ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ (1674-1676)
Глава 35.377. ГОСУДАРЬ ПЛОХ, ОН, ДОЛГО НЕ ПРОТЯНЕТ…
И обратился я, чтобы взглянуть на мудрость и безумие и глупость
ибо, что может сделать человек после царя сверх того, что уже сделано.
Книга Екклесиаста
Великий государь Алексей Михайлович занемог. Весьма занемог. При нем безотлучно находились наследник Феодор Алексеевич, царевич Иван Алексеевич, царица Наталья Кирилловна, царевна (курпринцесса, живущая в Бранденбурге - Л.С.) Софья и доктор англичанин Коллинз.
В палате, где он лежал, стояла невыносимая жара. Доктор, утирая пот со лба, несмело посоветовал устроить проветривание. Но царица замахала руками: нет, нет, мороз лютый, опасно.
— Надо отворить кровь, — сказал доктор.
Принесли серебряную лохань. Но прежде, чем Коллинз приступил к операции, царь слабым голосом потребовал:
— Ступайте все. А ты, Натальюшка, побудь возле.
Доктор послал за своим помощником. Вдвоем они с трудом приподняли тучного царя, обнажили его руку по локоть, и доктор решительным движением сделал надрез. В лохань полилась вязкая струя почти черной венозной крови.
— Ох! Малость полегчало, — сказал Алексей. — Помру я, доктор, а? По правде?
Коллинз натянуто улыбнулся.
— Государь, не вижу основания для тревоги. Конечно, застой всех жил и, чрезмерное накопление, как это выразиться, э-э-э жира, да жира, отягощают. Но при подобающем лечении недуг можно ослабить, а затем и вовсе устранить. — И, обратясь к царице, Коллинз вновь посоветовал: — Великая царица, государь весьма нуждается в свежем воздухе. Прикажите хоть ненадолго отворить окно. Он задыхается. Жара и духота способствуют обострению болезненного состояния.
— Повели, Натальюшка, — слабым голосом произнес Алексей. — Душно мне, душно.
Царица нехотя уступила. Государя укутали в меха, и постельничий отворил узенькое окошко. Алексей жадно задышал.
— Государь, не глотайте воздух, — посоветовал доктор. — Дышите осторожно.
— Полегчало, — выдавил Алексей. — Эк, натопили.
— Для здравия твоего, батюшка царь, — пробормотала царица. В ее глазах стояли слезы.
— Я пропишу вам, государь, живительный декокт.
*) декокт, отвар из лекарственных растений
Его надо будет пить каждый час по столовой ложке. Великая царица проследит.
— Непременно, — всхлипывая, пообещала царица. — Сама буду давать.
— Призовите Артамошку Матвеева и Афоню Ордин-Нащокина, хочу с ними совет держать. Не ровен час, Господь призовет меня к себе, управить государство надобно с умом. Федя слаб, ему верные мужи совета опорою будут.
— Погодить бы тебе с делами-то, батюшка мой – вмешалась царица.
— Нельзя годить. Все мы смертны, а государство велико, трудно им управлять без опоры на испытанных мужей.
— Великая царица, верно говорит, — вмешался доктор. — Всякое волнение, государь, всякое напряжение мысленных усилий вам вредно. Я бы советовал отложить.
— Умный ты, Ричарда, человек, а того не ведаешь, что смерть за спиною стоит и меня дожидается.
Доктор смущенно кашлянул и наклонил голову. Наконец произнес:
— Все не так плохо, государь. Я не вижу того, что видите вы. — И он опять принужденно улыбнулся.
— Батюшка мой, послушай ты доктора, он дело говорит. Не надо бы тебе сердце тревожить. Вот полегчает тебе, тогда и призовем ближних бояр и ты им, свое слово скажешь. Царское свое слово, — добавила царица Наталья.
— Полегчает ли? — усомнился Алексей. — А, Ричарда? Сейчас вроде бы и взапрямь отошло малость.
