«ПТИЧКА НАД МОИМ ОКОШКОМ»
Баланс на грани бытия
– Вы кто?
– Я?
– Да, вы.
– Я Витя.
– Ага. Значит, Виктор. Так бы сразу и сказали, а еще лучше написали бы на бирке. Вас тут много. Поди запомни каждого.
– Мама, я Витя.
– Давайте без фамильярностей. С какой стати вы мне мамкаете?
– Мама, это я, твой сын Витя.
– Зачем вы врете? С какой целью? Ваша ложь шита белыми нитками. Вы старше меня! Я вам в дочери гожусь! Мой сын ходит в детский сад, а вы… Зачем бородатому пожилому дядьке выдавать себя за маленького ребенка? Вам надо к психиатру. Посмотрите на себя в зеркало и устыдитесь!
… Как найти хотя бы приблизительный алгоритм житья-бытья с человеком, который внешне выглядит, как мама, но выдвигает претензию за претензией, обвинение за обвинением, обиду за обидой, скандал за скандалом и устраивает разборки по любому пустяковому поводу?
– Вы считаете меня дурой? Я кто угодно, только не она! Я солистка филармонического оркестра! Прима! Мне сам… как же его фамилия… аккомпанировал! Зачем вы меня взаперти держите? Мое место – на сцене! Раз уж вам нисколечки не стыдно, сделайте мне одолжение и скажите, где мой муж. Я обязана рассказать ему, что потеряла Витю. Мой муж поможет его найти.
– Мама, я и есть твой сын Витя. А папу мы похоронили год назад.
– Федор. Я запрещаю вам моститься ко мне в родственники. Я не спрашиваю вас про вашего никчемного папашу, я спрашиваю про своего мужа. Аркадия. Да. Аркадия. Не этого Аркадия, а другого. Который Александр.
– Он умер. Ты разве не помнишь? И зовут его не Аркадий, не Александр, а Николай. Ты называла его Николашей.
– Не надо мне тыкать. Вас дурно воспитали ваши родители. Я не обязана помнить всех Аркадиев. Я мама только для своего сына, для вас я Вера Рудольфовна. Запомнили? Отлично, Геннадий. А теперь возымейте, наконец, совесть, и объясните, где я. С должным почтением.
– Вера Рудольфовна. Вы в своей квартире, в своей кровати… – Виктор обладает невероятными запасами любви, терпения и выносливости. Мама на расстоянии вытянутой руки, но мамы нет. Уже давно нет. Сердце бьётся, пульс присутствует, речь прекрасно сохранилась, а жизни нет. Мама мучается сама и мучает всех.
– Это не моя квартира и не моя кровать, Владимир. Я хочу домой. Меня здесь не кормят. Кто дал вам право морить меня голодом?
– Вера Рудольфовна, вы же всего десять минут назад ели!
– Ела? Ничего подобного. Немедленно дайте мне телефон! Я позвоню в полицию. Вас тут всех арестуют за издевательства надо мной!
«Папа, кому нужен этот подвиг? Бабушка Вера тебя не слышит. Назначила палачом и жуликом. Мы понимаем, что она болеет, но постоянно жить на пороховой бочке – невозможно. С кем она нормально общается, так это с соседкой Валей, которую всегда люто ненавидела и успешно донимала, а теперь считает сестрой-близняшкой. Родной сестры у бабушки Веры отродясь не было, но она об этом забыла».
Визиты соседки – шикарная возможность пожаловаться родному человеку на всех и вся. Ошарашенная объятиями и поцелуями Валя часами выслушивает тысяча и одну жалобу.
– Валюша, сестрица моя дорогая, забери меня к себе. Я не могу тут находиться. Ко мне по сто раз на день врывается орава дармоедов. Они из настенных часов выскакивают. Вчера без перерыва хулиганили. Перебили всю посуду, сожрали всю еду, разбросали все вещи из шкафа! Двадцать два человека ночевали под моей кроватью, украли купальник, поварешку и другие ценные вещи… Валюшенька моя родненькая, они меня обобрали. Мои любимые бриллиантовые сережки из ушей выдернули! Что ты сказала? Я никогда в жизни серег не носила и называла их мещанством? Я говорила, что дырки в ушах – идиотизм папуасов?! Ты сплетница! Почему меня все ненавидят? Травят! Тараканий спрей в еду брызгают! Валюнчик, ты только понюхай эту гадость. Говоришь, приличная еда? Ты с ними заодно? И почему ты напялила мое выпускное платье? Я в нем замуж выходить собиралась! Оно тебя уродует, а мне к лицу. Валька. Какая же ты скотина. Верни мою богемскую вазочку. Зачем ты ее в сумку положила? Что-что? В твоей сумке нет и не было моей вазочки? Ты продала ее барыгам! Почему у меня нет телефона? Куда вы его спрятали? Отдайте! Вы издеваетесь над живым человеком. Пусть полиция вас всех в тюрьму посадит! Не приходи ко мне больше!
