Жёлтое море
Наверно, у каждого есть свои слабости. У кого-то это лень, у кого-то корысть, а у кого-то, например, у меня, любовь или, как называют это чувство многие, влюбленность. Когда-то я могла влюбиться в кого или во что угодно.
Однажды влюбилась в чужую любовь, разглядев ее нежный, едва проклюнувшийся росток.
Я ощущала, как бегут, пересекаются, переливаются друг в друга их потоки, флюиды, корпускулы, протоны, как они с радостью подчиняются им.
Они смотрели друг на друга с таким радостным ожиданием, что странно было бы не заметить ее порозовевшее лицо, сияния их глаз. Ещё ничто не замкнулось между ними, а я уж знала то, что не знал или не хотел знать супруг.
В четыре утра Он садился за руль и гнал по трассе, обгоняя время, чтобы, едва Она проснулась, быть у ее ног, одаривая серебряной родниковой водой в эмалированных вёдрах. По мужски жестко брал за руку, когда Она, не желая подчиняться, убегала на яркую поляну. Там она плела оранжевые венки или не спешно надевала ожерелье из блестящих с желтыми отметинами, переливающихся, струящихся в ее руках, покорных ей ужей.
Ужи вытягивали в его сторону шипящие языки, отгоняя прочь, охраняя материнство, супружескую верность.
Лёжа на жёлтой поляне, похожей на море, она забавлялась своим детенышем, разморенным крайоловым солнцем. Светило рисовало прозрачные веснушки на ее бело-матовом ждущем этого мужчину теле, отгоняя его своим огненным жаром.
В воскресенье вечером они втроём купали младенца в такой же белой, как ведра ванночке, после чего Он уезжал.
Так продолжалось долго, пока муж не уехал на заработки. После этого исчез и Он. Ужи уползли, их место заняли гадюки, которые не благоволили даже к местным. Она осталась одна со своим ребеночком, белыми эмалированными ведрами и такой же ванночкой.