Подвиг поэта
«Соль на губах, на ресницах соль
я ничего не забыла
счастье и горе, радость и боль,
Все это было, было».
Предварительное слово
Весна 2024. Уже третий год, как наша страна ведет кровавый бой с вновь поднявшим голову нацизмом. Сотни тысяч россиян воюют с укронацистами, одерживают нелегкие победы и к сожалению, погибают. Герои делают все это ради того, чтобы наша Великая Россия всегда была страной счастливого и единого народа. Солдату на фронте важно знать - дело за которое он поднимается на смертный бой - святое и всенародное! Это должно быть только так и никак иначе! Потому что солдат защищает нас всех - своих родителей, своих детей, свою малую семью и семью большую Родину. Но ведь и «большой семье» важно все это тоже понимать. Поэтому люди и опыт святой всенародной войны 1941 – 1945 уже в который раз может подсказать те единственные тропки-дорожки, по которым мы только и сможем прийти к нашей Победе!
Часть первая. Маргарита
7 октября 1915 году в городе Одесса Херсонской губернии в семье мелкого служащего Иосии Пинхусовича Зейлигера рождается единственная дочь, которую родители называют Рита.
«Дни стояли ясные, косые,
непогода улицы мела.
Родилась я осенью в России,
и меня Россия приняла».
Невысокая с красивым лицом и выразительными глазами еврейская девочка поступает и заканчивает семь классов общеобразовательной школы. “ Я, – вспоминала позже Рита Зейлигер, – доставляла своим родителям немало огорчений, потому что была отнюдь не примерной девочкой, дружила только с мальчишками, лазила по деревьям, гоняла голубей, хорошо плавала и в любую погоду далеко уплывала в море.”
После школы Рита поступает в химический техникум и некоторое время работает на заводе. Во все времена молодежь стремиться быть восторженной в чувствах и порывистой в поступках. Ну, а в новой в молодой Советской стране, где в боях и труде созидалось новое общество, молодежи открывались необъятные горизонты самых дерзких мечтаний! Юные годы Риты выпали на Гражданскую войну, разруху и энтузиазм в строительстве первого в мире государства рабочих и крестьян. Романтикам хотелось мечтать, строить, петь, маршировать. И непременно вместе, непременно в колоннах, чтобы чувствовать локоть и поддержку рядом идущих товарищей. Колонны советской молодежи маршировали только вперед! Они были уверены - остановка будет в коммуне! – Ведь только там исчезнут, –как мечтал Маяковский, все бюрократы и чиновники!
Рита Зейлигер бросает в Одессе учебу, прощается с матерью и уезжает в Москву. Ей шестнадцать лет. Поступление в московский институт оканчивается провалом. Рита не унывает. Ведь все силы самой передовой, самой прогрессивной и самой справедливой страны Советов на ее стороне. Она снимает “угол” и поступает на работу в библиотеку института ОГИЗа. Затем переходит в заводскую многотиражку. Параллельно с работой Рита начинает посещать литературную группу Ефима Зозули. Группа существует при журнале “Огонек”. Рита начинает много читать. Любимый ее поэты – Некрасов, Пастернак и Маяковский. Так закружилась вокруг провинциальной девочки Москва с ее театрами, литературными вечерами в Политехническом музее и творческими встречами Доме писателей!
В 1933 году у восемнадцатилетней Риты Зейлигер публикуются в “Огоньке” ее два первых стихотворения. Под стихами девушка ставит подпись Алигер. Так на небосводе советской поэзии зажглась новая молодая звезда - Маргарита Алигер.
В 1934 году Рита поступает в новый, только что открытый Союзом писателей, вечерний рабочий литературный университет.
С 1934-го по 1939-й годы, –в последствии вспоминала поэтесса: – «я побывала: в Ленинграде и на Севере, в Карелии и на Белом море, на великих наших реках Волге, Каме, Оке, Белой, в Средней Азии; в Киргизии, Узбекистане, Азербайджане, Грузии, Сванетии, на Украине и в Белоруссии». В поездках рождались новые стихи, которые брали различные издательства. Старшие коллеги, П. Антокольский и В. Луговской привлекают молодую поэтессу к переводу поэтов братских республик. Согласно Библиографическому указателю “Русские советские писатели, поэты” (т. I, М., 1977), Алигер перевела около 40 поэтов с болгарского, грузинского, еврейского (идиш), азербайджанского, украинского, латышского, узбекского, венгерского, литовского, корейского языков. Ее перу принадлежат переводы П. Неруды, Л. Украинки, Л. Арагона, Л. Квитко. Часть переводов вошла в книгу “Огромный мир”.