На этом визиты соседки закончились, а сын Виктор остался.
– Евгений! Вы на себя в зеркало смотрели? Посмотрите. Увидите бесстыжую морду последней сволочи. Хотя бессмысленно: ваше зеркало – орудие пыток. Оно врет, что я старуха. Приделало мне морщины, седины, артрит и тромбофлебит.
Вера Рудольфовна не помнит, что ей девяносто три. Она швыряет на пол злокозненное зеркало – главного виновника своего ужасного преображения.
– Витечка, ты где? Смотри, какие птички за окном. Иди сюда, Витюша. Мама тебе покажет, где у птички клювик, хвостик, крылышки… Дайте моему мальчику пройти к окну. Мой птенчик хочет посмотреть гнездышко!
Мать пытается найти сына. Сын – на расстоянии вытянутой руки, но Вера Рудольфовна этого не понимает.
– Куда вы дели моего ребенка? Он же только что тут стоял, мы с ним разучивали «Птичку над моим окошком». Витя, Витюша, куда ты исчез? Опять убежал на улицу? От футбола у тебя будет болеть голова, и ты не сможешь стать лауреатом, а когда тебя украдут цыгане, то заставят петь «Ай нанэ» и дергать плечами. Я миллион раз говорила тебе это. Витюша, ты где? Человек в любом возрасте хочет к маме. Такие малыши, как ты, просто обязаны быть рядом с мамой. Я совсем одна. Двух слов сказать не с кем… Только какой-то безобразный старик с бородой. Совсем тупой. Периодически льет слезы, как последний слюнтяй. Наверное, не говорит по-русски. Или глухонемой.
«Дедушка Витя, почему прабабушка Вера поет одну и ту же песню? Она забыла все, кроме этой? А почему соседка тетя Валя говорит, что у нас филиал дурдома и что прабабушка Вера загнала на тот свет мужа и теперь загоняет сына? Дедушка Витя, если ты сын прабабушки Веры, почему она требует называть ее Верой Рудольфовной, как чужую?»
– Вы кто? Боже мой, Николаша. Ты где пропадал так долго? Николаша, со мной что-то неладное. За это нет прощения. Наш сын Витенька поет с цыганами «Ай нанэ», а птичка так и осталась невыученной. Наш ребенок пропал. Вместо него какой-то дядька. Николаша, я так перед тобой виновата. Я потеряла нашего Витю. Я не знаю, где он. Ты можешь приходить почаще, а не торчать в гараже возле своего мотоцикла? Вместо тебя, Николаша, эти сволочи постоянно подсовывают мне целую орду Аркадиев и Александров. Разве это назовешь жизнью? Коленька, милый, я хочу домой. Тут не мой дом, тут его фальшивая копия.
… Она еще что-то говорила. Как долго продлится этот баланс на грани бытия? Виктор отошел к окну, закрыл лицо ладонями. Его плечи тихо вздрагивали.
– Где мои сигареты? Я не могу без сигарет, а эти ненормальные врут, что я выкуриваю две с половиной пачки в день и что я полчаса назад уже курила. Николаша, у тебя сигареты с собой? Поделишься? Только так, чтобы никто не заметил: за мной постоянно следят, глаз с меня не спускают. Аркадий, ты понял? Чтобы никто не заметил! А то отберут, все выкурят, еще и пожар устроят, потом на меня свалят. Вредит курение моему здоровью или не вредит, не имеет значения. Мне важны редкие минуты моего спокойствия. У меня горе, Аркадий. Я плохая мать, не уследила за ребенком, и он потерялся… Мой дорогой мальчик испугался вон того злого дядьку и убежал. Меня держат взаперти и не дают его искать. Я даже в полицию позвонить не могу. Требую телефон, но как им пользоваться, забыла. Хорошо, что они мне его не дают.
Вера Рудольфовна путает все имена. Помнит только имя сына.
– Витюша, мальчик мой, вернись к маме. Я устала петь эту дурацкую птичку, чтобы ты ее услышал и пришел. Что там за тень? Что там за тень в углу? Вы кто?
– Я?
– Да, вы.
– Я Витя.
– Ага. Значит, Виктор. Мне знакомо ваше лицо, но откуда я вас знаю… Извините, вспомнить не могу.
… Вы когда-нибудь видели, как плачет 60-летний мужчина, мама которого жива, но заблудилась во времени-пространстве и все свои кошмары считает реальностью?
Зинаида ВИЛЬКОРИЦКАЯ
Иллюстрация автора
https://www.isrageo.com/2024/02/08/ptipo553/