет сделать папе приятно, и даже не хотел называть его папой, называл по имени. Сын не скрывал своего нежелания как-то общаться с Сан Санычем. Дочка не мешала художнику спать, она мало кричала в младенчестве, но она тоже часто болела, и потому жена пару лет не могла работать. А ему очень не нравилось тратить деньги не на свои прихоти, а на семью. Особенно его раздражало, если жена покупала детям что-то вкусное, а ему это есть не разрешала. Яростно он вырывал у детей яблоки, бананы, зефир, конфеты. Жену и сына он постоянно называл разными обидными прозвищами, постоянно к чему-то придирался, и язвил по этому поводу. Если же жена и дети чего-то добивались, то художник тут же начинал доказывать, что он лучше них, что их достижения ничего не стоят, а у него всё получилось бы лучше. Вероятно, это был опыт жизни в многодетной семье, где он боролся с братьями и сестрами за внимание родителей.
Хоть Сан Саныч и состоял в коммунистической партии и не бросил партбилет в девяносто первом году, а робко хныкал о том, что ему обидно за державу, к капитализму он отнесся весьма приветливо. Перед развалом империи он работал в кооперативе, который изготавливал вывески для кооператоров и коммерческих магазинов, и на этом тогда можно было неплохо заработать. После девяносто первого года кооператив стал фирмой. Сан Саныч стал одним из учредителей этой фирмы, вложил в неё деньги, которые заработал на вывесках и получал какие-то дивиденды. Это позволило ему обедать в ресторанах, часто ездить на рыбалку на все выходные с коллегами, купить вечно ломавшуюся «копейку», принарядиться в модную одежду. Но на его жене и детях рост его доходов в начале девяностых никак не отразился. Детям одежду в основном покупали тесть и теща, шурин иногда подкидывал продукты с хутора своей жены. И чем больше было денег у художника, тем безобразнее относился он к жене и детям, тем чаще он напивался.
Но уже к девяносто третьему году директор фирмы кинул всех соучредителей, и Сан Саныча в том числе. Деньги они давали директору под честное слово, и фирма была оформлена только на него. Он сказал бывшим кооператорам, что ничего им не должен и заявил, что фирма только его, а они просто его наемные работники. И все соучредители это проглотили и принялись работать на него за гроши, а вскоре уволились. С появлением компьютеров вывески стало делать намного проще. И Сан Санычу пришлось осваивать компьютер. Учиться он считал унизительным для себя, но другого выхода не было, пойти работать сварщиком или каменщиком он считал для себя недопустимым, ему нужна была творческая работа. Со временем он как-то научился делать визуализации по строительным чертежам и начал что-то на этом время от времени зарабатывать. Однако с людьми он ладил плохо, не умел договариваться об оплате, да и ему надо было постоянно платить штрафы за езду в нетрезвом состоянии и нарушения правил дорожного движения. Таким образом семья его жила впроголодь, а за квартиру вырос огромный долг и появилась серьезная угроза выселения на улицу. Решить эту житейскую проблему художник поручил жене, которая работала бухгалтером и с трудом проходила переквалификацию в тот момент.
Когда сыну было тринадцать лет и Сан Саныч впервые попытался поучить его жить, изрядно напившись, сказал, что главное для мужика – это послушная жена, которая подает на диван ужин на подносе, машина и собака. В отношении автомобиля сын только зло посмеялся, заявил, что ему в принципе безразлично, что о нем думают окружающие, и тратить последние деньги на развалюху, над которой все могут только посмеяться – глупость. Заводить собаку сыну тоже уже давно расхотелось, его интерес к животным в том возрасте давно иссяк. Но художник принялся искать породистую собаку по дешевке. И нашел евреев, которые уезжали в Израиль, у них был уже взрослый спаниель. Правда, породистым этого пса назвать было нельзя, потому что это была помесь английского охотничьего и американского декоративного. По этой причине заводчики никак не могли его продать, потом отдали бесплатно одним хозяевам, те отдали другим. Пес и так был с норовом, а после нескольких смен хозяев стал совсем неуправляемым и вредным. За собаку, уезжающие в Израиль, люди попросили у Сан Саныча достать для них редкие советские металлические рубли. У его сына была большая коллекция монет, среди которых были и монеты рублей, но просить у ненавистного сына художник ничего не стал, просто взял их у него, когда того не было дома, то есть украл. Сын был этим ужасно возмущен, но ничего об этом не сказал матери.