Как и абсолютное большинство ее сверстников, Маргарита уверенна, что ее государство Советский Союз самое новое, лучшее, справедливое в мире общество! Ну, а руководитель партии и государства товарищ Сталин великий и мудрый вождь! И конечно, никакого антисемитизма. Девушка вступила в комсомол, стала депутатом районного совета Красной Пресни. О чем же были тогда ее стихи?
Я хочу быть твоею милой,
Я хочу быть твоею силой,
Свежим ветром, насущным хлебом,
над тобой летящим небом…
Ну, и далее:
Вспыхну теплым цветком огня,
чтобы ты увидал меня.
Обернуться готова я.
облаком над садом,
лютиком у плетня
чтобы ты пожалел меня.
Типичная женская лирика:
«…понимаешь, мой человек?
Где б ты ни был, меня ты встретишь,
все равно ты меня заметишь
и полюбишь меня навек.
Стихи жаркие и абсолютно женские. Чувства колеблются от личного (любовь, страдание) до общественного (энтузиазм подвигов первых пятилеток).
В целом, ничего особенного. Эмоциональная талантливая девушка создает женскую поэзию. В 1937 году Рита выходит замуж за молодого композитора Константина Макарова-Ракитина. У молодых рождается сын, который через год умирает. В 1938 году поэтессу принимают в Союз Писателей. С 1938 по 1940 год Маргарита Алигер публикует три книги стихов. В планах новые замыслы и новые работы. Но война изменяет все. Муж уходит на фронт; родившаяся в 1940 году дочка Мария с бабушкой отправляется в эвакуацию; сама Маргарита становиться военным корреспондентом.
К началу войны девушке двадцать шесть лет – поэт, мать и жена. Формально Маргарита Алигер участие в войне не принимала. Но как она позже писала: - “Да, участвовала, активно и горячо, всей своей душой, с 22-го июня 1941 года и до Дня Победы. Мне хочется написать о том, что в первые дни войны меня приняли в партию, что у меня на войне погиб муж, что я изо дня в день работала не покладая рук в тяжких условиях военного времени, одна растила и вырастила двух детей, – одним словом жила так же, как миллионы других советских женщин, солдатских вдов, матерей и сирот. Свою жизнь, свою личную судьбу, схожею с судьбой многих и многих, считаю я самым прямым и непосредственным участием в войне”.
Такое убеждение тогда было у всего советского народа. Горе о миллионах погибших и радость чаяния Победы поэтесса отразила в двух самых лучших своих произведениях. Это поэма «Зоя» и поэма «Твоя победа».
Это был личный подвиг маленькой хрупкой женщины. Вот об этом подвиге предлагается в этом эссе поговорить.
Часть вторая. Зоя
Как позже вспоминала Маргарита Алигер, в декабре 1941 года она в качестве военкора была направлена в осажденный Ленинград. Вернувшись в Москву уже после Нового года и немного отдохнув, поэтесса отправляется к Павлу Антакольскому. В квартире поэта обычно собиралась творческая публика, которую по тем или иным причинам военная судьба на день – другой забрасывала в Москву. Маргарита Иосифовна обратила внимание, что по рукам присутствующих ходит газета «Правда». Все читали статью и рассматривали фотографию повешенной девушки. Тело, будто изваянное из мрамора; откинутая голова; петля на шее.
- …"Палач уперся кованым башмаком в ящик, и ящик заскрипел по скользкому утоптанному снегу. Верхний ящик свалился вниз и гулко стукнул оземь. Толпа отшатнулась...".
Произошло это близ города Верея. Деревня Петрищево. Девушка Таня. Газета от 27 января 1942 год. Под статьей подпись Павел Лидов.
Еще через несколько дней 18 февраля тот же Павел Лидов публикует в «Правде» статью «Кто была Таня».
- «Тогда мы и услыхали впервые имя Зоя. - вспоминая, писала в книге «Тропинка во ржи» Маргарита Алигер. – Все это глубоко волновало, но я еще не думала, что буду писать о ней…».
На несколько следующих месяцев Маргариту Иосифовну занимает повседневная работа. Приходилось много ездить и писать.
