Подвиг поэта
Часть третья. «Твоя победа»
Поэма «Твоя Победа» Маргаритой Алигер была создана сразу вслед за поэмой «Зоя». Писалась она в 1944 году и была закончена в мае 1945. Автор ставит точку и относит поэму в редакцию журнала «Знамя». И хотя новая поэма по объему и масштабу замысла горазда значительней «Зои», но так как многие в ней темы уже были намечены в предыдущей поэме, мы подробно на тексте останавливаться не будем. Подчеркнем лишь идейную преемственность обоих текстов и подробно разберем, растянувшийся на многие десятилетия один гаденький казус.
Но сначала давайте, так сказать, немножко пофантазируем над вопросом – о чьей победе идет речь? Кажется, и автор, и сам текст предлагают широкое трактование. Причастны к победе, и лирический герой, и не названые лица, и отдельной группы людей, и наконец всего советского народа.
Вот, к примеру, как со слов Михаила Ардова, понимала поэму Анна Ахматова.
- «Поэма посвящена вашему убитому мужу (ред. Константин Макаров–Ракитин убит под Ярцево летом 1941 г.) и толкуете вы о нем.., а думаете о другом человеке и любите сейчас этого другого. (ред. речь идет о Александре Фадееве, от которого у Алигер летом 1943 г. родилась дочь Татьяна.).
Михаил Ардов продолжает: - «Алигер была поражена и призналась, что это правда».
Через 20 с лишним лет в интервью журналу “Вопросы литературы” (№ 4, 1966) Алигер расскажет: «Через два года после выхода “Зои” я принялась за новую поэму “Твоя победа”. Это название знакомо людям неизмеримо меньше, чем “Зоя”, но не я тому виной. Поэму я закончила в самый канун Победы. Она была опубликована отдельной книгой и вошла в “Избранное” 1947 года. На этом жизнь поэмы оборвалась. Она вызвала критический окрик из тех, которые случались часто в ту пору…».
Итак, поэма написана, отнесена в редакцию. Вот что после прочтения поэмы писал автору Всеволод Вишневский:
- «…Развертывание темы сорок первого года идет широко! Сплетение и чередование деталей пейзажей настроений идет очень тонко искусно. Москва, как живое существо. Вы угадали верно. Так мы говорили о Ленинграде. О, конечно, города живые! Дом друзей как контрапункт. Тепло, хорошо... В целом поэма идет точно. Я узнал, что это за дом. Но все же рисунок мне ваш по-прежнему не ясен. Гостиница Москва крепко и удачно сделанный кусок… Очень сильно сделано лето сорок второго года. Этот зной, это удушье и неимоверная тяжесть переживания. Эти вопросы, вопросы, вопросы... Встреча сделана замечательно - счастье и тоска... Пейзаж Камы, – спасибо вам, - один из лучших в поэме… Верно и глубоко место о незнании и непонимании немцами России... Сильно, яростно, торжественно звучит этот всеобщий хор людей, природы, России- мы победим! Тут почти в центре поэмы симфония звучит с максимальной всеобщей силой! Потом она переходит к потрясающей еврейской теме и мелодии. Она поднята вами конечно сильнее тоньше и необыкновеннее, чем у всех других писателей за эти годы. Это не библейские проклятья и вопли, не фельетоны и не плач у стены. Нет, это сложнее, вернее, исторически проникновеннее. И опять будни, труд, ожидания, муки, тяжелый хрип, стук машин войны. Простой быт войны, терпеливый народ, ощущения, наблюдения, фиксация быта, отдачи души - так верны, все время верны! Это и есть литература. Нет цитат, актуальности, клятв, знамен. Люди, их правда, тоска, труд, терпение, вера. 6 ноября я помню холодный день в Ленинграде под обстрелом, прислонясь к косяку, мы слушали эту речь (речь Сталина ред.). Все было связано в узел на Волке. И каждый день в шесть утра первым движением было – ну, что Сталинград? Глава сжатая, высокого напряжения. Обзор городов задуман широко, интересно. Но мне кажется он менее силен, чем другие главы. Поэма выходит на простор и забирает силу, когда речь вновь заходит о Сталинграде. Эта жалоба, этот ответ, этот повторный пир бедной упорной Сталинградской победы. Пришел на улицу праздник. Как это все органично, верно, слитно превосходно написано! Тревожно, медленно подготовляется тяжкая весть в соответствие видимо с предчувствиями и прорывами сияющей надежды. Все это до боли прямо и сильно!