— Аптекарь готовит декокт. Состав его сложен, потому и замедление.
— Ты молодец, доктор, — одобрил его царь, — добро выучился по-нашему, по-руски. Яко свой человек.
— Благодарю, великий государь, — поклонился доктор. — Состоять при такой великой особе не просто, надо соответствовать.
— Ну, тогда зови детей [26 летнюю Евдокию, 24 летнюю Марфу, 18 летнюю Екатерину, 16 летнюю Марию, 15 летнего Федора, 14 летнюю Феодосию, 10 летнего Ивана, 3 летнюю Наталью, годовалого Федора и (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) 23 летнюю Софью (курпринцессу из Бранденбурга – Л.С.)], я им по-отечески говорить буду, — попросил Алексей царицу.
Она нехотя двинулась к двери, замедляя шаг. Видно, просьба эта была ей неприятна, но она не смела ослушаться.
На пороге она оглянулась, словно ожидая, что Алексей отменит просьбу. Но он кивнул, в знак того, что ожидает детей.
Они вошли гуськом. Впереди Феодор, наследник, публично объявленный таковым перед народом на Красной площади. Он с трудом передвигал опухшие ноги, в лице не было ни кровинки. Волновался, предвидя свое неминучее вступление на царство. Иван, младший брат, (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) с явными признаками вырождения, криво улыбался. Глаза еле глядели из-под набрякших век.
Лишь (курпринцесса, живя в Бранденбурге – Л.С.) Софья (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) глядела ясно, с какой-то неженской молодцеватостью.
— Я призвал вас, дети мои, — с усилием начал царь, — дабы вы жили в дружбе с Нарышкиными, не забижали царицу Натальюшку и детишек ее, ваших братьев и сестер.
— В горле у него что-то забулькало, он попытался откашляться и, наконец, попросил: — Натальюшка, подай питье, ком в горле застрял. Вы и меж собою живите в согласии. И внимайте советам мудрых: Артамошки Матвеева и Афоньки Нащокина…
— Афонька, батюшка, который уж год принял постриг и удалился в монастырь, — напомнила Евдокия.
— Да, вспомнил. — И Алексей потер лоб. — Великий грех на мне, шептунам внял, отпустил его. Большого ума человек. Вернуть его надобно. Тебе, Федя, он нужен для совету.
— Буду стараться, батюшка, — вяло ответил наследник, и по тону его можно было заключить, что у него уже свое на уме.
— Нарышкиных привлекай. Меж них есть верные люди.
— Знамо дело, батюшка, буду стараться.
Алексей пристально глянул на него и, казалось, что-то открылось ему, потому что он неожиданно приподнял руку, что далось ему с усилием, и прохрипел:
— Ладноть, ступайте все. Полегчает — призову.
Голова упала на подушку. Царь закрыл глаза и забылся. Разговор обессилил его.
Царица поместилась у изголовья. Вошел аптекарь с бутылкой, наполненной мутной жидкостью, с поклоном подал ее царице и, пятясь, удалился. Его сопровождал доктор Коллинз.
Царица прижала палец к губам, и доктор, открывший было рот для вопроса, прихлопнул его ладонью. И, глянув на Алексея профессиональным взглядом, на цыпочках удалился.
Так прошло около получаса. Царь дышал прерывисто, с присвистом, рот его был широко открыт. Казалось, ему не хватает воздуха. Порою из груди его вырывался слабый стон.
Царица сидела возле, и слезы неудержимо катились из глаз. Она понимала, что приходит конец ее власти и ее влиянию, равно и короткой нарышкинской эпохе. Феодор был враждебен, и с последним вздохом отца начнет преследовать всех, кто был приближен к нему в эти последние годы. Молодой царь не призовет в советники ни Артамошку Матвеева, ни, тем паче, Афоньку-чернеца.