- «Лирика в роковые минуты истории оказывалась самым оперативным жанром – продолжала вспоминать поэтесса. -…Однажды, обедая в столовой тогдашнего клуба писателей, я услышала, как за соседним столом некий поэт в разговоре с товарищами вдруг сказал очень громко и убежденно: - А вот о Зое я напишу!». И тут же будто какой-то механизм срабатывает в душе поэтессы и в голове звучит: - «Нет уж, о Зое напишу я»!
Этот момент станет началом того, что уже через несколько месяцев будет бессмертной поэмой с названием «Зоя».
Но одно дело - подумать, а другое дело – сделать. А как сделать? С чего начать? С какого конца подступиться? Ведь невозможно просто зарифмовать описанный в газете подвиг!
Первое, к чему пришли размышления - сделать судьбу Зои судьбой лирического героя.
- «Зоя была из тех, кого я хорошо знала, для кого мои сверстники поэты перед войной писали свои стихи… Характер героя должен был стать основой поэмы. Поэтому вся моя работа была направлена на то чтобы как можно глубже вникнуть в него. Впервые в жизни я приступала к такой большой работе. Впервые в жизни я должна была писать не о себе. Впервые в жизни вставала задача собирать материал».
И Маргарита Алигер приступила к работе. Пришлось пройти по следам Зои, кого возможно расспросить, встретиться с теми, кто знал ее, увидеться с родными. Задача была– узнать все что было возможно, чтобы в душе сложилась основа додумать то что знать никто не мог.
И вот на этом еще подготовительном пути, вдруг, у Маргариты возникает сомнение: - А что Зоя собственно сделала? Ведь она, строго говоря, даже задание не успела выполнить. Не успела поджечь или взорвать то, что ей было приказано.
Черви сомнений грызли и разверзали в душе поэтессы черную пропасть. Надо было, или отступать, или как-то иначе начать мыслить.
- И все же, что, что, что сделала Зоя? – днями и ночами думала Маргарита. И вдруг откровением пришли нужные слова! «…Зоя сумела совершить неизмеримо более грандиозное! – вдруг поняла поэтесса. – Она смогла так умереть, что смерть ее в страшный час подожгла, взорвала, разрушила представление о силе врага и о нашем страхе перед ним»!
Напомним, откровение это случилось летом 1942 года. Вся Белоруссия и Украина под немецким сапогом; Ленинград в блокаде; фашисты наступают; Гитлер рвется к Кавказской нефти; и победа Сталинграда еще в далеком впереди.
Истину о своем советском народе вдруг постигла молодая поэтесса. Ее Маргарита Иосифовна пронесет в душе и творчестве через всю войну!
- «Восемнадцатилетняя девочка смогла доказать фашистам, что русский человек сильней их пыток и всех их виселиц! И фашисты изумились этому»! – Таков был ответ товарища Алигер своим сомнениям.
Через два года в другой большой поэме «Твоя победа» Маргарита Алигер развернет мысль об «изумлении», как главную национальную идею русского народа. Но впервые «изумления» осветит сознание поэтессы пред несокрушимым образом Зои Космодемьянской.
Что же это за такой зверь изумление? Кому надлежит изумляться, и кто должен изумлять?
Первую и главную подсказку дает само слово. Есть в нем, и настороженное удивление, и из ума выхождение, и не согласие, непонимание и даже отторжение! И все это про русского человека! Что же это за натура такая? Разве русский человек не любит жизнь? Еще как любит! Любит он, и свою семью, и своих детей, и землю, которая его родила и кормит! Но если любит, то зачем смерть? Какая смерть? Во что бы то ни было, надо жить, жить и еще раз жить!
- Надо. Кивает русский человек. Но если Отечество или Бог позовут, ничего не поделать, я буду готов умереть. Изумляет такое отношение к жизни культурного европейца! Ведь по его философии главная дарованная человеку ценность — это его жизнь!
- Так почему русские таким бесценным даром пренебрегают? И почему они готовы так легко с жизнью расставаться?
Ответ может быть один. И он полон изумления – Из ума вышли эти русские и возвращаться в ум не желают! Поэтому они не люди и поступать с ними надо как с нелюдями.
Не просто освоить мысль об «Изумлении». Еще труднее ее примерить на себя. Но работу эту Маргарита Алигер должна была провести над собой. Без этого браться за подвиг Зоей Космодемьянской бессмысленно. Только напортачишь, а ничего не поймешь.