Изменение нашего ощущения мира. Это изменение всех восприятий. Это смещение понятий и это переоценка ценностей, и это ощущение вины – А я жив. И эта тайная радость – я жив! И этот медленный возврат сил, возврат норм… Да, вы это поняли».»
Вывод главного редактора был следующим:
«… Вы шагнули вперед. Сильно шагнули. Подтолкнули многих. Впереди выход на поле крупнейших проблем духа, проблем народа и народов, проблем завтрашнего дня человечества, спора с самим собой, с нациями, с историей»
Всеволод Вишневский отправил это письмо Маргарите Алигер 31 мая 1945 года. Предположительно, редакция журнала поэму думала поставить в шестой (июньский)номер.
Но вмешался оргсекретарь Союза Писателей Дмитрий Поликарпов.
Через 20 с лишним лет в интервью журналу “Вопросы литературы” (№ 4, 1966) Алигер расскажет: «Через два года после выхода “Зои” я принялась за новую поэму “Твоя победа”. Это название знакомо людям неизмеримо меньше, чем “Зоя”, но не я тому виной. Поэму я закончила в самый канун Победы. Она была опубликована отдельной книгой и вошла в “Избранное” 1947 года. На этом жизнь поэмы оборвалась. Она вызвала критический окрик из тех, которые случались часто в ту пору…»
Итак, бдительный глаз цензора летом 1945годаобнаружил в поэме «идейную крамолу».
- «В поэме имеется ряд политических ошибок. – указывал в своем ответе редакции Дмитрий Поликарпов. - Во-первых, - ощущается стойкий дух пораженчества. Автор в поэме спрашивает - как можно было в сорок первом и сорок втором годах сдать немцам столько городов?
Мой хороший народ! Мой смелый!
Как же так? Почему такое?
Я хочу ответа простого
Причитающегося по праву
Я хочу не сдавать Ростова
На Дону не сдать переправу.
Тяжко мне от смутной погоды
Что придумать еще не поздно?
Как же быть? Минеральные Воды!
Разве это возможно? Грозный!
Кроме этого, Партийная критика было недовольна концовкой. В ней автор заявлял, что праздник победы продолжительным быть не может. «Мы его отложим на года». - Обращаясь к своим сверстникам, поэтесса продолжала:
«Собирайся наше поколенье
Надолго затягивай ремни…».
В самом деле, разве вся эта «пораженческая муть» не крамола? Конечно крамола. Ведь Партия считала, что после победы советского народа в такой страшной войне видимо должен немедленно наступить в стране рай! Еще у оргсекретаря были замечания к главе 18, где поэтесса затрагивала еврейский вопрос.
Маргарита Алигер со всем согласилась, внесла нужные коррективы, и поэма была опубликована. Текст появился в девятом сентябрьском номере «Знамени». Казалось бы, поэма напечатана и все что автор хотел в ней сказать – все сказал. Что называется, читатель - читай и думай.
Но Странные вещи стали вдруг происходить с текстом. Даже сейчас, на исходе первой четверти уже двадцать первого века, всякий желающий, кто захочет отыскать в сети и прочесть целиком поэму и для этого в интернете наберет запрос, то ему в первой, второй, третьей и даже в двадцать третьей позиции будет предложена для просмотра только одна глава. Это глава 18. В ней Маргарита Алигер, как уже выше говорилось, «во весь голос лирического поэта поднимает насущный в веках еврейский вопрос». вот вокруг этой главы и этого «еврейского вопроса» на следующие шестьдесят лет заваривается мелкая и очень подленькая каша. Поэмы в сети, как бы нет. Есть одна глава вокруг которой десятилетия клубится либеральная вонь. Попробуем разобраться в чем тут дело?
Вот как в 2024 году Википедия оценивает ту далекую ситуацию: «…Особое место в творчестве Алигер занимает поэма «Твоя победа», напечатанная в 1946 году. В ней она впервые обратилась к теме судьбы гонимого еврейского народа. Поэма была подвергнута суровой критике и в дальнейшем перепечатывалась с изъятием фрагмента, посвящённого еврейской теме. В 1940—1950-е годы этот фрагмент распространялся рукописно и неоднократно фигурировал в качестве улики при разбирательстве дел еврейских националистов».
