Майское яркое солнце садилось потихоньку за горизонт. Деревня, стоящая на пригорке, утопала в вишневом и черемуховом цветении. Лепестки тихо кружили в воздухе и падали, покрывая землю. Издалека, с полей доносился далекий шум тракторов, пахавших до глубокой ночи. Расположившись на лавочке возле дома, мирно беседовали две старушки – соседки.
- Марусь, кортошку всю высадила?
- Нонче все успели. Сережка внучонок помог. А ты-то, Нюра, как?
- Чай Женька ослободится завтра, поможет.
На повороте дороги из-за фермы показался человек. Шел он быстро, по всей видимости, очень спешил. Механизаторы с работы ходят по-другому, не торопясь. Старушки щурили глаза, с любопытством разглядывая приближающуюся фигуру.
- Гляй-ка, Марусь, кто там идет?
- Не пойму, Нюра, вроде военный. Вон как рукой отмахивает.
Дойдя до лавочки, молодой человек в солдатской форме бодрым голосом поприветствовал:
- Здравия желаю, тетя Нюра, тетя Маруся!
- Никак Сашка Слобожанин. Да батюшки святы, какой красавец!
Высокий парень с лихо заломленной фуражкой на голове улыбнулся в ответ и снова пошел бодрой походкой к родному дому.
Бабули, взбодрившись, с неподдельной искренностью, обсуждали новость:
- Вот тебе и дурачок. Ай да, Сашка.
- Марусь, ну какой он дурачок. Простоватый малость. Командование одни благодарности слало Тамаре. А она читать-то не умела, так Мишка Павлов читал вслух.
- Да, вон какой бравый вымахал.
- Жалко, Тамара не дождалась. Поглядела бы на своего сыночка.
Обе старушки вздохнули и засобирались по домам.
А Саша уже открывал калитку во двор. Он увидел в окне мелькнувший белый платок. Потихоньку нажал на ручку двери. Бабушка пила чай из эмалированной кружки. Увидев входящего человека, всплеснула руками и подскочила со стула.
- Саша, милый ты мой, - Ольга, всхлипывая, прижалась к груди внука. Дрожащими руками она держалась за его руки, пытаясь посадить на стул:
- На чем добрался, Саша?
- Сначала на поезде, потом на попутке, ну а с большака пешком.
Ольга заспешила к буфету, вытаскивая из укромных уголков все скромные угощенья.
- Баб, посиди со мной.
Ольга подошла к нему, обхватила голову и заплакала, утирая слезы концами белого платка. Она вспомнила, как зимой схоронили дочь, родившуюся инвалидом.
Тамара не умела писать, считать деньги. Но дома не сидела, работала в совхозе. Тоненькая девушка с русой косой понравилась приезжему художнику, попавшему по распределению в их деревню. Володя и сам был, по мнению деревенских жителей, странным человеком, ничего не понимавшим в деревенском укладе. Он все время рисовал, порой ничего не замечая вокруг. Молодые поженились, через год родился Сашка. Кудрявый мальчик, всегда улыбавшийся любому человеку, был похож на ангела. Его голубые глаза смотрели на мир с радостью. Сашка радовался всему – солнцу, небу, деревьям, птицам. Никого никогда не обижал, на грубость людскую злостью не отвечал. Такая чистота и наивность удивляла деревенских жителей, а некоторых раздражала. Кто-то за глаза называл его дурачком. Но какой же он дурачок? В школе учился на одни пятерки. Учительница Мария Петровна всегда хвалила его. Конечно, он шалил как все дети, но если его журили, очень расстраивался. Старался больше не озорничать.