- «Когда пишешь о том, что было на самом деле, - предваряет поэму автор, - первое условие работы - верность истине, верность времени. «Зоя", в сущности, стала поэмой и о моей юности, о нашей юности. Я писала в поэме обо всем, чем жили мы, когда воевали с немецким фашизмом, обо всем, что было для нас в те годы важно. И как трагической осенью сорок первого года, вечером Октябрьской годовщины, слушала вся страна речь Сталина из осажденной Москвы. Эта речь означала тогда очень много, так же, как и ответ Зои на допросе: "Сталин на посту"».
Когда все было продумано, прочувствованно и понято, поэтесса открыла тетрадку и сделала первую запись:
Я так приступаю к решенью задачи,
как будто конца и ответа не знаю.
Протертые окна бревенчатой дачи,
раскрыты навстречу московскому маю.
Так начинается поэма, и так вступает на свой трудный путь Маргарита Алигер. С первой строки автор в образе лирического героя сообщает, как будет построено повествование. Лирический герой не знает про Зою ничего. Такой прием нужен чтобы автору через его лирического героя вместе с реальной девушкой Зоей Космодемьянской пройти ее жизненный путь. Но зачем придумывать такие сложности? Не проще ли сделать, как поступил со своим Теркиным Твардовский? Вася Теркин, далеко не богатырь Илья Муромец. Он простой, всеми узнаваемый и на всех солдат похожий парень. И вот эта его одинаковость с лица и на всех похожесть и делают Теркина типичным образом солдата- победителя! У Алигер ситуация другая. Она природный лирик и ей необходимо все, о чем она пишет, буквально протаскивать через свое сердце. Поэтому в поэме изначально предполагаются три участника – реальная Зоя, лирический герой в образе которого готов выступить автор и обстановка в которой призваны прожить оба участника.
Бывают на свете такие мгновенья,
такое мерцание солнечных пятен,
когда до конца исчезают сомненья
и кажется, мир абсолютно понятен.
И жизнь твоя будет отныне прекрасна -
и это навек, и не будет иначе.
Все в мире устроено прочно и ясно -
для счастья, для радости, для удачи.
Все в мире открыто глазам человека,
Он гордо стоит у высокого входа
... Почти середина двадцатого века.
Весна девятьсот сорок первого года.
Вот такую рисует автор изначальную экспозицию. Душа молодости настроена на поступки, радость и счастье! И разве может быть иначе? Ведь ты молод, тебе восемнадцать лет и вся твоя жизнь впереди!
- Ну что ж, читатель, вперед! - открывая первую главу, зовет лирического героя в гости к Зое Космодемьянской автор:
Жизнь была скудна и небогата.
Дети подрастали без отца.
Маленькая мамина зарплата -
месяц не дотянешь до конца.
Представив скромную обстановку в доме, автор заключает:
Стало быть, и вывод будет прост:
человеку нужно очень мало,
чтобы счастье встало в полный рост.
И тут с вопросом к Зое – а что такое счастье? – подступает лирическое «я» автора:
Все, за что товарищи боролись,
все, что увидать Ильич хотел...
Чтоб уже не только через полюс -
вкруг планеты Чкалов полетел.
Чтобы меньше уставала мама
за проверкой письменных работ.
Чтоб у гор Сиерра-Гвадаррама
победил неистовый народ.
Чтоб вокруг сливались воедино
вести из газет, мечты и сны.
И чтобы папанинская льдина
доплыла отважно до весны.
Лирическое «Я» Зое отвечает:
Дверь толкнешь - и встанешь у порога.
Все-то мы с утра чего-то ждем.
Нам для счастья нужно очень много.
Маленького счастья не возьмем.
Горы на пути - своротим гору,
вычерпаем реки и моря.
Вырастай такому счастью впору,
девочка богатая моя.
Вот в таких диалогах о школе, друзьях, книгах и всяких иных девичьих мечтаниях, разговаривают, прогуливаются по улочкам Москвы Зоя и лирическое «Я».
Но сразу вихрь, толчок, минута,
и, ничего не пощадив,
на полутоне сорван круто
с трудом налаженный мотив.
Свинцовым зноем полыхнуло,
вошло без стука в каждый дом
и наши окна зачеркнуло
чумным безжалостным крестом.
Так неожиданно быстро кончилась мирная жизнь и началась война. Перед черной фашисткой чумой сплотился советский народ. Лирическое «Я» автора соединяется со своей героиней:
Настала пора, и теперь мы в ответе
за каждый свой взнос в комсомольском билете.
