Часто перечитывая все четыре Евангелия, невольно заметил, как всем известный драчливый персонаж русской деревенской жизни имеет в разных Евангелиях разное именование.
Вот, например - «Рече ему Иисус: аминь глаголю тебе, яко в сию нощь, прежде даже алектор не возгласит, три краты отвержешися Мене» (Мф. 26:34).
Или здесь - «И глагола ему Иисус: аминь глаголю тебе, яко ты днесь в нощь сию прежде даже вторицею петель не возгласит, три краты отвержешися Мене» (Мк. 14:30).
И там же – «И второе алектор возгласи. И помяну Петр глагол, егоже рече ему Иисус, яко прежде даже петель не возгласит двакраты, отвержешися Мене трикраты: и начен плакашеся» (Мк. 14:72).
И здесь - «Он же рече: глаголю ти Петре, не возгласит петель днесь, дондеже трикраты отвержешися Мене не ведети» (Лк. 22:34).
О том же - «И обращься Господь воззре на Петра: и помяну Петр слово Господне, якоже рече ему: яко прежде даже петель не возгласит, отвержешися Мене трикраты» (Лк. 22:61).
И в заключение – «Отвеща ему Иисус: душу ли твою за Мя положиши; аминь аминь глаголю тебе, не возгласит алектор, дондеже отвержешися Мене трищи» (Ин. 13:38).
Я был так рад и горд этим «открытием»! Ласкал им своё самолюбие, хвалил себя втайне за наблюдательность и смышлёность. И вот…
***
И вот, в один из осенних дней, примерно в 2005-2006г.г., не помню точно, встал я в очередь в Лавре на приём к старцу Науму (Байбородину). Накопились и вопросы духовно-житейские, да и как церковному журналисту было очень интересно с ним познакомиться.
Говорили про него, что он очень резкий и суровый духовник. И миндальничать отнюдь не любит. Кто-то из монахов даже прозвал его «хирургом». Неслучайно группу его келейников (бывших и настоящих) в Лавре меж собой с сочувствием называли "лётной школой".
Короче, стою и трепещу.
Народу собралось много, очередь двигалась медленно, люди стояли и молились, кто как может. Праздно никто не болтал. И тут открывается дверь его приёмной, в ней показался отец Наум в сопровождении келейника и оба направились в трапезную, на обед. Мы расступились и они медленно начали двигаться сквозь толпу.
- А ну-ка, - раздался зычный голос отца Наума, - кто мне тут скажет правильно: в Евангелиях слово «петух» по–церковно-славянски как будет-то?! А ну-ка, ответьте мне!!
Я замер. Чего это он вдруг заговорил-то об этом? Самое «сокровенное» моё зацепил. Хм… Я даже немного рассердился…
- Ну! И как вы? – отец Наум напирал.
- Але-е-ектор, - неуверенно раздался из какого-то угла чей-то тоненький голосок.
- Ну, да, правильно – алектор, - громогласно подтвердил отец архимандрит, - а ещё как?
В этот момент мы поравнялись. Отец Наум искоса, хитрющим своим взглядом вдруг посмотрел на меня. Я понял - он всё обо мне уже знает. И, видимо, давно.
- А вот и не скажу! Знаю, что это «петель», но не скажу, - запальчиво подумал я.
Мне почему-то стало обидно, что он словно клещами вытягивает из меня это слово.
Ребячество? Неофитская щенячья гордость? Может быть. А может, этим своим «разоблачением» он меня просто смирял? Мол, не гордись и дыши ровно, никакое это, мол, не открытие. Евангелие миллионы читают…
***
Наступила осень 2017-го. Середина октября. И я снова в Лавре.
Но что я вижу? В служебные, восточные, двери Трапезного храма – там, где Сергиевская церковь, заходят и выходят мирские посетители. Но, ведь, обычно в них заходит лишь братия монастыря?
Сразу стало понятно, что там случилось что-то неординарное. Решил зайти и я.
В центре храма, напротив Царских врат, стоял гроб. Лицо покойного было закрыто. Священство мирно читало Евангелие. Мерцали свечи. За окном стремительно догорал короткий осенний день, смеркалось буквально на глазах.
- Кто это? – поинтересовался я у кого-то.
- Отец Наум. Гроб только час назад установили. Люди ещё толком не знают о его кончине.
Шевельнулась мысль – он словно позвал меня проститься. Спокойно, в полупустом пока храме, без толчеи и суеты.
- Вообще-то, это честь, - радостно и немного со страхом подумал я. Даже стало неловко: кто - я, и кто - отец Наум?!
Упокой, Господи, его благочестивую и боголюбивую душу!! Аминь!