Первым сильным потрясением для Сашки стал отъезд отца в Горький. Причиной расставания послужила болезнь старенькой матери. Сначала Володя писал письма довольно-таки часто, потом все реже и реже. Тамара иногда находила сына задумавшимся, точь в точь похожим на отца и тогда она начинала ругать Сашку. Она боялась, что сын будет проситься к отцу. А Сашка уже понимал, что мать он не оставит ни при каких обстоятельствах. Стараясь не огорчать мать, он старался помочь ей во всем: таскал воду из колодца, колол дрова, копал огород. Помогал он и бабе Оле, жившей неподалеку от них. Когда Сашка был маленьким, с ним любила возиться Танюшка Земскова, приезжавшая к бабушке на летние каникулы. Они бегали по лужайке друг за другом, катались на качелях, гонялись за бабочками. Сашка все время ее ждал. Ждал и свою двоюродную сестренку Лену, приезжавшую из Ленинграда. С девчонками было весело.
Между тем деревенская жизнь менялась и не в лучшую сторону. К концу семидесятых годов совхозы, находившиеся за сто первым километром от города, послужили местом поселения уголовников, отбывавших срок в колониях и амнистированных к Дню Победы. В городах рецидивисты представляли большую опасность для жителей. В совхозе было все государственное, даже жилье не принадлежало жителям в отличие от колхозов. Правительство решило, что асоциальные элементы будут трудиться в полях и исправлять свои дурные наклонности под влиянием добрых деревенских жителей. Но уголовники распоясывались в деревнях еще больше, здесь не было даже участковых милиционеров. Расчет их был совсем другим. Они давили на жалость одиноких молодых женщин, оставшихся без мужей, пристраивались к ним и жили за их счет. Вернее, пили, задирали местных, могли пустить в ход ножи. С появлением контингента, жившего по своим уркаганским правилам, деревенские люди старались обходить чужаков стороной. Если раньше не запирали дверей, то теперь вешали на них большие замки, вечером занавешивали окна плотнее.
По ночам в глубокой тишине иногда раздавались крики, будоражившие соседей. Утром женщины судачили о Лариске Крымовой убегавшей по снегу босиком с двумя ребятишками от своего сожителя, носившегося за ней с берданкой. Ладно, хоть соседи приютили.
- Какого мужика-то бросила вертихвостка, инженера городского, в очках, променяла на уголовника не понятной нации.
- С севера он. В правлении говорили то ли эскимос, то ли якут. Пить им нельзя, бешеными становятся.
- А вам бабам всегда неймется, страстей подавай, как в кине, - ехидно встрянул в разговор дед Тимофей, пробиравшийся в сарай за куриными яйцами, опираясь на клюшку.
- А ружье-то где взял косоглазый?- не обращая внимания на деда, продолжили беседу женщины.
- Так после деда Яши осталось. Все окошки повыбивал.
Местные дебоширы, случалось, тоже гоняли по пьяни своих жен, но не с такой оголтелостью и злостью. Виталька Зотеев обычно бегал за своей женой Нюрой с топором. Баб, выглядывавших из-за заборов, это веселило - догонит, не догонит. Со стороны выглядело страшновато, но на самом деле разряжался Виталька матерным ором. Ни разу не догнал. Обычно топор у него отбирала соседская баба Нюра Кочергина. Подойдет к нему и тихонько и так скажет:
- Виталька, отдай топор-то.
Выпивший сосед сдувался и протягивал плотницкий инструмент с облегчением:
- На, теть Нюра.
На следующий день он шел за инструментом и страдальческим голосом просил:
- Похмелиться бы, душа горит.
Та молча протягивала ему припасенную трешницу.
Лариса Крымова не писала никаких заявлений в милицию на новоиспеченного мужа, но факт ночной стрельбы из огнестрельного оружия стал известен правоохранительным органам. Приехавшая мать бывшего оленевода выкупила сына в районной милиции за немалые деньги и увезла его с собой на север.
Еще одна уже зрелая женщина – экономист сошлась с рецидивистом Кирюхиным, убившего жену, мать и родного брата. Сама она была приезжей, жила в новом доме с дочерью подростком Клавкой и маленьким Сережкой. Соскучившейся по мужскому вниманию, ей было невдомек насколько опасен человек с криминальным прошлым. Клавка боялась оставаться с Кирюхиным наедине, ей не нравился его тяжелый взгляд. А он почему- то почти все время дома был. Девчонка старалась забирать брата из садика пораньше, чтобы не так страшно было.