И Родина нынче с нас спрашивать вправе
за каждую буковку в нашем Уставе.
Тревожное небо клубится над нами.
Подходит война к твоему изголовью.
И больше нам взносы платить не рублями,
а может быть, собственной жизнью и кровью.
И сразу же, за пламенно комсомольскими строками, лирическое «Я» затягивает песню скорби о советской армии. Песня скорби - одни из лучших строк поэмы. В них суровыми нитями автор переплетает боль общую и боль личную:
Притоптанным житом, листвою опалой,
сожженная солнцем, от пыли седая,
Советская Армия,
ты отступала,
на ноги, истертые припадая.
Искрились волокна сухой паутины,
летели на юг неизменные гуси,
ты шла, покидая поля Украины,
ты шла, оставляя леса Беларуси.
А люди? А дети?
Не буду, не буду...
Ты помнишь сама каждой жизнью своею.
Но кровь свою ты оставляла повсюду,
наверно затем, чтоб вернуться за нею.
О запах шинельного черного пота!
О шарканье ног по кровавому следу!
А где-то уже подхихикивал кто-то,
трусливо и жалко пиная победу.
Как страшно и горько подумать,
что где-то уже суетились, шипя и ругая...
О чем ты?
Не вздрагивай, девочка, это
не те, за кого ты стоишь, дорогая.
Далее, следует описание московской, взнузданной войной жизни, через которую к своей судьбе сосредоточенно шагает Зоя:
Ты за ночь одну на глазах возмужала,
собралась, ремни подтянула потуже.
Как просто заводы в тайгу провожала
и между бойцами делила оружье.
Какою ты сделалась вдруг деловитой.
Рассчитаны, взвешены жесты и взгляды.
Вколочены рельсы, и улицы взрыты,
и в переулках стоят баррикады.
Как будто с картины о битвах на Пресне,
которая стала живой и горячей.
И нету похожих стихов или песни.
Была ты Москвой -
и не скажешь иначе.
Поэма набирает разбег и вот уже Зоя встает в уровень с Москвой и даже в уровень со всей страной! Ну а что же страна? Страна становится единой Зоей! Здесь корни будущей Победы и массового героизма!
В октябре 1941 года немцы наносят удары по Брянскому, Западному и Резервному фронтам и прорывают оборону вокруг Москвы сразу в нескольких местах. Дорога на столицу открыта. Власти не исключали вариант сдачи Москвы. Из города были эвакуированы основные наркоматы, аппарат ЦК, Генштаба, дипломатический корпус. Всего не меньше 500 крупных промышленных предприятий. Из высшего руководства в городе остались Сталин, Берия, Молотов и Косыгин.
В ноябре Ставка Верховного главнокомандования издает приказ №0428 об уничтожении населенных пунктов в прифронтовой полосе. В приказе говорилось, что "германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, не имеет теплого одеяния и … ютится в прифронтовой полосе в населенных пунктах. На обширных участках фронта немецкие войска, встретив упорное сопротивление наших частей, вынужденно перешли к обороне и расположились в населенных пунктах вдоль дорог на 20–30 км по обе стороны. … Советское население этих пунктов обычно выселяют и выбрасывают вон немецкие захватчики". Решено было выгнать немецкую армию на холод в поле. Тем самым снизить ее боеспособность. Приказ говорил о необходимости уничтожать "населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог". Для этого необходимо использовать "авиацию … команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы".
31 октября 1941 года московский горком комсомола объявил московским комсомольцам собраться у кинотеатра «Колизей». Пришло около двух тысяч комсомольцев. Среди них была 18-летняя комсомолка Зоя Космодемьянская. Отбор в диверсионную группу вел разведчик-диверсант Артур Спрогис. Претенденты на участие в группе предупреждались, что по итогам операций 90% личного состава попадут в безвозвратные потери. Когда на собеседование вошла Зоя, сразу выяснилось, что девушка хрупкая и красивая, когда разведчик должен быть выносливый и неприметный. Разговаривая с Зоей, Артур Спрогис узнал, что Зоя внучка священника. Разведчик усомнился. Но Зоя была настойчивой. "В конце концов девушку записывают в группу и зачисляют в войсковую часть № 9903. Это была одна из самых секретных в Красной армии частей. Артуру Спрогису нужно было за несколько дней научить 18-летних юношей и девушек правильно спать в снегу, минировать дороги, ориентироваться на местности.