Итак, электронная энциклопедия повторяет две излюбленные либеральной общественностью темы– «гонение и сопротивление». Что ж, темы такие действительно в истории есть. К примеру, ими на многих страницах кишит Библия. Справедливости ради заметим, - Библия значительно чаще повествует о гонениях не на евреев, а сопротивлении других народов против агрессии евреев. Возвращаясь к поэме «Твоя победа», вспомним что о своем детище говорила автор:
- «… моя Поэма рисует картины тяжелой жизни страны, в частности Москвы, в суровое военное время, описывает историю жизни и трагедию поэта... Это очень дорогая мне вещь, очень прямая, очень моя... Героиня “Твоей победы” старше Зои, ее судьба обыкновеннее, и писать эту судьбу было труднее. Но ведь и жизнь состоит не только из подвигов».
вслед за М. Алигер повторим -недопустимо вырывать из целого организма одну его часть и противопоставлять эту часть всему организму. Но ведь именно так поступала и до сих пор поступает «прогрессивная» общественность. Более того, некоторые, так называемые литературоведы, нагло готовы бесстыдствовать и над самим текстом. Это делается ради неустанного муссирования все тех же тем.
Вот что, к примеру, пишет о самой Алигер и о ее восемнадцатой главе литературовед Лазарь Медовар: «Однако Алигер не до конца откровенна в своих высказываниях. Она умолчала о том, что, видимо, под воздействием “критических окриков” ей пришлось внести корректировку в одну из наиболее сильных глав поэмы, 18-ю. Без такой корректировки ее переиздание блокировалось. Эта глава впервые в творчестве Алигер посвящена еврейскому народу, в ней она осознает и подтверждает свою причастность к нему, высказывает боль за его судьбу. Эвакуацию, по сути, бегство, матери из Одессы в “городок на Каме” она сравнивает с исходом евреев из Египта».
В доказательства своих слов Лазарь Медовар цитирует строки из восемнадцатой главы:
Мама, мама, в вечности туманной
страдным непроторенным путем,
сколько до земли обетованной
ты брела под солнцем и дождем?
Ты в ночи узнала эту землю
и, припав к святому рубежу,
прошептала, плача: “Все приемлю,
силы и любви не пощажу.
Дай мне лишь дымок оседлой жизни,
душу согревающий очаг...»
Лазарю Медовару все ясно. В душе старого человека просыпается и начинает звучать голос древней крови. Женщина вспоминает гонение своего народа из Египта. Как некогда из Египта были изгнаны евреи, так и теперь старая еврейская женщина должна снова бежать в поисках «дымка оседлой жизни и ради души, которую согреет очаг».
Произвольно, буквально на полуслове, Остановив цитирование, Лазарь Медовар, со скорбью в интонациях, продолжает: «Война разрушила очаг. Европа покрылась концентрационными лагерями с газовыми камерами. Героиня поэмы не могла оставаться безучастной, и ей понятен теперь упрек матери: “Мы – евреи, как ты смела это позабыть?”
А теперь давайте поглядим что же после прерванного цитирования, дальше писала М. Алигер:
«Дай мне лишь дымок оседлой жизни,
душу согревающий очаг».
Мама, мама, ты в своей отчизне,
но в ее пределы вторгся враг.
Бой гремит, война ревет и стонет,
и, как легкий высохший листок,
из родного дома ветром гонит
мать мою с заката на восток.
Вот каков он, городок на Каме…
Надолго ль он стал твоей судьбой?
Что же это гонится за нами?
Кто же мы такие, я с тобой?»
При жизни М. Алигер либеральная критика, напрочь отказываясь замечать идейную целостность и художественные достоинства поэмы, выпячивала одну лишь восемнадцатую главу.
Все церемонии отпали после смерти в 1992 году Маргариты Иосифовны.
В своей статье «ЕВРЕЙСКАЯ ТЕМА В ТВОРЧЕСТВЕ МАРГАРИТЫ АЛИГЕР» Л. Ратнер восемнадцатую главу уже прямо называет отдельным стихотворением с названием «Мы евреи».