Пса этого звали Илларион и поначалу он выглядел достаточно милым, лез ко всем и просил, чтобы его погладили, но только он переехал к Санычу окончательно, с ним сразу начались проблемы, его не пустили в комнату, где были ковры, когда у него были грязные лапы после прогулки и он тут же задрал лапу и обмочил закрытую дверь. Прежние хозяева предупредили, что бить песика нельзя, потому что у него сложный характер, как и повышать на него голос. Сан Саныч, конечно, не собирался выгуливать своего пса, он доверил это детям и жене. А гулять с этой собакой было очень трудно, потому что он не любил ходить на поводке. Если его вели на поводке, он неожиданно резко дергал, или бегал вокруг хозяина, чтобы запутать ноги поводком, норовил испачкать лапами одежду хозяина. Один раз он даже сломал жене Саныча палец, неожиданно дернув поводок. Потому его обычно отпускали бегать вольно, чтобы он не создавал проблем. А чтобы он прекратил гадить в доме, его пришлось начать стегать этим поводком, причем это надо было делать регулярно, потому что через неделю после порки он снова начинал наглеть. Мыть мохнатые лапы после прогулки он не хотел, да и вообще мыться не любил. Зато очень любил на улице найти экскременты или жидкую грязь и изваляться в этом, как истинный охотник.
Илларион просто ненавидел маленьких детей, но он был не так глуп, чтобы сразу рычать на них и кусаться. Он сначала притворялся дружелюбным, подбегал к малышам на улице, виляя своим обрубком, мог лизнуть им руки, и когда он видел, что ребенок расслабился, заулыбался, начал его гладить, он вдруг начинал лаять, рычать, кусаться. Челюсти у него были слабые, прокусить руку он не мог, но не смотря на небольшие размеры, голос у него был громкий. Дети пугались, плакали, а родители искали хозяев этого пса, чтобы настучать им по голове. Этот пес не мог навалить кучу где-то в кустах или на пустыре, он хотел её отложить именно на проезжей части или посереди тротуара. И опять за его проделки дворники и прохожие орали на хозяев, требовали убрать за милой собачкой. Лари любил помотать головой, так что его губы шлепали, а слюни летели в разные стороны, и он это делал исключительно рядом с людьми, чтобы обляпать их своей слизью. Если у него начиналась отрыжка, он перед тем, как рыгнуть бежал к кому-то тянулся поближе к лицу и только тогда шумно выпускал воздух из пасти.
Если Илларион видел, что его хозяева ссорились между собой, он моментально становился на сторону более агрессивного и принимался лаять на более пассивного. Этой же стратегии он придерживался, если кто-то из его хозяев конфликтовал с кем-то чужим. Много раз он принимался лаять на своих хозяев, поддерживая нападавших на них, если те не давали отпор. Однако, в отношении с дворовыми собаками он был не столь тактичен. Не смотря на свою слабость он сразу начал набрасываться на больших и мощных дворовых кобелей, хотя те поначалу не проявляли никакой агрессии по отношению к нему, но потом начали драть его всегда, когда он попадался им на глаза. И он рычал до последнего, не хотел ложиться на спину и признать их главенство. Сыну Сан Саныча, его жене и дочери нравилось, когда Лари драли собаки, после этого неделю он вел себя тихо, не скандалил, не гадил, не капризничал, даже смирно ходил на поводке во время прогулок, но постепенно снова начинал наглеть и плохо себя вести.
Сан Саныч, приходя домой поздно вечером, как правило навеселе, всё время упрекал жену и детей в том, что его любимый песик не ухожен и не воспитан. Он брался стричь ему лохматые лапы. Это Иллариону, конечно, не нравилось, и он начинал выпускать газ. Сан Саныч ругался из-за этого не на своего любимого пса, а на жену и детей, почему они его не воспитали, как следует и не тем его накормили. На Лари он смотрел с умилением. А морда собаки становилась высокомерной, будто он смотрел на людей не снизу вверх, а наоборот, будто генсек с трибуны взирает на народную массу. Как-то раз сын Саныча посмотрев на Лари сказал, что у него рожа, как у Леонида Ильича. И с тех пор все, даже соседи начали называть Иллариона Рожей, и тот начал отзываться на эту кличку более охотно, чем на длинное человеческое имя, которым его назвали первые хозяева. Сан Саныч шипел от злости на своего сына, называл Рожу своей гордостью, ласково гладил его, но Рожа рыгал ему в лицо, и хозяин в гневе кричал сыну, что грохнет его, если будет обижать его любимую Рожу.