Она отвечала сначала стоя,
сдвигая брови при каждом ответе:
- Фамилия?
- Космодемьянская.
- Имя?
- Зоя.
- Год рождения?
- Двадцать третий.
Потом она села на стул.
А дальше
следил он, не кроется ли волненье,
и нет ли рисовки,
и нет ли фальши,
и нет ли хоть крошечного сомненья.
Она отвечала на той же ноте.
- Нет, не заблудится.
- Нет, не боится.
И он, наконец, записал в блокноте
последнее слово свое: "Годится".
Проникновенные строки поэмы посвящены речи Сталина 7 Ноября. Это годовщина Великой Октябрьской Социалистической революции. Да, Одесса пала, Ленинград в блокаде, фашисты под Москвой! но страна знает - Сталин в Кремле, он на посту и верит в победу! И поэтому советский народ сплочен и готов дать отпор ненавистному врагу!
Отгорели жаркие леса,
под дождем погасли листья клена.
Осень поднимает в небеса
отсыревшие свои знамена.
Но они и мокрые горят,
занимаясь с западного края.
Это полыхает не закат,
это длится бой, не угасая.
и любимый город без огня,
и безлюдных улочек морщины...
Ничего, мы дожили до дня
самой долгожданной годовщины.
И возник из ветра и дождя
смутного, дымящегося века
гордый голос нашего вождя,
утомленный голос человека.
Длинный фронт - живая полоса
человечьих судеб и металла.
Сквозь твоих орудий голоса
слово невредимым пролетало.
И разноязыкий пестрый тыл,
зной в Ташкенте, в Шушенском - поземка.
И повсюду Сталин говорил,
медленно, спокойно и негромко.
Я запомню неотступный взгляд
вставшей в строй московской молодежи
и мешки арбатских баррикад -
это, в сущности, одно и то же.
Я запомню старого бойца,
ставшего задумчивей и строже,
и сухой огонь его лица -
это, в сущности, одно и то же.
Он сказал:
- Победа!
Будет так.
Я запомню, как мой город ожил,
сразу став и старше, и моложе,
первый выстрел наших контратак -
это, в сущности, одно и то же.
Это полновесные слова
невесомым схвачены эфиром.
Это осажденная Москва
гордо разговаривает с миром.
Дети командиров и бойцов,
бурей разлученные с отцами,
будто голос собственных отцов,
этот голос слушали сердцами.
Жены, проводившие мужей,
не заплакавшие на прощанье,
в напряженной тишине своей
слушали его, как обещанье.
Доживешь?
Дотерпишь?
Достоишь?
Достою, не сдамся!
Из послевоенных воспоминаний Артура Спрогиса: - «В деревню Петрищево группа разведчиков отправилась с особым заданием. В этой глухой деревушке немцы расположили часть армейской радиоразведки. Она перехватывала наши радиопереговоры, устраивала эфирные помехи. Пришел приказ о необходимости вывести вражескую станцию из строя. Немцы охраняли надежно. Мы посылали несколько групп — никто задания не выполнил... В два часа ночи трое участников разведгруппы — Крайнов, Клубков и Космодемьянская — дошли до Петрищева и подожгли три дома, где жили немцы. Борису Крайнову удалось уйти, а Клубков был схвачен немцами и выдал Космодемьянскую».
Фашисты схватили Зою. Дальше говорить будет только поэма:
Как собачий лай, чужая речь.
Привели ее в избу большую.
Куртку ватную сорвали с плеч.
Старенькая бабка топит печь.
Пламя вырывается, бушуя...
Сапоги с трудом стянули с ног.
Гимнастерку сняли, свитер сняли.
Всю, как есть,
от головы до ног,
всю обшарили и обыскали.
Постарался поудобней сесть
офицер,
бумаги вынимая.
Ты стоишь пред ним, какая есть, -
тоненькая,
русская,
прямая.
Это все не снится, все всерьез.
Вот оно надвинулось, родная.
Глухо начинается допрос.
- Отвечай!
- Я ничего не знаю. -
Отвечай, не то тебе капут! -
Он подходит к ней развалкой пьяной.
- Кто ты есть и как тебя зовут?
Отвечай!
- Меня зовут Татьяной.
- Дайте пить...-
истомленная девушка просит,
Но горящую лампочку, без стекла,
к опаленным губам ее изверг подносит.
