гл. 1 Истоки
Отец Марии, Иван Аверьянов, -- настоящий русский богатырь. Под два метра ростом. Мужик силищи неимоверной --
все драки в деревне разнимал. В распутицу любую застрявшую телегу мог вытащить из грязи.
Ходил в традиционном мужском костюме: ситцевая косоворотка с поясом, надеваемая поверх брюк, заправленных
в сапоги. А сверху носил жилетку или пиджак, на голове -- картуз.
(Замечу,что разрез на косоворотке не случайно расположен не посередине груди, а смещён в сторону. Именно для того, чтобы цепочка и нательный крест не вываливались наружу).
Борода окладистая, как у священника. Любил повеселиться: в 80 лет внуков крутил на вытянутых руках.
Про тех, кто сваливался, говорил: «Не нашей породы!». Пчеловод, имел 30 ульев. Дети о нем судачили:
«У Ростральной колонны сидит наш дед с веслом».
Однажды, когда ему исполнилось 109 лет, присел он вечером на приступок, ждал ужин, опираясь на руки, и уснул.
Стали будить -- не просыпается. Поднесли керосиновую лампу, посветили -- а он уже на небесах!
Мария Ивановна Аверьянова –- дочь Ивана, моя бабушка, "Марья-искусница”, родилась в 1882 году. Мудрая, серьёзная, Библию читала, интересовалась, что пишут в газетах. Довольно привлекательная. Высокая, стройная, с длинной косой и русыми волосами.
Всё хозяйство, как я уже писал, было на ней, но не жаловалась. «Я и баба, я и бык, я и трактор, и мужик», -- любила она повторять.
В шесть лет осталась без матери, ещё девочкой её отдали в дворянскую семью, формально в няньки, но не только.
Вместе с дворянскими детьми обучилась грамоте, научилась шить, вышивать, петь. Став взрослой, эти навыки она передала своим детям и родственникам.
Детство есть детство, всякое бывало. Иногда пела озорные частушки или вместе с братьями залезала во двор к соседям и тырила
у них яйца и яблоки.
Мария была справедливой, но с твёрдым характером. С детьми не сюсюкалась. Ивовый прутик всегда висел под потолком; обычно она им стегала по ногам, если было за что. Дети её побаивались, зато никто не капризничал, подчиняясь железной дисциплине.
«Двое стоят, третьим не подходи», -- любила повторять Мария, подразумевая распространившееся в тридцатые годы стукачество.
Обладала единственной в деревне машинкой "Зингер". Обшивала не только свою семью, но и всю деревню. Чаще всего носила белый платок на голове и длинное белое платье в горошек. Иногда надевала сарафан на длинную белую рубаху
с рукавами. Про нижнее бельё ничего не скажу, но замечу, что панталоны крестьянские женщины начали носить только в начале 20-го века.
Прожила 93 года. Перед смертью раздала все свои вещи. «Мне ничего не надо», -- сказала она.
О братьях бабушки знаю лишь то, что жизнь у них не заладилась. Одному в драке лёгкое отбили, другого зарезали. Драки случались не так уж и редко, деревня на деревню. Напьются -- и с кольями. Были и обычные драки, как правило, из-за красивых девок.
Те стояли в стороне и не вмешивались. Ну всё, как у наших братьев меньших.
Федор Николаевич Воронков -- мой дед, муж Марии, 1872 года рождения, проживал в деревне Чирково Ярославской области в семнадцати верстах к северу от Тутаева (бывший Романов-Борисоглебск). Энергичный, сноровистый мужичок небольшого росточка. Рюмочку любил опрокинуть, но сильно не злоупотреблял. Усы красил фиксатуаром.
В 11 лет перебрался в Петербург. Работал барменом-официантом на Павловском «вокс-зале» вместе со своим двоюродным братом Ильёй. Это было огромное здание, расположенное полукругом, с открытыми галереями, великолепными залами,
с обширными хорами и весьма затейливым фонтаном, в здании работало два роскошных буфета.
Праздники с фейерверками сменялись здесь балами "без особой платы за вход". Иллюминация бывала, по словам "Северной пчелы", истинно изящна. Разноцветные фонари обвивали арки галерей и всего здания, которое "изнутри ликовало светом… при иллюминации странно освещались деревья; тишина, сон их листьев наводят сладкую задумчивость... Музыка довершала очарование".
В «вокс-зале» Фёдору Ивановичу довелось наслаждаться пением Вяльцевой, Собинова, Шаляпина.
http://proza.ru/2024/03/10/1942