Более всего она опасалась за своего сердечного покровителя. Наследник откровенно не жаловал его. Он сблизился с князем Василием Голицыным, который, в свою очередь, ревновал влиянию Матвеева на царя и тщетно пытался как-нибудь умалить его…
— Пи-ить, — неожиданно выдавил царь запекшимися губами.
— Батюшка ты мой любимый, испей варева докторского, — плота, произнесла Наталья и поднесла к губам Алексея малый серебряный кубок с декоктом.
Царь жадно глотнул и, морщась, закашлялся.
— Экая скверна. Дай кваску запить.
— Лекарство, батюшка, надо. Может, после него полегчает.
— Запью, Натальюшка. Задремал я и вроде стало полегче. Мне бы поспать.
— Поспи, поспи, любый мой. А я твой сон постерегу.
Алексей закрыл глаза, но сон не шел.
— Поговори со мной, Натальюшка. Как наш (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) Петруша (внук, живший в Бранденбурге – Л.С.)?
Наталья (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) обрадовалась вопросу.
— Такой неугомонный, такой живчик. Все хотит знать. И откудова реки текут, и отчего солнце на землю не падает, и зачем не пускают его к папе-царю?
Алексей слабо улыбнулся. Младший сын (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) был его любимцем и утешением.
— Береги его, Натальюшка. И как мне полегчает, приведи. А малые Наталья и Федюшка как?
— (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) Петруша все с ними возиться. Он их ровно кукол нянчит.
— Славные дети у нас с тобою, Натальюшка. Кабы не моя одышливость да тучность, ты бы продолжила мой род.
— Что ты, что ты, батюшка мой любимый! Ты еще в силе будешь, а я, раба твоя, нарожаю тебе детишек. Молюсь денно и нощно, молю Богоматерь нашу заступницу — да продлит она твою мужескую стать, да сохранит тебя для нашей любови. И Господа нашего Спаса, и Николая Угодника…
— Извелась ты вся. Эвон, как с лица спала. Плачешь все.
— Все плачу, батюшка, все плачу. Да как мне не плакать, глядя на тебя, болезного. Убиваюсь, а не знаю, как облегчить муки твои.
— Побереги себя, Натальюшка, ради (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) Петруши нашего побереги. Ты ему ныне более нужна, чем я. Опасаюсь я за вас. Старшие мои, чую, тебя не любят и, коль меня не станет, извести могут. Ты будь осторожна, с (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) Петруши глаз не своди, не подпускай к нему людей незнаемых, чужих.
— Что ты, батюшка мой ненаглядный, (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) Петруша (неродной внук, живущий в Бранденбурге - Л.С.) у меня под надежною охраной. Верные люди служат. Да и дядюшка Артамон блюдет его неусыпно, зная, как дорог он тебе.
— Утешила ты меня, Натальюшка, разговор твой, ровно колыбельная, усыпляет. И спать хочу, и сна боюсь. Прибредет ко мне во сне смертушка да и уведет меня в даль незнаемую.
— Постерегу тебя, любимый, отгонять ее, костлявую да несытую, буду.
Меж тем (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) в покоях (курпринцессы, жившей в Бранденбурге – Л.С.) Софьи шло совещание: тон задавал князь Василий Голицын, оба царевича глядели ему в рот. Софья (курпринцесса, живя в Бранденбурге – Л.С.) сопровождала каждое его предложение энергичным взмахом руки — дирижерским.
— Царь не жилец. Не сегодня-завтра Господь призовет его к себе, яко праведника. После сороковин настанет черед Нарышкиных. В первую голову надобно порешить с Артамоном: сослать его подалее. Затем с остальными. По одному, без шуму.
— А царицу (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) с царенком и девками? — спросил Феодор.
— Сие дело тонкое, тут надобна политика. До времени (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) пусть вдовствует, патриарху надлежит уговорить ее принять монашеский чин. Исподволь, без торопкости, участливо. У вас должны быть чистые руки. А может, взбунтовать стрельцов, пустить слушок, над коим следует подумать, дабы они взъярились…
— Ох, славно! — (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) восхитилась (курпринцесса, живя в Бранденбурге – Л.С.) Софья.