Эти детские губы,
сухие огни,
почерневшие, стиснутые упрямо.
Как недавно с усильем лепили они
очень трудное,
самое главное -
"мама".
Эти детские губы,
сухие огни,
своевольно очерчены женскою силой.
Не успели к другим прикоснуться они,
никому не сказали
"люблю" или "милый".
Кровяная запекшаяся печать.
Как они овладели святою наукой
не дрожать, ненавидеть,
и грозно молчать,
и надменней сжиматься под смертною мукой.
Эти детские губы,
сухие огни,
воспаленно тоскующие по влаге,
без движенья, без шороха шепчут они,
как признание, слово бойцовской присяги.
Стала ты под пыткою Татьяной,
онемела, замерла без слез. Босиком,
в одной рубашке рваной
Зою выгоняли на мороз.
И своей летающей походкой
шла она под окриком врага.
Тень ее, очерченная четко,
падала на лунные снега…
Это было все на самом деле,
и она была одна, без нас.
Где мы были?
В комнате сидели?
Как могли дышать мы в этот час?
На одной земле,
под тем же светом,
по другую сторону черты?
Что-то есть чудовищное в этом.
- Зоя, это ты или не ты?
Снегом запорошенные прядки
коротко остриженных волос.
- Это я,
не бойтесь,
все в порядке.
Я молчала.
Кончился допрос.
Только б не упасть, ценой любою...
- Окрик:
- Рус! -
И ты идешь назад.
И опять глумится над тобою
гитлеровской армии солдат.
Русский воин,
юноша, одетый
в справедливую шинель бойца,
ты обязан помнить все приметы
этого звериного лица.
Ты его преследовать обязан,
как бы он ни отступал назад,
чтоб твоей рукою был наказан
гитлеровской армии солдат,
чтобы он припомнил, умирая,
на снегу кровавый Зоин след.
Встань над ним карающей грозою.
Твердо помни: это он и был,
это он истерзанную Зою
по снегам Петрищева водил.
И покуда собственной рукою
ты его не свалишь наповал,
я хочу, чтоб счастья и покоя
воспаленным сердцем ты не знал.
Чтобы видел, будто бы воочью,
русское село - светло как днем.
Залит мир декабрьской лунной ночью,
пахнет ветер дымом и огнем.
И уже почти что над снегами,
легким телом устремись вперед,
девочка последними шагами
босиком в бессмертие идет.
Допрос ли проходит?
Собаки ли лают?
Все сбилось и спуталось вдруг.
И кажется ей, будто села пылают,
деревни пылают вокруг,
Но в пламени этом шаги раздаются.
Гремят над землею шаги.
И падают наземь,
и в страхе сдаются,
и гибнут на месте враги.
Гремят барабаны, гремят барабаны,
труба о победе поет.
Идут партизаны, идут партизаны,
железное войско идет.
Сейчас это кончится.
Боль прекратится.
Недолго осталось терпеть.
Ты скоро увидишь любимые лица,
тебе не позволят сгореть.
И вся твоя улица,
вся твоя школа
к тебе на подмогу спешит...
Но это горят не окрестные села -
избитое тело горит.
Но то не шаги, не шаги раздаются -
стучат топоры у ворот.
Сосновые бревна стоят и не гнутся.
И вот он готов, эшафот.
Теперь про Зою расскажет научный сотрудник Российского военно-исторического общества Виктория Петракова:
«…Зою схватили вечером 28 ноября. Дом Прасковьи Кулик, где Зоя провела ночь перед казнью, сохранился и сегодня в Петрищеве (в ноябре 2016 года отреставрирован РВИО). Жители, кто из-за печки, кто из сеней, все видели и слышали. Сначала Зою привели в дом семьи Седовых, где ее обыскали, сняли верхнюю одежду. Потом перевели в дом семьи Ворониных, в штаб немцев. Там ее били ремнями - более 200 ударов: «Ее спрашивали и пороли. Она молчит. Ее опять пороли. Держала она себя мужественно, отвечала резко» (из беседы с А. П. Ворониной). Около 10 вечера переводят в дом семьи Кулик, где было битком немцев - 20 - 25 человек. Когда Зоя попросила пить, немцы, издеваясь, поднесли ей к лицу горящую керосиновую лампу. В показаниях военнопленного унтер-офицера из этого полка Карла Бейерлейна есть фраза, что «маленькая героиня вашего народа осталась тверда, она не знала, что такое предательство». Утром перед казнью, «отметились» Смирнова и Солина (жительницы деревни). Одна опрокинула на девушку ведро помоев. А другая била Зою палкой по ногам на виселице - Она могла умереть при допросе? - Прасковья Кулик вспоминает, что у Зои были связаны руки, и она была сильно избита, черные губы. Ее выводили на улицу и водили босой по снегу. А было минус 25. К двум ночи ее оставили в покое. Сохранилась лавка, на которой она провела несколько часов, до 7 утра, смогла ли она спать или нет, мы не знаем. Попить ей дали хозяева дома. Утром ноги у нее были синие, обмороженные. Но девочка 18 лет под пытками не предала никого. Она сказала: «Бросьте пороть, я больше ничего вам говорить не буду…». И назвалась Таней. Как вспоминала ее мама Любовь Тимофеевна, Татьяна Соломаха была любимой героиней Зои периода Гражданской войны (Соломаха была зверски замучена белогвардейцами.