19 сентября 2002 г., в израильской газете «Новости недели» была опубликована статья «Ответ Маргарите Алигер». В следующем 2003 году эту же статью под названием «Как отозвалось слово» перепечатывает американская газета «Форвертс». Автор Евгения Колчинская предваряет перепечатку своей статьи следующими словами:
-«Я решила воспроизвести свою статью, в которой есть стихотворение Маргариты Алигер «Мы – евреи», «Ответ Маргарите Алигер» и не только само стихотворение, но и история его создания и сведения об авторе «Ответа» Михаиле Рашковане.
Спектакль с названием «Вечный еврейский вопрос» продолжается. В ветхих декорациях «неправедного гонения и праведного сопротивления» Е. Колчинская выводит на сцену персонаж с именем Михаил Рашкован.
«Это стихотворение, - продолжает краснобаить Е.Колчинская, - передавалось из рук в руки, переписывалось, перечитывалось, заучивалось наизусть, о нем знали все, кто имел отношение к еврейству, ибо оно очень точно выразило мысли и чувства подавляющего большинства евреев, и оно было проявлением еврейского самосознания в исторический момент его безжалостного попрания.».
Итак, знакомимся с новым участником спектакля по мотивам «праведного сопротивления» - Михаилом Рашкованом. Со слов Е. Колчинской - Михаил Рашкован участник войны в 2003 году еще был жив и жил в Израиле.
- «Михаил Рашкован, - с придыханием рассказывает Е. Колчинская, - в 1939 году окончивший с отличием школу и мобилизованный в армию, в начале июля 1941 г. был уже на передовой, а в конце июля получил тяжелое ранение - первое, но не последнее. Еще дважды был он ранен и лишь в 1946г. демобилизовался. Когда в журнале «Знамя» была опубликована поэма М. Алигер «Твоя победа», он не только прочитал это произведение, не только знал стихотворение «Мы евреи» наизусть, но и написал свой «Ответ М.Алигер».
Перед тем как ниже будет полностью приведен опус пулеметчика Михаила, хотелось бы задать простой вопрос - а почему сам герой-пулеметчик все это не написал и не поведал миру?
Итак, слово Михаилу Рашковану:
На Ваш вопрос ответить не умея,
сказал бы я: нам беды суждены.
Мы виноваты в том, что мы - евреи.
Мы виноваты в том, что мы умны.
Мы виноваты в том, что наши дети
Стремятся к знаньям, к мудрости земной.
И в том, что мы рассеяны по свету
и не имеем родины одной.
Нас сотни тысяч, жизни не жалея,
прошли бои, достойные легенд,
Чтоб после слышать: «Эти кто? – Евреи!
- Они в тылу сражались за Ташкент!»
Чтоб после мук и пыток Освенцима,
Кто смертью был случайно позабыт,
Кто потерял всех близких и любимых,
Услышать вновь: «Вас мало били, жид!»
Не любят нас за то, что мы - евреи,
Что наша ВЕРА – остов многих вер…
Но я горжусь, горжусь, а не жалею,
Что я еврей, товарищ Алигер!
Нас удушить хотели в грязных гетто,
Замучить в тюрьмах, в реках утопить,
Но несмотря, но несмотря на это,
Товарищ Алигер,- мы будем жить!
«- Многие годы авторство «ответа» приписывалось Эренбургу, – продолжает Е. К. Несколько раз в израильской русскоязычной прессе упоминались оба стихотворения: «Мы евреи» Алигер и «Ответ М. Алигер» - либо без автора, либо под именем И. Эренбурга, либо как народное».
–И только уже в самом конце статьи Е. Колчинская обмолвливается: - «автор Михаил Рашкован никогда не пытался «поставить точки над i», раз и навсегда утвердить свое авторство этого стихотворения».
После всего путанного-запутанного что случилось за многие десятилетия с главой 18видимо стоит привести эту главу полностью.
Вот она в том виде, в каком при жизни публиковала ее Маргарита Алигер:
Мама, мама, ни слезы, ни слова.
Не помогут слезы и слова.
В старости лишившаяся крова,
чем же ты довольна и жива?
Вышло так, что мы давно чужие,
розно и по-разному живем.
Но на южном берегу России
у меня всегда был мамин дом.
Там все та же вкусная еда.