Был обычный мартовский день, из школы после праздничного концерта отпустили пораньше. Клавка медленно брела домой. Перешагнув порог, она прошмыгнула в свою комнату. По всему дому разило самогоном и табаком. Кирюхин сидел на кухне за столом, выпивал в одиночестве. Обычно он пил с матерью или дружками – собутыльниками. Вскоре Клавка услышала тяжелые шаги, приближавшиеся к ее комнате. Девочка подскочила к двери и накинула хлипкий крючок. Около комнаты шаги остановились.
- Клава, открой. Я тебе шоколадку дам, - послышался глухой голос Кирюхина. Девочка съежилась, ничего не ответив.
- Открой, слышь, я тебе куклу куплю.
Клавку всю затрясло. Кричать было бесполезно, никто не услышит. Она подошла к стене и плотно прижалась к ней с таким расчетом, чтобы сразу выскочить из комнаты. Кирюхин плечом надавил на дверное полотно и ввалился вовнутрь. Девочка воспользовалась этим моментом и попыталась выбежать из дома, но уголовник догнал ее в сенях, когда она открывала входную дверь. Воняющими селедкой руками он обхватил Клавку за шею, рванув ее на пол. Падая, она больно ударилась об угол сундука. Кирюхин схватил ее за руку и потащил в комнату. Клавка крепко вцепилась зубами в кисть, державшую ее мертвой хваткой. Уголовник взвыл по-волчьи, выпустив добычу, а она, воспользовавшись моментом, выбежала на улицу в чем была. Девчонка неслась, не разбирая дороги. Ноги соскальзывали с узкой тропинки, вьющейся между заборами огородов. За ней вслед бежал Кирюхин. Он понимал, что Клавка расскажет взрослым о случившемся, тогда нового срока не миновать.
В это время из магазина возвращался Сашка Слобожанин с подарком для бабушки к дню 8 Марта. Он нес авоську с новым чайным сервизом и конфетами - подушечками. Повернув за дом Вертьяновых, он увидел Клавку, бегущую ему навстречу в одном платье и в носках. Парень встал как вкопанный, а девочка с размаху уткнулась ему в грудь, всхлипывая и дрожа от холода. К ним приближалась мужская фигура. Клавка спряталась за Сашкину спину.
- Бежим, Сашка. Убьет ведь.
- Держи крепче, - парень протянул ей авоську.
- Клава, пошли домой. Ты что, напугалась? – засипел Кирюхин.
- Я никуда с Вами не пойду, - ревела девочка, держась за хлястик фуфайки защитника.
- Идите домой, проспитесь, - спокойно проговорил Сашка.
- Ты, фраер, шкандыбал бы отседа, - Кирюхин ходил желваками.
- Беги, Клава, к нам домой, а то простынешь, - повернулся Сашка к девочке.
В этот момент здоровенный детина ударил парня кулаком, стараясь попасть ему в висок. Клавка взвизгнула и с криком побежала к Сашкиному дому:
- Убивают! Помогите!
Сашка устоял на ногах, опрокинувшись на штакетник забора. Повернувшись к противнику, ответил ему встречным ударом. Вцепившись друг в друга, они повалились на тропинку. Сашка, не привыкший драться, просто защищал ребенка. Его нашли местные жители, сбежавшиеся на истошный крик Клавки. Истекающий от крови, но с улыбкой на лице, он сидел у забора, прикрывая рану рукой.
Сашку Слобожанина хоронили всей деревней. Мужики несли его, сменяя друг друга, два километра до кладбища на Смородихе. Похоронили недалеко у входа. На его могилке всегда лежат свежие конфеты.
А Клавка с матерью уехали сразу же после происшествия в Ардатов. Там она и замуж вышла. У нее уже внуки есть, одного Сашей назвали. А в буфете стоит чашка с блюдцем из того самого чайного сервиза. Баба Оля на память подарила.