Рожа из-за конфликтов с дворовыми кобелями доступа к дворовым сукам не имел. Как-то он попытался пофлиртовать с соседскими овчарками, но они поволокли своего хлипкого хозяина по газону, настигли спаниеля, и довольно сильно его погрызли. После этого Рожа попробовал спариваться с котами, но те переворачивались на спину и царапали ему брюхо, а иногда и прыгали на морду. Но вскоре он нашел себе друга. Это была маленькая кривоногая и остромордая дворняга, живущая около будки сторожей на проходной завода. Сан Саныч радовался, что Рожа нашел себе подругу, но сын, как всегда, расстроил художника, сказал, что это не подруга, а друг, и они предаются однополой любви, запрыгивая друг на друга по очереди. И иногда любовные игры затягивались на всю ночь, и после этого Рожа боялся являться домой, хотя его никто и не думал наказывать за ночные загулы. Все, кроме Сан Саныча радовались, что его нет, он не храпел, не выл на луну, не чесался, опираясь на ногу скрипучего стола, не лаял, если слышал лай на улице. Сан Саныч, бегал и искал своего любимца, но не наказывал, наоборот давал ему что-то повкуснее, хотя дома есть было тогда особенно нечего. Мыл своего пса, который после любовных игр жутко вонял. Жена кричала на Сан Саныча, что он своих детей маленьких никогда не мыл, говорил, что ему противно, а эту Рожу с удовольствием моет. Рожа после ночного загула сидел под стулом и опасливо на всех косил, было видно, что его мучает чувство вины, и даже есть какое-то время не хотел.
Рожа был странным псом, потому что мучился не только из-за угрызений совести, но и из-за смущения. Он очень не любил, когда над ним смеялись, и он всегда понимал, если смеялись именно над ним. Когда его выводили на улицу, он от радости облегчения скулил, задрав лапу, и его скулеж часто переходил в нечто напоминавшее кудахтанье курицы. Старухи на скамейке заходились от хохота, когда это слышали, и Рожа начинал на них рычать и лаять, когда процесс его облегчения завершался. Чему его научили прежние хозяева, так это тому, что нельзя забираться на диван. Но он знал, что если никого нет дома, а его забыли запереть в кухне, то можно и вздремнуть на диване или кроватях детей. Сторожем он был плохим, спал очень крепко, и не замечал, как хозяева входили в квартиру, просыпался только тогда, когда они начинали его скидывать с дивана. И он бегал после этого за ними с заспанной перекошенной мордой, скулил и пытался лизать руки. Как-то раз, сын Сан Саныча остался дома, когда все ушли, оставив Рожу дома. Он, как всегда, просился на улицу, скулил, тявкал, и почему-то не заметил, что сын дома. В порыве тоски пес стащил зубами с полки свой поводок, бросил его посередине прихожей, сел на него и завыл. Но тут услышал, что за ним стоит сын хозяина и хохочет. И тут морда животного выразила сначала испуг, а потом злобно оскалилась на пересмешника. Сан Саныч тоже злился и психовал, когда его сын рассказывал об этом случае с Рожей и все смеялись над его любимчиком.
Нельзя, конечно, сказать, что Сан Саныч был всегда со своим любимцем нежен, как-то раз он взял его с собой на рыбалку, и Рожа нашел там выгребную яму и принялась с наслаждением поедать гниющие помои. Хозяин попытался оттащить любимую собачку от этой гадости, но пес начал на него агрессивно накидываться и кусать, и начал Саныч пинать его ногами, до тех пор, пока пес не убежал в лес. Было такое же применение силы, когда Сан Саныч попытался вернуть домой своего питомца, который после ночного загула боялся идти домой, зашел в магазин и просил там подаяния у покупателей. Ему так и не удалось вытащить своего пса из магазина, пришлось попросить соседку, чтобы она ласково привела его домой. Зимой у на лохматых лапах Рожи намерзали сосульки между пальцев и ему со временем становилось больно идти, и он начинал скулить, но не разрешал брать себя на руки. Ни в кои веки Сан Саныч пошел гулять со своим питомцем, и когда попытался донести его до дома, тот цапнул его за нос, и отхлестал поводком своего пса любитель животных на виду у всего двора.
Нельзя сказать, что Рожа был злобным. Маленьких детей он не любил, но вот подростков, друзей сына Сан Саныча просто обожал и искренне радовался, если они приходили в гости, он терся об их ноги, как кот, лизал им руки и иногда предлагал некоторым из них остатки своей пищи, приносил обглоданные кости на диван, а на улице мог принести им дохлую птицу или какашку, правда общался он с ними редко, потому и конфликтов между ними не случалось. К старшей хозяйке он тоже неплохо относился. Если она его ругала за что-то он стоял смиренно и слушал, склонив голову с серьезным выражением морды, получая оплеухи. Часто он сидел и смотрел, когда кто-то ест, стараясь выпросить что-то. Он пристально следил большими коричневыми глазами за каждым куском. Челюсти его сжимались, когда он смотрел, как люди жуют, и глотал свои слюни, когда люди глотали пищу.