В10.30 утра девушку вывели на казнь. Одели в ватные темно-синие брюки, в темную рубашку, носки. Она шла с поднятой головой. Когда немцы начали ее фотографировать на эшафоте, успела бросить в лицо врагу несколько слов. Разные люди вспоминали разное. В статье журналиста Петра Лидова фигурировали слова про Сталина. Думаю, никто дословно уже это не восстановит. На обелиске на месте казни Зои выбиты ее последние слова: «Это счастье - умереть за свой народ». Пережив такие нечеловеческие испытания, она с достоинством встретила смерть. После казни немцы больше месяца не разрешали тело Зои похоронить. Ужасает, что тело кололи штыками, отрезали грудь, водили хоровод вокруг виселицы под Новый год. Когда в августе 1943-го мы освобождали Смоленскую область, у деревни Потапово в полевой сумке офицера вермахта нашли 5 страшных снимков этой казни.
Несколько лет назад писали о психическом заболевании Зои- это чушь и мерзость - завершает свое интервью научный сотрудник Российского военно-исторического общества Виктория Петракова. - Те, кто подхватил эту ложь, не могут никак ее подтвердить. Зоя переболела менингитом в 1940-м и в начале 1941-го находилась на реабилитации в санатории в Сокольниках, где познакомилась с Аркадием Гайдаром. Из санатория девушку выписали с заключением «годна к учебе без перегрузок». Артур Спрогис, формировавший тот отряд диверсантов, не мог принять в его ряды психически неуравновешенного человека».
И последний вопрос - Почему Зоя?
Отвечает историк Армен Гаспарян: «То, что именно Зоя Космодемьянская стала одним из главных героических образов всей войны, имеет свое объяснение. Зоя по праву заняла абсолютное, яркое место в синодике героев первого года Великой Отечественной войны. Стране нужен был подобный образ. 18-летняя девушка, которая всходит на эшафот, даже перед смертью показывает всем, что борьба все равно будет продолжена и победа будет за нами. Зоя своим примером вдохновила сотни тысяч людей на сопротивление врагу. Героизм был массовым явлением. Вся армия — герой. Просто Зоя Космодемьянская стала первым ярким примером борьбы с истребительной нацистской политикой на оккупированных территориях. Потом было много подобных случаев героизма — десятки тысяч юношей и девушек…».
В мае 1942года Зое Космодемьянской было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Зоя стала первой женщиной в СССР, получившей эту высокую награду Родины.
После освобождения подмосковных земель от немецко-фашистских захватчиков, предатели из местных жителей были судимы и расстреляны.
Прах Зои был перенесен из деревни Петрищево в Москву и захоронен на Новодевичьем кладбище.
«Зоя”, в сущности, стала поэмой и о моей юности, - вспоминала Маргарита Алигер, - о нашей юности. Я писала в поэме обо всем, чем жили мы, когда воевали с фашизмом, обо всем, что было для нас в те годы важно”.
За поэму “Зоя” товарищу Алигер была присуждена Сталинская премия второй степени. Указ 21 марта 1943 года подписал Сталин. А через две недели, 3 апреля, газеты опубликовали письмо автора поэмы, в котором она просила передать эту премию, 50 тысяч рублей, на вооружение Красной Армии, на усиление ее артиллерийского оружия.
Желающие прочитать третью часть или текст в полном формате пожалуйста заходите на страничку автора. Это совершенно бесплатно