Если мне придется очень худо,
я еще могу уйти туда.
Вырастают и уходят дети,
но порой напоминает кровь:
есть еще пристанище на свете,
эта непреклонная любовь.
Та любовь, которая прощает
все, что ты ей смеешь предложить,
та любовь, которая не знает,
что еще возможно разлюбить,
та любовь, которая не помнит
ни измен, ни сроков, ни обид,
в старом доме, в полумраке комнат
запах детства твоего хранит.
Ты жила, надеялась, седела
и хозяйство ладное вела,
доброю хозяйкою сидела
у большого круглого стола.
Но удар безжалостного грома
уничтожил твой надежный лад.
У тебя отныне нету дома.
Над тобой зарева горят.
Затемнив покой и благородство,
проступило через тыщи лет
дикое, обугленное сходство
с теми, у кого отчизны нет;
чью узрев невинность в приговоре
злого и неправого суда,
содрогнулась чермная вода,
ахнуло и расступилось море;
для кого опресноки сухие
божье солнце щедро напекло.
Сколько от Египта до России
верст, веков и судеб пролегло?
Мама, мама, в вечности туманной,
страдным, непроторенным путем,
сколько до земли обетованной
ты брела под солнцем и дождем?
Ты в ночи узнала эту землю
и, припав к святому рубежу,
прошептала, плача: «Все приемлю,
силы и любви не пощажу.
Дай мне лишь дымок оседлой жизни,
душу согревающий очаг».
Мама, мама, ты в своей отчизне,
но в ее пределы вторгся враг.
Бой гремит, война ревет и стонет,
и, как легкий высохший листок,
из родного дома ветром гонит
мать мою с заката на восток.
Вот каков он, городок на Каме…
Надолго ль он стал твоей судьбой?
Что же это гонится за нами?
Кто же мы такие, я с тобой?
Разжигая печь и руки грея,
наново устраиваясь жить,
мать моя сказала: «Мы –евреи.
Как ты смела это позабыть?»
Да, я смела, понимаешь, смела.
Было так безоблачно вокруг.
Я об этом вспомнить не успела.
С детства было как-то недосуг.
Родины себе не выбирают.
Начиная видеть и дышать,
Родину на свете получают
непреложно, как отца и мать.
Дни стояли сизые, косые…
Непогода улицы мела…
Родилась я осенью в России,
и меня Россия приняла.
Родина! И радости, и горе
Неразрывно слиты были с ней.
Родина! В любви, в бою и споре
ты была союзницей моей.
Родина! Нежнее первой ласки
научила ты меня беречь
золотые пушкинские сказки,
Гоголя пленительную речь,
ясную, просторную природу,
кругозор на сотни верст окрест,
истинную вольность и свободу,
Ленинской руки раздольный жест.
Напоила беспокойной кровью,
водами живого родника,
как морозом, обожгла любовью
русского шального мужика.
Я люблю раскатистые грозы,
хрусткий и накатанный мороз,
клейкие живительные слезы
утренних сияющий берез,
безыменных реченек излуки,
тихие вечерние поля;
я к тебе протягиваю руки,
Родина единая моя.
Было трудно, может быть труднее,
только мне на все достанет сил.
Разве может быть земля роднее
той земли, где верил и любил,
той земли, которая взрастила,
стать большой и гордой помогла?
Эта правда, мама, я забыла,
я никак представить не могла,
что глядеть на небо голубое
можно только исподволь, тайком,
потому что это нас с тобою
гонят на Треблинку босяком,
душат газом, в душегубках губят,
жгут, стреляют, вещают и рубят,
смешивают с грязью и песком.
Стерты в прах… Во прахе распростерты…
Это мы с тобой? Каким врагом?
Почему? За что? Какого черта?!
Не хочу и помню о другом.
Помню я поэтов и ученых,
Не забытых в грохоте веков,
по-ребячьи жизни увлеченных,
благородных, грустных шутников,
щедрых, не жалеющих талантов,
не таящих лучших сил души.
Помню я врачей и музыкантов,
тружеников- малых и больших.
Помню не потомков Маккавеев,
в комсомоле выросших ребят,
тысячи воюющих евреев-
русских командиров и солдат.