Нельзя было сказать, что Рожа был глупым псом. Когда его хозяева пошли за черникой, он сначала смотрел на них с каким-то недоумением, не понимая, что они делают, но потом подбежал к ведру с ягодами и радостно принялся их есть. Его, конечно прогнали, и он начал уже есть ягоды с кустов, но стоило кому-то утратить бдительность, как он тут же подскакивал к ведрам и все съедал. На рыбалке он не желал спать на сырой земле. Пока никто не видел, он залез в палатку, взял зубами спальный мешок, унес его подальше в кусты, там в него завернулся и заснул, но был разбужен, наказан и лишился спального мешка. Пока Сан Саныч ловил рыбу с лодки далеко от берега, его подвыпивший друг, начал слишком фамильярно тискать Рожу, и тот на него начал рычать, лаять, и кусать. Заметив, что пес не может его укусить, как следует, пьяный мужик не прекратил фамильярности, брал пса за задние лапы и водил по лагерю, или наоборот брал его за передние лапы и танцевал с ним. Пес вопил без остановки минут двадцать. Жена и дети Сан Саныча были очень довольны истерикой своего питомца, который им к тому времени ужасно надоел, как и Сан Саныч, от которого не было никакого толка, только проблемы и одной из них был Рожа. Пес, поняв, что его истерика не действует, прекратил её, и начал подлизываться к пьяному мужику и не протестовал, когда тот начал таскать его на руках и укачивать. Из-за этого пьяный озорник потерял к Роже интерес и отпустил его к выгребной яме.
Сан Саныч иногда занимался фотографией, у него было несколько серьезных фотоаппаратов, он сам проявлял пленки, печатал фотографии, у него было много химикатов и принадлежностей для этого. Как-то на выходных, когда он не поехал на рыбалку, не пошел в баню, и в гости к друзьям, он установил в комнате специальное освещение, фон, и принялся фотографировать Рожу. И тот, будто, понимая торжественность момента, сидел смирно, с очень важным видом, не пугаясь вспышек. И потом до полуночи художник печатал портреты собачки разного формата, и одно маленькое фото вложил в свой бумажник. Никогда он не носил в бумажнике фото своей жены или детей. Он вечно был ими недоволен, говорил, что они слишком плохо за ним ухаживают и не почитают его. Вот и когда он попытался один из портретов рожи повесить в рамочке на стенку, жена и дети начали над ним смеяться, и он раздраженно спрятал его в полку секции.
Загулы Рожи со своим любовником становились всё чаще, и он упорно не хотел после них идти домой, бегал по району, пока кто-то из соседей не приводил его к хозяевам. Он даже со временем научился забегать в трамваи и автобусы, после пары поездок в общественном транспорте с хозяевами. Во время прогулок он трусил от хозяев на очень большом расстоянии, особенно в лесу и часто возвращался домой самостоятельно. И вот, он в очередной раз побежал к своему любовнику на завод, жена Сан Саныча звала его, он не послушался и получил поводком по спине напоследок. И больше его никто не видел. Сан Саныч упрекал жену и детей в том, что они плохо ищут его любимого пса, но сам искать не хотел, только сходил на заводскую проходную и спросил у сторожа, не видел ли он рыжего спаниеля. И сторож обидел его, назвал Рожу гомосексуалистом, и сказал, что их дворняга вернулась, а вот рыжего не было с вечера. Сан Саныч мог, распечатать фотографии Рожи и расклеить по району, но ничего не сделал, только ворчал, что этот пес был его душой, а жена с детьми не доглядели за его сокровищем.
Но вскоре Сан Санычу стало совсем не до его сбежавшей души. Он сильно напился в субботу в бане, домой явился под утро, а к полудню решил поехать на какую-то подработку, и поехал раньше времени на красный свет, и попал в кошмарную аварию. От машины его ничего не осталось, он был тоже немного травмирован, суд признал его виновником аварии и ему надо было выплатить потерпевшему пару тысяч лат. Он решил, что суд не справедливый, и платить он ничего никому не будет, и на этом основании перестал работать, чтобы приходившим его искать судебным исполнителям ничего не досталось. Да и к чему ему было идти работать? Ведь пошел работать его сын, забросив учебу, начала хорошо зарабатывать его жена и купила компьютер, так он и стал фрилансером, который тратит свои заработки сугубо на алкоголь, и строго требует от жены и детей, чтобы за ним усердно ухаживали. В отличии от своего пса, Сан Саныч не собирался никуда убегать. Он даже перестал шляться с друзьями по рыбалкам, баням, питейным заведениям, пил дома, и жить с ним стало невыносимо. Сын переехал жить на съемную квартиру, а дочка и вовсе уехала в восемнадцать лет в другую страну. Жена вскоре с ним развелась и выселила его из квартиры, после чего ему пришлось вернуться в родной город.