«Саваних» Ахмада Газали (младшего брата Мухаммада Газали, который более известен как исламский теолог) дает цельную картину драматической истории любви Бога и Человека. Здесь мы ограничимся лишь фрагментарными заметками. При чтении данного трактата следует иметь в виду, что обращение к Всевышнему как к возлюбленной, в женском роде, которое обычно в суфизме, действительно позволяет раскрыть многие грани взаимоотношений с Ним. Однако такой подход не вполне обязателен и однозначен – оригинальный текст допускает различные интерпретации, поскольку в персидском языке нет различия между мужским и женским родом в третьем лице. Также употребление прописных букв не является обязательным – и так ясно, что любая история говорит о Нем и только о Нем в различных ипостасях. В подобные истории попадают и все герои Библии и других Писаний, встающие по разные стороны Зеркала, что приводит к смене ролей.
Когда страсть достигает крайнего предела,
Дружба оборачивается враждой.
Знай же, что влюбленный — враг, а не друг, и возлюбленная — тоже враг, а не друг. Причина в том, что дружба зависит от уничтожения их индивидуальных свойств. Пока существует двойственность и каждый из них остается собой посредством ее или его собственной самости, враждебность абсолютна. Дружба [возникает] в согласии. Следовательно, никогда тому не бывать, чтобы влюбленный и возлюбленная стали друзьями, ибо они не способны на это. И боль [которую испытывает влюбленный] в любви происходит от того, что дружба недостижима.
Пока что расстояние, отделяющее от Бога, слишком велико. Отношения с Богом суть Его отношения с верным Авраамом, который был назван Им другом. Однако первый романтический период кончается взаимным непониманием и постоянными упреками. Та же история с праведным Иовом, ставшим безвинным страдальцем. Эти герои вынуждены вступить в борьбу с Богом.
Если бы я воззвал, и Он ответил мне, - я не поверил бы, что голос мой услышал Тот, Кто в вихре разит меня и умножает безвинно мои раны, не дает мне перевести духа, но пресыщает меня горестями. (Иов 9:16-18)
Гнев Его терзает и враждует против меня, скрежещет на меня зубами своими; неприятель мой острит на меня глаза свои. (Иов 16:9)
Любовь начинается с упреков и раздоров, и сердце [влюбленного] принимается стеречь свои Дыхания (пас-и анфас), потому что он не упускает из виду ничего из того, что имеет отношение к любви.
Однако это и есть начало настоящей Любви, приходящей вслед за Знанием.
Суть порицания тварного мира состоит в том, что если малая толика внутренней реальности влюбленного, хотя бы и не толще волоска, обращается к чему-либо внешнему — посредством наблюдения или стремления к чему-либо или привязанности, эта связь должна быть отсечена. Так же как его добыча приходит изнутри, внутри должен он обрести убежище. [Именно в этом состоянии влюбленный обращается к возлюбленной со словами] «Ищу убежища у Тебя от Тебя». И его пресыщение, и его голод — все приходит оттуда.
За свободу от мира сего нужно бороться, здесь все средства хороши, и есть последнее, самое сильное: Прибегаю к совершенным словам Аллаха от зла того, что Он создал! (Хадис).
Свойства возлюбленной не проявляются сами по себе, пока их противоположности не проявятся во влюбленном, например, ее самодостаточность не проявит себя, пока в нем не проявится нищета.
Любовь весьма часто скрывает свой лик, избегая влюбленных взглядов, и вперед выступает боль, потому что любовь — хамелеон; она меняет цвет каждое мгновение. Иногда она говорит: «Я ушла», — а на самом деле остается.
Речь идет о сокрытии Лица, кажущемся уходе Всевышнего из мира, приводящем к бедствиям:
«Почему скрываешь Ты лицо Свое, забываешь, что мы бедны и угнетены?»
«Я покину вас, говорит Господь».
Он произносит различные речи о дхарме, разнящиеся своей объективной основой, людям, разнящимся образом жизни и намерением, блуждающим среди различений и восприятий, чтобы породить в них корни добра. Хотя Татхагата не вступил в нирвану, он показывает, что входит в нирвану, ради тех, кто подлежит наставлению. И даже сегодня мой древний путь Бодхисаттвы все еще не окончен, и протяженность моей жизни еще не завершена. (Лотосовая сутра)
Око предвечной красоты (хусн) [возлюбленной] закрыто для ее собственной красоты, ибо она не может воспринять свою совершенную предвечную красоту иначе, нежели в зеркале любви влюбленного. Поэтому красота нуждается во влюбленном, чтобы возлюбленная могла питаться собственной красотой, отражающейся в любви и поиске влюбленного. Это само по себе великая тайна и ключ ко многим другим тайнам. В этом смысле влюбленный ближе к предвечной красоте возлюбленной, чем сама возлюбленная, ибо только через него возлюбленная питается своей собственной красотой — и предвечной, и проявленной. Вот почему влюбленный ближе к сущности возлюбленной, чем она сама.