Вы пошли со всем народом вместе,
под одной звездой, в одном строю,
мальчики, пропавшие без вести,
мальчики, убиты в бою.
Сил души нимало не жалея,
мы росли в отечестве своем,
позабыв о том, что мы – евреи…
но фашисты помнили о том.
грянул бой. Прямее и суровей
поглядели мы на белый свет.
Я не знаю, есть ли голос крови,
знаю только: есть у крови цвет.
Этим цветом землю обагрила
сволочь, заклейменная в веках,
и людская кровь заговорила
в смертный час на разных языках.
Вот теперь я слышу голос крови
в хоре миллионов голосов.
Все сильней, все жестче, все грозовей
истовый его подземный зов.
Он звучит, сливаясь воедино,
в грозный неумолчный океан
С Польшей, Беларусью, Украиной,
с голосами страждующих славян.
Голос крови! Тесно слита вместе
Наша несмываемая кровь.
И одна у нас дорога мести,
и едины ярость и любовь.
На большой крови затянут туже
Узел нашей связи вековой.
И народ, владеющий оружьем,
Думающий, страстный и живой,
жизнелюб, кипучи и горячий,
никаких не будет стерт врагом.
Мы живем! Не смеет быть иначе!
Говорю вам русским языком.
Мы живем и дышим. Видишь, мама!
Видишь, мать, мужающих детей,
Дочь твоя стоит легко и прямо
На большом скрещении путей,
На земле, в которой очень много
Наших слез, и крови, и труда,
На земле, богатой, сильной, строгой,
на земле, любимой навсегда.
Послесловие
Как написал другой поэт уже из 21 века:
Перед Богом стоять будем ровно
И для каждого будет ответ
Тот ответ, что расскажет дорога
По которой ты шел столько лет.
Дело поэта писать стихи. Только стихами поэт может быть интересен людям, и только в стихах он может открыть божий замысел о себе. Но порой приходят особенные времена, когда дела человеческие должны становиться оружием. Тогда стих поэта становится его пулей, его ружьем, его гранатой.
От природы чувствительная девочка Рита Зейлигер со временем стала очень хорошей лирической поэтессой. Но вот в ее страну, на ее землю, на ее Родину набросилась фашистская чума. Чтобы победить чуму на защиту Родины поднялся весь народ. Без исключения, - весь! Именно поэтому та война и была названа священной и народной. Маргарита Алигер не раздумывая, сразу встала в миллионные ряды защитников своего Отечества. Вот тогда - оружием поэта стали стихи. Много проникновенной патриотической лирики за годы войны написала Маргарита Алигер. Но лучшими среди них стали две поэмы «Зоя» и «Твоя победа». Каждая рожденная строчка становилась ребенком и сразу солдатом, которых отправляла на фронт поэтесса. Разве могла, как мать, товарищ Алигер предать своих детей! Ни за что и никогда. Поэтому даже через 25 лет, при очередном переиздании поэмы «Зоя», когда М. Алигер предложили скорректировать поэму, она отказалась. “Я знаю оценку, данную Сталину и его деятельности историей, и этим я сегодня отличаюсь от Зои. Такого различия не было между нами, когда писалась поэма, и я не считаю себя вправе корректировать ее теперь с высоты своей сегодняшней умудренности”.
Подобное отношение Маргарита Алигер сохраняла и к поэме «Твоя победа».
Вот что она писала в последней двадцать шестой главе:
У каждого была своя война,
свой путь вперед, свои участки боя,
и каждый был о всем самим собою,
и только цель у всех была одна.
Нет, мы сражались не с одним врагом,
не только с немцем сильным, всеоружным, -
со всем, что было мелкого кругом,
со всем пустым, фальшивым и бездушным…
В последних строках поэт обращается к преодолевшему проклятую чуму народу-победителю:
Твоя победа! На большой крови,
На лютом человеческом страданье
Растет, растет сверкающее зданье.
Входи в него, хозяйствуй и живи.
Можно твердо сказать - поэт совершил подвиг. Подвиг, может не очень большой. Но подвиг -Свой, личный и главное честный! Маргарита Алигер доказала, как в час опасный для страны, должно каждому с ружьем или пером в руках, оставаться патриотом, любить и защищать Родину и если придется, за Родину умереть! Своим идеалом поэт был верен до конца!
05.03.2024 Москва