— А стрелецкий бунт, ровно пожар: не разбирает, что пожирает. Может пожрать и царицу, и ее детей, и остальных Нарышкиных, всех супротивников Милославских. Лишь бы был слушок…
— Так оно, так, (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) князинька! Великий мудрец! — (курпринцесса, живя в Бранденбурге – Л.С.) Софья сияла. — Елей ты мне в душу пролил, век за тебя буду Бога молить. Вот, внимайте, что мудрый человек речет.
Оба царевича подавленно молчали, не в силах охватить умом сказанное князем. И то сказать — ума (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) было маловато, как у наследника, так у его братца.
Наконец наследник (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) промямлил:
— Князь Василий, будь мне ближний боярин, собинный друг. Стану с тобой (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) совет держать. И без твоего совету ничего указывать не буду.
— Спаси тя Христос, молодой государь, — (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) ответствовал князь, заставив остальных невольно улыбнуться. Феодора (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) впервые назвали государем, титулом, который ждал его впереди. И сам наследник невольно приосанился. А князь (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) продолжал: — Перед Господом и его святыми угодниками (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) клянусь служить тебе верою и правдой, не жалеть ничего — ни сил, ни способностей, дабы правил ты достойно, по заветам отчичей и дедичей. И был бы (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) столь же праведен и богомолен, как батюшка твой, царь Алексей Михайлович…
Он (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) на мгновенье запнулся, едва не вымолвив «царствие ему небесное», но, похоже, остальные поняли. И промолчали.
— А что, в самом деле, (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) как там батюшка царь? — всполошилась вдруг (курпринцесса, живя в Бранденбурге – Л.С.) Софья. — Не пойти ли нам проведать?
— Без зову не ходи, — (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) посоветовал князь. — Ежели что, пошлют за вами. Вопль великий поднимется, услышим.
Но Софья (курпринцесса, живя в Бранденбурге – Л.С.) вдруг (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) взъерепенилась:
— Неужто мы (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) недостойны принять последний вздох батюшки, а допрежь того получить его благословение. Мы, его дети. Услышать его слово, быть при соборовании, а может; при облечении в схиму.
— Достойны, достойны, — (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) успокоил ее (жившую за сотни верст - Л.С.) князь, — но надобно прежде держать совет с доктором Коллинзом.
Патриарх должен свершать последние церемонии, соборование и схиму. Толпы при сем не должно быть. Ведь и остальные твои сестры, царевна (курпринцесса - Л.С.), (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) захотят проститься с батюшкой, равно и его сестры. Не ускорит ли столь многолюдное прощание кончину? Подумайте сами.
— Так как же быть? — (курпринцесса, живя в Бранденбурге – Л.С.) Софья (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) была обескуражена.
— А вот мы (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) спросим совета у доктора.
Вызванный доктор Коллинз развел руками.
— Государь плох, — сказал он откровенно. — Он долго не протянет, как это ни прискорбно. Я испробовал все средства, они на короткое время задержали течение болезни. Мои коллеги придерживаются точно такого же мнения. Сейчас великий государь впал в забытье и беспокоить его не надо. При нем безотлучно царица и мой помощник. А вскоре заступлю я сам. Надо думать, что он выйдет из состояния забытья через час-другой. Вот тогда можно будет предстать перед ним и попрощаться.
Патриарх Иоаким (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) призван и дожидается своей очереди в соседнем покое.
Доктор говорил четко, с полным сознанием ответственности момента. Он как бы расставил все по своим местам.
— Погодим, — (фантазиями романовских фальсификаторов и их верных последователей дипломированных горе-историков – Л.С.) вздохнула (курпринцесса, живя в Бранденбурге – Л.С.) Софья.
— Погодим, — откликнулись как эхо ее братья-царевичи.