Как говорится в раннехристианских апокрифах, Бог сам по себе слеп и нуждается в человеке, чтобы ощущать и видеть, достигать прозрения. Окончательное Его спасение, впрочем, едва ли достижимо в этом мире – чтобы он продолжал существовать, пьеса должна продолжаться.
В своей реальности любовь — это взаимодействие двух сердец. Но любовь влюбленного к возлюбленной это одно, а возлюбленной к влюбленному — совсем иное. Любовь влюбленного подлинна, в то время как любовь возлюбленной — это отражение любви влюбленного в ее зеркале.
Когда реальность любви оказывается проявленной, скорее влюбленный становится питанием для возлюбленной, нежели возлюбленная становится питанием для влюбленного. Так происходит потому, что влюбленный может поместиться в зобе возлюбленной, а возлюбленную в зобе влюбленного не удержать.
Внутреннее и внешнее меняются местами. Именно Авраам становится господином нижнего мира, управляет его реальностью, его плотными энергиями, которые так нужны Богу.
Здесь, где влюбленный в большей степени является возлюбленной, чем она сама, начинают коваться непостижимые узы, при условии что влюбленный отделил себя от своей самости. В любовной связи наступает такой момент, когда влюбленный уверует, что возлюбленная — это он сам. Именно на этой ступени он восклицает: «Я Абсолют» или «Слава мне [сколь бесконечно мое Величие]»
Мы видели создание вселенной и появление этого мира
И легко одолели духовные недуги и изъяны.
Знай, тот черный свет превыше тайны ла.
Мы вышли за пределы даже этого черного света,
И теперь не осталось ни «этого», ни «того».
Отделенность — более высокая ступень, нежели союз, потому что если бы не было отделенности, то не было бы и союза. Это происходит еще и потому, что разъединение приходит после слияния. Более того, союз [с возлюбленной] — это на самом деле отделенность от самости, так же как отделенность [от возлюбленной] — на самом деле союз с самостью, за исключением случая несовершенной любви, когда влюбленный еще недостаточно зрел.
В этих отражениях, встречах и разлуках, соединении и разделении, куются и свершаются судьбы мира, развивается история творения – божественная Игра.
Свободный человек — это игральная доска для костей судьбы,
Не предназначенная для потакания своим страстям.
Внутри тебя катятся игральные кости с нарисованными точками,
И ты — изъян даже в собственных глазах.
Тот зеленый идол,
Глядя на мое пожелтевшее лицо, сказал:
«Не надейся более достичь единства со мной,
Ибо твой облик стал противоположным моему:
Твой цвет — цвет осени, мой же — весны».
Мир следует циклическим законам, которым следует подчиняться. Зеленый – цвет ислама, покорности и преданности. Только на этих путях любви обретается подлинная свобода и недвойственность.
**
Пока любовь не превзошла начальную стадию, пищей [влюбленному] в [состоянии] отделенности служит Воображение (хийал); т. е. око знания изучает очертания [возлюбленной], запечатленные внутри. Но как только любовь достигает совершенства и эти очертания скрываются во внутренних областях сердца, знание больше не может черпать в нем силы, потому что объект Воображения — и есть средоточие Воображения. Пока любовь не захватила всю эту область [т. е. целиком царство бытия влюбленного], какая-то его часть свободна [от любви] и [это та часть влюбленного, которая] может позволить вести (хабар) об этом достичь внешней стороны знания, так что он может быть осведомлен. Но как только завоевано все царство [бытия влюбленного], не остается ничего, что может передавать вести и откуда можно черпать силы. Более того, когда любовь проникает внутрь [сердца], внешняя сторона знания не может постичь тайну, скрытую в сокровенном центре сердца (сирр). Таким образом, существует бытие без всякого знания о нем, в котором нет ничего, кроме любви.
(Ахмад Газали)
Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем;1когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан.
(1-е Коринфянам 13)