ЧАСТЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ (1662-1664)
Глава 31.365. ДОЛГАЯ ДОРОГА…
(28 ноября 1663 г.)
На следующий день в 9 часов мы отправились в путь и ехали на санях 6 миль до деревни по названию Ваймич (Ваймицы), находящейся на берегу озера длиной в 10 миль, которое они именуют Великим [Псковское озеро]. Здесь я с удивлением наблюдала, как руские крестятся и благочестиво кланяются перед всеми часовенками и крестами, которые попадаются на глаза. Микита, наш пристав, присоединился к нам, прежде чем мы достигли места ночевки, проехав добрую милю по этому озеру. Лед был настолько крепок, что с грузом и лошадьми могли ехать по нему без страха. Я заметила здесь, как стыдятся замужние женщины открывать волосы, подобно женщинам Китая, о которых рассказывал мне мой наставник; они скорее выйдут нагими, чем покажут свои косы.
(30 ноября 1663 г.)
Отсюда мы отправились на следующий день, а именно, 30-го в 10 часов, после того, как Микита получил известие из города (Пскова), что мы можем туда ехать Проехав полторы мили вдоль реки, вытекающей из этого озера, мы ненадолго остановились у небольшого монастыря св. Николая и, встав по порядку, приготовились, чтобы въехать в город. Здесь попы просили милостыню, чтобы зажечь свечу святому Николаю. Тут между приставом и английским послом возник спор о порядке, в каком мы поедем дальше. Руский желал сидеть справа, но посол сказал, что лучше поедет в своих санях, чем в роскошно убранных присланных санях слева (от пристава). Руский же, не смел сесть по левую руку. Тогда решили, что руский поедет впереди один, а тем временем они отправят своего писца к князю Федору (Григорьевичу Ромодановскому) и все прочее за приказом, как ему (приставу) следует в этом случае поступать. Вскоре писец вернулся с ответом, чтобы руский уступил послу, что и было сделано.
Когда прибыли в город, Микита извинился, сказав, что поступил необдуманно. Порядок при езде был следующий. Верховые стрельцы ехали впереди, за ними сани, при этом впереди был хирург английского посольства, за ним позади камердинер посла. Вслед шли с литаврами и трубами, потом следовали офицеры и дворяне, за ними четыре разукрашенные лошади, на случай, если лошади его превосходительства (посла) устанут и их потребуется заменить. Перед ними верхом ехал конюх. Один руский всадник вел сани посла. Пристав ехал в своих санях впереди посла. Оба они ехали в роскошных санях, обвешенных тигровыми и другими великолепными шкурами, полость же была вышита золотом. Сани посла были окружены рускими дворянами, пажи и слуги посольства следовали за его превосходительством (послом) пешком. Затем вели его запасную лошадь, а также лошадь Микиты. За ними следовали мы в составе свиты на санях. Следом ехала наша карета, далее — наш багаж. Великолепное зрелище представлял вытянутый на льду ряд лошадей и разодетых англичан и руских.
Так мы ехали вдоль реки (Великой) мимо многочисленных часовенок и небольших монастырей. Один монастырь (Снетогорский) стоит там на высокой Снетной горе. Еще через полмили мы въехали в город, что было сверх ожидания, ибо руские редко впускают иностранцев в Псков.
Нас провезли по большей части города между рядами солдат, пока мы не попали в предназначенный нам двор. У солдат мы насчитали более 100 знамен [Согласно отчету посла у руских в Пскове насчитывалось более 80 знамен по числу отрядов, включавших в общей сложности 3000 солдат]. Все офицеры были в парадной одежде.
Наше жилье представляло собой большой и добротный представительный дом.
Проезжая, мы видели жену воеводы, всю в драгоценностях, которая смотрела на нас из окна. Когда мы пытались ее приветствовать, она сразу пригнулась.
Когда посол вошел в дом, воевода послал дворянина справиться о его здоровье и спросить, хорошо ли доехали. Этот человек, хотя и не простолюдин, прочитал все, что говорил, по записке, запутался в титуле посла; казалось, что он, не умел прилично читать и как следует, наизусть, произнести такое послание в 12 слов. Он передал свою записку нашему переводчику, чтобы тот прочитал вслух.
Посол ответил этому дворянину, что царской милостью доехал благополучно. Устроив все для нас, наш пристав распрощался, доставив нам из особой милости двойной рацион. Посол велел спросить воеводу, будет ли нам завтра разрешено выйти и обеспечиться теплой одеждой, на что пристав вежливо обещал, что принесет ответ.
Я тотчас отметила, как здесь считают время: счет начинают с восхода солнца до захода, а потом снова с захода до утра. Часов у них мало, у тех, кто их имеет, вращается весь циферблат, а стрелка устроена не так, как у нас, а все время направлена вверх, указывая знак, попадающий наверху [Описано устройство, при котором стрелка часов была неподвижна, а вращался циферблат. Последний был разделен на 17 делений по числу часов самого долгого дня в Москве. Счет времени велся отдельно от восхода и от захода солнца. (ср. Ловягин А.М. Альбом Мейеберга. СПб. 1903, с. 160-163)].
Холод был теперь такой пронизывающий, что приходилось время от времени щупать глаза и нос и растирать снегом.